Соответствуя ожиданиям

Нико было 26 лет, и он чувствовал себя по жизни абсолютно потерянным. Америка. Город Нью-Йорк. Место, где исполняются желания и раскрывается весь твой потенциал. Мама любила Венецию, но когда умерли её родители, продала их дом, свою квартиру, и переехала в Америку, в большой и шумный город. Нико тогда исполнилось 13 лет. В школе было трудно. Нико плохо говорил по-английски, и занятия приходилось совмещать с изучением языка. Мать была слишком занята, работая на двух работах, а сестра пропадала на вечеринках, которые тихий Нико не любил. Математика стала его отдушиной. Цифры, формулы, здесь не требовалось знать английский, чтобы решить поставленную задачу. Но отличником Нико всё равно так и не стал. К окончанию школы он уже мог говорить на английском свободно, и втайне очень этим гордился. Маленькая победа, которая стоила ему многих усилий, выстраданная, своя. Нико думал, что в колледже будет лучше — больше свобод, меньше правил, шире знакомства. Выбрал филологическое направление, поскольку продолжал углубляться в изучение английского. Было сложно, но Нико привык делать сложные вещи. Направление было больше женским, чем мужским, и парней на курсе оказалось всего четверо, включая его. Нико был мрачным и неразговорчивым, но всё равно на совместных с другими направлениями курсах к нему начала подсаживаться одна девушка. Она делала это постоянно. Из обязательных 12 предметов у них совпадали десять. Её звали Хейзел. Она была весёлой и милой, темнокожей и с шапкой кудрей. Помогала ему с заданиями, становилась в пару на учебных проектах, щебетала про романы Диккенса и поэзию Байрона. С каждым днём она позволяла себе чуточку больше, и Нико чувствовал, как при каждой шутке или прикосновении внутри него всё напрягается и холодеет. Он пытался не реагировать на её флирт, отстранялся, вёл себя подчёркнуто равнодушно, но она всё равно упорно его преследовала. Пыталась приглашать его провести время вместе, но Нико каждый раз отказывался. Она пропадала на несколько дней, но неизменно после этого возвращалась и вела себя как ни в чём не бывало. В какой-то момент Нико не выдержал и накричал на неё. Она расплакалась и убежала, а вокруг Нико как будто образовалась зона отчуждения. Учиться стало сложнее. Люди смотрели с осуждением, видели в нём морального урода. Никто не хотел вставать с ним в учебные проекты, преподаватели начали относиться холодно, а в коридорах его то и дело задевали. Он падал, терял учебники, получал обидные тычки и удары. Нико продержался месяц, прежде чем извиниться перед Хейзел. Он сказал, что у него был плохой день, и что она ни в чём не виновата, а это он повёл себя как мудак. Всё стало как прежде, и Хейзел снова пыталась пригласить его на свидание и делилась своей газировкой на обеденных перерывах. Отвязаться от неё было невозможно. Все окружающие считали, что так и должно быть. Нико коробило от чужих ожиданий. Пара ласковых слов, помощь в работе, разделённый на двоих обед. Естественное продолжение таких взаимодействий между парнем и девушкой было направлено в романтическую сторону. Все считали, что Нико был обязан это сделать. Хейзел считала, что Нико обязан был это сделать. Нико хотел бы сказать, что его не интересуют девушки, и что он давно влюблён в Персея Джексона, звезду его прошлой школы, который, насколько он слышал, переехал куда-то в Новый Рим вместе со своей девушкой. Но после того, что случилось, это смотрелось бы как ещё одна жалкая попытка от неё отвязаться. Он не хотел, чтобы окружающие снова начали его игнорировать, портить ему жизнь. Они держались за руки и целовались, а Нико ловил неврозы и по ночам плакал в подушку. Всё это походило на кошмар. Он отучился два полных курса, когда произошла авария. Мать и Бьянка умерли на месте, Нико пролежал в больнице почти два месяца, и тело под одеждой было изуродовано шрамами. Трагедия, которая с ним случилась, вызывала состояние отупления. Он принимал обезболивающие почти полгода после того, как выписался из клиники. Счета были слишком большими, пришлось продать квартиру и переехать. Нико ненавидел себя за то, что испытал чувство облегчения, покидая этот холодный город и Хейзел. Особенно её. Облегчение было слишком велико, чтобы он не испытывал из-за этого чувства вины. И Нью-Йорк остался позади. Вместе с незаконченным филологическим колледжем, воспоминаниями о почти всегда занятой матери, которую он не видел последние несколько лет, и равнодушной сестре, которую всегда бесило, когда ей приходилось возиться с братом. Вместе с Хейзел, из-за которой он пил антидепрессанты. С воспоминаниями, из-за которых ему снились кошмары и по ночам он плакал в подушку. Он переехал в небольшой спальный район Лос-Анджелеса, оборвав все прежние связи. Океаническое побережье, пляжи, много туристов. Погода отличалась от холодного Нью-Йорка, и в первое время Нико постоянно обгорал, но упорно не использовал крема от загаров. Солёный воздух, жара, грязь злополучных районов напоминала ему о Венеции, его малой родине. Он подал документы в медицинский колледж. Патологическая Анатомия. Совсем другое направление, не литературное. Новый язык на изучение, латынь, много биологии и химии. Куча материала для заучивания. То, что было ему нужно, чтобы потеряться и не думать, что он остался один. Заявление приняли, и с осени он начал своё обучение. Стало легче. Практика давалась легко — Нико был равнодушен к трупам. Не после того, как пару часов провёл в машине с двумя изувеченными телами, истекая кровью и не в силах ни выбраться, ни помочь. Появились новые друзья, новые знакомые. Появился Уилл. Он был младше Нико на четыре года, поступив в колледж сразу после окончания школы, но он был высоким, следил за фигурой, хотя скорее, просто любил активные виды отдыха, играя с друзьями на пляже в волейбол и катаясь на сёрфе по утренним волнам. Поставь их рядом, и их можно было назвать ровесниками. Или вообще решить, что разница в четыре года не в ту сторону, и что это Нико был младше Уилла. У них не совпадало почти ни одного предмета. Это было не как с Хейзел, но они постоянно сталкивались в коридорах колледжа. Уилл улыбался и почти всегда останавливался, чтобы перемолвиться с Нико парой словечек. Нико всегда отвечал. В животе ворочалось при виде этой улыбки. Напоминало ему жуткую влюблённость в Персея, когда он слушал депрессивные готические песни и провожал парня тоскливым взглядом, но было… лучше. Свободнее. Он мог дышать и улыбаться в ответ. Нико сам не заметил, как они начали проводить время вместе и за пределами их учебной программы. Свободного времени было не так уж и много, объём материалов для заучивания был большим. Но они ходили на выставки искусства и отдыхали на пляже. Уилл учил его играть на гитаре и читал стихи. Нико нравилось, и он мог оценить чужие усилия. У него было пускай незаконченное, но высшее филологическое, чем он удивил Уилла. Всё было бы совсем замечательно, если бы Нико был уверен в том, нравится ли он Уиллу так же, как тот нравился ему. Вопрос ориентации всё ещё был болезненным, но тут, поблизости с Голливудом, к этому вопросу относились гораздо легче. И всё-таки, он не знал. Это мучило его, но не так сильно, как смерть матери и Бьянки. Не как отношения с Хейзел. Не как Персей, который продолжал на протяжении всех этих лет слать ему раздражающие селфи его и его жены Аннабет. Но и спрашивать не хотелось. Уилл смотрел на него, иногда слишком долго и пристально, краснел, но ничего не говорил. Они продолжали поддерживать дружеское общение до тех пор, пока кто-то не пустил по колледжу слух, что они парочка. Сокурсники принялись дразнить Нико на эту тему. Спрашивали, трахались ли они уже. Рассказывали идеи для новых «свиданий». Уилл краснел и мямлил что-то в ответ, но не опровергал ничего, и Нико это неожиданно задело, покоробило. Он вспомнил, как было в Нью-Йорке. Все ждали, что он будет встречаться с Хейзел, потому что она была милой и по-доброму в нему относилась. Он перестал общаться с Уиллом. Было тяжело не пересекаться с ним в колледже. Нико съехал из общежития и начал снимать свой домик-квартиру. Плата была для него великовата и он подумывал найти соседа, поскольку квартирка ему нравилась и он не хотел искать новое жильё. Друзья пытались добиться от Нико ответа, почему он перестал общаться с Уиллом, говорили ему, что он должен с ним помириться. Даже извинялись за то, что вели себя по-детски и дразнились. Но Нико не хотел видеть Уилла. Он чувствовал себя таким опустошённым, таким потерянным. Ему было двадцать шесть. Ни семьи, ни своего дома. Он не знал, чем будет заниматься в будущем. Может, откроет похоронное бюро. Или переведётся на криминалистику. Там хотя бы повеселее и можно практически применить изученные знания. В Лос-Анджелесе редко зимой шёл снег, но иногда становилось достаточно холодно, чтобы нужно было одеваться во что-то тёплое. Нико возвращался домой из магазина, закутанный в шарф и шапку, и в толстом пуховике, когда увидел на пороге дома сидящего Уилла. Он был одет довольно легко, в ветровку и джинсы, и было видно, что он жалеет о том, что не оделся потеплее. Копался в телефоне. Тот издавал резкие звуки, видимо, он играл в какую-то казуалку. Когда он увидел Нико, то торопливо встал и попытался заговорить. Он мялся, открывал рот, закрывал, переминался с ноги на ногу и бросал на Нико быстрые взгляды. Нико тоже чувствовал себя неловко. — Долго ждёшь? — спросил Нико, не зная, о чём ещё можно поговорить. — Да. Нет. Не особо. Я тут полчаса торчу, — пробормотал он. Нико посмотрел на его руки, они побледнели и слегка дрожали. Уилл явно замёрз. — Что ты здесь делаешь? — Хотел тебя увидеть? — вопросительно протянул Уилл. — Мы давно не виделись в колледже. Тебя сложно поймать. Сложно поймать, потому что я тебя избегаю, мысленно сказал Нико. Он сжал руки покрепче на бумажном пакете, который держал в руках, и отвёл взгляд. — Я был занят, — коротко сказал он вслух. Они замолчали, не зная, что говорить. Вернее, Нико не хотел говорить. Уилл хотел что-то сказать, но не мог. Нико вдруг почувствовал, как сильно он от всего этого устал. — Слушай, Уилл. Я рад, что ты зашёл, правда. Но нам надо это прекратить. Хватит. — Но я… — На нас косятся. Про нас плохо говорят. Я не хочу портить тебе репутацию, — Нико облизнул губы и спустя небольшую паузу продолжил. — Ты же знаешь, как меня называют в колледже. Не стоит общаться с таким мрачным типом, как я. Не то, чтобы про него ходили какие-то особо обидные или мрачные слухи. Кто-то мельком видел его шрамы, так что его называли уродом. Кто-то что-то слышал о той аварии, поэтому многие догадывались, что он практически нищий сирота. Он часто язвил и огрызался, так что и про характер Нико говорили, что он поганый, под стать будущей профессии патологоанатома. Такие как он не должны общаться с такими как Уилл — яркими и популярными ребятами. Совсем не та лига. Разбитое сердце? Ну, Нико переживёт. Оно разбивалось так много раз, что ещё один ничего для него не будет означать. Нико немного ушёл в свои мысли, поэтому для него стало неожиданным, что Уилл подошёл к нему так близко. Наклонился, забрал пакет с едой из рук. Они прикоснулись кистями, и Нико ощутил, какие те были холодными. Уилл поколебался, но после снова наклонился, на этот раз чтобы осторожно коснуться губ Нико своими. Нико вздрогнул и уставился на Уилла широко распахнутыми глазами. — Прости, — пробормотал Уилл. — Мне очень жаль. Про слухи. Я не хотел, чтобы так вышло. Не думал, что ты расстроишься. Нико прикусил губу, лизнув её краешек, бессознательно надеясь ощутить вкус губ Уилла, но там ничего не было. Это даже разочаровывало. — Я не расстроился, — тихо сказал он. — Я просто… знаю своё место. И оно не рядом с таким популярным парнем, как ты. Звучало так разочаровывающе. Нико сам в себя не верил. Ему хотелось, чтобы про него все забыли. Хотелось снова быть одному. Так было легче и проще. Уилл переложил пакет в одну руку и обнял его второй. — Нико? Не надо так. Ты мне очень нравишься. Правда нравишься, — Нико ощущал, как дрожит Уилл. Ему хотелось бы думать, что это от переживаний, но он понимал, что скорее всего дрожь была просто от того, что тот замёрз. — Я боялся, что ты, ну. Что ты мне не ответишь. Или наоборот. Что ты ответишь, но только потому, что мы друзья, и ты не хотел бы меня обидеть. Я просто… я не хотел тебя принуждать. Я не хотел тебя принуждать, повторил про себя Нико. Не хотел тебя принуждать. Хейзел, навязывающая своё внимание. Которая была милой, но если он любил её, то только как сестру. Мать, советующая ему учиться на филфаке. Бьянка, требующая от Нико, чтобы он сам играл в свои дурацкие настолки. Окружающее общество, накидывающее на него ожидания, которые он должен был оправдывать. Всё это пронеслось в голове Нико целым вихрем, и неожиданно он почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Он всхлипнул и дрожащими руками обнял Уилла. Спрятал лицо у него на плече и заплакал. Уилл пах своим любимым одеколоном и немного потом, но это было неважно. — Зайдёшь ко мне? — спросил Нико сквозь слёзы. Уилл осторожно кивнул, и Нико отодвинулся от Уилла, чтобы залезть в карман за ключами открыть дверь в его небольшую квартирку-домик. Нико думал, можно ли предложить Уиллу переехать к нему. Он всё равно искал соседа, так почему бы и нет? Потому что Уилл действительно нравился Нико. И кажется, никто не собирался его за это осуждать.