1
— Мвх, Ива-чан, неужели это мне? — совершенно невинно спрашивает Тоору, открыв дверь Хаджиме, который тут же протянул ему букет роз, а Такеру, что тут же выбежал из кухни встречать гостя — киндер-сюрприз, — я тоже хочу киндер! — Обойдёшься, — фыркает Хаджиме, а после обнимает Ойкаву в знак приветствия, смазано целуя в щёку. Ивайзуми говорит, что ждёт, пока ребята оденутся и они вместе пойдут гулять, а Тоору заявляет, что быстренько отойдёт в спальню вместе с Такеру, дабы они поставили цветы в вазу. Хаджиме было слишком лень разуваться, поэтому он согласился подождать в коридоре. — Видишь, Такеру? Цветы всегда дарят своим возлюбленным, — в полголоса заявляет Ойкава, поправляя каждый бутон и каждый стебелёк, дабы розы стояли красиво, а не абы как. — Разве? Мама несла цветы на похороны какой-то её знакомой! — говорит Такеру, заставляя Тоору нахмуриться, замерев. — Ну, значит одно из двух: либо возлюбленному, либо на похороны. — Но на день воспитателя я всегда приносил цветы всем работникам детского сада! Ну, не я, но тоже мама! — ребёнок спорит, а Тоору злится, ибо он не хочет объяснять племяннику каждый случай, по которому могут подарить цветы. Почему бы просто не признать, что Ивайзуми любит Ойкаву? — Это не считается! Я же не работаю в детском саду! — Кто тебя знает? Может, ты работаешь в какой-нибудь секретной организации похуже, — начинает выдумывать Такеру, а после Тоору слышит крик Хаджиме из коридора, мол, «долго вы там ещё?». — Ладно, смотри дальше внимательно, — говорит Ойкава, хватая ребёнка за запястье и выводя его из комнаты.2
— Ива-чан, я хочу вон ту игрушку! — говорит Ойкава, поджав губы, и тыкает пальцем в большого плюшевого единорога, получить которого можно в тире. Они всё-таки пошли в парк аттракционов, ибо Такеру сказал, что очень туда хочет, но мама опасается всех этих американских горок, ибо выглядят они устрашающе, поэтому не водит туда своего сына. — Господи, серьёзно? — вздыхает Хаджиме, оценивая свои шансы выиграть в этой глупой стрелялке: очевидно, в подобных местах их делают так, что заполучить игрушку (а большую — тем более) просто, чёрт возьми, нереально. — Серьёзно, — Тоору делает свои «щенячьи глазки», а Ивайзуми цыкает, отвернувшись и направившись к тиру. Ойкава подмигнул племяннику. — Если что, то я ничего не обещаю. Конечно-конечно. Ты всего лишь говоришь так каждый раз, а после всё равно добиваешься своей цели. Пока Хаджиме стрелял, Тоору присел на корточки, облокотив корпус племянника о свою ногу, а после начал шептать тому на ухо, что игрушки всегда выигрывают ради своей любви. — Господи, — Хаджиме облегчённо выдыхает, когда со второй попытки у него получается выбить глупого единорога, а после кидает его в лицо Ойкаве, что набросился на парня с объятиями. — Видишь, видишь, видишь? Это и есть любовь — выигрывать кому-то игрушки! Такеру поверил. Поверил на несколько секунд, ибо после Ивайзуми в тир пошёл какой-то старый больной дед, дабы выиграть «маленькую сексуальную подружку» своему псу, у которого, судя по бредовому лепету старика, сейчас загул.3
— Смотри, — сразу же после прогулки Такеру и Тоору пошли домой к Ивайзуми, ибо тот пригласил малыша на чай с печеньем, а Ойкаву — так, за компанию, — видишь? — Тоору показывает племяннику стакан с зубными щётками и пастой, а ребёнок не понимает, зачем дядя тычет этим ему в лицо, — это моя зубная щётка! У Ива-чана дома есть зубная щётка для меня! Такеру кивает, сделав вид, что понял, к чему это вообще сейчас было. Помыв руки, Ойкава потащил племянника на кухню, где открыл шкафчик с посудой, вытащив оттуда кружку. — А это моя кружка! Понимаешь, у Ива-чана есть все эти вещи для меня, чтобы я мог оставаться у него на ночёвки и утром мне было комфортно! Это тоже значит, что он меня любит. — Но у бабушки и дедушки тоже есть моя зубная щётка и моя личная кружка! Почему бабушка не может быть моей принцессой, а я — её принцем? — спрашивает Такеру, а Ивайзуми, в этот момент зашедший на кухню, прыскает в кулак, ловя на себе осуждающий взгляд Тоору. — Потому что мы о другой любви, Такеру! — вздыхает Ойкава, сводя брови к переносице. Он потёр это место пальцами, вздохнув. — Так, а какая разница?! Кружка есть? Есть. Щётка есть? Есть. Игрушку мне бабушка выиграет? Выиграет. Цветочек с дачного огорода подарит? Подарит. Я тебя не понимаю, Тоору! — пока Такеру это всё говорил, Ойкава думал, как бы ещё объяснить ребёнку эту разницу… да, объяснения — явно не сильная сторона Тоору.4
Они смотрят фильм втроём, это была просто какая-то глупая комедия, выбранная Ойкавой, но при этом Такеру смотрел внимательно и заинтересованно, лёжа под одним, со своим дядей и его парнем, одеялом. — Хэээй, Такеру, — шепчет Тоору, чуть пихая своего племянника в бок, дабы тот отвлёкся и посмотрел в их с Ивайзуми сторону, — видишь? Хаджиме лежал на плече у Ойкавы, уснув, ибо фильм был более скучным, чем смешным, но при этом крепко обнимал Тоору за талию, уткнувшись носом ему в ключицу. — А вот твоя бабушка так не делает, — говорит Ойкава, победно улыбаясь. Такеру фыркает, ставит фильм на паузу, а после громко заявляет: — Делает, между прочим! А ещё, вдобавок к этому, я всегда сижу у неё на коленках! Бе! — Такеру высовывает язык, а Ойкава бьёт кулаком по столу, уже через секунду об этом пожалев — больно, вообще-то. Стоп, а ещё Хаджиме... — Беспредел, Дурокава, уже в собственном доме поспать не даёшь…5
Ивайзуми просто решил проводить Тоору и Такеру до дома вечером, а когда они пришли, Ойкава отправил племянника внутрь, оставшись вместе с Ивайзуми на улице, прямо у входа в дом, ведь им надо «обсудить свои взрослые дела». Скинув с себя обувь, Такеру тут же побежал наверх, дабы посмотреть на своего дядю и его парня из окна. Такеру думал, что они реально пошли обсуждать какие-то крутые взрослые дела, так что хотел уж было подслушать, но… Но он увидел, как Ивайзуми и Ойкава целуются, при том второй был прижат к забору, закинув свои руки на плечи Хаджиме. Они целовались долго и нежно, отрываясь друг от друга лишь изредка, дабы прошептать что-то на ухо другому, а Такеру наблюдал за этим, скорчив лицо, мол, «какой ужас, господи. Продолжайте». Ойкава уткнулся носом в шею Ивайзуми, водя по ней носом, а Хаджиме запустил ладонь в его волосы, взъерошивая их и говоря, что они могут увидеться и завтра: такие долгие прощания ни к чему. Тоору не слушал, сильнее прижимаясь к своему парню, пока тот гладил его по спине, кое-как протискнув ладонь между ней и забором, второй рукой, чувствуя, как чужое горячее дыхание опаляет собственную шею. — Ива-чан, подожди, там, — Ойкава резко оттолкнул от себя Хаджиме, пальцем показывая в окно, где сидел Такеру, прижавшись лицом к оконному стеклу так, что его нос был сплющен и похож на пятачок, — нас Такеру увидел. — Чего? — Хаджиме резко оборачивается, а после смотрит туда, куда показывал Тоору: ему махал рукой племянник Тоору, улыбаясь, — я… эээ… мне пора, Тоору. Увидимся, — Ивайзуми убегает, а Ойкава, заходя в дом, молится, чтобы Такеру не пересказал увиденное сестре: мало ли, он неправильно опишет, а та неправильно поймёт.Такеру не рассказал, но вопросы о любви у него отпали раз и навсегда.