Предатель

Кажется, что это никогда не прекратится. Ни через день, ни через месяц. Никогда. Время замерло здесь и сейчас, в этом пустом, бессмысленном мгновении, и больше никогда не побежит вперёд. И я сам не уверен, что хочу это прекращать. Заставляю себя открыть глаза, и встречаюсь взглядом с ней. Черт. Лучше бы я умер сам. Желтая внутри этого скафандра кажется такой хрупкой, будто шлем сейчас раздавит её голову. Её тонкие плечи едва заметно подрагивают, и я понимаю, что она плачет. Глухие всхлипывания раздаются один за одним, снова и снова разрывая мое сердце на куски. Под нашими ногами лежит свежий труп Чёрного - единственной возможной для меня угрозы на этом корабле. Темное пятно крови расплывается по полу, почти касаясь кончиков моих ботинок. И где-то в глубине души, я понимаю, что это победа. Что вот она - прямо в моих руках, ближе некуда. Тут даже заморачиваться не прийдется. Никогда ещё все не было так просто. Но намного сильнее стучит в моих висках мысль о том, что это конец. И вовсе не для маленькой Желтой, которая даже не понимает, что произошло, а для меня. Мысль о том, что я не смогу так с ней поступить - пускай мне предложат втрое больше начального выигрыша. Пускай они решат все мои проблемы, пускай я больше ни в чем не буду нуждаться - я никогда не смогу себя пересилить. И это конец. Я смотрю на это веснушчатое лицо, и что-то внутри меня умирает. Кажется, я пытаюсь совладать с желанием сорвать этот скафандр к чертям, прикоснуться ладонями к горячим щекам, стереть с них каждую солёную слезинку. Кажется, я обдумываю слова признания - самые искренние из всех когда-либо мною произнесённых. Кажется, я никогда не желал так много всего одновременно, и никогда действительно не мог сделать так много, как сейчас. Но с моих губ срывается лишь короткое: - Эй. И в нем столько безразличия, что мне хочется зажмуриться ещё раз. Закрыть глаза, чтобы не дай Бог не увидеть её опухшее личико. Взгляд её фокусируется на мне, но я не могу быть уверен, насколько чётко она меня видит и понимает. Желтая по-детски склоняет голову вбок, будто бы видит меня в первый раз. - Почему они умерли, Красный? - говорит с придыханием, будто сейчас закончится воздух. Меня коробит от того, что мне снова прийдется ей соврать. Откуда-то изнутри поднимается ком, медленно ползёт вверх, к самому горлу. Прежде чем он достигает цели, я собираюсь с мыслями и спокойно отвечаю: - Не знаю. Желтая морщит нос и хмурит брови. У меня нет сомнений в том, что она безоговорочно верит - эмоция вызвана чём-то иным. Кажется, что в её голове крутятся какие-то шестерёнки, и спустя минуту тягучего молчания она выдаёт: - Он самоубийца? Лужица крови окончательно дотянулась до моих ног, и приходится отступить, чтобы не запачкаться. Не запачкать ботинки кровью человека, которого я убил. Не запачкать ботинки кровью, которая ещё недавно была на моих руках. Я делаю шаг назад и снова смотрю на Желтую. Слезы на её щеках едва обсохли, но все ещё видны мокрые дорожки от них. В её глазах читается ужас. Она боится, но почему-то не меня. Её тоскливый взгляд обращён на труп Чёрного - неподвижный, безмятежный, слово ненастоящий. Одному Богу известно, что происходит у неё в голове. Проходит ещё минута, прежде чем я выдавливаю из себя: - Нет, Желтая. Испуганные глаза бегают по сторонам. Она рассматривает каждый угол кафетерия, каждый стол, каждый иллюминатор, в поисках чего-нибудь, что сулило бы смерть. Делает пару шагов вокруг трупа, осматривает колотую рану и лежащий рядом на полу окровавленный нож. Присаживается на корточки у Чёрного. Она будто бы играет в детектива - как в третьесортной видеоигре. Я не знаю, представляет она себя Нэнси Дрю или Агатой Кристи, но я уверен, что Желтая пытается разгадать загадку. А загадка простейшая - раскрой глаза, и истина ошарашит твоё сознание, словно обдаст тело кипятком. Мне хочется закричать - «Вот он я! Я убийца! Я - опасность!». Но я продолжаю молчать. От того ли это, что для меня давно уже ясно - для неё я вовсе не угроза? От того ли это, что я не хочу убивать свой образ в её голове? Пока я размышляю, она кажется понимает. Медленно поднимает голову, переводит взгляд с Чёрного на меня. Блять. - Жёлтая, я... Я не успеваю открыть рот, как она хватает нож. Трясущиеся руки держат его несмело, но очень крепко. - Не подходи! Её голос срывается на последнем слоге, полусогнутые ноги скользят, измазанные в темной крови. - Позволь мне объяснить... Я делаю шаг к ней, но меня останавливает её резкий выпад. - Руки над головой! Я совершенно удивлён, слыша её тихий голос кричащим. Даже крик у неё выходит какой-то детский - будто она шутит. Однако выбора у меня нет - я поднимаю руки над головой и замираю на месте. - Я вовсе для тебя не опасен, Желтая, я... Я не смогу сделать этого с тобой. Она вся трясётся. Я не знаю - она напугана, зла или ошеломлена. Раз за разом в стрессовых ситуациях я видел однотипную её реакцию - плачущее худое лицо и содрогающееся от рыданий тело. Теперь она, кажется, почувствовала настоящую угрозу. Вглядываясь в темень её скафандра я снова замечаю слезы. Они стекают вниз по щекам, затекают в открытый от шока рот, но она не придаёт этому никакого значения. Её глаза смотрят на меня. И видят только чудовище. - Почему я, - она пытается успокоить дыхание и делает глубокий вдох, - должна тебе верить? Как бы я хотел знать ответ на этот вопрос. Остаётся только одно - сказать ей правду. Глупую, несуразную, необъяснимую, но правду. Сказать ей о том, как дорога она стала мне за время пребывания на корабле. Как я не мог оторвать от неё взгляд в первый день, и как закрывая глаза все последующие видел лишь её лицо. Как сходил с ума от мысли, что однажды она тоже падет от моей руки. Как извивался в истерике на полу после первого убийства Синего. Как сам понемногу умирал каждый раз, оставляя на корабле кровавый след из тел друзей. Но больше всего я умирал глядя в её глаза, скрытые за мутным стеклом чертового скафандра. Остаётся только сказать то, что не давало мне покоя все это время. - Потому что я люблю тебя, Желтая. Цвет её глаз будто меняется. Услышанное настолько ударяет по её сознанию, что эту перемену невозможно не заметить на её лице. И где-то внутри я вижу будто затаенную радость, неподдельное детское счастье. Нож с характерным звучанием падает о пол. На мокром лице появляется улыбка, и она бросается ко мне. Я забываю обо всем, когда чувствую на себе её объятья. Задней мыслью отмечаю, что тоже плачу - впервые на этом корабле от счастья. Теперь все будет хорошо, она... Она тоже это чувствует? И в подтверждение моих сомнений я слышу тихонькое: - И я тебя люблю, Красный... Оно такое чистое, это её «люблю», что я совсем забываю, насколько оно неуместно в открытом космосе, на этой космическом корабле, полном трупов наших друзей. Я так счастлив, что почти не слышу, что дальше она говорит что-то ещё: - И прости меня. И я чувствую, как кожу в районе сердца рассекает мокрый холодный металл.