Мир выжженный светом

Мир Евы был наполнен светом. Он был полной противоположностью жестокого мира Адама. Ева не знала, её ли это заслуга или ей просто повезло, что её близкие здесь не страдали так же, как в мире Адама. Слушая донесения Клаудии и остальных о делах другого мира, и сравнивая со своими, она только убеждалась в этом. Просто повезло. В её мире Бартош не был использован и предан друзьями и своими же детьми. Бартош любил её и не был наказан за свои чувства, как в мире Адама. Он был нужен ей. Он помог ей не сойти с ума в той пустыне, где она застряла после Апокалипсиса. Бартош был верен ей больше прочих, он был готов на всё ради неё. Наверное, звучало странно, но она была готова поверить ему даже больше, чем себе самой из прошлого или будущего. Жаль только, что судьба не отмеряла ему времени больше, чем его близнецу из мира Адама. Но сколько бы времени он ни прожил, он был счастлив в её мире. В её мире Эгон Тидеманн не спился, не сумев пережить развода с женой, не сумев за всю свою жизнь раскрыть своего главного запутанного дела. Он нашёл утешение в любви к Ханне и их дочери, когда его собственная жена ушла от него к, подумать только — собственной внучке. И пусть в обоих мирах время играло с ними злые шутки, жизни, что им были отпущены, не были потрачены на тоску и страдания. Эгону удалось увидеть даже своих внуков, работать с ними плечом к плечу, направлять и поддерживать. Понимать и принимать, что иначе никак. Они вместе преодолевали трудности, веря что совершают что-то значимое. Они были настоящей семьёй. После того, как отец Марты бросил их, Ева не желала лишаться хотя бы этой семьи, той что связывала пространство, время и оба мира. Даже Ханна в её мире, хоть и недолго, но тоже была счастлива. Она сумела оправиться после потери ребёнка и нашла утешение в дочери. Она не была убита собственным сыном, её доконала болезнь, которую не умели лечить в пятидесятых, и это тоже считалось правильным, потому что даже смерть в мире Евы была милосердна. Да. Смерть была милосердна. Она не изводила разум и не толкала на отчаянные действия. Ульриху не пришлось бесконечно долго выживать в психушке, мучится потерей сына и невозможностью снова вернуться в свою семью. Даже Хельге - то как её мир обошёлся с ним, Ева считала гуманным, чем то, как с ним поступил мир Адама, изувечившим ребёнка. Вся её семья ушла быстро. Катарина погибла во время взрыва на АЭС, и не была жестоко забита камнем собственной матерью. Магнус и Франциска в её мире предпочли умереть вместе, взявшись за руки. Иногда Ева завидовала им. В мире Света Ноа, сын Бартоша, не был обманут и обокраден. Он принял знание о том, что ему придётся отдать дочь на воспитание часовщику. Так было нужно. Они все знали, что иначе нельзя. Все, кто противился, уже давно были мертвы. О том заботился её мальчик, её дитя, всегда единый в трёх возрастах. Он властвовал и в мире Адама, только этот старый дурак упорно не хотел этого замечать. Он видел счастье только в уничтожении. Ева порой жалела, что не могла растить его сама. В день родов, только он появился на свет пришли двое других — мужчина и подросток. Она едва успела подержать его на руках. Пока он не родился, она ненавидела его всем сердцем. Теперь же жалела, что не может оставить его дольше, не может дать ему имени. Он не будет принадлежать ей. Только себе самому. Всегда. Ещё Ева жалела, что так и не могла быть с ним, тем кто так старался разрушить оба их мира. Йонасом. Адамом. Рождённым от ребра другой Евы. Она понимала, что с порядками своего мира Адам ничего не сможет поделать, так уже было, стало и будет продолжаться. Круг за кругом. Ева будет продолжать убивать его в своём мире, а Адам её — в своём. А позже они оба завершат цикл. И начнётся новый. Круг за кругом. У них нет выхода. Но Ева с этим давно смирилась. Смирилась, что всегда будет одна, всегда будет только той, что направляет к свету других, а сама будет вечно оставаться наблюдающей по ту сторону светоносного фонаря. Той, что жестока только к самой себе. Это была её жертва, чтобы остальные были хотя бы чуточку счастливы в этой выжженной светом петле страданий.