Если не знаешь, что делать - ложись спать

Осень не самое подходящее время для каких-либо поездок во всемирно известный тридцатикилометровый кусочек на севере Украины. Конечно, главное шоссе по-прежнему остается в более-менее надлежащем состоянии, но стоит только с него свернуть и идти через непролазные заросли, то порции фонящей грязи вкупе с мокрыми и липкими листьями можно получить с лихвой. К тому же тайные и без того едва различимые в траве тропы размыло совсем, и поэтому в вечном лесном полумраке придется полагаться только на свою интуицию и, что менее вероятно, знание местности.     Это, в общем-то, и делал Славутич. Постоянно запутываясь в высоченной траве, он, с уже нескрываемой злостью вырывал её с корнем (да что там с корнем, с кусками земли), отшвыривал в сторону и упрямо продолжал то же занятие, медленно продираясь через лес. Село Шепеличи было всего в паре километров от его настоящего местонахождения, но такая «прогулка» могла затянутся ещё на долгие часы. Конечно, Славутич мог пойти через Припять. Или вообще доехать до ЧАЭС на электричке, а после, срезая всё же через Припять, дойти до Шепеличи. Но видеть кого-либо кроме старушки он основательно не хотел, а чтобы ненароком не накричать на ту при встрече, решил выплеснуть весь гнев на лесную траву. В последнее время с ним стали происходить весьма странные вещи, появились проблемы, которые он просто не мог решить, и никто, кроме мудрой старушки, не мог ему в этом помочь.     Небольшая и всегда ухоженная деревня была уже совсем близко, когда в довершение всех бед пошел дождь. Немного успокоившийся Славутич не смог пережить данного каприза природы, поэтому, ни отряхнувшись, ни постучав, с силой рванул дверь на себя. Но вот незадача — дверь оказалась открытой, и парнишка, не рассчитав силы, улетел вместе с ней назад. Зло чертыхаясь, он повторно поднялся по небольшой лесенке и зашел в прихожую, которая была одновременно и единственной комнатой, но вместо Шепеличи, по обыкновению своему сидящей в кресле-качалке, увидел за столом… Чернобыля, удивленно косящегося на вошедшего и державшего в застывшей руке кружку. Первым отошел отчужденец. Поставив кружку на стол, он отвернулся от Славутича, словно приглашая того войти.   — Извини, — небрежно бросил тот, — я не привык закрывать за собой двери, сам знаешь…     Но и после реплики брата Славутич с места не сдвинулся. Левый глаз его планомерно начинал дергаться, а в глубине души бушевала нескончаемая ярость, готовая разнести всё вокруг за то, чего ему пришлось натерпеться. В особенности, за последнее.   — А ты чего это весь, как после бурной ночи в Катманду, а?     Чернобыль уже успел взять откуда-то весьма свежую газету и увлеченно читал, потеряв почти всякий интерес к гостю. Дождь на улице усилился, к нему прибавился ветер, и Славутиу всё же пришлось полностью зайти в дом.   — Где Шепелчи? — слишком сурово спросил парнишка, но чтобы его страшный старший брат не успел даже чуть-чуть усмехнуться, грозно хлопнул дверью.   — А я почём знаю? — лениво ответил Чернобыль, даже и не думая глумиться над братишкой. — Опять у своих друзей сидит, это только ты у нас в такую погоду горазд гулять. — Он немного помолчал, словно думая, нужно ли что добавлять, после чего нехотя продолжил. — Когда вернётся — не знаю, когда ушла — тоже, по всем прочим вопросам писать в «спортлото».     И окончательно уткнулся в газету.     Славутич, недолго переминаясь у порога, прошел вглубь комнаты, снимая с себя мокрую одежду. На вытряхивание посторонних объектов из пышной шевелюры ушло чуть больше, чем четверть часа, но вскоре он всё равно был вынужден сесть на единственный свободный стул, стоявший у стола, за которым сидел Чернобыль.     Повисла тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов, стуком дождя по мутному окну да тихим перелистыванием шелестящих страниц. В общем, для Ставутича было более чем тихо. И скучно. Основной его гнев приутих, но от этого проблем, конечно, не убавилось. Теперь он даже начинал жалеть, что вообще пришел сюда без какого-либо предупреждения (ведь можно было позвонить или написать старушке СМС, читать и отвечать на них она уже умеет), а не остался в городе и не разобрал стопку другую документов. Зато с другой стороны пребывание в этом доме успокаивало, а тот факт, что Шепеличи в конечном итоге всё же придет и поможет разобраться в личных делах, обнадеживал куда больше, чем белые стены офиса.     Но всё равно Славутичу было скучно, и, не выдержав, он встал со стула и принялся ходить по комнате, ступая так, чтобы половицы скрипели как можно громче. Он рассмотрел все фотографии и картины, висевшие на стенах, сдул пыль с книжной полки, сходил на кухню и нарочно уронил алюминиевую кастрюлю пару раз, но от этого Шепеличи в дом быстрее не пришла, да и Чернобыль в ус не дул. Наконец, вернувшись на своё прежнее место, он принялся барабанить пальцами по столу, решив окончательно достать Чернобыля, но отчужденец по-прежнему сохранял полное спокойствие, словно бы выбешивая этим паренька ещё больше. Славутич же, отбив подушечки на пальцах, решил пойти на самый рискованный шаг, потому что терять ему было уже нечего.   — Скажи, а если бы тебе в Верховной Раде перед всеми сделали выговор, ты бы что сделал?     Чернобыль, казалось, снова не обратит на него никакого внимания, но тот, помедлив, ответил на вопрос, не отрываясь от газеты.   — Расположил бы основную часть собравшихся к себе, чтобы это не запомнилось в их глазах, как мой грандиозный позор.   — То есть?   — Сказал или сделал бы что-нибудь эдакое… Перевернул бы всю ситуацию задом-наперед. Вот и всё.   — Тебе хорошо, ты так можешь…- угрюмо ответил Славутич. — А на меня теперь все смотрят косо, да ещё и проблем не обобраться…     Он и сам не заметил, как начал выкладывать всё то, что хотел рассказать Шепеличи. Но думать о том, как на эти чистосердечные речи отреагирует Чернобыль совершенно не хотелось — мысли о нерешенных задачах снова заполнили его голову. Он говорил тихо, сбивчиво, изредка повышая тон, но совсем надолго. Наконец, он замолчал и уставился куда-то в пол, ожидая, что сделает отчужденец. Тот, аккуратно свернув газету, отложил её на стол и в упор посмотрел на Славутича.   — Если не знаешь, что делать — ложись спать.     Прозвучало это слишком серьезно, что парнишка даже улыбнулся, но не надолго, схлопотав пощёчину от брата.   — Да, спать. — сказал, как отрезал Чернобыль.- Как там говорили, утро вечера мудренее? Так вот. Не хватит ночи, спи дольше. И никакие дела не посмеют мешать тебе во сне, если, конечно, ты сам этого не захочешь. На свежую голову любая проблема покажется пустячной, хотя совсем недавно ты считал её нерешаемой.     Он замолчал и залпом допил остывший чай.   — Правда, есть один косяк, — усмехнулся после недолгой паузы отчужденец, — время, затраченное тобой на сон, может быть весьма важным, и по его прошествии решить данную проблему будет невозможно, так как её уже и в помине не будет. Зато назреет другая, наверняка более крупная.     Он сухо рассмеялся, хотя теперь Славутич не разделял его веселое настроение. Парнишка вообще в ожидании длинной лекции положил голову на руки, а те, в свою очередь, на стол. Он скучающим взглядом созерцал следы грязи, оставленные им повсюду на полу и не заметил, как Чернобыль негромко продолжил.   — Разумеется, пока ты дрыхнешь в сторонке, дело могут решить твои друзья-товарищи, ибо мир не без добрых людей. Тогда сон, конечно, на руку. Но запомни, мы всегда создаем себе проблемы. Потому что иначе просто не сможем жить. Нам постоянно нужно что-то решать, потому как без этого всё быстро опостылеет.     Отчужденец снова потянулся за чаем, но, не обнаружив в кружке оного, с напускной грустью поставил её на стол.   — Кстати да, — спохватился он, — самоубийство в данном случае тоже может считаться сном. Потом человек проснется, конечно, только, кхм… в другой шкуре. И жизнь снова поставит перед ним те же задачи, из-за которых он в прошлый раз… уснул. И так будет, пока в конце концов он их и не… ты меня слушаешь?     Чернобыль покосился на Славутича, но обнаружил, что тот спит. Немного потыкав парнишку в плечо, он загадочно усмехнулся чему-то своему и отправился на кухню за чаем.   — Вот парень сообразительный, всё на лету схватывает…     Славутич спал как убитый. Впервые за долгие дни он всё же смог последовать совету брата, и теперь отсыпался за всё им пережитое. А за окном уже успокоилась природа, ветер разогнал остатки туч, а в перепачканный дом вот-вот должна была вернуться Шепеличи. Но пусть вечно бодрствующий Чернобыль и выгораживает его перед старушкой, ведь сам насоветовал такую философию. Уж он-то точно должен знать, что делать.