В погоне за адреналином

      Рамуде часто приходят в голову самые спонтанные идеи, которые только могли бы прийти, и этот раз мало отличается от ему подобных. Не то чтобы у него горят сроки для новой коллекции, но раз уж возникла мысль, то почему бы не попытаться её начать делать заготовки для воплощения?       Почему-то вспоминается разговор с Гентаро и Дайсом, во время которого он спрашивал у них советы для коллекции. И если идея Гентаро в самом деле оказалась удачной и была реализована (особенно милым сестрицам зашли лёгкие и изящные юбки-медузки), то немножко нелепые, но забавные предложения Дайса были отложены в дальний ящик. Что же, в какой-то мере можно сказать, что и его мысли он в той или иной мере воплотит, потому что Рамуда собирается искать вдохновения в его святая святых. Казино.       Удобно обладать множеством источников информации — это помогает знать, где находятся места, в которых хорошие приличные люди бывать не должны. Казино, конечно, и так место, в котором не стоит бывать приличным людям. Но Рамуду интересуют не просто казино.       Наверное, поэтому, получив всю необходимую информацию он, вооружившись телефоном для заметок, бродит по закоулкам Шибуи, пока не находит всё же на первый взгляд непрезентабельное, обшарпанное здание. Пара нужных слов охраннику, и он спускается в подвальное помещение, изнутри выглядящее гораздо больше, чем представляется снаружи. Настоящее подземное королевство, в котором азарт, страх, надежды и отчаяние смешиваются в воздухе с сигаретным дымом и алкогольным флёром, создавая причудливый запах, присущий только этому месту. Месту, где не может быть маленьких ставок. Месту, где нет никаких ограничений, и ты можешь сделать ставкой всё, что угодно. Вплоть до собственной жизни. Интересно, Дайс ради гипнотического микрофона в подобном месте ставил на кон свою?       Рамуда не идёт в самую гущу событий, наблюдая за всем со стороны и записывая в заметки интересующие его детали — интересные дизайны автоматов и выпадающие в них картинки, оформление рулетки и многое другое, чтобы потом воплотить это в дизайне одежды. Юбка-солнце в расцветке рулетки? Должно выйти симпатично.       К слову, о рулетке.       Наверное, этого стоило ожидать, но всё-таки Рамуда замирает изваянием, видя рядом с ней знакомое лицо. Дайс, скинувший с себя привычный зелёный плащ с символом их дивизиона, стоит, затянувшись сигаретой, на первый взгляд совершенно расслабленно. Однако Рамуда прекрасно понимает, что это лишь «на первый взгляд» и, затаив дыхание, пристально смотрит на то, как едва заметно подрагивают крепкие руки, как бегают глаза по кругу, следя за движениями шарика. Пока Рамуда смотрит на Арисугаву, ему невольно кажется, что время во всей вселенной стало почти бездвижным.       Он давно заметил за собой, но всё же ловит себя на этом ощущении снова — в моменты, когда Дайс отдаётся азарту, он кажется Рамуде невероятно красивым. В его блестящих в свете ламп аметистовых глазах плещется адреналин, разгоняющий кровь по венам, из-за чего та приливает к лицу, даже если он делает всё возможное, чтобы придать себе самый невозмутимый вид.       Однако Рамуда знает его слишком хорошо. И может сам поставить всё на то, что в голове Арисугавы сейчас пульсирует мысль в духе: «Ну же, давай, закатись туда, куда я поставил, ну же!..».       Наверное, это больноублюдски и мерзко — самому чувствовать безумные возбуждение и восторг, глядя на то, как твой близкий человек отдаёт всего себя во власть пагубной мании. Но надо же, какое совпадение, Рамуда прекрасно знает, что он мерзкий больной ублюдок, для него это ни разу не новость. Потому он цепляется тонкими пальцами крепче за холодное покрытие автомата с пачинко, из-за которого наблюдает за игрой Дайса, закусывает пухлую губу и судорожно выдыхает.       Он бы с удовольствием переспал с ним.       Эта мысль не пронзает разум откровением, наоборот, кажется чем-то таким, что было очевидно сразу, но лишь сейчас полноценно осозналось и встало на своё место.       Тем временем шарик замедляется, и Дайс уже не скрывает своих эмоций. Вот только вместо чистого волнения, которое есть у его соперников, на губах Арисугавы блуждает улыбка от предвкушения любого исхода. Рамуда уверен, что стой он рядом с ним, точно услышал бы, как тот посмеивается, как пытается проломить своим стуком рёбра его сердце, но даже так Амемура ощущает эмоции Дайса, как свои собственные. Он в экстазе. Если бы они трахались, прямо сейчас Дайс точно бился в предоргазменных судорогах, надрывая связки. Почему-то Рамуда уверен, что он с ума можно сойти какой громкий. Дайс ненавидит сдерживать своё удовольствие. И прямо сейчас Рамуда это видит так же явственно, как когда они баттлили во время знакомства.       Дайс ненавидит сдерживать себя в принципе, и это прекрасно видно по взрыву, который следует, когда шарик останавливается.       Его лицо бледнеет и искажается гримасой злобы, и прямо сейчас его глаза блестят всё ещё чем-то диким, чем-то ненормальным, чем-то таким красивым, что у Рамуды всё внутри сводит. Почему-то даже если сейчас не происходит ничего особо интимного, Амемура чувствует себя отбитым на всю голову вуайеристом, который наблюдает за чужой еблей. Ужасно.       Дайс громко матерится, и, кажется, если это продолжится, то он точно что-то сломает, и его выкинут к чёртовой матери с долгом. Непорядок. Рамуда чуть хмурит брови, выходит из-за автомата и шустро подбегает, вставая между Дайсом и крупье. — Здравствуйте-здра-а-а-авствуйте, что здесь происходит? — он улыбается чуть игриво мужчине средних лет, готовому вызвать в любой момент охрану. Лучше бы ему это не делать. — Р-Рамуда?       Амемура спиной видит, как Дайс пялится на него, поворачивает к нему голову и заглядывает во всё ещё немного горящие лихорадочным блеском глаза. Он и правда может почувствовать бешеный ритм сердца игрока. Прямо как свой собственный. — Привет, Дайсу! — он улыбается легко, но смотрит чуть тяжёлым взглядом, под которым Арисугава неожиданно сглатывает ком и вдруг ощущается меньше, чем есть. — Какой ты всё-таки проблемный! — он снова поворачивается к крупье. — Вы уж простите Дайсу, он такой дурашечка иногда! Надеюсь, он вас несильно побеспокоил? Он сейчас точно-точно уйдёт! — Я не-       И опять же, чувствуя спиной, что Дайс готов взорваться новым приступом ярости, Рамуда заходит ему под бок и приобнимает за руку, поднимаясь на носочки и заглядывая в глаза. Такие красивые, переливающиеся оттенками фиолетового, и взгляд, даже если чуть потерянный вдруг, всё равно сохраняет в себе следы бурлившего секундами ранее адреналина. Ещё немного, и Рамуда расплавится под этим взглядом. — Да-да, Дайсу, именно! — он посмеивается. — «Я непременно покину вас на сегодня!», какой ты всё же иногда хороший вежливый бываешь!       Крупье, да и все вокруг, отвлёкшиеся от своих игр на громкие звуки, выглядят потерянно и хлопают глазами. Наверняка в их глазах они с Арисугавой кажутся странной парочкой, а ещё несколько людей однозначно думают о том, как Рамуда прошёл фейс-контроль по возрасту. Это уже привычная ситуация, которую Рамуда привык стойко игнорировать. — Итак, — он возвращается взглядом к крупье, льнёт к руке Дайса, чуть потираясь о неё щекой. — Дайсу же ничего не сломал, так что мы можем тихо уйти, ведь так? — Но Раму-!..       Рамуда поднимается на носочки и кладёт палец ему на губу. — Чшш, Дайсу, — и, дотянувшись до его уха, тихо шепчет. — Если будешь хорошим мальчиком, дам тебе то, что ты хочешь.       К щекам Дайса снова приливает румянец, он смотрит на Рамуду во все глаза, после чего с шумом выдыхает воздух. Правильно. Никто не может сопротивляться шарму, присущему Амемуре Рамуде.       Никто, даже крупье, который после этого небольшого разговора признаёт, что у него нет претензий к шумному игроку, так что, ненадолго отпустив, лишь чтобы позволить Арисугаве взять свой плащ, Рамуда снова обнимает его за руку и выводит на улицу. Шибуя горит ночным неоновым светом, переливается кислотными цветами ярких вывесок, и Рамуда не может не улыбаться, глядя на это восторженными детскими глазами. — Ты… Ты вёл себя странно, — под боком звучит голос Дайса, который на удивление не вырывается из его хватки всё время, пока они неторопливо идут, лишь стоит рядом и вытаскивает из кармана сигарету и прикуривает. — Не то чтобы это новость, но всё же…       Рамуда задумчиво смотрит на его лицо, которое ложатся тени ночных огней; на руку с сигаретой — у Дайса она грубая, с неаккуратно обстриженными ногтями (интересно, позволил бы он Рамуде сделать себе маникюр?), и всё равно в этом есть свой шарм. Вместо того чтобы обнимать Арисугаву за руку, он просто осторожно сплетается с ним пальцами, ощущая весь контраст. Он никогда не обращал особого внимания, но на фоне Дайса он сам чертовски бледный. И маленький. — Рамуда? Я с тобой разговариваю! — Дайс сжимает его ладонь крепче, вместо того, чтобы вырвать, смотрит обеспокоенно, и Рамуда чуть неуклюже улыбается. — Задумался. Дашь прикурить? — Не думал, что ты куришь, — он собирается освободить руку из цепкой хватки лидера, но вместо этого Рамуда не позволяет этого сделать, сжимая его ладонь крепче. — Ну и как ты предлагаешь мне дать тебе? «В задницу», — думается Амемуре, но вслух он ничего не говорит, вместо этого свободной рукой тянется к чужой руке сигаретой и притягивает на уровень своего лица.       Затягиваться ею из рук Дайса кажется чем-то очень и очень клёвым, даже если курево у него откровенно дерьмовое. Хочется купить Арисугаве нормальные сигареты, и он однозначно сделает это позже. — Точно странный, — Арисугава смотрит на Рамуду, и в его глазах читается какое-то странное волнение. — Что ты там вообще забыл? Я бля проигрался до нитки, когда только-только вошёл в раж! — Это мне нужно было для ра-бо-ты, Дайсу~! — Рамуда хихикает, бросая на возмущённого друга (друзей хочется трахать?) игривый взгляд из-под пушистых ресниц. — И неужели ты во мне сомневается? Мой милый Дайсу не верит, что я могу дать то, что ему нужно?       Дайса как водой ошпаривает. Он так смешно хлопает глазами, чуть краснеет, а после отводит взгляд. — Что за тупое обращение… Никакой я тебе не милый.       У него между бровями пролегает складка, а губы чуть поджаты. Кажется, его задело это обращение? Но разве Рамуда сказал что-то неправильное? Сказал что-то, что не стоило бы говорить? Это… Блин, человеческие отношения слишком сложные. — Но ты милый, — он легонько тянет Дайса за руку ближе к себе, заставляя чуть наклониться. — Я обидел тебя, Дайсу?       Рамуда легонько склоняет голову набок, чувствуя, как сердце невольно бьётся быстрее. Ему не хочется обижать Дайса. Арисугава нравится ему и кажется классным и талантливым, а ещё действительно, вот без каких-либо глумливых шуточек, милым-премилым. — … Нет, — Дайс выдавливает это после небольшой паузы. — Просто… Блин, это так тупо, — он чешет затылок и чуть отводит взгляд. — Мне обычно такого никогда не говорили. И тут ты со своими милостями. Чувствую себя странно, но… — сердце Рамуды пропускает удар, когда Арисугава улыбается, чуть неловко и неуклюже, — … мне приятно. Даже если я не понимаю, что с тобой.       Дайс сейчас находится так близко, смотрит на него своими красивыми, как драгоценности, глазами, улыбается так мило и очаровательно, что его просто с ума сойти как хочется поцеловать. И Рамуда не отказывает себе в этом.       На улицах Шибуи даже ночью хватает людей, горят огни фонарей и вывесок, а он тянет Дайса на себя и соприкасается с его губами своими собственными, закрыв глаза и вторую руку уместив на крепком плече. Это совсем не похоже на его обычные полные томной страсти и игривости поцелуи с сестрёнками. Рамуда прижимается губами к губам Арисугавы, как какой-то девственный школьник, и замирает так, зажмурившись, на несколько секунд.       Время замирает вокруг них двоих, Рамуда не видит вообще реакцию Дайса, лишь стук сердец, вдруг забившихся вразнобой одинаково бешеным темпом. Даже немного больно, но Рамуда терпит боль, он хорошо умеет это делать. Тем более что сейчас это стоит того, ведь Дайс вдруг неожиданно для него размыкает губы, и это сносит все тормоза. Рамуда обнимает Арисугаву обеими руками, стараясь прижаться так крепко, как это только возможно, и запускает язык в его рот, смешивая с глухим стоном на языках вкус омерзительного курева с оставшимся привкусом недавно съеденного клубничного леденца.       Дайс не невинный цветик и целуется внезапно просто охуенно, оглаживая мягко его язык своим собственным, а после аккуратно обхватывая губами. Рамуда не может сдержать тихого стона, когда Дайс его посасывает, не задев ни разу зубами. Чёрт, до чего же сексуально, и Рамуда не намерен скрывать своего удовольствия, даже если мимо них проходят люди, даже если они стоят на улице. Похер. Похер на всё, кроме Арисугавы Дайса, язык которого он нашаривает своим, вновь гладит его, проводит по ряду зубов, по нёбу, слыша глухое рычание.       Он не знает, сколько они так стоят и целуются, пока у них не заканчивается дыхание, и они нехотя отрываются друг от друга, заглядывая в глаза. В глазах Дайса фиолетовая бездна, они вдруг кажутся темнее, чем были, и в них Рамуде видится уже знакомый ошалелый блеск, а влажные губы растянуты в дикую, но чертовски довольную улыбку. Глядя на такое зрелище, невозможно не выдохнуть низкое, гортанное: — Сука, хочу тебя.       Дайс на это лишь ухмыляется. Ни тени смущения или неловкости, что были всего минуты назад. Бесстыдный, гоняющийся за всплесками адреналина ублюдок. Рамуде нравится. И почти так же сильно ему нравится хриплый голос, выдыхающий прямиком в чувствительное ухо: — Да хоть здесь.       И Рамуда не сомневается — Дайсу будет поебать, даже если он нагнёт его прямо тут на глазах у людей. Пиздато. Без шуток. Вот только давать Дайсу то, что он хочет, не отходя от кассы? Хо-о-о, нет, не так Рамуда видит их первый раз.       Он улыбается хитро, облизывает свои губы, и проводит от щеки Дайса ниже, даже через ткань кофты ощущая, насколько у Арисугавы пиздатое телосложение, пока тонкая ручка не оказывается на паху, который он начинает поглаживать через белые джинсы, прижавшись вплотную, чтобы скрыть обзор посторонним. Дайс весь в лице меняется, бледнеет, краснеет, издав почти жалобный скулёж и потёршись о ладонь. — Дайсу, ты такой похотливый, — Рамуда улыбается глумливо и бесстыдно посмеивается, видя, что Дайс совсем не против подобного обращения. У него даже зрачки расширяются на секунды, он облизывает губы и улыбается ошалело, показывая клычки. — Настоящая блядь, так и жаждешь чтобы тебя нагнули и трахнули, — он шепчет это бесстыдно, не прекращает своих действий, краем глаза замечает висящий прямо рядом с ними плакат с призывами Партии слова и, не удержавшись, прыскает, прямо как Дайс, проследивший за его взглядом. Они оба ужасны. Восхитительно. — А ты, значит, хочешь нагнуть и трахнуть? — Арисугава смеётся, и его смех перемежается со стонами, пока тихими, но уже довольно заметными. Он чуть закусывает губу. — С-сука… Р-Рамуда… — Да, хочу, — Рамуда улыбается, смотрит на его лицо. Дайс не умеет скрывать своего удовольствия. — И каково твоё мнение по этому поводу? — Тра… ни, — Дайс выдавливает еле слышно, жмурится, пытаясь сдержаться из последних сил, чтобы не застонать в голос. Такой чувствительный, Рамуда хочет исследовать каждую клеточку его тела, чтобы услышать, как он кричит под ним. — Я плохо тебя услышал, Дайсу.       Дайс прожигает его взглядом, в нём — смесь раздражения и удовольствия. Да-да, Дайсу, даже не пытайся скрыть, что тебе нравится. Рамуда видит это и упивается. — Чёртов садистский ублюдок… — Дайс вдруг, выкинув так и недокуренную сигарету, притоптывает ту ногой, после чего подхватывает Амемуру под бёдра, видимо, устав наклоняться из-за их разницы в росте, и коротко, но жадно целует. Слишком коротко — не успевает Рамуда войти в раж, как он отрывается, прожигает его взбудораженным взглядом и шепчет прямиком на припухлые губы. — Трахни меня, Рамуда, — и скалится в клыкастой улыбке. — Так достаточно громко?       Рамуда выдыхает, не сдерживая восторга и удовольствия. А ещё трётся стояком о живот Дайса при каждом движении. С ума сойти можно. — Более чем, мой Дайсу, — Рамуда, смакуя милое обращение, гладит Арисугаву по щеке с нежностью и одобрением, ножками обнимает за талию и посмеивается. — Идём домой.       Это срывается с губ так легко, что удивляется и он, и, очевидно, Дайс. Ведь даже если Арисугава иногда ночевал у него, он всё же всегда был в большей мере гостем. Однако сейчас они никак это не комментирует, и Дайс лишь легко кивает головой, унося Рамуду прочь с шумных улиц Шибуи.       По пути они шумно болтают о всевозможных вещах, смеются, целуются, и Рамуда чувствует себя так хорошо и легко, как не чувствовал никогда и ни с кем. Это совсем не похоже на желание переспать с какой-нибудь милой девочкой или симпатичным парнишкой, Дайс выделяется на фоне всего этого, и Рамуде просто хочется бесконечно держать его рядом с собой. Они заходят в лифт, и он, не удерживаясь, целует Арисугаву снова, который раз за этот вечер, мокро, жадно, чувственно, тихо выдыхая стоны в поцелуй, ощущая сминавшие до этого худые ляжки руки на собственной заднице. Они у Дайса большие, по крайней мере, на фоне тощей задницы Рамуды уж точно, и это приятно. Дайс вообще на его фоне кажется таким большим, но при этом не слишком, это классно. Кажется, у Рамуды есть своеобразный, как и всё в нём, сайз-кинк. Он представляет, как вжимает такого сильного, охуенного Дайса в кровать и трахает что есть силы, и от этого его член, кажется, твердеет пуще прежнего. Чёрт, Рамуда чувствует себя подростком с бурлящими гормонами, которым никогда не был, потому что в голове только бесконечное трахаться-трахаться-трахаться, и он не намерен себе отказывать в этом желании. На лестничной клетке никого нет, и они снова мокро и шумно целуются, добираясь до квартиры. — Карман, — Рамуда кивает на свою голубую парку, и Дайс понимает всё сразу, одной рукой придерживает его, а другой зарывается в карман. Рамуда может заметить, как трясётся от возбуждения рука Дайса, пока он пытается вставить ключ, глухо матерится, ведь не выходит с первого раза, и не может сдержать смешков. — Ох, кажется, в этот раз точно вставлять буду я. — З-заткнись, сейчас попаду, — Дайс рычит раздражённо и всё же раза с третьего вставляет ключ и проворачивает, открывая дверь квартиры и сразу за ними ту захлопывая.       По пути Рамуда стягивает с него его зелёный плащ и позволяет снять с себя и отбросить куда-то на пол голубую парку; они добираются до комнаты, не прекращая целоваться и трогать друг друга, куда дотягиваются. У Дайса и правда охуенное тело, и Рамуде хочется поскорее раздеть его полностью, но он пока лишь с жадностью забирается маленькими ладошками под кофту и водит по крепким мышцам, пока сам Дайс гладит его тонкой спине через белую рубашку.       В глазах Дайса бесконечная жажда, снова тот знакомый и так любимый азарт. Дайс хочет его, Дайс хочет адреналин, и у Рамуды голова идёт кругом от того, как он хочет дать Дайсу то, чего он хочет. Он хочет заставить его скулить и умолять, хочет увидеть, как Дайс хнычет от удовольствия и извивается под ним, и он сука обязательно этого добьётся.       Он толкает Арисугаву на кровать, усаживаясь на колени, и Дайс тут же начинает возиться с пуговицами на его рубашке дрожащими руками, но всё равно старается ничего не порвать. Это внезапно кажется настолько же горячим, насколько и милым, но не в силах терпеть, Рамуда, когда на рубашке расстёгнуто достаточно пуговиц, расстёгивает их ещё и на манжетах и приподнимает руки. Дайс понимает без слов и срывает ту через голову, обнажая худощавое, бледное тело Амемуры, смотрит заворожённо и улыбается. Его ладони, немного грубые и шершавые, особенно в контраст с нежной бледной кожей, проходятся от розовых сосков на плоской груди до живота, пересчитывая рёбра, заводятся за спину, и Рамуда взрагивает, чуть потираясь стояком снова. Они стонут в унисон, смотрят в глаза друг другу и улыбаются. — Ты красивый, — Дайс выдыхает это уже в шею и припадает к ней губами. — Я… Ах! — Рамуда дёргается, чувствуя, как впиваются острые клычки. Кожа у него тонкая, так что наверняка останется след, — знаю, Дайсу, — он заботливо гладит по синим волосам, совсем нежно-нежно, чтобы после этого грубо схватить за них на затылке и оттянуть, заглядывая в глаза. — Ты тоже, — Дайс скалится, облизываясь довольно, а Рамуда лишь стягивает с него кофту, тут же шумно сглатывая. — Просто охренеть какой красивый.       Конечно, вряд ли стоило ожидать, что с таким видом, как у Дайса, его семьдесят семь килограммов будут жиром, но у Рамуды всё равно всё скручивается внутри в тугой узел, когда он видит чуть смуглое мощное тело. У него самого, кажется, руки начинают трястись, но он всё равно валит Дайса на кровать, впиваясь в него взглядом и начиная не скрывая своего восторга и удовольствия водить пальчиками по прессу, заставляя Дайса чуть хихикать и ёрзать. — Милашка-Дайсу боится щекотки? — Рамуда не сдерживает улыбки, заглядывает игриво в чужое лицо. Такой милый. Улыбается, иногда постанывая, смотрит на него тёплыми глазами. Как же он ему нравится. Это что-то настолько новое и непонятное, что Рамуда даже не знает, как это нормально выразить словами. И решает отложить это, сосредотачиваясь на восхитительно-шикарном теле под ним.       Кажется, Дайс и правда предельно чувствительный. Каждое прикосновение вызывает у него дрожь и шумные вздохи, а когда пальцы Рамуды добираются до сосков, начиная их ласково поглаживать, он не сдерживается вовсе, вдруг дёргается всем телом и стонет громко, на всю комнату. Рамуда даже вздрагивает от неожиданности, заглядывает в лицо Дайса, жмурящегося в удовольствии, поглаживающего его по бёдрам, после чего опускается к нему ниже и припадает к соскам уже губами. Тело Дайса будто пронзают тысячи разрядов, он всхлипывает, зарываясь пальцами в розовые волосы, и чёрт, настолько просяще, настолько умоляюще тянет «Ра… Рамуда!», что совсем не хочется прекращать, хочется трогать и ласкать его до бесконечного. Когда удовольствию отдаются настолько, просто невозможно отказать. Он опускается ладонью ниже и снова начинает водить по паху через одежду. Дайс с ума сойти как возбуждён, и Рамуда, сказать по правде, не меньше, он трётся об Арисугаву своим пахом и тихо стонет, не прекращая ласкать соски. От того, как Дайс скулит под ним, чуть ли не хнычет и вскрикивает, прекращать вообще не хочется, но он всё отрывается ненадолго, слыша чуть разочарованный вздох и посмеиваясь. — Какой ты нетерпеливый.       С тихим смешком он расстёгивает ремень на драных джинсах и стягивает, чуть задерживая взгляд на нелепых трусах с семёрками. — Серьёзно, Дайсу? — Заткнись и сними их уже, — Арисугава фыркает и призывно двигает бёдрами. Рамуда тихо прыскает, но всё же исполняет просьбу, ощупав при этом упругую задницу, оставляя своего… кого? обнажённым. У Дайса член стоит и сочится смазкой, большой и твёрдый. Дайс весь такой — большой мощный, такому только и делай, что вали и трахай таких милашек, как Амемура, но он лежит на его большой розовой кровати и выглядит так развратно и блядски, что его самого хочется выебать прямо сейчас. Или заставить помучиться, а потом выебать. Но пока он лишь тянется к его члену, пока Дайс его не останавливает. — П-подожди… — М? — Рамуда поднимает мутный взгляд, облизывая собственные губы. — Что такое, Дайсу?       Дайс не отвечает, лишь поднимается на локтях, и возится с его ремнём, чтобы раздеть в ответ. Рамуда мягко улыбается и постанывает, ощущая, как одна из рук Арисугавы то и дело прокатывается при этом по его паху. Дайс всё ещё невероятно милый, его лицо сосредоточенное, и прямо сейчас Рамуда даже неожиданно чувствует, что перед ним совсем ещё зелёный мальчишка. И это мило.       Тем временем Дайс заканчивает с ремнём, расстёгивает ширинку и смотрит на розовые трусы с детским конфетным принтом, чуть выгибая тёмную бровь. — И ты мне что-то про вкус затираешь? — Я дизайнер, я так вижу.       Они с пару секунд смотрят друг другу в лицо, улыбаются и снова смеются, звонко и весело. На самом деле, это кажется чем-то… классным и таким новым. Рамуда раньше никогда не смеялся во время секса с кем-то. По крайней мере, вот так, открыто, искренне, от чистого сердца. Почему-то всё внутри спирает какой-то странной нежностью и теплотой. Прямо как от взгляда Дайса, который теперь окидывает его худощавое тело полностью от макушки до кончиков пальцев, после чего тянет на себя, завлекая в очередной поцелуй, от которых уже губы немного болят, но прекращать не хочется ни капли. Они смеются друг дружке в губы, улыбаются, сначала просто жмутся ласково, и Рамуде от этого странно и даже самую малость страшно. Страшно трепетать в крепких руках, страшно почему-то думать о том, как с ним уютно и тепло, потому что это уже совсем-совсем не похоже на обычный секс с очередным партнёром или партнёршей. Он чувствует эмоциональную привязанность к Арисугаве, и это не похоже на дружеские связи.       Хрен знает, что у них за секс и с какими мотивами, помимо очевидного сорвать адреналиновый куш. Думать об этом совсем не хочется. Не сейчас, когда такой горячий Дайс обнимает его, проводя грубыми и немного мазолистыми пальцами по позвонкам, заставляя выгнуться, совсем как котёнку; когда мягко тыкается носом ему в шею и начинает покрывать её лёгкими поцелуями, иногда позволяя себе в порыве игривости прикусить тонкую кожу или чуть втянуть губами, оставляя метки. Рамуде нравится, он подставляет шею под ласки, сам тем временем накрывая ладонью его член. Он такой твёрдый, так жаждет прикосновений, что стоит только Рамуде лишь начать аккуратно поглаживать его, как Дайс несдержанно толкается в руку. — Как же ты хочешь трахаться, с ума сойти, — Рамуда хихикает, дует легонько в ухо и стонет в голос от приятных поцелуев. — Ты же не думаешь, что получишь желаемое так просто, м, Дайсу?..       Дайс хмыкает, смотрит ему в глаза и улыбается. Конечно понимает. Поэтому и согласился, потому что знает, что Рамуда потомит его, помучает, доведёт до пика безумия, заставив умолять. Амемура уверен в этом на все сто процентов, целует легонько в висок, продолжая водить рукой по члену, уделяя особое внимание головке. Провести по уздечке, собирая стёкшую уже к ней смазку, которой уже так много. — Рамуда… — Дайс шепчет его имя, поднимается к его ушку, принимаясь посасывать мочку. Уши у Рамуды очень чувствительные, и, кажется, Дайс уловил это ещё с улицы, теперь выдавливая из маленького любовника шумные вздохи и стоны. Он куда внимательнее к деталям, чем всем кажется. И это здорово. Рамуда улыбается, приподнимает руку со смазкой на пальцах и слизывает ту. Вязкая, солоноватая, не то чтобы это незнакомый вкус, но приятно. Как приятно смотреть, как прожигающе смотрит Дайс на то, как Рамуда берёт в рот свои пальцы. Ему даже не надо ничего говорить — Амемура и так видит это вожделение, и, сказать по правде, у Рамуды у самого нет сил терпеть.       Дайс снова лежит на кровати, его красивые синие волосы разметались по ней, и Рамуда находит это очень сексуальным, нависает сверху, ухмыляясь и обшаривая руками тело. У него у самого член течёт смазкой, и, видя это, Дайс накрывает его своей рукой, принимаясь осторожно водить, размазывая её по всему стволу. Приятно до одури, Рамуда несдержанно стонет, потому нахер сдерживать любое удовольствие, когда тебе приятно, когда несмотря на грубость пальцев, действуют они так нежно и осторожно, что буквально в каждом прикосновении, в каждом движении по тонкому стволу чувствуется трепет. Дайс очень и очень нежный, и Рамуда находит это милым и сексуальным.       Он облизывается, тянется к шее и легко прикусывает, чувствуя, как содрогается Дайс всем телом. И нет, он не намерен останавливаться. Он кусает, после зализывая, ставит засосы, и у Дайса кожа довольно толстая, из-за чего это тяжело, но Рамуда старается, и потому видеть, как на коже начинают проявляться пусть и менее заметные, чем у него, но всё-таки такие красивые метки, просто непередаваемо круто. Хотя ещё приятнее слышать, как Дайс под ним стонет, всхлипывает, не прекращая своих попыток делать приятно в ответ. И это приятно. Правда. — Рамуда… — Дайс выгибается под ним от очередного укуса, смотрит вожделеюще, и у Амемуры снова внизу живота всё скручивается в узел под этим просящим взглядом из-под подрагивающих длинных ресниц. — Я не могу уже…       Рамуда и сам не может. Зализывает засос, отрывается, чтобы дотянуться до тумбочки. Кто-то скажет: «Клише», но Рамуда пошлёт их нахуй со словами: «Удобно». Лубрикант и презервативы оказываются на кровати, пока Дайс удобнее на неё устраивается. Нет, и всё же он до невозможного красивый. Рамуда ловит себя на мысли, что хочет его обнять, и это какое-то странное и кажущееся каким-то до нелепого глупым желание, которое он исполняет, запрыгивая на Арисугаву и просто прижимаясь к нему, зажмурившись. — Рамуда? Ты в порядке? — Дайс хрипло выдыхает, утыкаясь в макушку, гладит его по спине. Рамуда молчит, не находясь в ответе, чувствуя себя глупым идиотом, который как недоласканный выкинутый за шкирку из дома кот ластится к первому пригревшему его человеку.       Дайс невероятный, будоражущий, с ним хочется не только трахаться, хочется просто быть. Рамуда кусает щёку изнутри до крови, тут же жмурясь пронзившей боли и ощущая металлический привкус во рту. — Да, в порядке, Дайсу, — он улыбается благодарно. Он правда благодарен за эту заботу, целует Арисугаву в щёку и толкает назад на кровать. — Чёрт, это так… тупо. Всё совсем не так как должно быть…       Рамуда не успевает подумать о том, как глупо сейчас выглядит, сидя на парне, которого до безумия хочет, и при этом думая о всякой хуйне. Дайс не оставляет ему времени на переживания, тянет вдруг на себя и целует, даже ни капельки не морщась, чувствуя привкус его крови, сжимает крепко в своих руках, и Рамуда вдруг ощущает себя так же, как в баттле против «Matenrou». Как во время столкновения с его клонами. Дайс не оставляет Рамуде и шанса, каждым своим словом и действием крича: «Ты не один», и где-то внутри у Амемуры щемит от этого, сдавливает до кома в горле. Чёрт, если он ещё и расплачется посреди секса с Дайсом, это будет максимально тупо.       Он разрывает поцелуй, гладя Арисугаву по щеке, не говорит ни слова, но надеется, что даже так Дайс понимает, как он ему благодарен. И он благодарен. Целует нежно в шею, спускаясь следом такими же прикосновениями ниже, чтобы по очереди поцеловать каждый из таких чувствительных сосков, вырывая судорожные вздохи. Рукой тянется к лубриканту, который выдавливает себе, не жалея, на пальцы.       Дайс от прикосновения холодных влажных пальцев к горячей коже весь вздрагивает и откровенно вскрикивает, и это самый восхитительный звук, который Рамуда только мог бы услышать. Он пока не входит, лишь массируя у ануса и продолжая слушать громкие стоны, спускаясь поцелуями ниже, пока не оказывается около стоящего члена. С пару секунд он лишь смотрит, после чего аккуратно целует головку, обводит ту языком, и одновременно с этим осторожно вводит один палец внутрь. — Б-блядь! — Дайс дёргается, жмурясь, толкаясь невольно бёдрами, из-за чего член оказывается глубже во рту Рамуды. — Р-Рамуда, прости, я- — Всё… в порядке, — Амемура хихикает, облизывает пухлые губы, собирая с них смазку. — Ты такой милашка, Дайсу, моё сердечко не выдерживает~! — он смеётся, неторопливо двигает в нём пальцем, пока не добавляя больше, но Дайсу пока, кажется, хватает и этого. Он всё ещё пиздец чувствительный, и это просто охрененно. Он заслуживает тонуть в удовольствии, и Рамуда с радостью его утопит. Он вновь припадает к члену, проводит язычком по уздечке и несколько раз ту облизывает, вырывая из Арисугавы всхлипы и стоны, не прекращая двигать внутри него пальцем, давя на стенки и заставляя тем самым своего восхитительного любовника всхлипывать под ним. — Ра…муда! Агррх, блядь! — он стискивает волосы на затылке. — В-возьми его…       Он смотрит умоляюще своими восхитительными фиолетовыми глазами, весь дрожит, а Рамуда улыбается, какой он нехороший, облизывает ствол, проводя по вздутым венкам, сминает свободной рукой мошонку, и лишь глумливо хихикает. — Ммм… И это после того, как ты так напортачил, Дайсу? — его глаза властно впиваются в Арисугаву, и, чёрт, кажется, его член твердеет ещё больше. — Что люди говорят, когда просят о чём-то, м, Дайсу? — П… жалуйста… — он еле лепечет, дрожа и вскрикивая, когда Рамуда добавляет палец, начиная его растягивать. — Ммм… Плохо, Дайсу. Ты такой плохой. Даже попросить как следует не можешь. — Пожа… луйста… Рамуда… Возьми его… Глубже… — он давит из себя, смотрит на него развратно и чуть ли не плачет, это так мило, что Рамуда не может сдержать улыбки. — Я умоляю тебя…       Мольба Дайса в груди разливается сладкой истомой, Рамуда легонько трётся щёчкой о внутреннюю сторону бедра и расцеловывает её, надавливая осторожно пальцами внутри и выкручивая их. Дайс, кажется, задыхается в стоне, жмурится, сжимая рукой простынь под собой. Конечно, Рамуда не может оставить мольбу своего чудесного любовника без внимания, особенно когда она сопровождается такими громкими стонами.       Он берёт в рот головку, рассасывая ту и лаская язычком, и Дайсу даже от этого уже сладко, уже хорошо, он гладит его по волосам, перебирая розовые пряди, стонет, выгибаясь. Видно, каких усилий стоит ему не начать толкаться в горячий рот. Дайс милый, когда пытается сдерживаться изо всех сил. Ничего-ничего, ещё недолго.       Рамуда хмыкает, вбирает глубже, нетерпеливо потираясь членом о ногу Дайса. Тот чувствует это, приоткрывает чуть глаза и приподнимается на локтях. — Я… Аххх! М-мог бы тоже… тебе… — он облизывает губы, и чёрт, Рамуда был бы счастлив, если бы его член оказался где угодно у Дайса, хоть в заднице, хоть во рту, но прямо сейчас нереально ни то, ни другое. — И как ты… Блядь… Это себе представляешь? — он хрипло выдыхает, с кривым смешком отмечая, как чуть тушуется Дайс. Сложно трахать друг друга в рот, когда между вами больше двадцати сантиметров разница в росте, и один из партнёров занят разработкой чужой задницы.       Рамуда возвращается к члену, неторопливо уже добавляет ещё один палец. Чёрт, он хочет трахаться, он хочет трахаться, он хочет, сука, трахаться, но пока он лишь с громким звуком заглатывает весь член, и от неожиданности Дайс дёргается, распахивает широко глаза и вскрикивает. Хороший звук. Дайс охуенно стонет и кричит. Рамуда начинает двигать головой в такт движениям пальцев внутри. Сначала медленно, затем постепенно ускоряясь и слушая, как стонет Дайс. Рамуде нравится выдавливать из него новые звуки, ведь Дайс бесстыдный и откровенно наслаждается каждым аспектом их близости. Охочий до ласки, как бродячий кот, и сексуальный до одури, Арисугава Дайс весь, в каждой своей детали, идеален для него. Рамуда двигает головой в такт руке, держащей его за волосы, позволяя откровенно трахать себя в глотку, утыкаясь то и дело носом в волосы на лобке, тем временем трахая самого Дайса тремя пальцами. Хе-хе, забавно. И приятно. Приятно, что он доставляет Дайсу столько наслаждения. Обычно Рамуда не задумывался над этим, стремясь удовлетворить свою тягу к доминированию, но ему хочется делать Дайсу приятно. Хочется, чтобы он кричал, чтобы он весь дрожал от того удовольствия, которым его переполняет. Как и абсолютно всё, что он делает, Дайс трахается с полной самоотдачей, и это просто нереально кружит голову. Рамуда сейчас завоет от такого бешеного желания кого-то выебать, до этого совершенно незнакомого ему. Но Дайс, блин, особенный.       Рамуда сжимает его ладонь на своей голове, не давая и дальше контролировать движения, и Дайс послушный, хороший мальчик, а потому руку убирает, весь напрягается, сгибая колени и разводя ноги шире, понимая, что его ждёт дальше. На его губах улыбка, полная предвкушения, словно что-то обещает ему большой куш. И Рамуда обещает, это будет даже лучше. Он тянется к презервативам с клубничным ароматизатором, разрывает упаковку зубами и смотрит, как бешено загораются глаза Арисугавы от этого зрелища. Рамуда сексуальный и прекрасно умеет этим пользоваться. Натягивая резинку на всю длину, он удобнее пристраивается между ног Арисугавы и медленно входит в него, наслаждаясь каждой секундой, пока его член погружается в Дайса. — Блядь!       Как мило, кажется, они сказали это вместе. Они сталкиваются взглядами, улыбаются и хмыкают. Кажется, они настолько соединились в своих мыслях и чувствах, что думают одними и теми же словами. Охуенно. Рамуда нависает над Дайсом, пожёвывает губу и улыбается. Какой же он красивый, а ещё горячий и так пиздато сдавливает его внутри. Рамуда входит в него полностью и блаженно закрывает глаза. Несравнимо ни с чем. Как бы много Рамуда не ебался, со сколькими бы людьми одновременно это не происходило, это всё меркнет на фоне того, как горячо и узко в Дайсе. Тот тянется к нему за поцелуем, и Рамуда не тот, кто ему откажет, сплетается жадно языками, обнимает и начинает неторопливо двигаться, ловя губами каждый стон и вздох.       Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, Рамуде и правда хочется кричать о своих чувствах. Даже при таком медленном темпе Дайс слишком хорош, слишком охуенен, и Амемура не может себя сдерживать, он хочет вжать его в кровать своим тощим телом, хочет выбивать из него стоны до хрипоты. И он не может устоять. Арисугава, весь, каждой своей чертой, великолепен. — А-а-ах, б-блядь! Р-Рамуда! — Дайс стонет его имя вперемешку с междометиями и матом, и едва ли в голове самого Амемуры есть хоть что-то, кроме этого, он сжимает крепкие бёдра до посинения в пальцах, двигает тазом, вбиваясь внутрь. Он несдержанно стонет в унисон с Дайсом, чувствует, как тот гладит его по спине, сам толкаясь к члену и рыча.       Обычно контролируя свой голос, сейчас Рамуда кладёт на всё. Его интонации как ебучие американские горки, он то высоко кричит, то низко, гортанно стонет и просто едет крышей от непередаваемого удовольствия. — Да… Дайсу! — он не знает, сколько раз сказал это имя, это чёртово имя, выжженное у него уже на подкорке сознания, отпечатанное где-то в сердце, и его всего переполняет чем-то ненормально сильным, доселе незнакомым, и всё это посвящено Арисугаве Дайсу.       Его хочется бесстыдно трахать со всей силы, хочется видеть, как он несдержанно стонет, умоляет не прекращать, и в его глазах нет ничего, кроме дикого, бешеного азарта и чего-то странного, когда он смотрит на Рамуду, страстно-нежного, жадного, и от этого взгляда всё внутри спирает, переворачивается. Дайс кажется сокровищем, лучшим, что было у него в короткой, но такой тяжёлой жизни, и Рамуда понимает, что не позволит себе отдать это сокровище хоть кому-то. Он толкает Арисугаву на кровать, резко вбивается, и его губы и зубы тем временем терзают его кожу, стараясь покрыть своими метками как можно больше участков на теле. Моё. Моё. Моё! Арисугава Дайс весь, целиком и полностью принадлежит Амемуре Рамуде, и ему поебать, кто и что думает на этот счёт. — Твой…— доносится до него, и лишь сейчас Рамуда осознаёт, что рычал это низко и глухо вслух. — Весь твой… Рамуда!       И Рамуда не знает, чем это считать, странным ли признанием, или порывом страсти, но чем бы это не было, это сносит остатки любого благоразумия, лишает хоть какой-то возможности связно мыслить. Он тянет Дайса на себя, жадно и мокро целуется, рукой опускаясь к члену и начиная водить по нему, подстраиваясь под бешеный темп внутри Арисугавы. Дайс воет в поцелуй, скулит и плачет, до чего же красивый, до чего замечательный с этими мокрыми дорожками слёз на щеках, сжимает его в крепких объятиях, что есть силы толкается бёдрами, и Рамуде кажется, что ещё немного, и он достигнет пика.       И не прогадывает. Ещё несколько резких толчков внутри, и он кончает, продолжая водить рукой по его члену, пока Дайс не изливается себе на живот. Рамуда дышит часто и глубоко, у него перед глазами на секунды чернеет, и еле хватает сил не потерять совсем сознание, а вот Дайс на пару секунд, кажется, правда отключается, и Рамуда растекается в удовольствии, видя стеклянный, полный блаженства взгляд.       Ещё понаслаждавшись некоторое время близостью, он всё же выходит из Арисугавы с шумным вздохом — после оргазма член до безумия чувствительный — и спускается поцелуями к животу, чтобы начать слизывать с него сперму. Вяжущая язык, солёная с горьковатой примесью, она всё равно нравится, потому что принадлежит Арисугаве. Он не может брезговать, когда дело касается Дайса. Просто не может. Вылизывает всё до капельки, слушая шумные вздохи и всхлипы, после чего поднимается назад и целуется. Кажется, они оба не знают про брезгливость, пробуя вкус дайсовой спермы с языка Рамуды, жмутся друг к другу, будто пытаются снова стать единым целым. Рамуда отстраняется, чтобы снять презерватив и выкинуть куда-то неподалёку от кровати на пол. Сказать по правде, у него нет никакого желания отходить от Дайса настолько далеко, чтобы искать мусорный контейнер.       Следом рука нашаривает пепельницу с сигаретой, тонкой, с вишнёвым сладким дымом, и он закуривает, падая назад в объятия Арисугавы. Тот без лишних слов перехватывает его руку и затягивается тоже. Красиво. Рамуда улыбается пьяно и довольно, видя подобную улыбку на губах Дайса, жмётся к нему худым телом и даже не знает, что сказать. — Рамуда, — Дайс сипло подаёт голос. Кажется, он его сорвал. Приятно. Ну, то есть, приятного мало, но Рамуде льстит. — М? — он заглядывает в чужое лицо. В глазах Арисугавы невероятная, разрывающая душу нежность. Никто никогда не смотрел на Рамуду так, и ему хочется плакать от того, что первым, кто делает это, является именно Арисугава Дайс — искренний в своих чувствах, отдающий всего себя в их власть. — Это было лучше. Любого выигрыша в казино, я имею в виду.       Он немного запинается, улыбается так нежно и ласково, у него на щеках ещё не высохшие дорожки слёз от удовольствия. Такой трогательный. Рамуда не сдерживает ответной улыбки, снова затягиваясь сигаретой и выпуская в воздух сладкий дым. — Вот как, — чуть посмеивается. — Тогда, может, повторим как-нибудь?       Дайс хмыкает, по нему видно, что он совсем-совсем непротив. Глаза лихорадочно блестят, на губах улыбка такая счастливая и светлая. Рамуда чувствует себя влюблённым, и это вдруг так страшно, что он весь вздрагивает, на что Дайс только укрывает их обоих одеялом и прижимает ближе к себе. — Можем и не только это, — Арисугава звучит так легко, и до Рамуды даже не сразу доходит, что он предлагает ему отношения. Такой прямолинейный. Такой искренний в каждом слове и жесте. Каким Рамуда никогда не был. И не будет.       Но вместо этого будет счастливым, потому что Арисугава Дайс, такой добрый и решительный, отдающийся ему весь без остатка — его личное счастье, которое он в порыве страсти пометил своим. И, кажется, игрок совсем не против такой участи. — Конечно, Дайсу.       Они докуривают вместе тонкую сигарету, и Рамуда, разморённый и вымотанный бурным сексом, укладывается Дайсу на грудь. Кажется, в погоне за адреналином они с Дайсом оба нашли нечто гораздо более ценное. И ради этого пока ещё странного, неокрепшего, подобно едва вылупившемуся птенцу, чувства, они выдержат что угодно и сломят любые преграды. Рамуда готов совершить любое чудо ради этого.       Он обещает. И себе, и Дайсу, что сейчас так нежно и ласково смотрит на него, перебирая мягкие пряди.       А пока — спать. В объятиях Арисугавы Рамуда чувствует умиротворяющий покой и безопасность, даже если и приговорён к смерти, даже если объявлен врагом для всех, кого знал.       Сейчас, в своей квартире, Рамуда чувствует уют. В объятиях Арисугавы — любовь и заботу, каких никогда не знал. И ему хорошо.