Я продолжу жить, когда ты сдохнешь

Как поступают люди, когда чувствуют необычное желание избить кого-нибудь до полусмерти? "Пересчитать" все ребра, наслаждаться видом алой крови и рваным тканями в областях ключиц. Какого это, проводить пальцем по выступающим костям в открытом переломе, сильнее надавливая, и слушать мучительные стоны едва живого мужчины? Проводить взглядом по кровавым дорожкам от уголков губ до подбородка, после вновь возвращаясь к приоткрытому рту, судорожно ловящему живительный воздух. Те несчастные остатки кислорода, что едва помещаются в порванных легких. Как это: в гробовой тишине слушать, как тихо стучит сердце, замедляя ритм? Опущенные ресницы кротко подрагивают, пальцы из последних сил сжимают осколки разбитой бутылки и мокрые камни, обрамляя природные ресурсы багровым цветом. Едва уловимый шепот трудно разобрать, но смысл слишком примитивен, чтобы его не понять. Последний вздох, удар сердца и организм перестает функционировать. Долго, мучительно и больно. - Шнайдер, сейчас заключительная песня и сваливаем с этой гребанной сцены, - Тилль ещё раз бросает пессимистичный взгляд в сторону зеркала, ловко подхватывает черный карандаш для подводки глаз и одним щелчком разламывает его, пачкая пальцы в темном составе грифеля, - Блядь... Пусть сдохнут эти стилисты, что каждый раз малюют мое лицо... Робкий смех со стороны нескольких участников так же резко прекращается, как и начался, стоит Шнайдеру бросить суровый взгляд в их сторону, сопряженный с слегка угрожающими жестами. - Почему ты говоришь это мне? - совершенно не заинтересованный в словах главного вокалиста, Кристофер продолжает листать глянцевый журнал с мрачным содержанием, - говори это Оливеру, Флаки, Рихарду или Паулю... Кстати, где его носит? Кто-нибудь его видел? - Неа, стоило нам только уйти за кулисы, как он таинственным образом испарился, - Оливер прыснул от смеха в кулак и ловко дал пять развеселившемуся Рихарду. - Что, блядь, значит испарился? Ну-ка , нахуй, встали и пошли искать. Хер знает, куда он может деться, вы же знаете его вечно ищущую приключения задницу, - Линдеманн взялся за ещё один черный карандаш для глаз и провел толстую линию вдоль ресниц, специально размазывая, для придачи устрашающего эффекта. - О`кей, босс, - Ридель быстро подскочил с места и закинув руку на плечо Рихарду, поспешил удалиться подальше от подведенных глаз Тилля. Флаки, увлеченно что-то ищущий в своем телефоне, тоже, не поднимая головы, привстал и побрел в сторону двери, налетев лбом на косяк. Шипя от боли и потирая ушибленное место клавишник все же смог выйти из гримерной и оправится на "поиски". - Кристоф, никуда не собираешься? - фронтмен группы повернулся лицом к Шнайдеру и едва успел отклониться от летящего в него толстого глянцевого журнала. - Не называй меня "Кристоф", знаешь, что я ненавижу, когда меня так называют. Друг тоже... - Да ладно тебе, я же пошутил. Шнай, ты единственный друг, с которым я могу все нормально перетереть. Извини, если что. - Хм, нет, ничего, уже все в порядке, - Шнайдер опирается руками о подлокотники кресла и резко отталкивается, поднимаясь на ноги, - Пойду, поищу Пауля. Не скучай. Тяжелый вздох, скрип двери, и, не удостоив главного вокалиста ещё одним взглядом, Кристоф поспешно удаляется из гримерки. Медленно вышагивая по серому коридору, Шнайдер слышал неадекватные визги фанаток и не менее неадекватные оры молодых фанбоев. Немного странно, но сегодня публика бушевала сильнее обычного. Ещё один тяжелый вздох и барабанщик направляется прямиком к запасному выходу, ведущему на чердак концертного зала. Поднявшись по металлической лестнице, Шнайдер не удивляется тому, что дверь на чердак распахнута, а глаза постепенно привыкают к бледному лунному свету. Только ступив на бетонное покрытие крыши, Кристоф замечает темный силуэт на самом краю. Тонкое веяние полупрозрачного сигаретного дыма поднимаются вверх, растворяясь через пару секунд. Бесшумно подкравшись к сидящему, Шнайдер осторожно присаживается рядом и свешивает ноги с бетонной перекладины, подобно одногруппнику. - Пауль...- барабанщик поднимает глаза на бледную луну и не отрываясь, продолжает: - Это было всего лишь увлечение... Перестань травить себя этой дрянью, ты ведь не курил... - Да какая тебе, блядь, разница? - те, кто знал Ландерса, могли бы сказать, что это общительный и жизнерадостный мужчина никогда не сердился и был доброжелателен ос всеми, но после недавнего времени все изменилось. Все. - Большая, отдай! - Крис поспешно тянется за сигаретой, но едва удерживает равновесие от последовавшего толчка. На мгновение сердце замирает а зрачки становятся шире обычного, при виде высоты, - Что творишь, твою мать!? - Я тебе сказал, отъебись от меня. Раз и навсегда. Шнайдер вновь вздыхает и медленно поднимается. Зачем оправдываться? Зачем переубеждать? Глупо. Тем же коротким путем, барабанщик спускается с крыши на чердак, по металлической лестнице на второй этаж здания, а после возвращается в гримерку. Следующую песню приходится исполнять без бэк-вокалиста, чему особо не радуются фанаты Пауля. Ближе к концовке песни, одногруппники чувствуют усталость, влажная от пота кожа странно блестит в свете прожекторов, но все равно остается ощущение недостатка. Ощущение незаконченности. Отыграв песню до конца, состав группы Pammstein разбредается по отдельным, индивидуальным гримеркам и пытаются набраться сил для незапланированной песни, которая должна компенсироваться не совсем качественное исполнение предыдущей. Удобно расположившись на мягком диване в своей особенной гримерке, Кристоф вновь тянется к очередному журналу, на котором красуется сам же, с другими участниками Rammstein. В обнимку с Паулем. Барабанщик хмыкает и отбрасывает журнал в сторону, закрывая глаза. Шум толпы слышно даже здесь, что еще больше раздражает Шнайдера, заставляя тянуться за наушниками и плеером. Несколько мгновений, и барабанщик листает своей плейлист, выбирая что-то для лучшей релаксации. Кристоф закрывает глаза и кажется, расслабляется, ибо настойчивый стук в дверь воспринимает без всякой агрессии. Дверь слегка приоткрывается и в дверном проеме появляется голова радостного Рихарда, как-то очень хитро улыбающегося. - Что-то случилось? - Шнайдер приподнимается на локтях и вопросительно приподнимает бровь. - Эм... У тебя нет никакого крема? - Я покупал тебе крем на прошлой неделе. Куда ты уже дел? - Мне...нам...мне он очень нужен, - Рихард стыдливо опускает голову и продолжает стоять на месте. - В первом ящике, - барабанщик махает рукой в сторону зеркала и отворачивается к стенке. - Спасибо... Кристоф слышит как хлопает дверь и спокойно закрывает глаза в надежде на хороший отдых. После ещё нескольких робких стуков Шнайдер не выдерживает и запускает журналом в сторону открывшейся двери. Вошедший ловко ловит журнал и осторожно откладывает в сторону. Сделав несколько робких шагов, замирает, ожидая реакции хозяина гримерки. И Шнайдер быстро попадается на эту удочку. Понимая, что звука падающего журнала или душераздирающих воплей после меткого броска не последовало, барабанщик поворачивается на другой бок и замирает в удивлении, когда видит перед собой Пауля. - Ты что-то хотел? - Кристоф приподнимается на локтях и вытаскивает наушники, откидывая вещь в сторону. - Да, - Ландерс остается неподвижным, притупляя реакцию младшего, - я хочу тебя! Немного прикрикнув на последнем слове, Пауль бросается вперед и лишает Шнайдера равновесия. Упираясь руками о диван, тут же впивается в губы барабанщика страстным поцелуем. Кристоф совершенно не ожидал такого поведения от Ландерса. Обнимая за талию, младший притягивает мужчину ближе к себе, отвечая на поцелуй. Грубые, жесткие, с привкусом крови, поцелуи становятся одним из самых запоминающихся в их жизни. Руки барабанщика машинально тянутся к футболке старшего, разрывая легкую ткань за считанные секунды. Отбросив лохмотья в сторону, Шнайдер целует Ландерса в шею, оставляя алый засос на самом видном месте. Через несколько мгновений мужчины меняются местами, едва умещаясь на узком диване. Оба чувствуют ноющую боль в низу живота, чувствуют, как возбуждаются сильнее с каждым поцелуем и засосом. Без одежды они остаются уже через пару минут, благодаря некоторым усилиям. Теперь уже барабанщик нависает над Ландерсом и покусывает кожу в особо чувствительных местах на шее. Пауль зарывается пальцами в волосы Кристофа, массируя кожу головы и приглушенно издавая стоны. Воздух вокруг накаляется за минуты, а крики фанатов, только подбадривают любовников, наслаждаясь друг другом. - Почему сегодня ты так медлишь!? - Ландерс всегда был недоволен партнером, а сейчас, когда возбуждения достигло наивысшей точки, да ещё и его член зажат между двух тел. Вокалист был почти в бешенстве. В бешенстве, переполненным соком острой страсти. - Закрой рот! - звонкая пощечина заставляет Пауля приумолкнуть на некоторое время. Шнайдер старался никогда не поднимать руку на одногруппников, но в такие моменты он становился кем-то другим. Совершенно не походил на Шнайдера, что все знали. Он был другим. Жестоким и грубым. Чтобы Ландерсу не пришло в голову немедленно собраться и избежать предстоящего, как ожидалось, горячего секса, Кристоф провел языком от подбородка до ключиц старшего, спустился ниже и прикусил сосок, слегка оттягивая на себя. Барабанщик чувствует, как сильные руки гладят его по спине, иногда царапая кожу. Младший чувствует, что уже нет сил сдерживать себя. Он хочет поиметь Ландерса. Сейчас. Поглаживая свой член одной рукой, второй барабанщик упирается в диван. Медленные движения ладонью постепенно стали более быстрыми и интенсивными. Кристоф закидывает голову назад и продолжает наращивать темп. Только громкий стон Пауля заставляет Шнайдера оторваться от своего занятия и вернуться к нему. Барабанщик был настолько увлечен, что не заметил, как старший перевернулся на живот и теперь приподнимал свою аппетитную задницу выше. Кристоф проводил ладонями по ягодицам Ландерса, ребром ладони между и останавливается на уровне бедер. Приставив головку члена к анусу, Шнайдер сделал первый, осторожный толчок. Стон, слетевший с губ Пауля означал только одно - ему очень нравится. Осмелев, барабанщик начинает более грубо проталкиваться, пока не достигнет основания. Еще несколько раз двигается назад, оставляя только головку члена, а после резко врывается внутрь, заставляя старшего содрогаться. Войдя во вкус, Кристоф наращивает темп. Через пару минут он уже вколачивается в тело Ландерса, совершенно не беспокоясь о том, что в гримерку может кто-то зайти и их застанут в такой неловкой ситуации. Он знал, что то, как стонет Пауль могут услышать даже фаны. Сейчас было наплевать на все. Оставалось только наслаждаться друг другом в полной мере, независимо от обстоятельств. Придерживая старшего за бедра, Шнайдер просто вдалбливал Ландерса в этот кожаный диван. Пауль пошло стонет, когда член задевает простату. Цветные блики и различные узоры проплывают перед глазами. По телу пробегает волна мурашек от одного прикосновения к комочку нервов, а при таком раскладе ощущения увеличивались во много сотен раз. Соленый пот почти струями стекал с разгоряченных тел, пряди волос Кристофа прилипали к лбу, но он даже не думал сбавлять обороты. Ещё несколько резких толчков, несколько стонов, даже крики, но наслаждение слишком велико, чтобы его останавливать. Не все может длиться вечно, после того, как Кристоф ещё несколько раз задевает простату Пауля, последний кончает, с глубоким стоном. Барабанщик присоединяется к своему любовнику несколькими мгновениями позже. Каждый пытается восстановить дыхание, набрать в легкие побольше воздуха. Сейчас не волнует перепачканный спермой и потом диван. Любовников волнует только то, что будет дальше. Ведь через несколько дней им придется распрощаться друг с другом навсегда. Больше никогда они не почувствуют вкус горьких и непривычно сладких губ, тесноту ануса или размер члена. Они не смогут даже обмолвиться словом. Просто один исчезнет. Унося за собой все воспоминания и жаркие моменты за собой, в недры преисподней. Спустя 7 дней. В приподнятом настроении Шнайдер бормочет себе под нос слова одной песни и рассматривает свое отражение в зеркале. Пока стилист наносит ещё один слой чересчур светлого тонального крема, осветляя кожу до смертельно-светлого цвета, барабанщик с довольной улыбкой на лице обдумывает все детали предстоящего вечера. В его мыслях появилась идея усторить отличный выходной с Паулем. Снять квартиру, набрать множество выпивки, можно даже немного марихуаны для развлечения, но лучше всего Шнай представлял сегодняшнюю ночь. Страстный секс, когда он снова будет вбиваться в Ландерса, заставляя старшего настолько пошло стонать, что человек с стальной выдержкой кончил бы за минуту. От предвкушения барабанщик закатывает глаза и ещё шире улыбается. - Чего лыбишься? - Тилль заходит в гримерку и похлопывает младшего по плечу, - что-то произошло, а я не в курсе? Кристоф молча мотает головой и довольно потягивается. После все занимаются усиленной подготовкой. В гримерку заходят остальные участники. И снова в неполном составе. - Где Пауля снова носит? - Тилль снова возится с подводкой и не обращается внимания на кривые линии и ненужные точки случайно оставленные на лице. - Снова медитирует перед концертом у себя. Ты же знаешь, он такой, - Шнайдер поднимается на ноги и направляется к выходу, - Пойду отвлеку. Барабанщик выходит в коридор и направляется не как всегда, в гримерку, а прямиком на крышу. Он понимает, что медитировать Пауль может только там. На высоте, там, где ветер сильнее, чем у земли. Где мысли приходят быстрее, чем внизу, в толпе людей. Там, где одиночество и тишина... - Что делаешь? - младший подходит к Ландерсу и садится, подобно свешивая ноги с бетонной перекладины. - Как видишь...думаю на смыслом жизни. Почему ты здесь? - в голосе Пауля нет никакого отголоска эмоций или интереса. - Пришел тебя позвать. Остается не так-то много времени до выступления. - Возвращайся. Я никуда не иду. Шнайдер недоверчиво смотрит на бэк-вокалиста и мотает головой. - Почему? Ландерс встает с перекладины и проходится по самому краю. Балансируя, старший совершенно не задумывается о том, что шутить с смертью плохо. Особенно так. - Не хочу. Я хочу покинуть Rammstein. - Что? Ты в своем уме??? - Кристоф поспешно поднимается и в два шага преодолевает расстояние до Пауля. Схватив старшего за руку, барабанщик стаскивает его с перекладины. - Да, я все осознаю. Мне надоело. Надоело видеть остальных. Надоело видеть тебя. Больше нет сил находится на сцене. На сцене рядом с тобой. Последние слова задевают Кристофа за живое. Значит, Пауль его просто использовал? На самом деле он его ненавидит и терпеть не может? А весь секс был для того, чтобы утолить свой анальный недотрах? От своих мыслей Шнайдер буквально вскипает. Без особого прицела он бьет Ландерса кулаком в живот и злобно шипит: - Во-первых, - оттягивает скорчившегося Пауля за волосы и договорив наносит второй удар, - никогда не говори, что RaMMstein тебе надоели. По губам старшего течет небольшая струйка алой крови. Но кажется, что теперь Кристофа будет слишком сложно остановить. Он чересчур вспыльчивый, чтобы просто так пропускать обидные слова мимо ушей. - Во-вторых, - следующий удар приходится в челюсть, - Неужели я тебе настолько противен? А? От массивного удара невысокий бэк-вокалист отлетает на несколько метров. Кровь заливает подбородок, а непривычный хруст оповещает том, что с частью зубов пора прощаться. Сплюнув кровь, Пауль недовольно стонет, когда Кристоф подхватывает его за грудки. Следующий удар приходится в солнечное сплетение, отчего у старшего подкашиваются ноги и он, скорчившись, падает на крышу. Случайно задевает ящик с пустыми бутылками. Звон разбитого стекла и крики от боли, повествуют о том, что даже через толстую ткань одежды осколки впиваются в тело. С каждым движением крови становится больше. Кристоф прокручивает слова Ландерса в голове раз за разом. Ещё больше распыляется и осыпает тело старшего мощными ударами. Хруст костей, стоны от боли и огромное количество крови. Мечта маньяка или зрелище перед Шнайдером. Серый туман и пелену затмения снимают холодные капли дождя. Кристоф понимает глаза на серое небо, бросает последний взгляд на умирающего Пауля Ландерса и сжимая окровавленные кулаки, подходит к краю крыши. Вздох, ещё один. Шнайдер закрывает глаза и делает шаг вперед, теряя равновесие срывается вниз. Ветер шумит в ушах. Но полет не настолько долгий, как хотелось бы. Мокрый асфальт. Острая боль, парализующая все тело до единой клетки. Звук сигнализации машин и холодный дождь. Дальше следует кромешная темнота, а значит смерть. Нелепая и банальная смерть наступает... Долго. Мучительно и больно.