Bad liar

Oh, hush, my dear, it's been a difficult year And terrors don't prey on innocent victims Trust me, darlin', trust me, darlin' ©

Ветер разметал полы плаща, пахнуло запахами цветущей воды и свежей рыбы — верный знак, что Юньмэн совсем близко. Сделав знак адептам, что пора снижаться, Цзян Чэн направил меч вниз. Всю дорогу он старался гнать от себя скорбные мысли, но стоило впереди замаячить знакомым крышам, как острое ощущение одиночества камнем осело в груди, будто бы заставляя его не лететь, а падать. Он возвращался домой — снова один. Поразительно, думал Цзян Чэн, он столько наговорил там, в храме, но не сказал самого важного, а потому не чувствовал никакого облегчения. Голова была готова треснуть от мыслей — слишком много потрясений обрушилось на них всех за одну ночь, но он, хоть это было и малодушно, считал, что ему досталось больше всех. Как же было горько в очередной раз видеть, что брат уходит, смотреть ему в спину и упрямо молчать, бояться показать свою слабость или получить отказ, не опуститься до просьбы. Цзян Чэн даже мог сказать, что понимал Вэй У Сяня: захотел бы он сам возвращаться к тому, кто даже не мог с достоинством принять его жертву? Цзян Чэн не хотел никаких жертв! И не знал, что теперь со всем этим делать. Грудь просто не вмещала всех раздирающих ее чувств. Цзян Чэн даже не заметил, что сделал круг, немного отстав от основной части процессии; остальные адепты клана уже успели спуститься и скрыться за воротами Пристани лотоса. Он мягко приземлился, вложил меч в ножны и устало, но между тем как-то обреченно-спокойно выдохнул, замер, принюхиваясь к запахам и прислушиваясь к звукам, доносящимся с площади. Жизнь в Юньмэне продолжала кипеть, несмотря на громкие скандалы заклинательского мира. Вероятно, увидь они сейчас Старейшину Илина, прогуливающимся вдоль торговых лавок, кланялись бы ему так же как раньше и приветствовали с почтением, даже не пытаясь разобраться в перипетиях их взаимоотношений с Главой ордена. — Молодой господин Вэй, сюда! Молодой господин Вэй! — донеслось до него, но Цзян Чэн лишь раздраженно качнул головой — его подсознание уже не в первый раз играло такие шутки. У главных ворот он привычно глянул в ту сторону, где любил прятаться Вэй У Сянь. На секунду могло показаться, будто там мелькнула какая-то тень, но Цзян Чэн уверенно прошел мимо. Только у своей цзинши он резко остановился. — Выходи, — тихо приказал он. Из-за колонны со всей свойственной ему леностью и расхлябанностью в каждом движении появился Вэй У Сянь. Всколыхнувшаяся было злость мгновенно отступила, потому что стоило их глазам встретиться, губы его непутевого братца сложились в самую теплую во всей Поднебесной улыбку. Цзян Чэн почувствовал, как сердце пропустило пару ударов. — Ну и чего ты приперся? — грубо выдал он, с трудом контролируя свой голос. — Неужто все-таки отлип от своего Ланя? — бросил Цзян Чэн с поистине детской обидой в голосе. Вэй У Сянь, продолжая улыбаться, приблизился к нему. Вопреки всем ожиданиям он не разразился потоком веселенькой болтовни, не хохотал и не кривлялся, просто смотрел так проникновенно, будто знал каждую мысль Цзян Чэна даже раньше, чем тот успевал ее подумать. На секунду Цзян Чэн даже испугался, что он так ничего и не скажет, и ему снова придется самому, но Вэй У Сянь вдруг широко шагнул к нему, разводя руки в стороны, чтобы через мгновение крепко и настойчиво сцепить их у него за спиной. Объятие было таким долгожданным и внезапным одновременно, что Цзян Чэн буквально остолбенел. Он слышал как гулко и взволнованно билось сердце Вэй У Сяня, чувствовал его теплые ладони, щекотное дыхание у уха, волосы, касающиеся лица, но не мог в ответ даже пошевелиться, будто одно даже самое слабое движение могло разрушить этот момент. Момент, которого не могло быть на самом деле. Прошла целая вечность прежде чем Цзян Чэн наконец порывисто откликнулся на объятье — мертвой хваткой вцепился в тонкие плечи, наверняка сжимая до синяков, и бесстыдно уткнулся носом прямо в шею. Всхлипнул надломлено и сердито. С великим облегчением. — Ты! — бессильно цыкнул он, не в силах подобрать удачного бранного слова. Вэй У Сянь прижался сильнее, будто испугался, что Цзян Чэн его сейчас оттолкнет. Но тот лишь горел всем телом, одновременно переполняясь от счастья и умирая от стыда. Он будто враз почувствовал себя цельным и целым. Словно они с Вэй У Сянем вмиг стали единым существом, объединенным одной энергией, разделенной на двоих. Осознание ужалило прямо в обнаженное сейчас сердце — брат все же исполнил обещание, исполнил его невообразимо давно. В своем стиле, этим вот тошнотворным, невозможно-геройским способом, поступком, за который ни в одной из жизней не отблагодарить, — вырвав свое золотое ядро и отдав Цзян Чэну. Все это время он был рядом — ближе, чем вообще мог бы быть. Он стал его частью, он являлся той силой, что теперь наполняла Цзян Чэна. Той силой, что служила ему все эти годы. Он одновременно был ближе всех и не был вовсе — вот что было сложнее всего простить. — Зачем ты так поступил? — слова вырвались в продолжение горьким мыслям, и могли означать что угодно, но Вэй У Сянь словно и правда смог залезть к нему в голову. Он чуть отодвинулся, заглядывая в глаза. Улыбка его стала хитрющей до невозможности. Цзян Чэн едва удержался, чтобы из вредности не ткнуть пальцем в образовавшуюся на щеке, излишне кокетливую для мужчины ямочку. — Зачем-зачем, — с притворной усталостью проворчал Вэй У Сянь. — Ты лучше распорядился моей силой, — заявил он, твёрдо уперев ладонь ему в грудь для веса своих слов. — Только посмотри на себя! Не успел Цзян Чэн вспылить от этой прозвеневшей на весь двор двусмысленности, как подбородка нагло коснулись прохладные пальцы, немного задирая голову. — Выглядишь, как достойный Глава клана, — с преувеличенной серьезностью заключил Вэй У Сянь, внимательно осматривая его лицо, будто бы по-настоящему любуясь увиденным. — Я горжусь своим шиди, — он потянулся, и улыбающиеся губы неуклюже впечатались в лоб. Казалось бы такой невинный семейный жест, что позволяла себе в отношении Цзян Чэна лишь шидзе… Но тряхнуло так, что аж зубы клацнули. Цзян Чэн обескураженно заморгал, но тут же издал возмущенный вопль, едва Вэй У Сянь успел отскочить в сторону: — Что ты себе позволяешь, паршивец?! Совсем страх потерял?! Проваливай! Видеть тебя не хочу, Вэй У Сянь! Хотелось рвануть в комнату, чтобы спрятать свое пылающее, безмерно глупое сейчас лицо, но он лишь сжал кулаки покрепче. — А-Чэн, ты совсем не умеешь врать, — все-таки прыснул со смеху Вэй У Сянь. — Ну и рожа у тебя… Он все хохотал и хохотал, беззлобно подтрунивая над Цзян Чэном. И Цзян Чэн смеялся вместе с ним. Как раньше.