Хроники дракона из пентхауса. Книга вторая. Король

      Крики, топот, шум ломающейся мебели – весь этот замечательный концерт сидящая под столом чародейка слушала, не высовывая любопытного носа из своего импровизированного укрытия. Слушала – и подстукивала зубами в такт.       «Что ни день – то праздник, что ни знакомый – то потенциальный киллер. Встаньте уже в очередь, что ли!» – вертелось в голове.       Правда, шум и возня достаточно скоро смолкли. Оставалось только верить в лучшее и надеяться, что «победили наши».       И верно, победили коварную владелицу лесного кафе условно-наши: как раз, когда скорчившаяся Муха собралась уже, бормоча под нос «Ну нафиг!» отползать к двери, в зоне видимости мелькнул пушистый клубок катившегося мимо Зосика.       Заяц ринулся к чародейке, протирающей своим зелёным платьем полы, радостно всплеснул лапками и крикнул куда-то вглубь помещения:       — Нашлась пропажа, всё, в печи можно не проверять!       А Татьяна Сергеевна, хмуро отряхивая подол и уже ничему не удивляясь, оглядывалась по сторонам.       От если не прекрасного, то, уж точно, оригинального и необычного для застрявшего в фэнтезийном Средневековье Затридевятьземелья кафе бывшей невесты дракона осталось… ровным счётом ничего. Столики и стулья перевёрнуты, музыкальный автомат валяется на боку, жалобно подмигивая огнями, мягкие диванчики местами иссечены когтистыми лапами Волка, на барной стойке – зазубрины от разящего меча короля гномов.       На крик Зосика из распахнутой настежь дверки в дальней стене залы вылетела всклокоченная Шапка. Кинувшись на шею Танюше, попутно ощупав ту на предмет целостности, залопотала:       — Жива! А мы-то уж думали, не успеем! – и, тут же набросилась на чародейку с обвинениями: – И какого Ворона тебя в дом пряничной ведьмы понесло???       Чувствуя себя дурой, которая за конфетку Родину продаст, Таня неуклюже мямлила оправдания. Вот и в самом деле глупость так и прёт из ушей! Ладно бы, ещё только себя опасности подвергла, так нет же. Вспомнив просвистевший в районе горла острый ножик очередной драконьей невесты, Муха поёжилась.       Так и где же остальные и… помянутая бывшая? Наверное, за той незаметной дверцей, из которой только что вынырнула Шапочка.       Зосик неожиданно заступил ей, двинувшей в направлении двери, дорогу.       — Не стоит тебе смотреть.       Да что ж такое – теперь ещё и Заяц командовать станет? Не понимая, что происходит, Танюша превратилась в живой знак вопроса.       — В самом деле, вид ведьмы и её алтаря – не самое приятное зрелище, – с непонятной неохотой пояснила Шапка.       Ну вот, и снова ведьма. А не многовато ли роковых женщин со страстью к чёрной магии на один квадратный метр этой сказки приходится, скептически подумала Муха, полагающая, что после всего увиденного её уже трудновато шокировать.       Подумала – и, как это часто с ней стало в последнее время приключаться, ошиблась.       Отодвинув не сопротивляющегося, только горько вздохнувшего Зайца в сторону, девушка, пригнувшись, шагнула в темноту задней комнаты – кухни, как запоздало сообразил не успевающий за глазами мозг.       К горлу подступила тошнота – и, сложившись пополам и лишь по счастливому стечению обстоятельств не запачкав брызгами подол, Муха вывалила на пол всё содержимое недавно наполненного желудка. Болезненные спазмы и слёзы из глаз пришлись, как бы это парадоксально ни звучало, весьма кстати, частично лишив девушку возможности запечатлеть в памяти наиболее «сочные» подробности. К сожалению, против запаха не помогло ничего – о, этот тлетворный, сладковатый аромат, сшибающий с ног, казалось, сразу наполнил все лёгкие, вытесняя ещё пару минут назад такие сводящие с ума ароматы ванили и корицы.       Нет, вообще Татьяна Сергеевна ужастики если не любила, то, хотя бы, могла смотреть, совершенно спокойно относясь к бутафорским крови и кишкам, разделанным, освежёванным и частично обглоданным трупам и их отдельным «комплектующим». Но тонкая грань, проходящая между кино и реальностью, с которой Танюша, слава Богу, никогда не сталкивалась, становилась здесь, в этой крошечной комнатке с огромной печью посередине, очевидно-глубокой – почти как Марианская впадина.       Каким-то чудом Муха не потеряла сознания. Вопящий от ужаса мозг выхватывал из общей картинки всё новые и новые детали – вот Фаол, обнаживший заляпанные кровью клыки, наступил когтистой лапой на распластанное по грязному полу тело слабо сопротивляющейся старухи. Нос крючком, седые патлы разметались, изломанные артритом пальцы с когтями нестриженных длиннющих ногтей безвольно скребут, сдирая щепу с половых досок. Вот Варден с оборванным рукавом, рассечённым – видимо, этими самыми ногтями, – плечом, достаёт из печи поддетый кончиком меча детский череп. И тут же, на покрытом наложившимися друг на друга до черноты, засохшими до зеркального блеска пятнами крови разделочном столе выстроились ровными рядками маффины и пирожки, бублики и пряники, эклеры и профитроли… И теперь понятно, что за пикантная начинка присутствовала в каждом блюде, с таким аппетитом поглощаемом Татьяной Сергеевной, слабой до сладкого.       Очередной спазм вывернул итак уже опустевший желудок наизнанку. То есть она, эта дочь пекаря, странным баюкающим голосом рассказывающая почти-что сказку о прекрасных принцах и любви к дракону, она… Да что ж не так с этими чёртовыми сказочными маньячками? Что за изврат такой: кормить гостей разделанными трупами гостей предыдущих?       Сквозь слёзы утирающаяся Таня почувствовала на плечах крепкие руки, встряхнувшие её – не грубость, конечно, но уж точно не такой поддержки ждёшь в ситуации столь «приятного» откровения.       Вася – собранный и отстранённый, постаревший потухшим взглядом сразу на сотню лет Вася развернул чародейку, насильно заставляя ту взглянуть на окружающий ужас. Пискнув от неожиданности, подчиняясь не столько силе, сколько невозможности просто закрыть глаза, «развидев» окружающее безумие, Танюша во все глаза смотрела – но больше, всё-таки, не по сторонам, а на снова показавшегося таким чужим и недостижимым Подгорного короля.       — Смотри, чародейка, внимательно смотри и хорошенько запоминай! – горько сказал король, обводя комнатку рукой. – Вот – результаты колдовства, вот – ведьма, вот – её алтарь. Тебе поведали историю, ныне же пред тобой – зримые последствия чёрной магии дракона, чудовищных чар, породивших… – тут Варден снова выхватил убранный, было, в ножны меч, приставив кончик к морщинистому горлу оскалившейся улыбкой ведьмы, – …породившей это существо. И этого проклятого змея ты, дева, ты…       Гном не договорил, дрогнув голосом. Слёзы лились по щекам не решающейся даже всхлипывать Мухи ручьями. Таня плакала, потому что, во-первых, плакать по многим причинам хотелось. А, во-вторых, потому что не плакать она, истерзанная, вконец запутавшаяся, вывернутая наизнанку этой «доброй» сказкой, в которой интеллигентная женщина оборачивается почти карикатурно уродливой старухой, а кухонная печь – языческим алтарём, на котором приносят многочисленные кровавые жертвы, просто не могла.       И, немножечко, потому, что в чёрных глазах вытянувшейся в своём грязном балахоне и подставившей горло для одного последнего удара ведьмы отражалась… сама чародейка.       — Варден. Варден, я… – голос плохо слушался, разъеденное, сведённое спазмами горло саднило, а плечо Тани ломило от сжимавшей его железной длани короля. Что он не договорил? Что понял раньше, чем это смогла осознать сама девушка? И почему смотрит на неё вот так?       — Ну же, Подгорный король, храбрый и могучий Варден Аенгус Сирнаннос Ярл, – голос ведьмы, зажатой под могучей лапой замершего Волка, звучал хоть и глухо, но Татьяна, обострёнными чувствами ловя каждый оттенок, уловила в нём отзвук чего-то иного. – Что же ты медлишь? Опусти меч на мою шею, да не забудь проткнуть сердце деревянным колом. А то, не ровен час, оживу, да буду напоминать тебе о твоей трусости – думаешь, не ведаю о твоих чаяниях и желаниях, не вижу чёрные руны ревности и зависти в твоей душе?       Выпустив Мухино плечо, король глухо выругался, перехватив меч двумя руками, занося его для последнего удара.       — Нет! – неожиданно для себя самой вскрикнула Татьяна, ринувшись наперерез королю, лишь в последний момент сдержавшему уже начавший опускаться меч.       Фаол, до этого момента замерший мохнатой декорацией, возмущённо зарычал. Зароптали, не соглашаясь с чародейкой, и наблюдавшие за сценой Шапка с Зосиком.       И только король молчал, заглядывая своими карими глазами в покрасневшие от слёз Танины глаза.       За Мухиной спиной горько захохотала пряничная ведьма.       — А вот и ответ тебе, красавец-король, мудрый и храбрый сын Белоснежки, вот и ответ! Есть над чем призадуматься, не так ли?       С этими словами бывшая невеста принца-дракона растворилась в клубах едкого дыма, окутавших всё вокруг.       Варден, сграбастав растерявшуюся и замешкавшуюся Таню в охапку, ринулся прочь. Шапка, задержавшись на секунду, сорвала с крюка в стене чадящую лампу, зашвырнув тут же ярко полыхнувшую маслом стекляшку на сразу занявшийся деревянный пол.       И лишь когда, оказавшись за пределами уже вовсю полыхающего пряничного домика, Татьяна Сергеевна привалилась спиной к дереву, до неё запоздало дошёл некий подтекст слов прозвучавших и так и не сказанных.