Разве ты не знаешь, что я недостаточно хорош для тебя?

      Он купил ее на целую ночь.       Она ненавидела так думать, но все было именно так. Что ж, Фиоре и другие, они, на самом деле, не покупали ее за слово, они просто купили ее образ, другую ее реальность. Не совсем ее.       Она все еще должна ему тысячи евро. Она не хотела быть его должницей и больше не хотела его видеть. Но когда она пришла в ночной клуб, чтобы отдать ему деньги за неделю, потому что Кьяра была занята с Дамиано, он предложил это. Одна ночь, и у тебя нет долгов. Она засомневалась. Она посмотрела на его темные глаза, его аккуратно подстриженную бороду и его губы, которые, казалось, умоляли ее. Она не знала, почему он был таким, когда она отказалась видеть его. Немного похоже на наркомана: целовать ее, трахать, танцевать, смеяться всякий раз, когда он хотел, и теперь, когда он лишился возможности это делать, пытался заполучить ее любым возможным способом.       Она не верила, что он любит ее. Может быть, он любил ее по-своему, но она поняла из того времени, когда была с ним, а точнее из автомобильной аварии, что это фиговый способ любить кого-то. Что до нее, любила ли она его когда-нибудь? Или ей нравились его деньги? Власть, которую он держал? Кого она обманывала? Она любила его с самого начала, влюбилась в его глаза, и она вернулась к реальности, когда поняла, каковы были его планы и планы Саверио в отношении нее.       Людовика никогда не забудет вкус желчи во рту и выражение лица Фиоре. Он выглядел расстроенным, как будто это откровение причинило ему боль. Бедный гребаный ребенок. Она знала, что не может доверять мужчинам, потому что ее отец так много играл в ее жизни, давая и забирая деньги и любовь, а Брандо унижал ее на глазах у всех; она должна была знать, что надеяться на что-то другое бессмысленно.       Она сомневалась. Она посмотрела на него сквозь ресницы, но не так соблазнительно, как раньше, просто так, как она могла смотреть на него. Не прямо. У нее никогда не было проблем, чтобы смотреть ему прямо в лицо, прямо в глаза. Но теперь это казалось слишком интимным, и ей хотелось преградить путь. Она смотрела на него так, пока колебалась. Его лицо было похоже на раскрытую книгу, но даже тогда она подумала, что это может быть уловка. Глаза щенка, слегка опущенный рот, печаль, исходящая от него волнами. Фальшивое лицо или искренность? Она не знала, поэтому сомневалась так долго, что он начал насмехаться и отворачиваться от нее. Он не кусался, не шипел, он не был злым или агрессивным, как иногда бывают мужчины, когда их отвергают. И это заставило ее сделать выбор. Глядя на его профиль, он старался не показывать слишком много, но не смог и молча пытался зализать свои раны.       Она согласилась.       Она последовала за ним до его машины, села на пассажирское сиденье и смотрела, как он едет. Она давно не смотрела на него так внимательно. Он смотрел прямо перед собой, но его пальцы вокруг руля побелели, и она могла видеть, как его ноздри расширяются, тяжело дыша. Ожидал он, что она скажет «да»? Он не выглядел готовым столкнуться с последствиями своего предложения, и поэтому они оказались в его машине. Он все еще был красив. Всегда был. Никто не мог отнять у него этого. Но иногда взглядов было недостаточно, и перенести разрыв было бы легче.       Они прибыли в его квартиру, и он провел ее внутрь. Его рука на ее пояснице не толкала, а просто направляла. Как будто она не знала, куда идет. Как будто она не провела с ним в этой квартире бесчисленное количество часов.       Она положила сумку на диван и сразу же сняла одежду как пластырь. Это было красное платье с кружевными деталями на груди. Она сняла его и оказалась в трусиках без бюстгальтера в его гостиной. Снова. Она вспомнила, когда была такой в последний раз. После слов отца на свадьбе, она приехала сюда, чтобы почувствовать что-то еще. Быть опустошенной Фиоре и его привязанностями, а не грустью. Как все изменилось.       Тем не менее, она не могла повернуться. Он стоял у двери позади нее, и она тяжело дышала. Она пыталась думать о нем как о любом другом. Как оптик, который любил предлагать ей роскошные солнцезащитные очки. Как дантист. Больше ничего. Другой клиент, и она была свободна. Свободна от него, но определенно не свободна от себя.       Вдруг она почувствовала его руку на своем плече и громко ахнула от удивления и чего-то еще. Его большая рука шевельнулась, ласкала ее и оказалась на ее затылке. Его пальцы пощекотали ее, прежде чем схватить за шею. Она невольно застонала. Боже, воспоминания о его руках, она почти забыла. Она была под его чарами так же сильно, как он и он под ее. Он поцеловал ее другое плечо и прошептал ее имя в ее ухо. Его шепот «Людо, Людо, Людо…» упал с его губ с горячим, обжигающим дыханием, и ее ноги задрожали от желания, страсти и беспокойной энергии.       Она хотела, чтобы он поглотил ее, и он, казалось, слышал ее мысли. Он сжал руку на ее шее и запрокинул ее голову назад, чтобы они могли поцеловаться. Этот поцелуй начался медленно, несмотря на то, что его руки на ней выдавали его истинное желание. Он обхватил ее нижнюю губу и нежно прикусил ее. Она закрыла глаза и наслаждалась моментом, его вкус и его ощущение на своем теле. Его руки свободно блуждали по ее обнаженной груди, язык прикасался к губам, и она легко их открывала. Их языки соединились, и она полностью оперлась на него, его широкая грудь поддерживала ее. Он облизал ее рот, его язык обозначил внутреннюю часть ее рта, словно желая запомнить. Она задалась вопросом, видели ли они друг друга в последний раз или нет. Она рассчитывала на это, что поэтому согласилась. Одно последнее достойное прощание.       У нее закружилась голова от танца их языков, звук их слюны был непристойным. Разум затуманился от его сильной руки, нежно трогающей ее левую грудь, от его возбуждения, которое она чувствовала на своей заднице. Она мягко толкнула его и услышала, как он резко вздохнул.       Она немного отодвинулась от него, ровно настолько, чтобы говорить, но все же достаточно близко, чтобы разделять дыхание. «Фиоре». «Я люблю, когда ты произносишь мое имя» — он мяукнул, гладя ее по щеке как кот. «Фиоре».       Она повторила, увидев, как он улыбается ей сверху вниз. «Я хочу, чтобы ты трахнул меня, как будто никогда не трахал меня. Как будто ты никогда никого не трахал «.       Они оба поняли невысказанное: трахни меня, чтобы я забыла с кем была и с кем был ты. «Ты можешь это сделать?»       Он ухмыльнулся ей, и его милая улыбка стала злой. «Думаю, я справлюсь».       Он повернул ее к себе и поднял. Она обвила ногами его талию, и они поцеловались, пока он шел в спальню. Она была очень мокрой от своего желания. Только он этой ночью. Часто она могла и думала только о нем, и это причиняло ей боль. Теперь у нее был шанс завладеть большей его частью. Запечатлеть его в ее костях, в ее ДНК, стать единым целым.       Он бросил ее на кровать и съел, не дожидаясь, пока она отдышится. Он всегда умел заставлять ее задыхаться и стонать, и именно это она и делала. Ее груди яростно поднимались и опускались с каждым прикосновением его языка к ней и внутри нее. Как Иисус на своем последнем ужине, он съел все, не пропустил ни капли. Она уже была почти бессознания, но она взяла себя в руки и толкнула его на спину, чтобы оседлать его и отплатить тем же. Ей всегда нравилась эта часть с мальчиками, у нее это хорошо получалось, мальчики влюблялись в нее и всегда просили большего. Больше секса, ничего более. Она просто так вертела языком и наблюдала, как его пресс беспорядочно двигался, а татуировки на его руках двигались вместе с его мускулами. Он схватил ее за волосы и мягко потянул. Она посмотрела на него: зеленый встречается с черным. «Сильнее.»       Она произнесла, когда струйка слюны соединила ее рот с головкой его члена. Так он и сделал, потянул сильнее, заставляя ее глаза слезиться, и трахал ее в рот, пока у нее не заболело горло.       Затем он трахал ее, казалось, часами. Толкая ее внутрь и наружу с силой, заставляя ее подпрыгивать на его толстых бедрах. К концу всего этого они были измучены, а ноги Людовики перестали работать. Она не хотела раздувать его гигантское эго, поэтому она разыграла это, развалившись в постели, хотя обычно она уже стояла бы у двери. Ее трясло, и она поняла, что одновременно с ним. «Тебе холодно?» — спросил он ее, накрывая простынями.       Ей пришлось посмеяться над сценой. «А как ты думаешь, что это?» Она сказала подло, ее рот выплевывал слова. Пузырь, в котором они находились, медленно, но верно лопался. Она была шлюхой, он был клиентом. «Людо, пожалуйста». — сказал Фиоре, глядя ей в глаза и держа ее за руку. Она не осознавала, что они держались за руки. Она все еще дрожала. Она не могла остановиться. «Я хочу домой.» — воскликнула она.       Он громко сглотнул, как будто этого не ожидал. Какого хрена он ожидал? «Хорошо.» — наконец сказал он, опустив глаза.       Он прошел в гостиную и взял ее платье. Она ждала его в постели и увидела, как он нюхает платье через открытую дверь. Он вставил мяч и поднес его к лицу. Он погрузился в нее всем лицом, сжимая в кулаке шелковую ткань. Она чувствовала, что не должна этого видеть. Это заставляло ее беспокоиться о том, как сильно она его любит. Она так сильно его любила и думала, что когда-то он любил ее. Она действительно думала, что он любит ее. Но она была решительна и не хотела видеть его снова, и Кьяра согласилась, что он был манипулятором и не был хорошим парнем, но она так его любила и хотела, чтобы и он любил ее в ответ больше всего на свете.       Это напугало ее. Она быстро встала и подняла шум, чтобы предупредить его. Он немедленно остановился и вернулся в спальню. Он не вернул ей платье. Он попросил ее поднять руки, и она сделала это. Надев на нее одежду, его пальцы двигались вместе с тканью по всему ее телу. Сначала ее руки, ключицы, соски, пупок и бедра. Она опустила руки, и они были так близко. Она поцеловала его подбородок, затем схватила сумку и открыла входную дверь.       Он последовал за ней наружу. Была ночь, и она заставила себя уйти, вызвать такси или даже дойти пешком до дома. Она не могла оставаться здесь, это было слишком опасно. Она чувствовала, как притяжение, соединяющее их, нарастало и усиливалось, пока это не было всем, что она могла чувствовать или видеть. Она не могла этого сделать. Та ночь была ошибкой, не так ли? «Куда?» — спросил он ее, застегивая свою черную рубашку. «Можно я поведу?» — спросила она, словно пытаясь восстановить контроль над тем путем, по которому она следовала. «Конечно.» Сказал он, отдав ей ключи.       Она начала водить машину, но не поехала прямиком к своему дому. Несколько минут она ехала бесцельно, и Фиоре, казалось, все понял. Мысли Людовики кричали, чтобы она вернулась домой, подальше от него, но все остальное хотело, чтобы она никогда не останавливала машину, чтобы этот момент длился вечно. Она была ребенком, она это знала. Она все еще мечтала об очаровательном принце даже после всего. Ну не совсем. Она прекрасно знала, что его не существует, но она также знала, что Фиоре существует, и в ее извращенном уме это было почти то же самое. Ее проблемы с отцом, ее чувство одиночества и продажа своего тела еще до того, как она стала взрослой, вероятно, были бы мечтой для любого терапевта. Она знала, кем она была, какой была. Теперь она достаточно поняла себя. Может быть, не раньше, когда она все начала. До встречи с Кьярой она потерялась. Теперь она увидела себя. Она не боялась смотреть на себя сверху вниз.       Фиоре расстегнул ремень безопасности и подошел к ней. Он нежно поцеловал ее в шею, и она чуть не заплакала. Она все еще была полна им и сердцебиение даже не замедлилось с тех пор, как он в последний раз был внутри нее, но она хотела его снова. Слишком сложно. Она продолжала вести машину, пока он спускал шнурки с ее платья. Вскоре она была обнажена до пояса, ее соски обжигали его бороду. Она пачкала сиденье и двигалась назад и вперед в надежде успокоить свой огонь. Он увидел это и провел пальцами по внутренней стороне ее бедер. Она невольно нажала на педаль акселератора. Они ахнули вместе, прежде чем громко рассмеяться.       Людовика чуть больше растянулась на сиденье, чтобы Фиоре имел доступ к ней всей. Он опустил голову между ее ног, и она закрыла глаза от ощущения, как язык входит в нее, кружит вокруг клитора и поглощает ее. Она закрыла глаза и позволила своим рукам отодвинуться от руля, ее пальцы скользили по его волосам, ведя его туда, где она хотела. Она сильнее нажала на педаль акселератора и с криком кончила. Безумный, дикий язык Фиоре двигался внутри нее, машина неслась по улице. Он нажал на тормоза легко, не хмурясь и не беспокоясь. Машина остановилась посреди улицы. «Иди сюда, Людо».       Ее глаза все еще были закрыты. «Я не могу».       Она не хотела двигаться, она хотела, чтобы машина продолжала движение. Она не хотела, чтобы это прекращалось. «Людо» — он снова произнес ее имя.       Ни с разочарованием, ни с гневом, ни с досадой или раздражением. Ее имя, слетавшее с его губ, всегда было сладким. Она открыла глаза и посмотрела на его голодные глаза, на нежном выражении его лица и влажный рот. «Подойди сюда.» — повторил он, указывая на свои колени.       Она оседлала его, не думая об этом. Ее руки обвились вокруг его шеи и подголовника. Она уткнулась лицом в шею и обвила ногами его талию. К черту все остальное. Она хотела остаться здесь. Он легко вошел в нее, и они лениво покачивались вместе, делясь потом, слюной и любовью. Он вошел в нее, целуя ее как утопающий. Может, он тонул, может, они оба тонули, но ей было все равно.       Его пальцы двигались по ее лицу, касаясь ее щеки и носа. Его глаза проследили за движением. «Что ты делаешь?» — наконец спросила она. «Считаю веснушки» — заявил он с улыбкой, и ей приходилось целовать его снова и снова. Она хотела запомнить его лицо наизусть. «Пойдем со мной домой» — сказал он через некоторое время. «Я думала, что именно туда и собиралась».       Он все еще был внутри нее, и она почувствовала, как он двигается, как будто хочет добиться своей точки зрения. «Нет, в твой настоящий дом со мной».       И этого было достаточно на ночь. Этого тоже должно хватить на завтра и на ближайшие дни.