Ревность

      Катастрофически беспокойное забытие, колючая пустота, притуплённо-отдалённая боль в мышцах - всё остатки былой агонии. Павел Чехов отчего-то искренне считает, что уже преодолел этап смерти и теперь дрейфует в бесконечности бесплотным духом.       Эти странные мысли быстро становятся пылью - щека горит, потом вторая.       Паша исступлённо-недоуменно рассматривает свою каюту, поднимает глаза вверх и понимает, что его персональный ад, кажется, не закончился кабиной агонизатора. Чужой оскал становится воистину дьявольским с этим уродливым шрамом. — Уйди-и, — хрипит Чехов, переворачиваясь на живот и утыкаясь лицом в подушку, будто прячясь от назойливого видения, — Без тебя тошно, сволочь.       Свинцовая длань ложится аккурат промеж лопаток - слишком ощутимо для бредовой иллюзии. Хикару чёртов Сулу в этот момент, к сожалению, абсолютно осязаем. — Ну, если ты блеванёшь, я тебя Маккою отправлю и скажу, что ты отравился. Он будет рад лишний раз покопаться в твоих кишках.       Чехов вздыхает, лишённый всяких сил даже на вербальное сопротивление. Поэтому навигатор просто надеется, что Сулу слиняет, да поскорее. — Что тебе нужно вообще? — Ответов мне нужно, о, моя драгоценная русская истеричка, какого чёрта ты вытворил, чтобы тебя посадили в кабину агонизатора? — Паша спиной чувствует, как Сулу щерится, убивает одним только взглядом. — Не твоё дело, — злобно рычит энсин. — О, я понял! Ты оби-и-иделся, — Сулу тянет это с настолько издевательским тоном, что у Павла чешутся кулаки.       Потому что это правда. Его задели заигрывания Сулу с Ухурой. — Иди отсюда, козёл драный... — Каюсь, я специально. Ты своей милой моськой во время приступов ревности вынуждаешь меня так поступать, — Хикару даже не слушает Чехова, лишь поднимает руку выше, кладёт на загривок, — Но кто же знал, что ты пойдёшь дебоширить.       Павел чувствует себя прикованно и беспомощно. Ему не хочется, чтобы Сулу приближался. Не хочется, чтобы тот опалял дыханием ухо, щёку. Не хочется, чтобы жалил поцелуем. Но Хикару всё равно делает. — Пашенька, ты такой тупой, — Чехов смотрит в эту наглую рожу краем глаза, — Ничего. Когда я стану капитаном, то всерьёз займусь твоим воспитанием. — Размечтался.       Хикару ещё пару секунд держит Пашу в напряжении своим присутствием, а потом отстраняется, решительно направляясь к двери, воображая лицо навигатора, когда он принесёт мальчишке голову самого капитана Кирка.