Грозное оружие

Оставив позади нудную работу в нотариальной конторе, Мишель закинул на плечо тощую сумку с не очень-то богатыми пожитками и отправился на поиски приключений и лучшей жизни. Не принятый в гусарский полк, он, однако, не отчаялся и решил для себя, что героем можно стать не только на войне, но и в миру, где войн ведётся не меньше, чем на огромных полях сражений. Ней нигде не останавливался надолго и не заводил знакомств: единственной его спутницей и близкой подругой стала простая деревянная флейта, а постоянным кровом — открытое небо. И, несмотря на то, что такая жизнь, вполне, устраивала его, есть на что-то было нужно, да и дома у него всё ещё оставалась семья, которая точно не отказалась бы от его помощи. Посему, когда он увидел, какую награду просят за голову огромного зверя, терроризирующего весь Жеводан, Мишель, не раздумывая, кинулся в маленький городок, окружённый густыми лесами, спускающимися с гор. Дело не казалось страшным: с оружием Ней управляться умел, да и храбрости ему точно не занимать, отчего тот даже не раздумывал лишнего над своим решением изловить зверя и усадить его в железную клетку. В город он попал затемно, уставшие ноги привели его к трактиру, в котором было совершенно безлюдно, но при всём том никакого запустения не чувствовалось. Мишель уселся за первый попавшийся стол и огляделся по сторонам, высматривая трактирщика… Несмотря на то, что город и без того был небольшой, с каждым днём посетителей становилось всё меньше. Дело чахло, доходы оставляли желать лучшего, и ничего, кроме писем родственников, исполненных горького разочарования, Мюрат не получал в последние месяцы. Это был его собственный выбор — покинуть родные края, уехать в места отдалённые, незнакомые, пойдя по стопам предприимчивого отца. Толкового священника из него не вышло, несмотря на слёзные уговоры матери, а иного поприща Жоашен не искал. Смысла не видел после всего того, что довелось пережить на своём веку. Так и продолжал он, как прежде, прожигать жизнь, перебиваясь выручкой от чахнувшего на глазах заведения, которое Жоашен всё же сумел превратить в какой-никакой уютный уголок, где местный горожанин, уставший от ежедневных хлопот, мог найти хорошую выпивку, а забредший в их края путник - обрести желанный приют. Заслышав из внутренних комнат скрип входной двери, Мюрат быстро поднялся с насиженного места возле камина и, взбив копну иссиня-чёрных кудрей, вышел встречать позднего гостя. Пытливый взор пробежался по лицу и неприметной одежде путника. Чужестранец, без сомнений. Жоашен уже давным-давно выучил каждого жителя местного захолустья, посему всякая новая личность вызывала у него неподдельный интерес. А уж если принять во внимание последние события, то Мюрат мог сразу же выдвинуть самые смелые предположения насчёт истинной цели визита незнакомца. Уголок пухлых губ насмешливо изогнулся, и Мюрат, сложив перед собой руки, приблизился к гостю. — Добро пожаловать в «У Христа за пазухой», любезный! Чувствуйте себя как дома, — учтиво, почти картинно преклонил он голову. — Всё же нечасто увидишь новое лицо в наших Богом забытых краях. — У вас тут и старые лица, насколько я знаю, с завидной частотой пропадают, — ответил Ней и поднял взгляд на трактирщика. Надо же, какой колоритный. Мишель ожидал увидеть старика, имеющего недостаток в зубах, а, иногда и в глазах, а тут — молодой человек, может, на год или на два старше самого Нея. — Мне бы ужин и комнатку на ночь. О цели своего визита он распространяться не хотел, хоть и подозревал, что все и без того догадываются, для чего в эти края захаживают чужаки, да ещё и с оружием. В самом деле, рукоять здорового охотничьего ножа, красующегося за пазухой путника, без лишних слов сказала бы о многом. — Комнатка и ужин? Что ж, это можно. Жоашен усмехнулся. Неторопливо прошествовав мимо своего постояльца, он подхватил пару пустых кружек, оставшихся после визита дневных клиентов, расставил оные по полкам и только после этого подошёл к дружелюбно потрескивающему пламени огромного камина, занимавшего в зале поистине красное место. Подвесив над ним котелок с водой, молодой человек склонился чуть ниже, дабы подбросить свежих поленьев в огонь. — Не моё дело, милостивый государь, — вдруг протянул он задумчиво, — но всё же я посоветовал бы вам обзавестись оружием более грозным, нежели то, что вы носите. С гордостью, не сомневаюсь, однако боюсь, этого будет недостаточно в избранном вами ремесле. Мюрат проговорил это непринуждённо, почти что скучающим тоном, однако в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием тлеющего дерева, даже он прозвучал довольно зловеще. Несмотря на всю свою напускную суровость, Ней заметно покраснел и запахнул свой плащ, не желая больше дразнить трактирщика видом своего ножа. — А вы меня не недооценивайте. Мне помощник не только оружие, но и много чего ещё. Полагайся я только на него — не сидел бы тут и не разговаривал сейчас с вами. Ней фыркнул и скрестил руки на груди, переводя взгляд на окно, за которым шумел тёмный лес на склонах гор. — Скажите, давно тут эта зверюга орудует? От подобного выпада незнакомца Жоашен только хмыкнул себе под нос и на некоторое время всецело сосредоточился на приготовлении скромного, но сытного ужина. Вскоре в котелке булькала наваристая похлёбка, аромат которой быстро разнёсся по всему помещению. Бросив в неё последние кусочки мяса и украдкой облизнув перепачканные в крови пальцы, Мюрат задумчиво поднял глаза к потолку. — Так сразу и не припомнить, дражайший. В здешних краях люди всегда пропадали. То один не вернётся домой, то другая. Однако последние полгода житья совсем уж не стало. Крестьяне находят в окрестностях растерзанные трупы людей, животных… Никому спасения нет. Выслушав, Ней с пониманием кивнул, не переставая вглядываться в пейзаж за окном. — А что ещё говорят про этого зверя? Есть на него какой слад али никто даже примерно не соображает? Сам Ней тоже не до конца понимал, как будет ловить этого страшного монстра, но догадывался, что без хитрости оного не возьмешь. Тут надобно действовать скрытно и осторожно, хотя в собственных силах Мишель не усомнился ни на миг. Любопытный попался охотник. Рассудительный, сдержанный, хоть и наивный безмерно. Даже жаль было сознавать, что и он станет жертвой обезумевшего чудовища. Резко оглянувшись на своего постояльца, Жоашен вдруг перешёл на громкий шёпот и картинно выпучил глаза. — О, каких только россказней в народе не ходит! Одни воображают, будто особо крупный волк однажды полакомился человечинкой и теперь остановится не может. Другие трясутся от страха, пальцами друг на друга показывают, мол, кто-то с недобрым умыслом приручил дикого зверя, и тот теперь по указке убивает всех, кто впал в немилость перед хозяином. Громко ахнув, трактирщик вдруг резко переменился в лице и рассмеялся, тем самым явно обозначив своё отношение к подобным байкам. Когда же кушанье было готово, наполнил до краёв глубокую миску и медленно встал. Так же неторопливо Мюрат подошёл и поставил её перед гостем, положив подле деревянную ложку. — А я вот думаю, — важно произнёс он, воздев палец к потолку, — что это проклятый человек по лесам бродит. Мается из-за своей жажды крови и необузданной ярости. Золотые кольца в ушах замерцали алым в отблесках свечного пламени, и молодой человек отошёл вновь, на сей раз к большой бочке с вином. Пусть храбрый охотник ест и пьёт всласть. Для чьего-то последнего ужина ничего не жалко. — Вот как, — хохотнул Ней, — проклятый, значит. Бабкины сказки. Он взял ложку и, зачерпнув немного похлебки, тут же отправил её в рот. Приятный мясной вкус сразу расслабил и немного усыпил бдительность, отчего Мишель перестал держать свой плащ запахнутым, открывая обзор на все нагрудные карманы, в которых, впрочем, никогда ничего ценного и не водилось. Он принялся уплетать с заметным удовольствием, продолжая при этом раздумывать по поводу предстоящей охоты. — С ним, вообще, сладить пытались? Или ищут кого-то, кого не жалко? Наполнив кружку, Жоашен подошёл вплотную к столу и передал её постояльцу. Так и замер, сверху вниз глядя на рыжую макушку чужестранца, с аппетитом уплетающего хозяйскую стряпню. Долгие годы, проведённые младшим сыном на кухне у хлопотливой матери, явно не прошли для него даром. Гость тем временем всё продолжал свой допрос. — Да куда уж там, — ворчливо пробормотал Жоашен. — Одного раза хватило. Мужики собрались впятером, похватали у кого что было, и отправились на охоту. Ни один домой не вернулся. Выдержав паузу, Мюрат сокрушённо вздохнул. — С тех самых пор многие покинули город. Никому не хочется провести всю жизнь в страхе. Взгляд внимательных светло-голубых глаз вдруг упал на простенькую деревянную флейту, высунувшуюся из кармана на чужой груди. Задумчивость появилась в них, будто бы трактирщик решался на что-то неимоверно серьёзное. Спустя мгновение всё же вытянул руку, указал на неё. — Вот что, любезный, вспомнил невольно. Ходит слух, зверя того укротить можно игрой на флейте. Жоашен тут же улыбнулся лукаво. — Только представьте себе! Кровожадная скотина и дудочка! И всё же, как знать. Подняв удивленный взгляд на трактирщика, Ней дотронулся до инструмента кончиками пальцев. Что-то слабо верилось в то, что такую лютую, судя по рассказам, зверюгу, можно было положить настолько странным способом. — Опять бабкины сказки? — спросил он, возвращаясь к еде. — Ничего… Пятеро мужчин, всяко, привлекут куда больше внимания, чем один я. Самоуверенности ему точно было не занимать. — Ну, что ж, — вновь пожал плечами Мюрат и заправил за ухо выбившуюся кудрявую прядь, отходя от стола прочь. — Остаётся надеяться, что Фортуна вам улыбнётся и вы, наконец, избавите мир от этого чудовища. Несмотря на былое насмешливое выражение по лицу трактирщика вдруг пробежала скорбь, и только скрипнувшая входная дверь заставила Жоашена резко встрепенуться. Бархатный женский голос нараспев произнёс его имя, и в следующий миг на пороге трактира появилась белокурая прелестница, глядевшая на хозяина с плохо скрываемым обожанием. Правда, вид незнакомца едва не спугнул сие невинное создание, но Жоашен успел перехватить её за руку и мягко поцеловать кисть. — О, Мари, ты всё же пришла… Его взор вновь прояснился, после чего Мюрат обернулся к постояльцу с видом совсем уж беспечным и отвлечённым. — Прошу меня простить, милостивый государь. Располагайтесь со всеми удобствами! Как подниметесь, ваша комната будет первой же справа. С этими словами Мюрат подхватил девушку под руку и повёл за собой в те же комнаты, откуда вышел сам полчаса тому назад. Дверь вслед за ними захлопнулась, и из-за неё ту же послышался непосредственный задорный смех. Не успев даже кивнуть в ответ, Мишель в гордом одиночестве доел свой ужин, время от времени слыша, как из-за двери доносится девичье хихиканье и какие-то скрипы, природу которых тот даже угадывать не хотел. Доев, он поднялся наверх и провёл ночь в полудрёме, не раздеваясь и не разуваясь, чтобы выйти из трактира на рассвете, оставив на столе пару монет за ужин и ночлег. Если все пройдет удачно, то он обязательно заплатит больше, а пока… *** А пока Ней шёл по лесу, прислушиваясь к каждому хрусту, каждому шелесту вокруг, чтобы быть наготове и суметь отразить нападение. Рука лежала на рукояти ножа, однако пальцы то и дело задевали флейту. Победить с её помощью? Ну и глупости же тут рассказывают, чудовище ведь музыкой не победишь. Это Жеводанский зверь, а не Гамельнские крысы. Пройдя немного вперёд, он прислушался и на всякий случай накинул на голову капюшон своего плаща, дабы прикрыть рыжую макушку, слишком выделяющуюся посреди изумрудной листвы... Над лесом занималось пылающее зарево рассвета, а голод всё не отступал. Ни плоти, ни потрохов уже почти не осталось, приходилось с тихим подвыванием вылизывать кости. Ещё, ещё, ещё. Где взять ещё, что делать, когда же оно отступит, Господи, помоги, охотник. Охотник. Охотник? Кажется, сегодня в лес заявится гость, непрошеный гость, глупый гость, самонадеянный гость. Пусть придёт, станет очередной жертвой в бесконечном кругу насилия. Да, дождаться и сожрать, проглотить, напиться допьяна бурлящей охотничьей кровью. С трудом оторвавшись от бесформенной груды объедков, массивная фигура вдруг подскочила, заозиралась. Бешеные, налитые кровью глаза оглядели пустую округу, но чуткое ухо всё же уловило едва различимый хруст лесной подстилки. Да. Наконец-то. Добыча. Скоро человек вновь одержит верх над насытившимся зверем. Доселе неподвижный гротескный силуэт вдруг бросился в ближайшие кусты и затих, выглядывая на опустевшую поляну с раскуроченным трупом посередине. Пусть только приблизится, пусть попытается разглядеть. Сам станет добычей. Охотник прислушивался. Лёгкий ветерок зашелестел листвой, и вместе с этим шумом принёс странный запах. Потянув его носом, Мишель привстал и, осторожно ступая, пошёл в сторону просвета среди деревьев, откуда тот доносился. И вот, выйдя на поляну, он увидел нечто алое, привлекающее взгляд. Стоило только приблизиться, как Мишель сразу понял, что совсем недавно тут трапезничал тот самый зверь. Сложно было теперь в куче окровавленных ошмётков угадать, кем была несчастная жертва, разорванная в клочья. И всё же несколько золотистых локонов, поблёскивающих в кровавой каше, дали понять, что минувшая весёлая ночь стала для бедняжки Мари последней. Ней перекрестился, но долгую молитву себе не позволил. Рука моментально легла на нож, хоть доставать его из-за пазухи Мишель пока не спешил. Он даже уходить не стал, вместо этого замер и прислушался. Скорее всего на него нападут со спины… И без того мутный взор заволокла плотная пелена. Едкая слюна закапала на помятую траву, а шерсть встопорщилась от предвкушения. Всё кончится вместе с одним рывком. Выскочить, повалить, сомкнуть челюсти на голове, тут же сдирая лицо. Даже крика не вырвется из чужой гортани, которую он вытянет и сожрёт, не подавившись. Ещё шаг, ещё один, и… Кусты затрещали под напором массивной туши, угрожающий рык огласил округу, спугнув стайку птиц, укрывшуюся в кроне ближайшего дерева. Окровавленная пасть распахнулась, обнажая ряды кривых острых клыков. Жил-был глупый охотник да по собственной воле пошёл на смерть. Вот только ошиблось чудище. Ней услышал топот мощных лап и, сжав рукоять ножа, выхватил его. Поворот. Замах. Клинок сверкнул и пришёлся аккурат в волчью шею. Ней готов был уже праздновать победу, однако в следующий миг понял, что клинок только слегка разрезал толстую шкуру и не вошёл достаточно глубоко, чтобы зверя убить. И теперь, столкнувшись с ним лицом к лицу под лучами зарницы, Мишель понял, с каким чудовищем вздумал сойтись. Огромный, чёрный, точно смоль, волкоподобный монстр сейчас чуть не лишил его жизни. Если бы не ловкость Нея, то зверю бы это удалось. — Так вот ты какой… — усмехнулся он и, резко схватив чудовище за ухо, занёс руку для нового удара, на сей раз целясь ему в глаз. Сегодня весь Жеводан будет гулять и радоваться долгожданному избавлению. У трактирщика точно будет прибыльный день… Что же это. Быть того не может. По шкуре точно чиркнули зажжённой лучиной, оставившей за собой горящий след. Неистовая ярость заступила место кровожадному предвкушению. Из звериной глотки вырвался ужасающий рёв. Глупый человечишка. Нет бы смириться с собственной участью. Чудовище рванулось и ушло из-под удара, оставив в чужом кулаке клок кудрявой спутанной шерсти. Клацнули зубы, проходя в дюйме от бока охотника. Пусть вкус чужой плоти пока не чувствовался на языке — победа заключалась в другом. Зубы-крюки, много крюков впились в чужую одежду, и вот вскоре рыбка затрепыхается в предсмертной агонии. Ухватиться за плащ, дёрнуть, свалив храбреца на землю, как следует приложить о неё. А после… После кровь затопила сомкнувшуюся на ноге пасть. Выпученные глаза заметались в экстазе и на миг прояснились. Вот она — дань природе и всем чертям, искорёжившим смертную душу до животного состояния. Нога, конечно, не голова, но боль от укуса на секунду помутила рассудок и заставила закричать в голос. Вопль эхом прокатился по горам, замерев где-то на самых вершинах, и старый монах, разбуженный этим криком, наверняка уже собирался служить заупокойную мессу за душу очередного бедняги, сгинувшего в пасти коварного хищника. Но это был только один миг, одно краткое мгновение, заставившее забыть собственное имя от боли. Скоро трезвость ума к нему возвратилась: Ней стиснул зубы и с силой ударил зверя другой ногой в морду, целясь по носу. Так просто он себя на трапезу не отдаст, ну уж нет. Мощный удар застал врасплох, но зубы так и не заставил разжать. Напротив, хватка усилилась, под сжавшейся челюстью послышался хруст сминаемых костей. Ещё немного, и смельчак лишится ноги. Прекрасная, однако, кукла для того, чтобы наиграться всласть. Гортанно взрыкнув, чудовище резко повело мордой из стороны в сторону и поволокло добычу за собой в самую чащу. Там оно его и бросит. Пусть ползает, пусть стонет от боли. Зверь погоняет его, а потом закончит всё одним махом — перекусит несчастному шею. И никто не придёт на выручку. А если вдруг попытается, сегодняшний скромный ужин вдруг обернётся настоящим пиром для монстра. От боли в голове помутнело, хруст собственных костей казался оглушительным. Ней не успевал среагировать на новые выпады зверя, лишь продолжал пинать того по морде, опомнившись только тогда, когда его самого поволокли по земле. Схватившись за нож, он снова попытался извернуться и ударить чудовище, но положение позволило только ещё раз полоснуть толстую шкуру, даже не ранив и не пролив ни капли волчьей крови. Подобная возня порядком надоедала. Сожри его. Нет, слишком рано. Сожри его! Пусть сначала познает всю прелесть чудовищных игр. Сожри, сожри, сожри! Нечего церемониться! Дай себе волю! Насыться! Стань прежним скорее! Скорее! Но нет, зверь продолжал упорно тащить охотника сквозь кусты и заросли, капая окровавленной слюной на земляной полог. Всё равно ему бежать некуда. Он ведь даже не сможет побежать. Никогда больше. Удар ножа не мог навредить зверю. Видать, действительно, заколдованный, не взять его таким. Мишель с криком вонзил клинок в землю, чтобы хоть как-то затормозить себя, но новый рывок вырвал нож из его руки. Кажется, это конец. Самонадеянный дурачок стал жертвой собственной гордыни и был сожран огромным зверем, которого не может победить никакое оружие. Или нет… В затянутом болью мозгу вспыхнули слова трактирщика. Флейта! Пересиливая её, Ней кое-как выудил из-за пазухи свою вечную спутницу и поднёс инструмент к губам, криво и косо, но начиная наигрывать медленную мелодию колыбельной, чтоб уж наверняка. Господи, какая глупость: маленькая дудочка, против огромного кровожадного монстра... Одурманенный рассудок вдруг словно прошило пулей насквозь. Да какой же рассудок? Разве есть он у зверя? Зверя? Почему же зверя? Человек ведь тот. Человек! Косматое существо вдруг замерло, глядя в упор на охотника, насвистывающего незамысловатую мелодию, от которой на сердце стало так тепло и покойно. Вот только в ответ на эти чувства звериное естество вскинулось вновь, отчего чудовище, разом выпустив жертву из пасти, отшатнулось, разъярённо рыча и подвывая на всю округу. Наконец, оно припало к земле, точно в попытках слиться с ней воедино. Огромные глаза, светившиеся в темноте, точно две лампы, заслезились, и жалобный скулёж вырвался из груди колдовского создания. Зверь ещё сопротивлялся, однако истинная сущность так и просилась наружу, продираясь сквозь дебри животной натуры. Доселе стоявшие торчком уши разом прижались к огромной голове. Неужели трактирщик был прав? Не прекращая играть, Ней, болезненно морщась, сел, чтобы видеть зверя с ног до головы. Он внимательно наблюдал за тем, как страшное существо в одно мгновение превратилось в скулящего щенка, напуганного и печального, такого, что от одного взгляда на него просыпалась какая-то жалость. Возникло даже желание приласкать, но боль в раздробленной ноге напоминала о том, что может сделать это чудовище и кто оно на самом деле. Мишель выровнял дыхание и стал играть более складно, дрожащими пальцами едва попадая по дырочках флейты. От этих звуков, полных какой-то невыразимой печали, в голове точно звенел огромный колокол, с каждым ударом которого истинную сущность чудовища выворачивало наизнанку. Хотелось и спрятаться, и в то же время быть рядом во что бы то ни стало. И слушать, слушать, слушать… Из последних сил зверь поднялся на подгибающиеся лапы и, шатаясь, направился прямиком к подобравшемуся человеку. Последние шаги дались монстру с небывалым трудом, а очередной музыкальный перелив разом сковал массивное туловище. Точно подкошенное, чудовище упало к ногам охотника, уронив морду прямиком ему на колени, одно из которых теперь представляло собой обезображенное кровавое месиво. Что-то странное начинало происходить: хруст костей, облезающая шерсть, распадающаяся шкура. Жуткая метаморфоза, от вида которой кровь застывала в жилах. Из-под подрагивающих век существа покатились слёзы, крупные, точно жемчужины, поблёскивающие в лучах рассветного солнца. Вот оно что… Ней смотрел на это преображение, не переставая играть, даже когда онемели слабеющие от кровопотери пальцы. Он всё играл и играл, и смотрел, как у него на коленях чудовище обретало черты не звериные, не страшные, вовсе нет. В нём была человечья печаль, можно сказать, человечье горе от собственного положения, от собственных злодеяний. Глядя на него, Мишель медленно отнял флейту от губ и положил руку на разметавшиеся вороные кудри. — Проклятый… Он понял: нынче Жеводан будет праздновать без трактирщика, лежавшего у него на коленях.