Зигфрид Кирхайс: дружба или медвежья услуга?

      О биографии и происхождении Зигфрида Кирхайса мы все прекрасно помним, раз уж собрались тут. Разбирать его личность мы будем, обращаясь параллельно к Райнхарду. Полагаю, объяснять причины не требуется, но и к этому мы придём.       Итак, Зигфрид Кирхайс. Какова его роль, чем он занимается всё отведённое ему эфирное и страничное время? Он костыль, подобно плюхе к неидеальному сайту, для Райнхарда, когда ему не хватает сосредоточенности обратить внимание на все детали. И одновременно некий ограничитель, когда тот зудит нетерпением и не в силах где-то подгадать нужный момент. Он же голос рассудка и совести, когда импульсивного Остапа несёт осыпать кого-то за глаза комплиментами о позеленевших лицах и горящих седалищах или наказать условного Биттенфельда за ошибку. Словом, вразумить, когда необходимо.       Ничего зазорного в этом нет – именно так поступают лучшие друзья. Плюс к этому можно сделать вывод о том, что Кирхайс взрослее и мудрее Райнхарда. На первый взгляд. Однако мы копнём глубже. Неоднократно нам давали понять, что Райнхард и Кирхайс неделимы:       «Говорить с вице-адмиралом Кирхайсом – это то же самое, что говорить со мной. Неужели вы об этом не знали?» («Легенда о героях Галактики», том 1: «Рассвет», глава 6, часть II)       «Кирхайс, казалось, чуть улыбнулся. И когда этот намёк на улыбку померк, Райнхард вздрогнул, поняв, что навсегда потерял половину самого себя». («Легенда о героях Галактики», том 2: «Амбиции», глава 9, часть I)       Настоящая дружеская, а более – братская любовь. Красиво и трогательно, но… нездраво. Увы и ах! Их отношения из разряда тех, которые губительны. В них стираются границы: где заканчиваешься ты, а где начинается другой человек.       Что к этому привело?       Трепетная детская любовь к девочке и стремление всячески помочь её психически покалеченному брату спасти сестру. И постепенно это переросло в непоколебимую преданность, в вечное служение, самозабвенное и само собой разумеющееся:       «– Госпожа Аннерозе, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить его, – произнёс Кирхайс, стараясь скрыть охватившие его чувства. – Прошу вас, поверьте мне. Я всегда буду верен ему, и не разочарую вас.       – Спасибо тебе. Мне жаль, что приходится взваливать на тебя это, но мне тоже не на кого больше положиться.        «На самом деле, я хотел бы заботиться о вас обоих», – с грустью подумал Кирхайс. Он решил для себя это с тех самых пор, когда Аннерозе попросила его стать хорошим другом для Райнхарда». («Легенда о героях Галактики», том 1: «Рассвет», глава 3, часть III)       Удобная позиция, согласитесь. Нет нужды искать место в этом мире, изобретать что-то своё. Проблема состоит в том, что пока Кирхайс не успел решить, чего же он сам желает от жизни, случай преподнёс ему всё на блюдечке с известного цвета каёмочкой. Желания Райнхарда – желания Кирхайса, и никакого «наоборот» никогда не существовало, как бы персонажи ни убеждали себя. Кирхайса всегда устраивало быть на подхвате: не нужны были ему ни чины, ни сами победы как таковые:       «– …Ты веришь, что я смогу захватить Галактику и сделать её своей?       Зигфрид Кирхайс прямо посмотрел в глаза своему другу:       – Кто, если не господин Райнхард, сможет это сделать?» («Легенда о героях Галактики», том 1: «Рассвет», глава 9, часть IV)       Не «мы», а «я» Райнхарто-сама. Безусловно, Зигфрид хотел мира и справедливости, но это естественные мечты – и ваши, и наши – любого нормального человека. Стоит отметить, справедливость у каждого своя: хоть бы и у Брауншвейгов с Литтенхаймами, но речь о другом. Если бы не Райнхард с Аннерозе, Кирхайс и не подумал бы о военной карьере, о каких-то способах противостоять правящей династии и вовлечённым придворным. Да, в способностях он не уступает Райнхарду, идейности и гибкости выдающегося интеллекта у него в достатке, просто он этого не желал всеми фибрами своей души – подобно Яну он стремился к покою: для него это – быть с Аннерозе, открыто любить её, поддерживать Райнхарда на пути к миру с дружбой и жвачкой.       В сухом остатке мы имеем незрелых мальчиков не в состоянии жить друг без друга. Замечательно при покупке шампуня-бальзама «Шелковистость и блеск: 2-в-1» от фирмы Gamble & UniReich™ для вьющихся светлых волос, но не при разговоре о двух здоровых лбах метр восемьдесят с плюсом сантиметров росту. В реальной и качественно проработанной вымышленной жизни на таком далеко не уедешь. Персона должна быть самостоятельной единицей с целым миром внутри себя. В идеале. Иначе имеет место быть ситуация неприкаянных взрослых или влюблённых подростков, которые после расставания не знают, что им делать без человека с сошедшимся на нём клином белым светом. Кирхайс изначально прогнулся под Райнхарда, ещё даже не сформировавшись как личность. Никто из них двоих так и не разглядел в этом проблему – на военных и политических фронтах не до пространных рефлексий:       «Райнхард также полагал, что Кирхайс и так должен понимать, что он чувствует. Бессознательно, он зависел от поддержки Кирхайса.       Сколько раз они ссорились друг с другом, пока были детьми? Райнхард всегда был причиной. А Кирхайс – тем, кто улыбался и прощал его». («Легенда о героях Галактики», том 2: «Амбиции», глава 8, часть I)       Что из этого получилось?       Если отбросить все моральные подоплёки и дружеские подноготные, получается, Кирхайс был лекарством от симптоматических проявлений болезни головы Райнхарда, первопричина же никуда не делась, а Райнхард пользовался добротой и способностями Зигфрида – вертел им, как и когда вздумается. Даже на детородном органе, если верить голубеньким фанфикам.       Один умер с твёрдым убеждением, что исполнил свой долг и:       «Как ни странно, страха он не чувствовал. Возможно потому, что со своим самым большим страхом, тем, что не сможет провести всю жизнь рядом с Райнхардом, он уже встретился». («Легенда о героях Галактики», том 2: «Амбиции», глава 9, часть I)       Второй остался растерянным и в некотором роде инфантильным до конца своих дней юношей:       «– Господин Райнхард… Думаю, я больше не смогу помогать вам… Пожалуйста, простите меня…       – Дурак! Не говори такого! – Райнхард хотел прокричать эти слова, но в итоге с трудом выдавил их дрожащим шёпотом.       Невероятная красота молодого человека превосходила все границы, его ослепительная, но такая естественная элегантность поражала всех, кто с ним встречался… Но в этот момент Райнхард выглядел беспомощным, словно маленький ребёнок, слишком юный, чтобы ходить, не цепляясь за стену». («Легенда о героях Галактики», том 2: «Амбиции», глава 9, часть I)       «Я не могу, как раньше, верить, что мои любовь и страсть принесут счастье тем, кто мне дорог», – думал Райнхард. (ОВА-1, эпизод 76)       «Не сжигал ли Райнхард войной собственную плоть, чтобы удовлетворить своё незаполненное сердце?» – вопрошал закадровый голос. (ОВА-1, эпизод 110)       «Мы идём кровавой дорожкой», — пробормотал про себя Райнхард. Если бы Зигфрид Кирхайс был жив, он ни за что бы не согласился сделать Морта козлом отпущения. Когда Райнхард использовал вестерландскую трагедию в качестве политического манёвра, Кирхайс предостерегал его от действий, продиктованных скорее отсутствием жалости, чем гневом. Однако Райнхард потом не сожалел о потере адмирала Кемпфа». («Легенда о героях Галактики», том 4: «Военная хитрость», глава 9, часть I)       И ещё тысяча и одно «если бы Кирхайс был жив» как синдром отмены. И зависимость он не преодолел. Не зря другие персонажи, как Хильда и Миттермайер, поминали Кирхайса, когда Райнхард начинал жестить и заигрывался в солдатиков из плоти и крови.       Рассматривать Зигфрида в отрыве от Райнхарда тщетно, так как Золотой Лев Новой Галактической Империи вышит на красном, кровавом, фоне своего номера два – они неделимы в канве сюжета. Каждый из них по отдельности не успел отыскать в себе себя. Две картины в одной раме, два фитиля одной свечи (отсылка к песне Rammstein – Führe Mich), два несчастных человека, две поломанные жизни. Конечно же, имей Кирхайс больше адекватного эгоизма и собственные задумки, а не потворство Райнхарду, как сделать эту Галактику лучше, «Легенда» не вышла бы такой, какой мы её знаем – повествованием о людях: больших и маленьких, воинственных и от природы мирных, видящих истину и путающихся в её хитросплетениях. Но, может статься, хотя бы двое прожили бы более приятную жизнь?..       Крайне шаблонно утверждать, мол благими намерениями дорога в Хель вымощена, но так оно и случилось. Существует одна забавная теория о коварном умысле Кирхайса это всё провернуть и вообще убить Райнхарда, но нет. Пацанва просто думала обо всём, кроме разрыва порочного круга взаимозависимости.       Впрочем, как говорится, критикуешь – предлагай. Давайте попробуем.       За инструмент возьмём излюбленный в фандоме AU-твист – чудесное спасение Кирхайса. Пережатой ли вовремя артерией посредством длинного бледного пальца, геройством ли Биттенфельда или зверским нападением адмиралов-оборотней, либо солдат-альф на всеми обожаемого Ансбаха или Брауншвейга соответственно. Не суть важна – нас интересует сам факт.       Так вот. Кирхайс жив, конфликт на почве злосчастного Вестерланда получает логическое завершение.       Одно из многих и многих. Возможно, Кирхайс, придя в себя и обдумав произошедшее более основательно, исторгнет Райнхарда из своего сердца, и они станут врагами. Вероятно, он может вновь прогнуться и безропотно проглотить первый опус всё-таки жестокой натуры лучшего друга.       На скромный же взгляд автора сей статейки правдоподобнее будет кое-что промежуточное. Кирхайс всё так же шокирован, Райнхард всё так же под гнётом всеми силами скрываемого чувства вины за гневом и отношениями начальник-подчинённый, что и раскрывается до момента каноничной смерти Зигфрида:       «Райнхард знал, что находится в невыгодном положении. Возможно, ему вообще не стоило вступать в эту дискуссию с Кирхайсом. Оставаясь с другом наедине, он возвращался обратно в дни их детства, дни, когда они были равны. Обычно Райнхард этого и хотел – это была его вторая натура. Но теперь он жаждал, чтобы это были вертикальные отношения, где начальник может одним приказом прогнать подчинённого. Разумеется, жаждать этого его заставляло чувство вины за массовую гибель жителей Вестерланда». («Легенда о героях Галактики», том 2: «Амбиции», глава 8, часть I)       Проходит время, оба осознают абсолютную непохожесть своих характеров и способов достижения целей. Казалось бы, повод разойтись, как в покоряющемся море звёзд крейсеры с варп-двигателями, но связывает их между собой слишком многое: и любовь к Аннерозе, и все злоключения в академии и первых назначениях, и обоюдная поддержка: вон как Райнхард каждый раз жаждал повышений для Кирхайса. Путём бесед на грани ссор и долгих размышлений в одиночестве они, наконец, понимают: «Пресвятой Один, мы ведь не аверс и реверс чеканной имперской марки». И приняв друг друга такими, какие есть, зная все недостатки и крайности, Райнхард и Зигфрид, ура, равноценный по имени Зигфрид, основывают прочный союз, на самом деле гармоничный дуэт, в коем они по отдельности самобытны. Двойная страсть, двойная ярость – два кайзера на одном престоле. (Отсылка к песне Die Kreatur – Zwei 100%).       Правда это невыгодно сюжету: здравствуй, галактическая имба (прим.: геймерский термин от англ. – imbalance), прощай, драма в мишуре страданий. А Райнхард, как известно, у нас та ещё королева драмы без мамы. Покорно прошу прощения. Посему с уверенностью можно предположить, что Танака сделал всё как надо: скрупулёзно рассчитал доли притора и цианида, радужных облачков и хрустящего на зубах стеклишка, мастерки раскидал по тексту ориентиры и намёки; Mad House в восьмидесятых-девяностых и Production I.G в последующем – в 2018-20ХХ годах от рождества некоего Христа – нарисовали в силу технических возможностей это всё так, чтобы мы с вами сейчас, спустя сорок лет с момента написания ранобэ, сидели и думали, дескать «почему так?» и «а что, если?..»       Ну разве не прекрасно?!