Хроники Ши

С осенью приходит прохлада и удивительная яркость неба. Даже не знаю, с чем ее сравнить. С моим пальто от Moschino? С помадой моей подружки? С цветом ногтей проходящей мимо фотомодели? Свежесть осени, сменившей летнюю духоту, непередаваема. Все вокруг кажется таким зовущим и жаждущим цвета. Все наполнено красками — от витрин магазинов до моих снов. Они удивительны, их невозможно описать словами. От восторга перехватывает дыхание. Мы целуемся на улице, сидя у магазина игрушек на Омотесандо. Наши поцелуи пахнут шоколадом Wonka. Мимо проезжает грузовик с музыкой, в его прозрачном кузове сидят начинающие «айдолы». Они похожи на инопланетных существ. Я машу им рукой. Они машут мне в ответ. А потом становятся только воспоминанием. Маман вдруг звонит мне и предлагает провести пару дней в ее номере в Hilton. Таким способом она одновременно исполняет свой материнский долг и успокаивает свою совесть. А у меня на несколько дней есть нормальная еда и крыша над головой, без тоненьких стенок, позволяющих различать, как часто подружка соседа остается у него на ночь. Это — Токио. Терпи, детка! Люди платят здесь гораздо больше за гораздо меньший комфорт. Мне не на что жаловаться. Моя жизнь похожа на красивую коробку шоколадных конфет Demel. Утром я иду от станции к отелю. Еще совсем рано. Я вижу, как вдоль тротуара спят бомжи. Вдруг из груды коробок высовывается голова и часть туловища. Интересно, что они выбирают место для ночлега рядом с Токийской мэрией и самыми шикарными отелями города. Впрочем, я согласен с их выборов, здесь действительно спится лучше, чем в моей каморке в Накано. И совсем рядом есть парк. В Hilton я заказываю завтрак в номер, смотрю огромный телевизор, изучаю сводки погоды. А город тем временем проснулся и начал вершить дневные дела. Я валяюсь на кровати в халате, потом сижу на подоконнике. Сегодня я могу ничего не делать. Меня и пригласили сюда для этого. Маман появляется в полдень, ведет меня обедать, а потом купить что-то приличное из одежды. Ей не нравится моя кричащая смесь из ярких цветов и искусственное пальто леопардовой окраски. Она заставляет меня смыть синюю краску с волос и черный лак с ногтей. Потом мы обедаем в прозаичном Royal Host на Синдзюку. Она здесь ничего не ест, но ей кажется, что я должен любить такие места, где офисные феи встречаются с подружками. Вечером они выберут что-нибудь поинтересней. Во время обеда мы не разговариваем, мы уже давно ни о чем не говорим. Мы негласно договорились не вмешиваться в жизнь друг друга. Поэтому я обожаю сочинять всякие истории, когда кто-нибудь меня спрашивает о родителях. Я каждый раз выдумываю что-то новое. В моей голове они перепробовали сотни профессий и даже покорили Эверест. Маман что-то смотрит в своем телефоне. На ней — костюм от Chanel. Очки — от Prada. Слова из новомодных книг. Я знаю, что она учит их каждый день. Какие-нибудь совсем необычные заковыристые слова. Ей порой нравится ставить людей в тупик. Если, конечно, найдутся те, кто осмелится с ней заговорить, вернув ее в грешный мир из царства грез. В это время я могу рассказывать ей какую угодно ерунду — я смертельно болен, мне предложили сняться в порно, я подсел на наркотики. Все, что угодно, она все равно не слушает. — Ты закончил? — спрашивает она, когда проходят отведенные мне на обед тридцать минут. Я киваю, потом неторопливо делаю последний глоток кофе. Мне нравятся эти наши последние минуты тишины, просто сидеть с ней рядом, пытаясь понять, какие ее черты перешли ко мне. Может быть, вот эти высокие скулы, аккуратный прямой нос? Эксцентричность, непостоянство? Что же еще? Она отправляется оплачивать счет, я иду следом. А потом мы опять бежим, мы все время куда-то бежим, словно чем-то ужасно заняты. А город башен нависает сверху. Стеклянное небо не даст ему упасть. Я поднимаю голову, смотря как по зеркалам зданий скользят облака. Там на самом верху, на смотровой площадке, быть может, кто-то видит меня. «Привет, — говорю ему я. — Мне хочется, чтобы день был отличным». Еще одно испытание — ужин с маман в компании ее нового друга. Она всегда называет их «друзьями», мужчин, которые появляются и исчезают из ее жизни. Почти все они художники или фотографы, успешные или не очень. У них белые зубы, они не носят галстуки и чисто выбриты, и совсем не похожи на моего отца. После ужина я получаю отличную премию. Белый конверт пахнет ее духами. Такси отвозит меня на Сибуя, чтобы вернуть в МОЙ мир. Здесь меня ждут мои друзья. Мы отправляемся в караоке. И до пяти утра поем все, что взбредет нам в голову. Я воображаю себя Дэвидом Боуи, потом Фрэнком Синатрой, потом Хайдом. Моей подруге нравится Тэйлор Свифт и Ka-TUN. В пять утра она дремлет у меня на плече. Ее будет сигнал о том, что время закончилось, ночь прошла. Мы выходим, но снаружи нас поджидает не тот Токио, что мы видели вчера вечером. Это другой заколдованный город. Даже свет в нем изменился, а звуки исчезли. Но скоро чары рассеются, надо только немного подождать. Пожалуй, будь я волшебником, я бы остановил время и людей, и машины и побродил бы по городу, наблюдая, как он замер. Я мог бы заходить в каждый дом и каждое здание и увидеть все изнутри. Тогда бы я немного разобрался в том, что здесь происходит, но пока никто не спешит открывать свои тайны. Одного из моих друзей зовут Аоки. У него можно остаться на ночь или занять денег. Он мне никогда не откажет. Не может сказать мне «нет». Кажется, я ему нравлюсь, но он никогда в этом не признается. Когда я его спрашиваю, почему у него до сих пор нет девушки, он говорит, что ждет настоящую любовь. Сам я понятия не имею, что такое любовь. Но я читал на эту тему пару умных книжек, правда, не уверен, что нашел в них ответ. Моя бабушка говорила мне, что любовь — это Бог. Но я ходил в церковь на Отяномидзу и в храмы, но и там ничего не ощутил. Правда, однажды, когда я видел, как в метро ехала пожилая пара, даже в час пик они стояли рядом и держались за руки, я подумал, что возможно так могла бы выглядеть любовь. И уж точно ничего такого не было между нашим бразильцем и китаянкой из общежития, хотя они и обнимались по часу каждый день в холле. Хорошо, что я там пожил совсем немного, а то уж совсем невмоготу было от того, что они каждый день перегораживают лестницу. Я люблю район Митака и Китидзёдзи. Я там часто бываю в выходные. Там здорово, особенно весной. Когда есть деньги, я хожу по торговым рядам и магазинам, захожу в студию Gibli. Хотя это не самое мое любимое место. Лучше всего — парк, где можно кататься на лодках. Иногда я беру с собой подружку, и мы катаемся на лодке вдвоем, а потом устраиваем пикник под деревом. И необязательно, чтобы цвела сакура и было тепло, можно купить пару онигири и чай — и вот тебе уже пикник. Я все думаю: почему у японцев есть любование листьями кленов, луной, цветами, а любования водой нет? Мне кажется, что это не менее красиво. Я могу часами смотреть на воду. Например, на море. Иногда мне кажется, что мои глаза видят сквозь толщу воды, и я вижу рыб, а потом морское дно. Я даже могу представить, как я лежу там в воде на песке и смотрю на небо, а в это время надо мной проплывают рыбы и корабли. Это одна из моих любимых фантазий. Хотя кто-то может и подумать, что я псих. На семнадцатый день рождения отец мне подарил дорогие часы. Я и сейчас помню их черный ремешок из крокодиловой кожи. Я выгодно их продал одному парню, из квартиры которого видна токийская башня. А себе взамен купил яркие пластмассовые часы. Правда, и они где-то потерялись потом. Все это, наверное, от того, что я не слишком люблю следить за временем. Иногда оно летит так быстро, как скоростные поезда. Одна секунда, и его уже нет. А иногда оно длится бесконечно долго. Когда я лежал в одной токийской больнице, то мне все это казалось бесконечным. Представьте себе, за окном лето, отличная погода, а ты лежишь огороженный оранжевыми шторками и смотришь в потолок, и все твое развлечение за день, это приход врача или медсестры, да иногда кого-то из знакомых. Например, Криса. С ним я тоже познакомился удивительным образом. Однажды в метро я увидел Ангела. Он был, как на картинке, с длинными светлыми волосами, с неимоверно прекрасными чертами лица, в бесформенном сером пальто. Я подумал, что он так прячет крылья. Мне нечем было заняться, и я отправился за ним. Он вышел на Синдзюку, я чуть не потерял его в толпе. Потом он вынырнул из перехода и вошел в офисное здание. Я пошел следом. Мы поднялись по лестнице, потом вместе ехали в лифте. Он молча смотрел перед собой, меня он как будто не замечал. Я подумал, что, быть может, я единственный, кто видит его. Но, когда мы вошли в студию, понял, что это не так. Там все суетились и были чем-то заняты. Они тут же обступили Ангела и повели готовить к фотосъемке. Моему появлению они почему-то тоже не удивились. — Наверное, еще один на замену, — сказал кто-то. И так я впервые работал моделью и познакомился с Крисом. Мы кучу времени изображали разные эмоции. То представляли, что мы веселимся на пляже, то думали, что мы на вечеринке. Я бесконечно прыгал, бегал и менял позы, пока мне не захотелось просто упасть на пол и заснуть. Наконец, нам дали еду и передышку на полчаса. Я сел рядом с Крисом. Под пальто крыльев у него не оказалось, и я был совершенно разочарован. — И давно ты здесь? — спросил я, имея в виду, как давно он упал с неба. Но он почему-то стал мне рассказывать историю о том, как переехал сюда следом за своей японской подружкой из пригорода Лондона. Теперь он работал моделью днем, а вечером играл на пианино в одном баре, мечтая когда-нибудь открыть свою музыкальную студию для детей. Что стало с японской подружкой потом, он так мне и не рассказал. Про небо и крылья тоже ни слова.