Не стоили

      «Ну, давай же, прошепчи моё имя», — всплывал раз за разом мягкий голос в памяти, вместе с нежными прикосновениями и неуверенными поцелуями. Приятное на вид девичье лицо, которое краснело не то что с любыми движениями, но и с любыми словами. Слишком мило и невинно… слишком, что аж тошнит от омерзения.       Голубой хмурит брови, что плохо видно из-за шлема скафандра, и смотрит внимательно на мониторы, пытаясь не забывать, когда и кто пробегал в тот или иной момент. Нудная работа уже как два дня превратилась в пытку, корабль — проклятая клетка, где все сошли с ума от нелепых предположений. Капитан попросил следить за камерами, а Ник, к сожалению, хоть и выполняет просьбу, уже давно не видит смысла в этой работе. Их на корабле осталось четверо, один из них — инопланетная жизнь, которая поочерёдно перегрызает глотки членам экипажа.       Весело прошла экспедиция, ничего не скажешь.       Ник сколько себя помнил, всегда бороздил по космосу, тем не менее, случаи, когда враждебные формы жизни проникали на борт с людьми, были ему известны только на слуху. Страшные истории, в которых выживают не все, потому что предатель в любом случае успевает убить хотя бы одного человека.       А потом паника, разъедающая мозг.       «Я правда надеялся, что в такую херню не попаду. Тупица с розовыми очками», — обречённо думает Ник, вспоминая все пережитые им экспедиции. Он не раз бывал на пустынных планетах и ему ни разу не приходила мысль о том, что у него больше шанса сдохнуть на корабле среди почти своих, а не на просторах какого-нибудь Трайзера, где одни сплошные камни и непонятные клыкастые твари.       В камерах засветился розовый скафандр и руки непроизвольно сжимаются в кулаки. — А кто тут у нас скучает? — раздаётся звонкий женский голос, от которого в последние два дня бросает в дрожь.       Голубой быстро берёт себя в руки и радуется, что через стекло шлема сложно читать эмоции другого, и поворачивается к Эли.       Тошнотворнолживаямилая.       У девушки море бессмысленного позитива, в котором можно захлебнуться. Она снимает розовый шлем, выпуская каштановые волосы на свободу, и улыбается, словно за эти полгода не было найдено четверо погибших членов экипажа. Словно не она держала на руках труп Салатового, не в силах остановить слёзы и крик. Как будто не голосовала за Жёлтого и не смотрела на его обречённое тело в иллюминаторе, после того, как был найден труп Красной.       Словно он не потерял своего лучшего друга, и как будто он не видел белый скафандр, на котором слишком ярко выделялась кровь.       Ник отвернулся от девушки, вновь возвращая внимание мониторам. — Судя по сему — ты, раз слоняешься без дела.       Грубый тон Голубого почти норма, Эли ни капли не обижается. Она лёгкой походкой заходит в помещение и кладёт шлем на стол, подходя поближе к парню и обнимая его со спины. — Я просто соскучилась, у тебя нет прав меня винить в этом, — говорит она нарочито обиженно и надувает нижнюю губу.       Как. Же. Бесит. — Я занят. — О, это я знаю, ты всегда занят. А знаешь почему? Потому что слишком много думаешь. Совершенно не отдыхаешь, — руки Розовой потянулись к голубому шлему, и когда Ник понимает, что она хочет его снять, он не сопротивляется, хоть и сжимает челюсть до неприятных ощущений. Ещё минута, и уже два шлема лежат на столе, а Голубой, как истукан, всё равно упрямо пялится в экраны.       Черный пошёл в навигацию.       Коричневый в столовую.       Зелёный… — Ник… — шепчет Эли, снова прижимаясь к мужской спине, — Тебе нужно отвлечься. Так и свихнуться можно. Давай… расслабимся. — Сгинь, — как можно безэмоциональнее просит блондин.       «Умри. Сдохни. Потеряйся. Исчезни».       Хватка девушки становится чуть сильнее. — Ник… — продолжает шептать она, и у Ника настроение из «паршивого» превращается в «ахринеть-как-очень-паршивое». Стоит просто смириться с этим, потому что по-другому никак нельзя.       Она изначально ему не понравилась, что нельзя было сказать о ней. Ему стоило только появиться в её поле зрения, как глаза медика начинали блестеть, а щёки краснеть. Эли ходила за ним по пятам, пытаясь заводить бессмысленные разговоры. Джек смеялся, спрашивал, чего он ломается, мол девчонка милая, сама лезет, всё равно до Земли ещё лететь и лететь. Девок на корабле только две, а самая молодая и привлекательная у него на шее весит. «Ник, ты же не гей, в чём твоя проблема?» — продолжал угорать Белый, пока Голубой только фыркал и уходил от перевозбуждённого друга, однако потом жалел, так как из неоткуда сразу появлялась Эли и не давала проходу.       В чём его проблема? Да и не понятно, в общем. Она была странной. Просто странной и очень раздражала. Розовый скафандр, розовые губы, дурацкое украшение на шлеме в виде цветка… Эли была слишком девочкой, которая к тому же отталкивала его на подсознательном уровне. Он выражал свою неприязнь, как мог, но ей, как видно, было плевать, питает ли он к ней симпатию или нет. Розовая продолжала ходить хвостом и заводить тупые разговоры. И честно, он до сих пор не понимает, почему всё-таки повёлся и позволил ей залезть к себе в постель. Просто… Салатовый умер, а она была так подавлена, они сидели у неё в медпункте, и когда она вновь зарыдала у него на плече, то как-то…       Как-то само собой получилось. Просто обоим было страшно.       …Нет.       Просто так можно было отвлечься.       И ладно, переспали бы один раз и забыли, так нет, он позволял ей продолжать их "терапию" дальше, закрываясь где-то от всех, наслаждаясь её невинным видом. Чего стеснятся, если это повторялось неоднократно? — Ник… — шепчет в третий раз Эли, разворачивая Голубого к себе. Он не хотя делает то, что она хочет, но его голова повёрнута в другую сторону, а челюсть явно напряженна. Девушка продолжает шептать его имя и тянет к его лицу руки. Эли очерчивает контур и тянется к чужим губам своими, не волнуясь о том, что в любой момент в комнату могут войти другие члены экипажа. Вот только Ник не отвечает. И, к счастью, не отталкивает. — Пошли ко мне…       Бросить камеры будет вверх его идиотизма. Если Зелёный узнает, добром это не кончится. Капитан такой шутки не поймёт, а потом могут ещё и обвинения пойти, что типо он ушёл устраивать саботаж. Оно ему надо? Делать ситуацию ещё хуже, чем она уже есть. — Мне не до этого.       Ник смотрит снова на камеры, в частности, на коридор, что ведёт в медпункт, и вспоминает события двухдневной давности. Ник шел от электрощитка, как ему на ум стукнула мысль, что хорошо было бы поглядеть на камеры. В тот день Джек был убит в навигации. Коричневый с Чёрным направились в реактор из столовой, капитан находился в рубке-связи. И только Розовая долго не проявляла себя, пока не показалась неподалёку от навигации. Убийца перемещался по вентиляции, и Голубой на сто процентов уверен, что предатель не ожидал того, что кто-то мог встать на камеры именно в ту секунду, когда свет полностью отключится. Полную темноту разрушал свет от мониторов, но камерам темень никак не мешала. Розовая вышла из столовой и побежала, как и все, чинить свет, но…       Как это она волшебным образом в столовой оказалась, если отшивалась возле навигации, и не проходила по коридорам?

Труп Белого пачкал пол. Пачкал руки. Пачкал разум. Лучший друг пачкал кровью его голубой скафандр. Пачкал. Пачкал. ПАЧКАЛ.

— Ник… — Пошла. Вон, — отделяя слова, приказал парень, указывая пальцем на дверь.       ПОШЛАВОНЛЖИВАЯТВАРЬ.       Его спина напряжена. Эли опять обнимает его и дышит в затылок. — Рано или поздно, тебе придётся с этим смириться, — продолжает она и невесомо целует.       Дверь захлопывается и в комнате остаётся только он.       На камерах Коричневый сталкивается с Зелёным. Было видно, что капитан ведёт себя настороженно, и это заставляет Ника нахмуриться ещё больше. Или это из-за её слов? Она ведь его убила бы, если была бы предателем. Эта сволочь играет с ним?       Её нужно сдать…       Но когда находят труп Коричневого в оружейной, Ник лишь пожимает плечами и говорит: «Я ничего не видел. Скорее всего убийца сбежал через вентиляцию. У меня нет предположений, кто предатель». Капитан смотрит недоверчиво на Голубого, к которому прижимается убитая горем Розовая. Людей практически не осталось, с помощью общего голосования, члены экипажа решают пока никого не выкидывать, но былого доверия к Нику у капитана, наверное, уже нет. — Эли, завтра, будь добра, находись рядом со мной, — хриплым мужским голосом просит Зелёный. — Ты единственная, кому я полностью доверяю, — капитан посмотрел на Голубого и Чёрного. — Вы уж извините.       Ник ухмыляется, чего не видно из-под шлема. Интересно, если он сейчас скажет, что подозревает Розовую, его выкинут за борт? Кажется, капитан слишком часто защищает девушку и совершенно не видит в ней угрозы.       Эли вяло кивает, но вопреки словам капитана, всё равно доверчиво прижимается к Голубому. Его же сейчас стошнит от такой преданности. Он сам отцепляет от себя девушку и уходит к себе в каюту, представляя, как завтра найдёт труп Зелёного.       «Прошепчи моё имя», — слышит он ночью и медленно открывает глаза. Она, какого-то хрена, нависает над ним. Взялась непонятно откуда, а ведь двери в каждую каюту были закрыты. Её длинные волосы обрамляют красивое лицо, а Нику противно от того, что он в принципе находит её красивой. Он её ненавидит. Он молчит на собрании. Да, но он её всё равно не переваривает, хоть и надеется, что все его подозрения не имеют никакого основания. Что она действительно всего лишь невинная девушка, которая, как и он, оказалась в не том месте и не в то время.       Ведь весь её образ мягкий, нежный, воздушный. Она типичная девочка, розовый скафандр, розовые… губы… которые сегодня слишком настойчивы. Эли просит шептать его имя, но он этого не делает, словно наказывает за грехи. «Мне страшно», — шепчет она ему в ухо и гладит его по голове. «Мне тоже», — не озвучивает он. Всю ночь Ник проводит с ней, не смея вступать в диалог, а на утро не находит никого.       На камерах вновь бегают туда-сюда пока ещё выжившие люди. Всё нормально. Главное дышать глубоко и не думать о том, как выглядят растерзанные в клочья товарищи. Голубой просто пялится в мониторы, ожидая той секунды, когда весь этот ад из реальности и его чувств кончится. Когда Розовая разорвёт Зелёного и придёт по его душу.       Чёрный идёт мимо Зеленого и Розовой, и…       Ника бросает в холодный пот.       Зелёный достаёт нож и перерезает глотку Чёрному, прямо на глазах у Эли. Голова отключилась, и только ноги работали быстро, пытаясь добежать до места происшествия. Спасти невинную и ненавистную Эли, которая, как и другие, не заслуживала быть всего лишь холодным трупом, что пачкает кровью стены.       Розовая врезается в грудь бежавшему навстречу Голубому. Девушка тяжело дышит после хорошей пробежки, но Ник не обращает на это внимание, молча хватая её за руку. «Камеры. Камеры!» — лихорадочно думает парень, несясь в сторону комнаты с камерами, не забывая держать крепко девичью руку. Ник вталкивает Розовую и закрывает дверь, вот только в голову сразу всплывает мысль о вентиляции, но и эта мысль быстро пропадает, когда он в шоке начинает смотреть на экран одного из мониторов. На том самом, где рядом с трупом Черного, лежит труп Зеленого. — Это…       Эли обнимает Ника со спины и шепчет его имя. — Он ведь убил бы тебя, — начала она, — Убил бы так же, как Салатового. Он заслужил, — говорит она в своей манере, нежно, с лёгким оттенком обиды. — Я не… не понимаю… — Что непонятного? Он узнал кто я, как и ты, — она отстраняется и кидает свой шлем куда-то в угол, через пару секунд туда же летит шлем Ника, а его взгляд полный ужаса следит за движениями девушки. Эли улыбается так же, как всегда, и прижимается всем телом к парню. Розовая продолжает шёпотом: — Он был одержим мной, а я была покорена тобой. Ему не следовало впускать меня к себе на корабль и так ревностно защищать мою тайну, но уже ничего не сделаешь.       Ник закрывает глаза и чувствует, как в грудной клетке в бешеном темпе бьётся сердце от страха.       И всё же, ему стоило сказать о ней раньше. Авось чего-нибудь и изменилось бы.       Тело Эли расходится во многих местах, обнажая дополнительные рты. От неё тянутся странные стебли, которые обхватывают его тело и имеет сильную хватку. Вот же, а ведь он примечал, что девушка довольно сильная. Неестественно сильная. — Останься со мной. Мы наконец-то можем быть вместе… Ты стоишь этого…       Она шепчет его имя раз за разом, но как бы то ни было, Эли не стоила смерти каждого члена экипажа. Никто не заслуживал смерти. «Прошепчи моё имя, прошу», — продолжает она повторять излюбленную фразу, но не слышит в ответ ничего.       Никто не заслуживал смерти.       Никто.       Голубой молчит и видит душевную боль на её уже специфичном лице, но ему всё равно. Ник устал. Ник считает себя главным предателем и надеется, что смерть искупит его грехи. Пускай она его задушит. Он молит об этом.       Она не стоила их смертей.       И он тоже их не стоил.