Коса

— …И потом она сказала, что отменяет программу психологических сеансов! Ты можешь в это поверить?! Я ведь действительно думала, что помогаю им! — Ну, может, это было не так полезно, как ты думаешь. — Сомневаюсь! Она просто не любит, когда мы пытаемся сделать так, чтобы сотрудникам было комфортнее! — Тут не поспоришь. Когда квота энергии выполнена, сефиры более или менее вольны делать что угодно. Этой ночью Ход выговаривалась Мальхут, пока последняя заплетала ей косу. Ход просто не могла в это поверить. Столько сотрудников казалось довольными программой, но Анжела всё равно винила её в том, что произошло с Тиффани! — В смысле, если подумать, то умирают они из-за беспечности Управляющего, верно? — Анжеле только это не говори. И всё-таки Мальхут в какой-то степени с ней согласна. Она, конечно же, знает, что Ход права. На короткий миг между ними повисло неловкое молчание. Сидя спиной к Мальхут, Ход не могла определить, была ли та раздражена. — Продолжай, — о, хорошо, она не раздражена. — В смысле, они выглядели вполне довольными. Я просто делаю то, что будет лучше для них. — Ход, я знаю, но ты выписывала им энкефалин. Наш источник энергии. Вещество, от приёма которого мы ржавеем изнутри. — …Мне кажется, ты должна читать эти нотации Нецаху. — Я пыталась — но мы сейчас не о нём. Ход ощущает приближение нотаций. Она не хочет их слышать, но сказать об этом будет грубо. Так что она прикусывает язык. — Энкефалин едва ли подходит для употребления даже нами. Даже если ты осторожна, ржавчина всё равно накапливается со временем. Когда её становится слишком много, наши системы отключаются, чтобы с этим справиться. И кто знает, что будет, если один из нас зайдёт ещё дальше? Просто представь, что энкефалин делает с органикой. Это бесполезно. Ход чувствует, как Мальхут завязывает на косу резинку. — И даже не считая энкефалина, который приглушает чувства, корпорация — жестокое место. Да, Управляющий не боится отдать жизни сотрудников, но тебе стоит помнить, что они заменимы. — Но это люди, Мальхут! Люди с семьями и мечтами! — Семьями, которые они никогда больше не увидят, и мечтами, которые умрут вместе с ними. Как она может так говорить? Ход вцепляется себе в бёдра, пытаясь справиться с желанием развернуться и дать Мальхут пощёчину. — Я просто не понимаю, почему тебя это так волнует. Ты слишком добрая. Будь я на твоём месте, я бы просто отказалась от программы психологической помощи и от сотрудников, которые недостаточно сильны, чтобы справиться самостоятельно. Это невинные слова, и в глубине души Ход это знает. За короткий момент в ней назревает ярость. С неё хватило — она встаёт и стремительно разворачивается, чувствуя слабое касание кожи косой и слыша мягкий, похожий на свист плети, звук. Затем она смотрит вниз — и видит Мальхут, всё ещё сидящую на полу и держащуюся за щёку, которую Ход случайно ударила. Её ярость несколько притухает, и в мыслях зарождается нечто среднее между виной и чувством, что Мальхут заслужила этого. Но вопреки этому Мальхут не выглядит злой. Она медленно встаёт, чтобы взглянуть Ход в глаза. В её взгляде промелькнуло что-то — жалость? …Ход не хочет, чтобы её жалели. Вся злость, которую она ощущала, тает под добрым взглядом Мальхут. Она ударила Мальхут. Даже несмотря на то, что это вышло случайно, она всё равно сделала что-то плохое. — Эй, не смотри на меня так. Всё хорошо, я не злюсь. — Мальхут, я… Извини, — она запинается, — Я не хотела, я, я просто… — Всё в порядке, не волнуйся. Если кто тут и слишком добрый, так это Мальхут. Она так легко прощает людей. Мальхут мягко улыбается, протягивая Ход руку. — Давай просто притворимся, что этого не было, ладно? Не хочешь пойти поискать Нецаха и выпить с ним? Нормальные напитки, не энкефалин. Ход некоторое время колеблется, а затем позволяет Мальхут взять её за руку и повести за собой. Нет смысла зацикливаться на случившемся. Что сделано, то сделано — да и здесь у них есть всё время в мире. Скоро в любом случае произойдёт ещё одна ссора.