Закованные

Утро было трудным для Шеф-повара известного ресторана французской кухни Виктора Баринова. Сначала он занимался созерцанием бывшей сожительницы на экране телефона, иногда колеблясь, не стоит ли удалить совсем цифровые изображения и не бередить душу воспоминаниями, но рука не поднималась стереть последнее напоминание, что совсем недавно она была его и ничего не предвещало обратного. Будь проклят день, когда друзья-снобы Елены разрушили их устоявшуюся жизнь! Мужчина по-прежнему не считал, что именно его поведение послужило причиной расставания. Подумаешь, высказал мнение о скучных людях, из-за которых он едва не пропустил матч любимой команды! Ради Елены шеф и без того слишком часто пытался меняться: надо было ей ценить это, а не при первой же трудности разрушать отношения. Будь он так заботлив в остальных отношениях, не было бы наверно трёх разводов и растущих без отца детей. Хотя, его разве вина, что жёны– все, как одна,– оказались курицами и просто не приняли его “тонкую душевную организацию”? Он тоже не ангел, но и не так плох, как про него могли рассказать его бывшие или – чем чёрт не шутит – тещи! На этот раз тещей Виктор обзавестись не успел, да и Елена скандалов не устраивала, упрямо его избегала и даже машину продолжала ставить около главного входа, только бы не видеться с ним. Вычеркнула из своей жизни, словно и не было в её жизни главы под названием Виктор Баринов! А он, дурак эдакий, умудрился влюбиться на старости лет, да ещё так, что выбраться не получается! Может и правда серьёзные отношения не для него? Не хватало шефу тягостных мыслей, как и без того паршивое настроение решил испортить ненаглядный начальник, заявив, что шеф-повар Аркобалено была его последним шансом на отношения! Язык так и чесался ответить, что не видать лысому Вики, как своих ушей: не понятно, почему арт-директор сразу не отвергла настойчивые ухаживания начальника, но любит она до сих пор Лаврова, что и слепому понятно. Только этот недалёкий поварёнок почему-то взялся окучивать дочь Виктора, чем сильно его взбесил, вместо того, чтобы возвращать любовь всей своей жизни, как недавно величал Викторию. Он не знал, почему до сих пор не уволил этого мальчишку... Нет, знал: Лавров настолько напоминал ему себя в молодости, с желанием что-то доказать, утвердиться в любимой профессии, и совершенно глупыми ошибками в личной жизни, Виктор будто наблюдал за собой в молодости сквозь кривое зеркало. Незаметно для себя принял молодого повара, как часть своей команды, как верного су-шефа Леву, неизменно принимавшего незадачливого начальника под своей крышей после любовных разочарований, не очень традиционного во всех смыслах и капризного Луи, и дуралеев Сеню и Федю,– они были сыновьями, которых у него никогда не было. Может он их журил изредка – раз эдак пятьдесят на дню; иногда,– когда у него что-то не так в жизни, или Спартак очередной раз продул, или настроение с утра плохое,– мог запустить чем-то, ради поднятия настроения назвать инвалидами, но ведь это всё любя, а так-то шеф за свою команду горой! Но сыновей иначе и не воспитать, не превратить в мужчин и профессионалов своего дела, вот с дочерью дело совсем другое,– девочка существо хрупкое, с ней надо обращаться, как с ювелирными изделием, даже если капризничает и не хочет молоко с пенкой пить, или выросла и строит из себя барышню самостоятельную,– всё равно для отца они остаются маленькими. Знал бы шеф, что двух своих “сыночков” очень сильно захочет убить в ближайшее время, и неоднократно! А на спор Нагиева он не мог не согласиться, Бариновы не проигрывают! Мало у него что ли женщин было, не сможет ещё одну найти? Тем более на один день! Первый раз Баринову захотелось запустить в двух шутников с кухни что-то тяжёлое, когда узнал что женщина, которая ответила на его ухаживания после десятка-другого неудачных попыток, на самом деле обычная бабочка на одну ночь, второй – когда на террасе с Нагиевым и Викой обнимал продажную дамочку, которую шоумен, к слову, сразу узнал, а глаза встретились с очень хорошо известной ему женщиной, застывшей перед столиком. Надо же, столько недель ни слуху-ни духу, с тех пор, как он ушёл с чемоданом, захлопнув за собой дверь, а тут сама пришла и явно с намерением увидеть его,– и вот какая незадача! Третий – когда их руки вдруг соединились наручниками – игрушечными такими, с мехом – по вине двух придурков, решивших, что забавно шарить по чужим ящикам и надевать секс-игрушки – опять же, чужие,– на других людей, не удостоверившись, что у них хотя бы есть ключи!

***

Утро оказалось трудным для Шеф-повара ресторана Аркобалено. Сначала она проснулась в пустой и холодной постели, отчаянно желая вернуться на несколько недель назад, когда тяжёлая рука намертво прижимала к мужскому телу, а усы приятно щекотали шею, а потом на неё накатила привычная за последнюю неделю тошнота. Хотя, как к этому возможно привыкнуть? Разве могла Елена догадаться, что в свои сорок с хвостиком окажется в такой дурацкой ситуации, да ещё без мужчины под боком? Неделю назад. Когда у неё впервые закружилась голова, Елена приняла это за усталость после трудного банкета или последствия недостатка сна, настойчиво не желающего к ней приходить после ухода одного – нахального, эгоистичного, незрелого, но такого, как оказалось, нужного,– человека. Начиная отношения с Виктором Бариновым, Соколова отлично знала, что характер у него далеко не сахар, что только подтверждали слухи о трёх громких разводах, пьяные похождения и скверная привычка срывать на людях своё раздражение, и собственный опыт в роли шефа ресторана-конкурента; но женщина никогда не могла подумать, что разлучит их именно злополучный матч. Как можно представить, что мужчина вместо тебя выберет не другую женщину, даже не давнюю мечту или жизненное призвание, а футбольный матч Спартак-ЦСКА?! Иногда складывалось впечатление, что этому человеку никто, даже он сам, ни капельки не дорог, один футбол и выпивка, но она-то знала его совсем другим: заботливым, и нежным, и забавным, чей образ совсем не вязался с другим – не самым радушным. Но может разве быть человек без недостатков? Гордости ему точно не занимать, как и ей: стоило сказать, что не собирается она принимать наплевательское отношение к себе и конкурировать с дурацким матчем, как в тот же вечер Баринов собрал свои вещи и покинул квартиру, ставшую без него неожиданно пустой, холодной. И разве можно оставаться спокойной, когда ночью холодно под двумя одеялами, а запах утреннего кофе и звук утренних новостей только лишний раз напоминает, насколько она одинока? Когда её сильно начало тошнить в магазине, что показалось, словно и в жар бросило, женщина первым делом подумала, что это к ней – слишком рано – постучался упадок женских сил, что только сильнее загнало в депрессию, напоминая, что лучшие годы позади. Но озарение к ней пришло в первый за месяц выходной, когда приехавший наконец домой, оторвавшись от студенческих тусовок, сын Василий в шутку спросил: – Мам, а ты случайно не беременна? Она тогда решила приготовить рыбу и её вывернуло от одного только вида сырого продукта. Вспомнилось, что около двадцати лет тому назад, когда носила сына, терпеть не могла запах рыбы первые несколько месяцев беременности, а потом наоборот мечтала о недоступной для неё в то время банке икры. Елена застыла около мойки, а ухмылка с лица сына куда-то исчезла. Даже стул отодвинул, и рыбу злополучную куда подальше убрал с глаз матери: – Ты чего, реально беременна? А этот твой Баринов знает, или ушёл с концами, оставив тебя одну с его ребёнком? – Не он ушёл, я его выгнала.– Тихо произнесла женщина, почему-то умудрившись из всего потока мыслей, бушующих в душе, произнести только эти несколько слов. – Ну и дура, что выгнала! Нормальный был мужик.– Резко отозвался парень, но опять проявил небывалую нежность и даже обнял, что делал уже не первый год только на день рождения, да на восьмое марта.– Ладно тебе, мать... Не переживай. Когда мой батя рядом был? Вырос как-то, и сестра вырастет. – Сестра? – А зачем тебе ещё одна такая неприятность, как я? – Неожиданно философски усмехнулся Василий.– Я ж тебе весь мозг съел подростком, и сейчас продолжаю. А она не пыталась даже возмутиться, что родной сын совершенно бесцеремонно назвал мать родную дурой, что было совсем на неё не похоже. И правда дура – подумалось ей, когда пять тестов подряд настойчиво показали две полоски. Быстро собравшись, первым делом женщина поехала не на своё рабочее место, а в больницу на приём к доктору, куда наконец записалась, чтоб наверняка расставить все точки над «и», хотя сомнений в своём состоянии уже не возникало. Близкая подруга и по совместительству главный врач местной поликлиники минут десять водила датчиком по её животу, пока наконец не озвучила вердикт: – Ну, здесь всё ясно, Лен. Ты точно беременна, и уже давненько.— И после выразительной паузы:– Рожать собираешься, или...? Решать нужно быстро, потому что времени мало, в некоторых клиниках прервать не согласятся уже. Об этом “или” некоторые женщины её возраста, да ещё успевшие вырастить одного оболтуса почти без мужика, десяток раз подумали бы, но ей только стало тошно. Идею ребёнка Елена неожиданно быстро приняла, потому утвердительно кивнула: – С ребёнком всё в порядке? – Вполне хорошо. Чтобы сказать подробнее, надо конечно сдать анализы, пройти обследование.– Опять пауза:– Ты не обижайся конечно, что не в своё дело лезу, но отцу ребёнка надо сказать. Твой последний мужик отец ребёнка? – А кто ж ещё? – Мало ли, вы так неожиданно расстались вдруг... Скажи честно, бил? – Обалдела совсем ? – Образ Виктора, бьющего женщину, ну совсем не появлялся в голове, даже когда представить пыталась. Орать, разбить стакан об стенку убедительности ради, но точно не ударить.– Там совсем другая история. Не знаю, как сказать ему, с тех пор не виделись ни разу, хотя работаем рядом, за стенкой. Но скажу, отец всё-таки. – Вот и правильно. Скажи поскорее, и ко мне приходи с анализами. Не нравишься ты мне, бледная какая-то. Весь путь к ресторану женщине показался ну очень коротким, как всегда, когда хочется собраться с мыслями, и чтоб время тянулось подольше. Хорошо, что она сегодня отгул взяла, не нужно спешить на работу: начальник согласился без претензий, в последнее время она и так работала свыше всякой нормы. В Моне она не была от силы месяц, а казалось, что целая вечность прошла с тех пор, когда ходила на эту кухню, как к себе домой. Собравшись с мыслями, Елена открыла дверь кухни, что встретила её неожиданной тишиной в сравнении с недавним шумом, пока один из поваров не заметил её: – Якорь мне в глотку! Эм... То есть, здравствуйте, Елена Павловна! – И вам добрый день, Фёдор.– Оставив сумку на стойке, Елена цепким взглядом осмотрела помещение, остановившись взглядом на двери кабинета:– Виктор Петрович у себя? Два главных шутника кухни переглянулись и о чём-то зашептались. Чуганин не нашёл ничего лучше, чем спросить прямо: – А вы по какому вопросу? Шеф он... Он... Елена внимательно следила за разворачивающимся перед ней цирком в составе из двух клоунов, явно сильно взволнованных. Неужели Витя запретил впускать её? Немое шоу прервала дочь Баринова Екатерина: – А он на летнюю веранду пошёл, там кажется Нагиев приехал. – Спасибо, Катя.– Соколова кивнула и пошла в нужную сторону, прокручивая в уме грядущий разговор. Чего ей от него ждать? Она пока сама не решила, как дальше будут обстоять дела с их отношениями. Быть с человеком, готовым променять её на футбол, она не была готова. Да и надо ли ему это? За несколько недель ни одного звонка, даже не заглянул ни разу, хотя она нарочно не оставляла больше машину на заднем дворе, а его даже не взволновало ни капли, что она напрочь исчезла из его жизни. Объект её мыслей сидел за столиком в компании начальника и арт-директора, и вальяжно обнимал откровенно одетую блондинку. Соколова застыла и тысячу раз прокляла себя за то, что пришла сюда, и что слишком поздно заметила спутницу Баринова, подошла близко и теперь не сможет уйти совсем незаметно. – Вот так встреча! – Свистнул Нагиев, едва не хлопая руками, настолько его рассмешила сложившаяся ситуация, что Виктория даже ткнула бесцеремонного спутника в бок, потому что ей было совсем не смешно, как впрочем и Баринову, который стремительно убрал руку с плеча блондинки. В другой ситуации он наверное даже насладился своим превосходством, но не когда у неё было настолько пепельное лицо, будто она вот-вот упадёт: – Лена? Я тебе всё объясню, ты только послушай меня.– Преувеличенно спокойно начал шеф, взяв её руки в свои, когда не увидел никакого сопротивления.– Да ты холодная вся! Официант, воды принесите! Елена смотрела на него, не мигая. Он что-то доказывал, кажется что женщина всего лишь проститутка, а та вполне правдоподобно возмутилась и заявила высоким голосом, что Баринов уже полгода за ней ухаживал, а теперь так оскорбляет. Ноги словно приковало к полу, что не удавалось даже пошевелиться, пока к её губам не поднесли стакан. Тогда-то женщина ощутила мощный прилив сил и взрывную волну ярости, выплеснув воду прямиком на голову горе-любовника, чего обычно не позволила бы её сдержанность на людях. – Не смей прикасаться ко мне! Соколова быстро пошла в сторону своей машины, но вовремя вспомнила, что оставила сумку на кухне и вынуждена была вернуться, потому что лучше сейчас, чем потом, когда людей на кухне не будет и ей никак не вырваться от него. Логика уснула под влиянием шока и злости, что женщина даже не подумала, что не мог Виктор жить с ней и крутить с этой дамой одновременно; тем более с этой дамой: та даже была не в его вкусе совсем. Она влетела на кухню и схватила сумку, но одновременно ручку сумки схватил и запыхавшийся шеф. – Лена, выслушай меня! Я не знаю эту женщину, она проститутка, её Сеня и Федя заказали мне! – Меня больше не интересует твоя личная жизнь! Немедленно отпусти! Но отпустить её он не смог бы, даже если бы захотел, потому что именно в этот момент к ним подлетел напуганный Чуганин и щёлкнул наручники под свист Юрченко, не ожидавшего от друга такой смелости, на что собственно и был рассчитан спор. Забыв про свой спор, шефы соседних заведений в шоке переглянулись, а потом Баринов резко рявкнул на двух мужчин, выглядевших скорее как подростки под убийственным взглядом начальника: – Охренели совсем, инвалиды?!