Поэт и Муза

      Он пишет о летящей походке, о развевающемся облаке ткани за тонким станом. Под тусклой свечой Поэт творит свою картину словами, выбирает их как художник полутона, ямбом наносит тени и блики. Вокруг него темная полупустая комната, но перед глазами залитый солнцем пляж, и посреди него - женщина, чью красоту он тщетно пытается передать слогом. Ищет фразы, рвет страницы, и снова ищет. В ночной тишине перо громко царапает листы, но Поэт не слышит. Он слышит только собственный пульс. Сердце бьется все громче с каждым новым клочком бумаги, и еще громче - с каждым четверостишием, пронизанным Ее красотой.       Но всех слов не хватает, чтобы передать очарование улыбки его Музы, изысканность черт лица. На том пляже она будто античная богиня, вышедшая из морской пены. Кожа словно выточенная из слоновой кости, а глаза - из синего хрусталя, запечатлевшего в себе вид неба над горными вершинами. Ее волосы летят, пряди танцуют в порывах ветра, и Поэт ловит, ловит этот момент и прикрепляет словами к листу, как бабочку булавкой.       Он пишет о следах босых изящных стоп в мокром песке и о том, как бежит по ним. Слова Поэта льются как волны по берегу, но их все равно не хватает. Душа не может насытиться текстом, фразы не рождают картину перед глазами, и Поэт страдает от чувства невыполненного долга. Он жаждет закончить свое произведение, но не может даже его начать: стопка листов рвется с сочным звуком, сменяющимся шелестом опадающей на пол бумаги. Перо замирает в воздухе, пока Поэт прислушивается к тишине, и тишина словно отвечает. "Твори," - шепчет она на ухо, - "твори, пока у тебя есть время". Поэт слушается и сызнова принимается за работу покуда солнце еще не встает над городом.       Он снова ищет слова о том, как Муза бежит вдоль полосы моря. Ее руки расправлены, и их окутывают полупрозрачные рукава платья, окутывают будто пена. Муза кружится в соленом ветре, она похожа на невесомую птицу, место которой в небесах, а не на земле. На мгновение Поэт перестает писать и любуется чудесным видом перед своими глазами, наслаждается теплом полуденного солнца, но затем вздрагивает и творит дальше. Слова покрывают лист, обрисовывают солнечные лучи и пушистые облака, а затем - их отблески на женских скулах. Фразы следуют за изгибом выступающих ключиц и касаются полных улыбающихся губ.       Огарок свечи тускнеет, перо скрипит громче. Поэт целует губы Музы там, в создаваемом им мире, но не чувствует тепла. От поэмы на листах веет холодом. Холодом хрустальных глаз и холодом зимнего моря, породившего богиню. Поэт сжимается, его плечи трясутся. "Торопись" - шепчет тишина, единственная его подруга. Но листы рвутся снова, и Поэт начинает с нуля. Опять пытается поймать чары женского взгляда и нежность фигуры, обернутой парящим шлейфом платья. Опять рвет из своего сердца слова, чтобы нарисовать картину со своей Музой и задыхается от их нехватки. Любовь никак не приклеивается к бумаге, не описывается широкими мазками фраз и не укладывается в амфибрахий.       За спиной раздаются приглушенные шаги. Тонкие стопы оставляют следы в пыли, за узкими щиколотками летит прозрачный ворох паутины. Поэт дрожит в тщетной попытке успеть сотворить свое детище, но картина перед глазами тускнеет. Выцветает как холст, забытый на сотни лет. Солнце робко выглядывает из-за домов за окном, перо рвет бумагу. Поэт замирает и уже не слышит собственного сердца, когда шаги приближаются. Тишина шепчет, шепчет на ухо, что он не успел, и Поэт закрывает глаза. Отпускает прочь и берег, и Музу, с веющим от нее холодом. Холоду не породить тепло.       И тонкие изящные пальцы Музы смыкаются на его шее.