Доверяй, но проверяй

— Почему я должен оставаться один на один с эльфом? — бурчал Гимли. Он бормотал это, пока собирал походную сумку, пока переставлял ноги и пока отдыхал на привале, казалось, его рот просто не мог закрыться и не твердить этих слов: — Все знают, что эльфам нельзя доверять. Его не смущало даже то, что он в действительности был один на один с эльфом — и, пожалуй, следовало придержать язык. Но Гимли был не из тех, кто умел придерживать язык — и не собирался становиться молчуном. — Уверяю тебя, я не выстрелю тебе в спину, пока ты спишь, — Леголас улыбался. Чертов эльф, ничем его было не пронять. — Я не это имел в виду, — зачем-то сказал Гимли и сам себя возненавидел за эту неожиданную слабину. — Что же тогда ты имел в виду, любезный гном? Честное слово, Гимли с трудом сдержался от того, чтобы вонзить секиру ему в шею. Впрочем, до шеи Леголаса он все равно бы не дотянулся — разве что, пока тот спал, но спящих Гимли не позволяли трогать правила чести. Даже спящих эльфов. — Кто знает — может быть, ты заснешь во время ночного дозора, — буркнул он, прислоняясь к стволу дерева и с наслаждением вытягивая ноги. Леголас запрокинул голову и рассмеялся так искренно, что Гимли, не сдерживаясь, заскрежетал зубами в ответ. — Эльфы спят чутко. И могут не спать очень долго. Можешь не беспокоиться об этом — мое ухо расслышит приближение врага за многие мили. — Значит, ты пытаешься сказать, что гномы глухи, тупы, сонливы и тягаться не могут с такими прекрасными существами, как вы? Наконец-то ему удалось застать Леголаса врасплох. Выражение недоумения на лице эльфа ясно показывало, что эксцентричные размышления Гимли сбили его с толку. — Ты прекрасно знаешь, что я пытался сказать совсем иное, — наконец произнес он и достал из дорожного мешка тонкую лепешку. Очевидно, он пытался продемонстрировать превосходство эльфов еще и в возможности насыщаться сущими крохами. Принимая условия одному ему понятной игры, Гимли немедленно набил рот. — Значит, я могу спать все ночи напролет? — беспечно спросил Леголас, и Гимли едва не подавился от такой наглости. — Если ты не доверяешь мне сторожить свой сон, то я не буду напрашиваться. Но я вполне доверяю тебе сторожить свой. Так что… — он устроился поудобнее, всем своим видом показывая, что вот-вот собрался как следует вздремнуть. — Ну уж нет, — быстро спохватился Гимли. — Не вздумай увильнуть от своей обязанности, эльф. — Эльфы никогда не увиливают от своих обязанностей, — ему показалось, что в этот раз голос Леголаса звучал холоднее обычного. Может быть, шутки Гимли начали претить ему. Впрочем, Гимли и сам не знал, были ли это лишь шутки, или заявления смертельной серьезности, или что-то третье, пока слишком неясное. Он подложил дорожную сумку себе под голову и улегся, но сон, еще недавно вот-вот грозивший сморить, больше не шел. Конечно, дело было вовсе не в том, что он не доверял Леголасу свой покой — скорее, в том, что он позволил себе в этом усомниться. Он попытался незаметно скосить взгляд. Эльф сидел неподвижно, и лунный свет освещал его профиль, отражался в широко открытых глазах. Эти глаза показались Гимли печальными. Эльфы всегда выглядят слишком серьезно и напыщенно, будто судьба целого мира лежит на их плечах. Так всегда говорили гномы, и порой это казалось правдой, но сейчас… Сейчас Леголас вовсе не выглядел высокомерным — а просто раздосадованным. Слова Гимли о недоверии, должно быть, задели его, но он решил не подавать вида. Гимли не собирался брать эти слова назад. Но, может быть, ему не стоило больше повторять их? В такие минуты Арагорн всегда смотрел на него неодобрительно, и, когда они с Леголасом остались наедине, Гимли, пожалуй… дал себе волю. Может быть, он дал себе слишком много воли. И почему у Леголаса обязательно должно быть такое расстроенное лицо? И такое сосредоточенное — прислушивался ли он или думал о чем-то? Гимли было категорически не интересно, о чем думают эльфы, и все же… Ему было интересно. Он не мог спросить. Он сам сжег этот мост. И к тому же, ему следовало и дальше притворяться спящим, и он притворялся так усердно, что вскоре и в самом деле заснул. — В какую сторону нам продолжать путь? — это было первым, что спросил Гимли следующим утром, после того как в полном молчании они быстро позавтракали и собрались. Леголас не отвечал так долго, что он почти уверился в том, что больше тот не заговорит до самого конца их путешествия. — Когда я отвечу, ты пойдешь в противоположную сторону? — наконец спросил он, и Гимли уставился на него, сомневаясь в том, что правильно расслышал столь нелепый ответ. — Разве ты доверяешь мне? Полагаешь, что я обману тебя с неведомой целью и укажу неверную цель? Ох уж эти эльфы — и почему они все воспринимают так серьезно? — Ох уж эти эльфы — и почему они все воспринимают так серьезно? — сказал Леголас, и Гимли в очередной раз подумал, что ослышался. — Я… сказал вслух?.. — вдруг смутился он. Леголас качнул головой. — Нет, просто ты говоришь подобное так часто, что я научился предсказывать следующие твои слова. Кажется, Гимли и впрямь слишком часто повторялся. Не исключено, что — можно ли было подумать подобное? — ему даже следовало извиниться, однако делать этого он не собирался. Никаких извинений, о них не могло быть и речи. — Просто укажи направление, и мы пойдем, — раздраженно сказал он. — Я не хочу тратить время, споря с тобой, эльф. Друзья ждут нашего возвращения. И как только они отпустили их вдвоем? — И как только они отпустили нас вдвоем? — возможно, это была какая-то древняя эльфийская магия, но проницательность Леголаса понемногу начинала пугать. Ох уж эти эль… Да, пожалуй, ему следовало остановиться, пока Леголас не предсказал следующие его слова. — Я не собираюсь спорить с тобой, — Гимли не привык отступать, а это звучало, как отступление, но он ничего не мог с собой поделать. Пожалуй, им и впрямь следовало остановиться на вещах более важных, чем отголоски вражды их рас. — Это прекрасно, потому что я тоже не собираюсь спорить, — отстраненно отозвался Леголас, поправляя висевший за спиной лук, и зашагал такими широкими шагами, что Гимли пришлось семенить. Проклятый эльф наверняка мстил ему, а Гимли гордость не позволяла признаться в том, что он едва поспевал. И это эльф тоже наверняка предусмотрел. — Можно подумать, вы доверяете гномам, — заявил он, когда молчание стало почти угнетающим. — Мне казалось, мы больше не будем спорить. — Это не спор. Всего лишь простой вопрос. По крайней мере, у Леголаса хватило честности не бросаться отвечать утвердительно. — Я доверяю всем членам Братства, как самому себе, — надо признать, ответил он очень деликатно. Гимли так не умел и, наверное, никогда не сможет научиться. Впрочем, Гимли был благодарен ему хотя бы за то, что Леголас немного замедлил шаг и позволил поравняться с собой. Почти в отчаянии Гимли попытался отыскать повод снова впасть в раздражение, столь милое ему, но повод никак не находился, и это само по себе было единственным поводом злиться. — Я задел тебя, эльф? — зачем-то спросил он и немедленно об этом пожалел. — Это еще один простой вопрос? — поинтересовался Леголас, отчего-то не торопясь отвечать. — По-моему, он несложен, — пожал плечами Гимли, но эльф продолжал молчать. Почему-то эту тишину было очень непросто терпеть. — Очевидно, эльфы совсем не понимают шуток, — он пожалел о сказанном, едва слова вырвались из его рта. — Кажется, это не слишком похоже на шутку. Шутка, повторенная дважды, уже становится несмешной, а ты повторил ее не меньше сотни раз с тех пор, как мы остались вдвоем. — Что ж, — вздохнул Гимли, не собираясь отрицать очевидное. — От некоторых привычек довольно трудно избавиться. — Так это всего лишь привычка? Мне казалось, ты вполне искренне верил во все, что говорил. Гимли уже успел пожалеть, что начал этот разговор. Разве можно переспорить этих языкастых эльфов? Кажется, он снова подумал так, как думать не следовало. Впрочем, с чего это он решил, что так не следовало думать? Стоило одному эльфу состроить печальный вид, и его сердце растопилось? — Я… не знаю, — признался он. — Но я думаю, что, как и ты, должен доверять каждому члену Братства. Леголас кивнул. Кажется, этого было ему достаточно. Гимли дежурил следующей ночью. Прохаживаясь и мечтая о хорошем куске мяса, он то и дело бросал взгляд на лежавшего неподалеку эльфа, пока не заметил, что глаза у того были открыты. Вернее — приоткрыты, как будто он пристально наблюдал за Гимли, стараясь не показать этого. Леголас был так уязвлен его недоверием, но сам не доверял ему! Едва ли он страдал бессонницей — как иначе можно было объяснить это? — Я вижу, что ты смотришь на меня, эльф, — негромко сказал он, стараясь подавить закипающую ярость. — По-твоему, ты настолько не можешь положиться на мою осторожность, что глаз не можешь сомкнуть? Леголас ничего не ответил ему и этим только разозлил Гимли сильнее. — Можешь больше не притворяться, я заметил, как ты подглядываешь за мной, — он почти успел ткнуть эльфа носком сапога в бок, когда тот наконец повернулся, поднялся на локте и посмотрел на него с недоумением, таким искренним, что Гимли поразился притворству. Как можно доверять существам, умевшим так искусно скрываться? — Что ты так шумишь? — только и спросил тот. — Хочешь привлечь ненужное внимание? — Раз ты так боишься того, что я привлеку орков, почему бы тебе не подежурить вместо меня в эту ночь и все последующие? Ставлю свою голову на то, что ты не откажешься. — Я не понимаю, — Леголас потер лицо, будто надеялся разглядеть вместо Гимли кого-то другого. — Откуда такие мысли? — Разве я только что не объяснил тебе?.. Или теперь ты решил притвориться глухим? — Я не слышал не потому, что оглох, а потому, что спал. Конечно, я говорил, что эльфы спят чутко, но не настолько, чтобы разбирать все сказанное сквозь сон. Гимли глубоко вздохнул, призывая спокойствие. — Ты не спал, — объявил он. — Я видел, как ты следил за мной. Твои глаза все время были открыты. У Леголаса задрожали губы, а потом Гимли понял, что тот изо всех сил старался не засмеяться. Что ж, очевидно, ему было очень смешно. — Эльфы всегда спят с открытыми глазами, гном, — все еще посмеиваясь, сказал он. — Гораздо хуже, если эльф закрывает глаза во сне. Гимли немедленно почувствовал себя дураком, но все еще не понимал — оттого ли, что не знал таких простых вещей, или оттого, что вот-вот готов был попасться на глупую шутку. Виданное ли это дело — чтобы спали с открытыми глазами! Нет, это определенно была лишь не особенно старательная уловка. — Я вижу, ты не веришь мне, — губы Леголаса все еще улыбались, но взгляд снова становился печальным. Гимли не мог больше этого выносить. Он сдался. Сдался самым позорным образом под этим нечестным приемом. — Это правда? — просто спросил он. — Эльфы действительно спят с открытыми глазами? Потому что это звучит абсолютно неле… — Клянусь Эру Илуватаром, который, к слову, и создал нас такими, что это чистая правда, — улыбка на лице Леголаса все же победила печаль. — Я понял. Тогда… прости меня, — Гимли и сам удивился, когда эти слова сорвались с его уст. — Можешь отойти обратно ко сну, и обещаю, что больше не буду будить тебя так внезапно. Но Леголас отчего-то не торопился улечься снова. — Можешь не извиняться, гном, — сказал он. — Напротив, я почти тронут. — Гимли уставился на него в непонимании. — Это правда. Мне приятно, что мое доверие значит для тебя так много, что ты разозлился столь сильно, едва нашел повод усомниться в нем. Ох уж эти красноречивые эльфы, едва не подумал Гимли, но оборвал свою мысль. — Я… — он даже не смог огрызнуться. Все именно так и было. — Ты прав. Мне важно твое доверие, эльф. И я доверяю тебе. Кажется, Леголас только и ждал этих слов, чтобы снова отойти ко сну. У Гимли же после их короткого разговора сна не было ни в одном глазу, что весьма пошло на пользу его ночному дежурству. Он мерял шагами круг вокруг места, где лежал эльф, и время от времени посматривал в его сторону. Его глаза и впрямь были открыты. Воистину, каких только чудес не бывает в их мире. Открытые глаза… открытые глаза… Неожиданная мысль вдруг пронзила его, и он закричал, забыв сразу о двух своих недавних обещаниях: не будить Леголаса этой ночью и всецело ему доверять. — Если ты спишь с открытыми глазами, эльф, как же я могу быть уверен, что ты не спал во время всех своих прошлых дежурств?!