Колдовская история

1917 год - Лот 667! Легендарная обезображенная статуя Галатеи! Обратите внимание, господа, она прекрасно сохранилась, несмотря на то, что очень долгое время пролежала под водой. Её обнаружили совсем недавно в подземном озере театра. Со всех сторон на внесённую статую устремились жадные заинтересованные взгляды. Это была скульптура женщины, выполненная в прекрасном античном стиле. Очертания её фигуры были настолько плавны, изящны и соблазнительны, что не один мужчина с горечью вздыхал, сознавая, что каменная красавица никогда не ответит взаимностью на его восхищение и… - что таить – горячее вожделение, которое возникало при первом же взгляде на неё. Статуя, напоминавшая своим силуэтом изысканные линии скрипки или виолончели, одной рукой поправляла пышные кудри, а другой - кокетливо приспустила с плеч тунику, частично открывая грудь. От опоясанной тонкой талии складки её одеяния мягко струились по бёдрам, очертания которых будоражили воображение и заставляли мужчин опускать глаза. Воображаемый взглядами зрителей ветер приоткрывал взорам одну из стройных ног этой античной богини, нимфы или гетеры: никто не мог точно установить её личность, поэтому кто-то нарёк её Галатеей, и остальные согласились с этим названием и подхватили его. Мы смело можем утверждать, что и сам мифический Пигмалион, хоть однажды узрев её, признал бы в красавице предмет своего обожания и страсти. Автор скульптуры был также неизвестен, это было загадкой для искусствоведов. Каменная туника статуи, казавшаяся мягкой и лёгкой, как шёлк, была украшена такой же прелестной каменной розой. У ног красавицы лежали кинжал, пергамент и лира. Этим, по-видимому, неизвестный творец скульптуры хотел показать, что перед такой красотой преклоняются и физическая доблесть, и разум, и искусство. Самым удивительным было лицо каменной девушки, изуродованное чьей-то безжалостной рукой. Казалось, что скульптор влюбился в своё создание и, не дождавшись столь желанной взаимности, в отчаянии пытался избавиться от наваждения. А быть может, роковой удар нанесла реально существовавшая живая женщина, терзаемая чёрной завистью к идеальной красоте статуи, или ревновавшая своего супруга к ней? Очаровательные губы, изгиб которых ранее был подобен луку Амура, аккуратный прямой нос, горделиво изогнутые брови и ясное чело каменного лика были испещрены глубокими трещинами, напоминавшими шрамы, и заставлявшими ощущать невольный холодок в груди. - Лучше бы у неё не было головы, - прошептал кто-то в зале. – Тогда она была бы совершенна. - Можно отбить, - усмехнулся в ответ его сосед. – Дело нехитрое. - Неизвестно, что произошло с этой старинной скульптурой, как она лишилась своей возвышенной красоты, - продолжил аукционер, - Но многие местные старожилы связывают эти события с нечистой силой. Стартовая цена – тысяча франков. Кто больше? 1870 год You alone can make my song take flight… - с безграничной любовью прошептал Эрик, глядя вслед навсегда покинувшей его Кристине, прекрасной, невинной и ослепительной, как луч солнца. Но этот луч оказался слепящим, обжигающим глаза до боли. Она осветила собою его жизнь, обожгла его и без того искалеченное сердце – и исчезла, навеки оставив во мраке, ослеплённого, одинокого и полумёртвого. И шёпот любовной мольбы превратился в крик отвергнутой нежности, страдания и отчаяния: It’s over now the music of the night! – сорвалось с губ Ангела Музыки, пронзая пространство. Эти слова разлетелись вокруг так же, как разлетелись осколки ненавистных Эрику зеркал… И так же, как осколки его разбитого сердца. Он оглянулся в последний раз и шагнул в тёмный коридор за последним зеркалом, навстречу неизвестности. Там было также холодно и сыро, как в остальных частях подземелья. Воздух казался довольно затхлым. Порой в сторону разбегались мелкие стайки омерзительно пищавших крыс. С потолка падали холодные капли, заставлявшие Эрика брезгливо морщиться и отряхивать их с лица и одежды. Его окружала тишина, настолько резкая и мрачная, что хотелось говорить с собой, кричать, петь, делать, что угодно, лишь бы разбить это пугающее безмолвие! Ангел Музыки остановился во тьме и внимательно прислушался: погони не было. Вдруг он заметил в одном из боковых коридоров какое-то слабое мерцание. Там стояла скульптура женщины, очевидно давно уже здесь оставленная и забытая. Её черты были настолько совершенны, что Эрик невольно принялся её рассматривать. Более всего его привлекли глаза статуи, казавшиеся живыми и светящимися, излучающими таинственное сияние. Взгляд её был холоден и равнодушен, а на прелестных губах, строго сомкнутых, застыла вечная каменная полуулыбка. Ему никогда не доводилось видеть более красивого и горделивого лица, как у этой скульптуры, но было в ней что-то такое, что заставляло смотреть, не отрываясь, и искать в ней черты милой Кристины. Туника каменной девушки была украшена розой, и Эрик опустил голову, когда заметил это. Роза… Символ искренней любви, теперь забытой и ненужной. Его роза тоже оказалась лишней и выброшенной, совсем как эта статуя. А ведь когда-то она наверняка задумывалась в тайных ночных мечтаниях, создавалась в муках и сомнениях, как Музыка Ночи. Но теперь никто не услышит её более, как никогда эта Галатея не будет услаждать взоры человечества. Ангелу Музыки казалось, что он заметил ответный взгляд статуи. Будто она хочет, чтобы он на неё смотрел. Чтобы он хоть ненадолго нарушил её многолетнее одиночество… Эрик тихо запел, чтобы позабыть неприятное безмолвие, окружавшее их – его и каменную красавицу. Night-time sharpens, heightens each sensation ... Darkness stirs and wakes imagination. Silently the senses abandon their defenses. Slowly, gently night unfurls its splendor, Grasp it, sense it, tremulous and tender ... Turn your face away from the garish light of day, Turn your thoughts away from cold, unfeeling light - And listen to the music of the night ... Close your eyes and surrender to your darkest dreams! Purge your thoughts of the life you knew before! Close your eyes, let your spirit start to soar! And you'll live as you've never lived before ... Softly, deftly, music shall caress you ... Feel it, hear it, secretly possess you ... Open up your mind, let your fantasies unwind, In this darkness, which you know, you cannot fight - The darkness of the music of the night. Постепенно в памяти Эрика оживали трепетные картины прошлого, он вспомнил восторженный взгляд и улыбку Кристины в тот момент, когда он пел ей эту чувственную и волшебно нежную песню. Тогда его прелестная муза улыбалась ему и была так счастлива… Он не заметил, как из глаз скульптуры медленно скатилась одна слеза, за ней другая, как её лицо постепенно стало оживать и принимать настоящий человеческий облик. Девушка запрокинула голову, отдаваясь очарованию его песни, и продолжала постепенно оживать. Её тонкие длинные пальцы с силой впились в тонкую ткань туники, разрывая каменные оковы, а грудь сделала судорожный вдох. Ангел Музыки вздрогнул, услышав это, и встревожено умолк. Когда он взглянул на статую, то его глаза невольно расширились от удивления – она сбросила с себя груду каменных осколков и ловко спрыгнула с невысокого пьедестала. Это была высокая, идеально сложенная брюнетка со светло-карими глазами и чуть золотистой кожей. Её тонкая и откровенная туника цвета слоновой кости служила скорее для красоты, чем для прикрытия наготы. Роза на одежде девушки тоже ожила и приобрела свой естественный цвет – ярко-красный. Босые ноги красавицы осторожно ступали по холодному мокрому полу навстречу Эрику. Она вплотную приблизилась к нему и прошептала: - Пожалуйста, продолжай… Это всё, о чём я смею просить. Твоя песня меня оживила, так доверши же начатое до конца! Ангел Музыки зажмурился, пытаясь очнуться от этого невероятного сна, но ожившая скульптура не исчезала. Он продолжил петь, не спуская с девушки удивлённого взгляда: Let your mind start a journey through a strange, new world, Leave all thoughts of the life you knew before! Let your soul take you where you long to be. Only then can you belong to me ... Незнакомка закрыла глаза и неосознанно прикоснулась ладонью к своей щеке, затем её прелестная рука скользнула по шее и груди, полной томной страсти и соблазна… Она была совсем не похожа на Кристину, но влекла не менее сильно. Влекла не ангельским очарованием невинности, а изысканной красотой своей неудержимой чувственности и напоминала экзотический цветок с дурманящим сладким ароматом. Кареглазая красавица была совсем рядом с Эриком, он чувствовал на расстоянии тепло и живую негу её гибкого тела. Ангел Музыки протянул к ней руку и привлёк к себе, как Кристину. Она не противилась его объятиям, прижалась спиной к нему и лишь внимала продолжению песни: Floating, falling, sweet intoxication! Touch me, trust me, savour each sensation… Let the dream begin, let your darker side give in To the power of the music that I write – The power of the music of the night! You alone can make my song take flight - Help me make the music of the night ... Красавица развернулась к нему лицом и… поцеловала его руку. Эрик вздрогнул и резко спросил: - Зачем ты это делаешь? - Ты оживил меня, - прошептала девушка. – Раньше я была человеком. Ладно, не совсем человеком, а могущественной ведьмой. Я могла позволить себе всё, что угодно, кроме одного – вечной молодости и красоты. Когда мне исполнилось двадцать лет, я впервые всерьёз задумалась об этом и решила, что ни за что на свете не хочу постареть и подурнеть. За своё решение мне пришлось заплатить высокую цену: я стала идеалом нетленной красоты, неподвластной годам, но душа моя будто окаменела. Я совершенно утратила способность любить и сопереживать. Впрочем, тогда мне это было не особенно нужно: меня все боготворили, а я в любви не нуждалась. Однажды меня страстно полюбили трое мужчин: славный воин-герой, талантливый художник и знаменитый философ. Я играла с ними, как капризный ребёнок играет с куклами… Известно, что иногда во время игры куклы могут сломаться: так и случилось. Они все погибли: художник покончил с собой из-за любви ко мне, воин пал смертью героя, захватывая новые земли, чтобы принести мне в дар драгоценные трофеи, а философ простудился во время ливня, когда стоял у моей двери. Но я не впустила его, и он умер от воспаления лёгких. В наказание старейшие ведьмы обрекли меня стать каменной. Так я сохранила свою совершенную красоту на века. Эрик похолодел, представив страдания несчастных влюблённых, которые умерли, не дождавшись ни взгляда, ни ласкового слова от бессердечной девушки. Она заметила это и умоляюще взглянула на него со словами: - Прошу, дослушай меня до конца, прежде, чем осуждать. Я и сама теперь знаю, что это было ужасно, бесчеловечно, жестоко… Много столетий я провела в облике скульптуры и видела, что происходит в мире, сколько в нём страдания, но ничего не могла сделать. В земной жизни я была глуха к голосу любви, и теперь ничто не могло спасти меня. Разве только кто-нибудь спел бы мне о любви. Ты единственный, кто это сделал, и я хочу отблагодарить тебя. Я уже знаю, как это осуществить. Девушка вынула розу из своей одежды и легко коснулась её лепестками щеки Ангела Музыки, а затем пламенно поцеловала его в губы. Эрик с жаром поддался очарованию и отвечал на её глубокий и страстный поцелуй. У него потемнело в глазах, и, когда он отстранился, то с трудом перевёл дыхание. Девушка была очень бледна, казалось, что она тает на глазах. Мужчина с тревогой присмотрелся к ней: она вновь начала окаменевать. Но самым страшным было не это – её лицо пугающим образом менялось. Она прошептала: «Посмотри на своё отражение» и протянула ему маленькое зеркальце, спрятанное до этого где-то в щели стены. Эрик взглянул на себя и замер: в зеркале он увидел своё лицо по-настоящему красивым. Когда он снова взглянул на девушку, она вспрыгнула обратно на свой пьедестал со словами: «Помни, что ты – единственный, кого я полюбила по-настоящему. Будь счастлив». Мужчина бросился к ней, но она была уже почти вся вновь из камня. Только её лицо ещё было живым. Она сказала: - Поторопись, скоро озеро разольётся и всё затопит. Ведьмы не потерпят того, что ты хоть на миг подарил мне счастье жить, но если я стану снова каменной, тебя никто не тронет. Я люблю тебя. Прощай. Эрик охватил руками её стройный стан, но она умолкла навеки. Каменные губы замерли. 1917 год - Две тысячи! - Три! - Пять! Возгласы раздавались со всех сторон. - Десять! - Двадцать! - Двадцать пять! Аукционер попытался было снова нахваливать скульптуру, но не мог добиться большей цены. - Двадцать пять тысяч франков – раз! Двадцать пять тысяч франков – два! Двадцать пять тысяч франков… - монотонно повторял он, ударяя молотком. В тот момент, когда аукционер готов был выкрикнуть заветное: «Три!» и опустить молоток, входная дверь отворилась, и кто-то сказал: - Сто тысяч франков! Толпа удивлённо воззрилась на вошедшего человека. Это был не старый ещё мужчина привлекательной наружности и с удивительно красивым мелодичным голосом. Для своего возраста он весьма молодо выглядел. - Мсье Бертран, какая честь видеть вас здесь! – почтительно произнёс аукционер. – Такой знаменитый композитор снизошёл до посещения нашего скромного аукциона. Куда прикажете доставить вашу покупку? - Я отвезу её сам, благодарю, - сдержанно ответил таинственный покупатель. Он ушёл, сопровождаемый возгласами и взглядами ошеломлённой толпы других посетителей аукциона. Через пару часов мужчина был уже дома. Он поставил приобретённую скульптуру в гостиной своего дома, а затем надел ей на шею кольцо на цепочке. Это кольцо когда-то возвратила ему Кристина Дае… Эрик ласково дотронулся ладонью до фотографии, которая стояла на столе в рамочке. Там был изображён он сам, миловидная молодая женщина и двое их детей. Семья Эрика ещё не переехала в новый дом, он ждал их с минуты на минуту. Хоть его сын и дочь были уже взрослыми, они не покинули родительский дом. Ангел Музыки положил к ногам статуи свою новую оперу и, улыбнувшись, вышел навстречу жене и детям. Они не знали, кому обязаны своим счастьем, но Эрик всегда помнил каменную ведьму, подарившую ему красивое лицо – такое же красивое, как его душа.