***
— So close no matter how far, Couldn't be much more from the heart. Forever trusting who we are. And nothing else matters… Сидя на краю скалы, рядом с Лином и мерно болтая ногой, я тихонько мурлыкала себе под нос давно позабытую мелодию. Вполголоса, почти неслышно, но зато с невероятным чувством и с полным пониманием того, что именно и зачем я пою. Так странно. Так необъяснимо и непонятно. Но почему-то хорошо… боже, кто бы знал, как мне сейчас хорошо! Тихо, спокойно, расслаблено. Пожалуй, давно со мной такого не происходило. Давно в душе не царило столько умиротворения. И давно тоска не уползала прочь так глубоко и надолго. — Never opened myself this way. Life is ours, we live it our way. All these words I don't just say, And nothing else matters… Не знаю уж, что на меня нашло, но слова чужого языка ложились на знакомый мотив плавно и легко, как никогда. Полностью отвечали моему внутреннему состоянию. Озвучивали его. Дополняли. Но, главное, мне никто не мешал это делать. Никто не шаркал за спиной сапогами, не ворчал, не скрипел. Один только Лин смирно лежал под боком. Такой же спокойный и умиротворенный, как и я. На первый взгляд, он даже дремал, изредка шевеля ушными отростками и хвостом, но мне почему-то казалось: слушает. Причем, очень внимательно, словно чужой язык был ему очень хорошо знаком. Я улыбнулась и сменила мотив. — От края до края небо в огне сгорает, И в нем исчезают все надежды и мечты. Но ты засыпаешь, и ангел к тебе слетает, Смахнет твои слезы, и во сне смеешься ты… Гм. А вот теперь он встрепенулся и поднял голову, изучающе глядя на меня снизу верх. Так, словно бы действительно понял, о чем я пою. Но он прав — это о нем. О моем единственном ангеле-хранителе, которому я доверяю беречь свою израненную душу. Ведь только он понимает меня без слов. Как ни странно, всегда понимает. И почему-то считает своим долгом не только разделять мою радость, но и боль принимать так, как если бы она была его собственной. Лин — удивительное существо. Преданное. Любящее. И, конечно же, эта песня о нем. Правда, если нас хоть кто-то слышал (а в лесу голоса разносятся далеко-о-о), то ко мне вскоре появятся новые вопросы. Когда последние аккорды отзвучали, и над лесом снова воцарилась тишина, я с тихим смехом обняла своего чешуйчатого друга и с чувством поцеловала в мордочку. — Ты — чудо, Лин! Честное слово, настоящее чудо! Наконец, Фурия фыркнула и гордо уложил голову мне на колени. Идиллия… И мне как-то откровенно плевать, что Лин опасное создание. Я люблю его любым, даже если остальные ненавидят.***
Отступление В этот раз бесконечная, величественная и неизменно спокойная пустота была встревожена и всерьез напугана. Ее недра то и дело содрогались от страшного грохота. Огромные, неизмеримые обычными мерками пространства в ужасе шарахались, мощными волнами расходясь от эпицентра бури. Молчаливая темнота то и дело освещалась яркими гневными вспышками, из ее глубин доносилось яростное рычание. Она инстинктивно пыталась сжаться в комок, стараясь избежать грядущего Армагеддона, но кто же отпустит? Что-то крепко держало за теряющийся в бесконечности хвост и бешено рвало пространство и время, силясь добраться до того, кто прятался за ней от справедливого возмездия. — ТЫ?! — взвыл по всей Вселенной нечеловеческий голос, полный бешеной силы и несдерживаемого гнева. — КАК ТЫ ПОСМЕЛА?! — Спокойно, брат… подожди… дай мне сказать… — Я ПОСЛУШАЛ ТЕБЯ В ПРОШЛЫЙ РАЗ! Я ТЕБЕ ПОВЕРИЛ! А ТЫ ЧТО СДЕЛАЛА?! ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! КАК СМЕЛА ТЫ МЕНЯ ОБМАНУТЬ?! — Я не обманула! — в неподдельном беспокойстве ответила женщина. — Я не сказала ни слова неправды! — ЧТО ЗА ХРАНИТЕЛЯ ТЫ СЮДА ПРИВЕЛА?! — Нормальный Хранитель… — ИЗ ДРУГОГО СЛОЯ РЕАЛЬНОСТИ?! ИЗ ЗАПРЕЩЕННОГО СЕКТОРА?! — А откуда еще?! Все остальное мы уже испробовали! — РАЗВЕ ЭТО ПОВОД НАРУШАТЬ ВСЕ ИЗВЕСТНЫЕ ЗАКОНЫ?! — в свирепом бешенстве взревел монстр, и пустота пугливо сжалась в ожидании конца света. Женский голос, между тем, издал весьма странный звук, а потом как-то виновато вздохнул. — Прости, брат. Ближе никого не было, а эта душа почти шагнула в Тень. Но оно и неплохо: мне почти не пришлось ей помогать. Знаешь, там живут странные смертные, и они почти не боятся холода Изнанки… — МЕРЗАВКА! ДА КАК ТЫ ТОЛЬКО ПОСМЕЛА?!!!!! Пустота жалобно всхлипнула, надвое разрываемая чьей-то могучей волей, напряглась, но все-таки не смогла устоять под свирепым напором и с треском разошлась по швам, осветившись изнутри ровным золотистым светом, обдав неизвестного взломщика невесомым облаком полупрозрачного тумана и, наконец, позволив ему вихрем ворваться в наполненное ароматами благовоний подпространство. Где на огромном раскаленном валуне, подперев рукой тяжелую голову, сидел получеловек и грустно смотрела на то, как перед ней зарождаются и гаснут далекие звезды. За её спиной темным покрывалом повисла вечная Ночь. Под ногами разверзлась бездонная пропасть молчаливой Вечности. Кончики ушных отростков рвали хрупкую ткань при каждом неосторожном движении. Меж опущенных перепончатых крыльев напряженным сгустком повисла еще не рожденная Туманность, а неровный свет множества проносящихся мимо звезд отбрасывал на окаменевшее лицо такие странные блики, что нельзя было даже понять, каким оно было на самом деле. То ли суровым, то ли злорадно улыбающимся, жестоким, задумчивым, серым, как у мертвеца, слишком живым и красным, как зарево разгорающегося пожара. И лишь глаза у него оставались неизменными — глубокие, синие, равнодушные глаза древней богини, перед которым за краткие мгновения проносятся миллиарды ничего не значащих пылинок чужих жизней. При виде светящегося слепяще белым светом чужака, с рыком разодравшего пространство и ворвавшегося в эту тихую обитель, богиня устало опустила плечи и спокойно посмотрела на своего брата. Только без крыльев, с одухотворенной, перекошенной от злости мордой, совершенными чертами и искрящимся пламенем в правой руке, уже готовым сорваться с места. — Здравствуй брат, — в рокочущем голосе Фурии не было и тени удивления. — Не ожидала, что ты придешь сюда так быстро: обычно ты не слишком торопишься с решениями. — Как?! Ты?! Посмела?! — раздельно процедил Создатель, выразительно поднимая руку. — И как посмела вмешаться в чужую Игру?! — Эта душа не была в Игре, — равнодушно отвернулась Фурия. — Она отказалась от Правил и была предоставлена сама себе. — Как это? — Очень просто: тот мир пошел по другому пути. Чужие Хранящие решили предоставить своим подопечным возможность выбора. Как родиться и как жить. Как расти и чем питаться. Когда идти, стоять, когда болеть, когда остановится и умереть… другие боги, брат, и другие Законы. Совсем иначе, чем у нас с тобой. Поэтому мое вмешательство для Них — это тоже своеобразный Выбор. Они не стали противиться. Великий Дракон недоверчиво остановился. — Не стали? Совсем? Даже когда ты забрала у них душу? — Нет, — покачала головой женщина. — Ни слова возражения. Ни малейшего знака. Кажется, им уже все равно. Наверное, как очень скоро все равно станет и нам. — Когда это случится, мир погибнет, — сухо отозвался Дракон. — Да. Однако же тот мир как-то существует. — Существует, ты права. Но не живет. Фурия неопределенно повела могучими плечами, стряхивая с крыльев невесомую пыль. Зажатое в руке пламя медленно погасло, а потом и вовсе исчезло, растворившись в вечной пустоте. Наконец, пришедший глубоко вздохнул, окончательно успокаиваясь, а потом создал себе вторую глыбу абсолютного льда, устало опустился напротив и вопросительно посмотрел. — Верни ее. Фурия удивленно повернула голову. — Что? — Верни эту душу обратно, — снова повторил второй дракон, неотрывно глядя на женщину крупными, пышущими золотом глазами на морде. — Нам не нужен такой слабый Игрок. Ему не место в этом мире. Поэтому верни эту душу обратно, пока не поздно и пока не началась Игра. — Не могу, — вздохнула Ру, на мгновение расправив огромные кожистые крылья, чья густая тень, накрыв сразу несколько молодых звезд, заставила их испуганно замерцать и навсегда погаснуть. Вирм недобро сузил глаза. — Не можешь? Почему? — Потому что наша Игра кажется уже началась, брат. — Как?! — Вот так, — с невеселым смешком подтвердила Фурия. — Оказалось, мы оба с тобой опоздали, и Хранитель сделал первый Ход. Сам. Не дожидаясь, пока станут известны все Правила. Великий Дракон отшатнулся. — ЧТО?! — Вот именно, брат. Поэтому я больше не могу вернуть Хранителя обратно. По крайней мере, до тех пор, пока наша Игра не закончится. В обители богов надолго повисло напряженное молчание, не нарушаемое даже взрывами сверхновых и картинами глобальных разрушений в какой-то из дальних Вселенных. Рождение и смерть творились здесь в абсолютнейшей, благоговейной тишине. Но лишь два могучих бога могли по достоинству оценить это великолепное зрелище. — Я… я должен это увидеть! — наконец, растеряно опустил плечи Вирм, разом утратив пугающую ауру угрозы. — Как Хранитель посмел? Кто ему позволил? Как, в конце концов, это могло случиться, если мы с тобой не давали своего согласия?! Женщина криво усмехнулась. — В том умирающем мире есть свои прелести, брат. Смертные в нем больше не полагаются на милость богов, а берут все, что им нужно, сами. В то время как наш новый Хранитель… хоть ты и не поверишь в это… он не признает никаких богов. Совсем. Никогда не признавал. Чистый прагматизм и ни капли слепой веры без того, чтобы предварительно не проверить, не потрогать и не сделать собственных выводов. Во всем сомневается, обо всем иметь свое мнение, всего добиваться самому, не глядя на то, что это считается невозможным. Поэтому мы для него на данный момент — не более чем пережиток прошлого. Забавно, да? Ты да я… и вдруг — нелепая выдумка природы? Создатель ВИ на какое-то время даже дар речи потерял, он все порывался о чем-то спросить, но не мог подобрать слов. А когда все-таки сумел справиться с изумлением, только непонимающе и растеряно посмотрел. — Как же так… сестра? — прошептал он неслышно. — Как вышло, что ты привела в наш мир нейтрального Хранителя? — АБСОЛЮТНО нейтрального, заметь! — У нас никогда не получалось соблюсти Равновесие… но, с другой стороны, быть может, это и к лучшему? — Ты думаешь? — с сомнением посмотрела Создательница. — Я, признаться, уже начала сомневаться в том, что поступила верно. Даже собралась потихоньку вернуть все на свои места, но неожиданно обнаружила, что Игра кажется начата, и… знаешь, впервые за много веков растерялась! Прямо как ты сейчас. — Хранитель — нейтральный, — все так же тихо, словно размышляя, повторил Вирм. — Совершенно нейтральный и ко мне, и к тебе. Над ним не довлеет ничья воля. Он совершенно свободен в своем выборе. Он не знает никаких границ… это так странно, но почему-то это именно так. Ру неожиданно подняла голову и подняла на брата глаза, в которых внезапно промелькнул неподдельный интерес. — Хорошо. Пусть все случится, как должно. Пожалуй, это будет очень любопытная Игра, — наконец, заключил многоликий, неподвижным взглядом уставившись в Вечность. — Ты абсолютно права: с таким Хранителем мы еще не сталкивались. Впервые это будет совершено равноценное противостояние. Впервые каждый из нас получит совершенно одинаковые шансы на проигрыш и такие же одинаковые шансы, как у Хранителя, на долгожданную победу. — И, значит, тем интереснее будет склонить его на свою сторону, — заключила Фурия, расправляя крылья и медленно расплываясь в хищной усмешке. — Не правда ли, брат? Безкрылый, на мгновение задумавшись, так же медленно наклонил голову. — Пожалуй. Пусть начнется наша Игра… и пусть победит сильнейший.