Безопасное место

***** Гермиона удобно лежала в постели, ее волнистые каштановые волосы были собраны в беспорядочный пучок, а очки для чтения покоились на переносице. Она листала «Историю Хогвартса», хотя уже давно выучила наизусть эту хорошо прочитанную книгу. Это был механизм утешения для женщины больше всего на свете, напоминая ей о бесстрашной, невинной девушке, которая училась в Хогвартсе и всегда знала все ответы. Поскольку она была готова лечь спать, на ней была только короткая темно-красная ночная сорочка без рукавов. Поэтому, когда раздался звонок в дверь — два раза подряд — Гермиона устало вздохнула и надела свой мягкий синий халат. Когда ее теплые ноги коснулись холодного твердого деревянного пола, она задумалась, кто же мог прийти так поздно. Кто бы это ни был, в такой час это не может быть хорошей новостью. Она схватила палочку и сунула ее в карман халата. Гермиона приготовилась к тому, с чем ей предстояло столкнуться, придав лицу маску отчужденности. Однако этот осторожный фасад был выброшен в окно в тот момент, когда она открыла входную дверь и увидела Беллатрису Лестрейндж, стоящую на крыльце. Гермиона просто стояла мгновение, нехарактерно потрясенная для действий или слов, просто рассматривая женщину перед собой. Это была не та Беллатриса, с которой Гермиона сражалась в министерстве, не та Беллатриса, которая пытала Гермиону в Малфой-мэноре, и не та Беллатриса, которая намеренно избегала Гермиону в последний раз, когда их две стороны столкнулись, чтобы пощадить юную ведьму. Это была даже не Беллатриса, которая провела несколько великолепных ночей с Гермионой, интимно исследуя друг друга с невероятно пылкой страстью и удивительно нежной медлительностью. Нет, это была та сторона могущественной темной ведьмы, которую молодая женщина никогда раньше не видела. Беллатриса была, проще говоря, в беспорядке, из-за которого сердце Гермионы разрывалось в груди, несмотря на все ее усилия. Ее черное платье с корсетом, которое почему-то всегда было в идеальном состоянии, было изодрано, окровавлено и прорезано большими разрезами. Ее густые, вьющиеся темные волосы висели завитками вокруг лица, ниспадая на плечи и спадая на спину, совершенно безудержно. Ее бледная кожа была испачкана смесью сажи и крови. Ее? задалась вопросом Гермиона, чувствуя, как страх сжимает ее живот. Беллатриса все еще не двигалась, давая Гермионе минуту, чтобы собраться с мыслями. Раздраженная тем, что ее оставили на холоде, Беллатриса скрестила руки на груди и нахмурилась, топнув ногой, чтобы привлечь внимание Гермионы. Наконец, придя в движение, Гермиона высунула голову из своей входной двери и украдкой оглядела темную, пустую улицу, чтобы убедиться, что никто не последовал за Беллатрисой. Не встречая встревоженного взгляда темной ведьмы, Гермиона положила руку на спину Беллатрисы и повела ее в дом, закрыв и заперев за ними дверь взмахом волшебной палочки. Обе женщины молчали, пока Гермиона вела их в спальню. Гермиона взяла на себя заботу об очистке грязной, раненой ведьмы, не спрашивая, почему она была ранена или кого она убила в процессе. Со своей стороны, Беллатриса, казалось, молча приняла помощь Гермионы, поскольку это казалось почти правдоподобной причиной, почему она была здесь в первую очередь. Если она была полностью честна с собой (что было редкостью для раненой ведьмы), Беллатриса не была уверена, почему она пришла к Гермионе. Самое близкое, что она могла бы сказать о чувстве, которое привело ее сюда — это ужасная, непонятная пустота глубоко в груди. Это, а также ноющая усталость вплоть до костей, а также странное, ужасающее ощущение утопления, неспособности получить достаточно кислорода в легкие. С невероятной нежностью и терпением Гермиона медленно сняла испачканное черное платье Беллатрисы. Она развязала шнурки корсета ловкими пальцами, ее рука успокаивающе скользнула по гладкой, покрытой синяками спине Беллы, прежде чем помочь женщине выскользнуть из платья. Гермиона замолчала, закрыв глаза, чтобы сдержать слезы. На какое-то тихое мгновение она легонько прижалась лбом к лопатке Беллатрисы. И только тогда она поняла, что Беллатриса дрожит. Гермиона обошла Беллатрису и встала перед ней, ее лоб наморщился, когда она увидела почти голое тело Беллатрисы, избитую женщину, одетую только в черный кружевной бюстгальтер, соответствующие трусики и потертые черные армейские ботинки. Впервые за эту ночь Гермиона встретилась взглядом с непроницаемыми темными глазами Беллатрисы и слегка улыбнулась, надеясь успокоить потерянную женщину. Отсутствующий, но почти испуганный взгляд Беллатрисы испугал Гермиону. Достав палочку из кармана халата, Гермиона начала бормотать исцеляющие заклинания, время от времени проводя пальцем или кончиком палочки по особенно неприятному порезу. К счастью, все раны Беллатрисы были довольно незначительными. Ничто не требовало более сложных исцеляющих заклинаний, кроме сломанного ребра, которое Гермиона перевязала вместе с мягко напеваемыми словами и повторяющимися движениями палочки. Две женщины стояли посреди спальни Гермионы, пока молодая ведьма исцеляла, каждое прикосновение содержало новую нежность, каждый шепот был особенно осторожным. И кроме заклинаний Гермионы, ни одна из них не произнесла ни слова. Когда, наконец, все царапины, порезы, переломы и синяки, которые портили истощенное, но все еще соблазнительное тело Беллатрисы, были исцелены, Гермиона повела Беллатрису в соседнюю ванную комнату. Быстро взяв свежее полотенце, Гермиона снова стала избегать пристального взгляда Беллатрисы — их выражение вызвало в ее сердце больший страх, чем она хотела признать. Страх за женщину, которая теперь стояла позади нее, почти обнаженная. Все еще стоя спиной к Беллатрисе, Гермиона осторожно сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Она занялась приготовлением горячей ванны для только что исцеленной женщины, но вскоре у нее не осталось ни дел, ни мест, куда можно было бы заглянуть. Собравшись с духом, она повернулась к Беллатрисе, которая стояла точно на том же месте, где ее оставила Гермиона. С немалым беспокойством Гермиона заметила, что она даже не отвела взгляда. На самом деле, она сомневалась, что Беллатриса вообще двигалась. Очевидно, что уязвимая ведьма нуждалась в большем исцелении, чем могло быть исправлено палочкой. Грустная, сочувственная улыбка тронула губы Гермионы, когда она посмотрела на своего врага и свою возлюбленную, занимавших одно и то же тело, разделявших одни и те же губы, и одни и те же глаза, и она внезапно поняла, что ни один из этих ярлыков сегодня не подходит. Отчаянно желая увидеть хоть маленькую искорку жизни в этих пугающе пустых глазах, Гермиона положила гладкую руку на прохладную щеку Беллатрисы, ее палец слегка погладил подбородок молчаливой женщины. Через мгновение она, наконец, обратилась непосредственно к Беллатрисе. — Ты не должна быть хорошей сегодня, и ты не должна быть Его. Не сейчас, не здесь… Сегодня мы не враги, мы не ведем войну. Здесь, со мной, все, что тебе нужно — это быть самой собой, Белла. — медленно и убежденно пообещала Гермиона, не задумываясь используя такое знакомое прозвище. В ее карих глазах светилось убежище, которое она так отчаянно хотела предоставить темноволосой женщине, стоявшей перед ней, и ей вдруг захотелось дать Белле ощущение покоя и абсолютной безопасности. Она продолжала пристально смотреть в лицо Беллатрисы, как будто наверстывая упущенное время, и поэтому заметила первые трещины в бесчувственной маске Беллы. Беллатриса не улыбнулась, но в ее глазах снова появилась жизнь, и она едва заметно кивнула. Гермиона, вероятно, даже не заметила бы этого, если бы не тот факт, что ее рука все еще нежно обхватывала лицо Беллатрисы — она скорее почувствовала, чем увидела это движение. Гермиона кивнула в ответ, затем опустила руку, легкий румянец окрасил ее щеки, когда ее пальцы случайно коснулись изгиба плеча Беллы. — Если с тобой все в порядке, я пойду приготовлю нам чай. Я знаю, что могу использовать его, и, похоже, что ты тоже могла бы. Я скоро вернусь, обещаю. — сказала Гермиона, ее тон превратился в вопрос, давая Беллатрисе шанс не быть в порядке. Легкий кивок был ее единственным ответом, но этого было достаточно. Бросив еще один обеспокоенный взгляд через плечо, Гермиона оставила Беллатрису в ванной и направилась на кухню. Поставив воду кипятиться, Гермиона прислонилась к стойке и сползла на пол. Она закрыла лицо рукой и со стоном обнаружила, что все еще носит очки. Она также обнаружила, что, хотя и не забыла надеть халат, на самом деле забыла завязать его, оставив несчастное количество обнаженной кожи. Прелестно, саркастически подумала она. Итак, я провела последний час рядом с почти голой Беллатрисой Лестрейндж — которая, кстати, выглядит преступно фантастически, даже со всеми ее травмами — в то время как на мне были мои особенно занудные, дурацкие, нелепые очки для чтения и короткая шелковая ночная сорочка. Так держать, Грейнджер… и сейчас тебе не все равно, что о тебе думает эта чертова Пожирательница Смерти. Я бы сказала, что очки — наименьшая из твоих проблем. Как бы то ни было, Гермиона быстро сняла их, положив на столешницу, и встала, вздрогнув от звука свистящего чайника. Гермиона завязала халат и сосредоточилась на дыхании, пытаясь восстановить самообладание. Она вылила горячую воду на их чайные пакетики с большей осторожностью, чем требовала задача, ее руки дрожали. Ругая себя за то, что позволила Беллатрисе добраться до нее, Гермиона крепко сжала их кружки с дымящимся чаем и направилась обратно в спальню. Она стояла перед почти закрытой дверью ванной, внезапно засомневавшись, стоит ли ей войти или подождать, пока Беллатриса закончит мыться. Гермиона заглянула в ванную и увидела Беллатрису, лежащую в ванне с закрытыми глазами. Она также увидела черное нижнее белье Беллы, лежащее поверх полотенца, которое разложила Гермиона, хотя, к счастью, пена в воде скрывала большую часть тела Беллатрисы. Тем не менее, простое видение красоты и почти покоя вызвало дрожь желания и привязанности в Гермионе, почти поставив ее на колени своей силой. Не потрудившись открыть глаза, Беллатриса жестом пригласила Гермиону войти, явно чувствуя ее присутствие так близко. Гермиона сделала глубокий вдох, открыла дверь ванной и направилась к Беллатрисе. Она опустилась на колени на коврик рядом с ванной и поставила их кружки на пол, все время стараясь не смотреть слишком открыто на изящную женщину, которая лежала, полностью обнаженная, всего в нескольких футах от нее. Верхняя часть груди Беллы едва виднелась у самой кромки воды, а колени были согнуты и торчали из воды. Когда Гермиона начала понимать, что ей повезло, Беллатриса решила открыть глаза и посмотреть на Гермиону, как раз в тот момент, когда глаза молодой женщины проследили тонкую линию ключицы Беллы. Беллатриса спокойно встретила ее взгляд, хотя на этот раз это не было вызовом, ее скромный, но непрестанный взгляд заставил Гермиону покраснеть. Снова. После долгого изучения выражений лиц друг друга, Гермиона молча протянула кружку чая, предлагая ее Белле, которая молча взяла ее. Обе женщины сидели в уютном молчании, медленно потягивая чай и втайне находя большое утешение в обществе друг друга. Прошло полчаса, прежде чем они заговорили. — У тебя… очаровательный дом. Твоя ванна слишком мала, — тихо сказала Беллатриса, указывая на свои колени, которые не были погружены в горячую воду. — но твой дом хорош. — голос Беллы был все еще низким и немного грубоватым, но она использовала голос, который, как знала Гермиона, предназначался только для нее. Он был чуть мягче, чуть терпеливее и гораздо добрее. Гермиона также знала, что ее похвала была способом Беллатрисы выразить благодарность. — Спасибо, — ответила Гермиона, когда Белла опустила глаза, чтобы сделать глоток чая. — и прости за ванну. — сказала она с легкой улыбкой. Она знала, что богатые чистокровные привыкли к ваннам размером с небольшой бассейн. — Да, хорошо… — Белла пожала плечами, слегка поморщившись. Гермиона озабоченно нахмурилась. — У тебя все еще болит плечо? — спросила она, одарив Беллатрису взглядом, предостерегающим от лжи. Плечо Беллы было вывихнуто, и хотя Гермиона вылечила его, это была обычная остаточная боль. Беллатриса неохотно кивнула. — Не могла бы ты… помыть мне спину? Я не могу дотянуться. — неловко призналась Белла. Гермиона кивнула, впечатленная, зная, сколько, должно быть, стоило гордой ведьме обратиться за помощью. — Конечно. — просто ответила она, не желая еще больше унизить Беллатрису. Гермиона вежливо отвела взгляд, когда Белла поднялась из воды, чтобы перевернуться в ванне, что заметила Беллатриса и ухмыльнулась, явно находя действия молодой ведьмы забавными. — Ничего такого, чего бы ты не видела, милая. — напомнила Беллатриса, ее хриплый голос явно дразнил. Мыльная пена прилипла к ее молочно-белой коже, когда она снова опустилась в воду, повернувшись спиной к Гермионе, которая закатила глаза в ответ на поддразнивание Беллы. Однако вид, открывшийся перед ней — обнаженные плечи и спина Беллы — не способствовал блокированию воспоминаний об их предыдущих ночах, проведенных вместе. Гермиона взяла губку, которая лежала на краю ванны, и окунула ее в ванну, прежде чем покрыть мылом. Она методично выжала с нее немного воды, прежде чем взяться за спину Беллатрисы. Стараясь быть как можно осторожнее, чтобы не побеспокоить поврежденное плечо Беллы, Гермиона осторожно провела губкой по изящной спине Беллатрисы, очищая ее от оставшейся крови и грязи. Гермионе пришлось еще раз напомнить себе, чтобы она не давила на Беллатрису, не спрашивала ее, что именно произошло сегодня вечером. Вместо этого она провела следующие пятнадцать минут моя и слегка массируя спину женщины. Гермиона мягко положила свою влажную, мыльную руку на худое плечо Беллы, позволив своим пальцам легко спуститься вниз по позвоночнику женщины. К тому времени, как она закончила, губка была почти забыта. Наконец, она больше не могла ее вытягивать и положила руки на колени, не обращая внимания на то, что ее халат намок. — Пойдем, Белла. — вздохнула Гермиона. — Ополоснись, потом вылезай из ванны и вытрись. Я вернусь через минуту, принесу тебе что-нибудь надеть. — проинструктировала она, ее колени протестовали, когда она поднялась на ноги после столь долгого стояния на коленях. — Почему я не могу надеть мое платье? — Беллатриса надула губы, все еще лежа в ванне. — Потому что оно грязное, в крови и все разорвано. — раздраженно ответила Гермиона. — Прекрасно. — согласилась Белла, вызывающе выпятив подбородок. Гермиона только покачала головой и пошла в спальню, чтобы найти что-нибудь для Беллы. После нескольких минут раздумий она остановила свой выбор на простой черной ночной сорочке. Она была длиннее, чем та, что носила Гермиона, приталенная и сшитая из шелка, покрытая вторым слоем тонкого кружева. Гермиона также схватила чистые трусики и вернулась в ванную, на этот раз не потрудившись нерешительно задержаться снаружи. Впрочем, она почти жалела об этом. Почти. Беллатриса подняла глаза, когда Гермиона вошла в ванную комнату, перекинув через руку черную ночную сорочку. Никогда не отличавшаяся особой скромностью, Беллатриса не спешила прикрываться, а продолжала вытирать полотенцем мокрые волосы цвета воронова крыла, оставляя остальную часть тела полностью открытой. Белла сдержала смех, наслаждаясь реакцией Гермионы на ее обнаженное тело. Умные ореховые глаза молодой женщины расширились от удивления, щеки вспыхнули, и после долгого потрясенного молчания она поспешно подняла глаза к потолку. Несмотря на то, что ей удалось удержаться от откровенного смеха, Беллатриса не смогла сдержать веселья, которое отразилось на ее изможденном лице. Когда Гермиона осторожно оглянулась на Беллатрису, стараясь смотреть только на лицо женщины, она заметила искорки смеха в темных глазах Беллы. Гермиона инстинктивно нахмурилась, услышав, что над ней смеются (хотя Белла молчала, ее глаза действительно смеялись), но что-то в выражении лица Беллатрисы удержало ее от этого. Гермиона вдруг задалась вопросом, видела ли она когда-нибудь улыбку темной ведьмы с какой-то долей искренности. Ох, она ухмылялась в минуту безумия посреди дуэли, и она ухмылялась с надменной уверенностью, но она никогда по-настоящему не улыбалась. Поэтому вместо того, чтобы сердито смотреть на развлекающуюся ведьму, она просто улыбнулась и протянула Беллатрисе одежду. Беллатриса приподняла бровь, безмолвно вопрошая Гермиону об изменении ее отношения и внезапно ставшем более спокойным поведении. Ответа не последовало, и она взяла одежду, легко натянув трусики, но слегка повозившись с ночной сорочкой. Как бы ей ни было неприятно это признавать, ее плечо все еще болело, когда она двигалась, так что ей было трудно втиснуться в нее. Ей удалось задрать ночную сорочку до пояса, но она не смогла ни поднять ее, ни перекинуть лямки через плечи. Беллатриса раздраженно зарычала, и Гермиона решила вмешаться, пока Белла не порвала свою ночную сорочку из чистой досады. — Позволь мне. — терпеливо сказала Гермиона, проводя ладонями по рукам Беллы в попытке успокоить ее движения, которые, как она видела, причиняли ей боль. Беллатриса была нехарактерно уступчива и замерла под руками Гермионы. Когда Гермиона подошла к Беллатрисе и встала за ее спиной, ей стоило больших усилий удержаться от поцелуев в восхитительно открытые плечи и шею Беллы. Вместо этого она обняла Беллу за талию и медленно потянула ночную сорочку вверх по стройному телу женщины, шелковая ткань легко скользнула по теплой коже Беллатрисы. Гермиона почувствовала, как Беллатриса прислонилась к ее телу, которое было прижато довольно близко к телу Беллы, это было правдой. Она слегка вздрогнула от прикосновения, страстно желая притянуть Беллу еще ближе. Чертова ночная сорочка, раздраженно выругалась она. Хотя Гермиона была настолько осторожна, насколько это было возможно, когда натягивала ночную сорочку дальше по телу Беллатрисы, ее руки случайно задели нижнюю часть груди Беллатрисы, заставляя Беллу подпрыгнуть, тихий вздох вырвался из ее приоткрытых губ. — Извини. — пробормотала Гермиона, ее руки теперь дрожали, а шея покраснела от смущения и желания. Беллатриса не доверяла своему голосу; она знала, что если заговорит, то ее голос будет хриплым от возбуждения, поэтому она промолчала. Гермиона осторожно просунула руки в проймы, затем отступила назад, зная, что ей нужно оставить пространство между собой и только что помывшейся женщиной перед ней, чтобы она не действовала на ее глубокое и почти непреодолимое желание. Последовала долгая пауза, прежде чем Беллатриса обернулась, и когда она это сделала, выражение ее обычно настороженного лица ошеломило молодую женщину. Она выглядела…голодной. Глаза Беллы потемнели от возбуждения, губы слегка приоткрылись, и она медленно подошла к Гермионе, прижимая ее к стене сильными, но удивительно нежными руками. Беллатриса пристально вгляделась в усыпанные золотом глаза Гермионы, пытаясь понять, хочет ли она этого, удивляясь самой себе, что на самом деле заботится так же сильно, как и она. Она прикусила губу, чтобы скрыть ухмылку, довольная тем, что нашла в глубине глаз молодой ведьмы, и без дальнейших колебаний приблизила свои губы к губам Гермионы и поцеловала ее. Беллатриса начала мягко исследовать губы женщины, как будто это был самый первый раз, когда они целовались. Она не торопилась, но вскоре дразняще провела языком по нижней губе Гермионы и начала целовать ее более тщательно, когда ее губы приоткрылись почти в отчаянии. Гермиона страстно застонала в рот Беллы, побуждая Беллатрису сильнее прижать ее к стене, ее нога скользнула между ног Гермионы. Она схватила обе руки Гермионы за запястья и подняла их над головой, прижимая одной рукой к стене, в то время как другая вернулась, чтобы бегать вверх и вниз по боку Гермионы, наконец, лаская ее грудь через шелковую ночную сорочку. Гермиона заерзала, пытаясь высвободить руки из хватки Беллы. Беллатриса позволила себе это, страстно желая снова ощутить на себе руки Гермионы. С огромным облегчением и трепетом возбуждения Гермиона скользнула руками вверх и вниз по спине Беллы, одна рука нашла опору на ее заднице, в то время как другая пробиралась в ее беспорядочные черные кудри, слегка дергая. Эти два действия заставили ноги Беллатрисы задрожать, и в ответ она слегка царапнула ногтями с болезненной медлительностью по груди Гермионы, которая все еще была прикрыта ее ночной сорочкой. Беллатриса разочарованно зарычала во второй раз за эту ночь, и Гермиона тихо рассмеялась, целуя Беллу в шею, прежде чем уткнуться лицом в теплую шею женщины. Она крепче обняла Беллу за талию, все еще прижимаясь носом к ее плечу и шее. Почувствовав перемену, Беллатриса положила руки на талию Гермионы, хотя и неохотно. — Не сегодня, Белла. Первой реакцией Беллатрисы было оттолкнуть женщину, но это была не просто женщина, напомнила она себе. Через секунду она поняла, что давящее ощущение в груди — это боль, боль от того, что ее…отвергли? Это было незнакомое чувство, и ей потребовалось некоторое время, чтобы опознать его. Какое-то время она молчала, стараясь подавить эту новую «боль», и перебирала в памяти последние несколько минут, пытаясь понять почему. Она прокрутила в голове слова Гермионы и внезапно ощутила проблеск надежды. Она сказала: «Не сегодня». Она не сказала: «Никогда», она не сказала, что не хочет меня, она просто сказала: «Не сегодня», размышляла Беллатриса. Она чуть не рассмеялась вслух, зная, что именно эту неуверенность она находила жалкой в других. Однако ей удалось удержаться от громкого смеха, зная, что это только смутит и, возможно, расстроит Гермиону. С каких это пор мне не плевать на то, что думают другие люди? спросила себя Беллатриса, испытывая отвращение к тому, какой мягкой она стала рядом с этой женщиной. Она решила отказаться от этого, перестать задавать вопросы, по крайней мере, на сегодня. Все, что тебе нужно — это быть самой собой, подумала Беллатриса. Если бы только я была более уверена в том, что, черт возьми, это значит. — Хорошо. — ответила она наконец, целуя гладкую щеку Гермионы, когда та отстранилась. Когда Гермиона испытующе посмотрела в лицо Беллы, она увидела в нем неуверенность, которая была незнакома обеим женщинам. Прошло еще одно затянувшееся мгновение, прежде чем Гермиона заговорила. — Ты останешься на ночь? — спросила она, ее глаза были приветливы. Беллатриса не была уверена, не могла до конца поверить, что это так, но это звучало почти так, как будто Гермиона надеялась, что она останется. — Да. — просто ответила она. Гермиона кивнула, как будто это было именно то, что она ожидала, и направилась обратно в свою спальню, ее рука нашла руку Беллы где-то по пути. Беллатриса была удивлена, когда обнаружила, что ее худую руку держит мягкая рука Гермионы, но задавала любые вопросы на случай, если это заставит Гермиону убрать свою руку, и последовала за ней в спальню. Измученная после долгой, запутанной и эмоционально истощающей ночи, Гермиона с благодарностью забралась в свою большую кровать, откинув одеяло. После секундного колебания Белла обошла кровать с другой стороны и села рядом с Гермионой. Она посмотрела на молодую ведьму, которая была занята выключением света с помощью волшебной палочки, и позволила себе слегка улыбнуться. Она действительно потрясающее создание, подумала она про себя. Самая умная ведьма своего возраста, и такая красивая…и такая добрая. Гораздо добрее ко мне, чем у нее есть на то причины. Словно в подтверждение ее слов, Гермиона сказала: — Я не буду притворяться, что знаю, почему ты пришла ко мне сегодня ночью, Белла, но я рада, что ты это сделала. Я надеюсь, ты знаешь, что у тебя всегда будет безопасное место со мной. — ее слова были произнесены мягко и с такой искренностью, что Беллатриса почувствовала, как ее грудь сжалась от волнения. — Спасибо. — выдохнула Белла. Обе женщины молча задавались вопросом, когда Беллатриса в последний раз говорила эти слова кому-либо. Они устроились в постели, перекладывая подушки и натягивая одеяла по мере того, как устраивались поудобнее. Наконец они нашли удобное положение. Они обе лежали на животах, рука Гермионы лежала на спине Беллы, их ноги переплелись, а лицо Гермионы уткнулось в плечо Беллатрисы. Стороннему наблюдателю могло показаться, что они спали так годами. И действительно, до конца Второй волшебной войны Беллатриса неожиданно появлялась в дверях Гермионы. Гермиона всегда принимала ее, и на ночь они забывали о том, что сражаются на разных сторонах войны, и находили утешение друг в друге.