Игнорировать тебя

В том, что Эдмунд начал игнорировать Питера после их незапланированного возвращения из Нарнии в «реальный» мир не было ничего удивительного. Первое время этого никто не замечал кроме, разве что, Люси, которая скорее чувствовала, что что-то не так. Эдмунда её слишком взрослый и пронзительный взгляд иногда заставлял поёжиться, пока он не вспоминал что сам наверняка выглядит так же. Впрочем, она всегда была самой чуткой и проницательной из них; Сьюзен была реалисткой до мозга костей, Питер… о Питере он предпочитал не думать. Мысли, как назло, крутились только возле старшего брата и Эдмунд совершенно не по-королевски хмыкал, раздраженно изгибая губы в усмешке стоило вновь поймать себя на этом. Это утомляло и раздражало, но сколько бы он не повторял себе: «не думай об этом» — это не прекращалось. С каждым днём его пассивная агрессия росла вместе с усталостью и желанием выкинуть из головы то, что гложет его, но это было невозможно. Питер медленно разрушал его, даже не присутствуя в его жизни и это было так горько, что Эдмунд порой ощущал, как тяжело ему сделать вдох словно на грудную клетку давила как минимум бетонная стена. Постепенно великие короли и королевы Нарнии стирались и блекли, уступая место детской вспыльчивости, которую они давным-давно растеряли. Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси по-прежнему были взрослыми застрявшими в теле детей, но всё королевское в них затихло — на смену идеальной осанке пришла некая сутулость, гордо вздернутый подбородок был опущен ниже положенного, прямой и уверенный взгляд исчез, растворяясь под отношением взрослых к ним как к несмышлёным детям, которые «ничего не понимали в жизни», потому что «недоросли ещё». Это всё было огромной проблемой для каждого из них, но Эдмунд мучался куда больше остальных. Даже больше Люси, которая была самой младшей — помимо новых обстоятельств и тоски по Нарнии у него ещё был Питер, не уходящий из головы. Он заметил это сразу: их прежние отношения постепенно возвращались к тем, что были до Нарнии пусть и не в такой запущенной степени. И для него, узнавшего каким может быть Питер в общении, каким Питер может быть с ним — это было по-настоящему невыносимо. Ему хотелось кричать: «Почему ты снова начинаешь относиться ко мне как к ребёнку? Я правил вместе с тобой рука об руку! Я воевал, я был рядом с тобой! Ты признал меня! Так почему?», но он лишь молча опускал взгляд на тарелку с едой, незаметно занимая самое далекое от старшего брата место за столом. Избегать его было тяжело, но лучше, чем выносить новые «старые» перемены. Питер словно забыл Короля Эдмунда Справедливого, поэтому Эд предпочёл отгородиться от него чтобы не делать себе ещё больнее. Понимание почему он так сильно страдал и изводился стало очевидным после одного случая, связанного с возвратом кошмаров с участием Снежной Королевы, — он был влюблён. О той ночи, когда Люси ведомая предчувствием пришла к нему, застав сжимающим волосы руками и в слезах, когда обнимала его и убаюкивала пока он не уснул, когда он осознал свои чувства — никто никогда не узнает и только младшие брат с сестрой будут помнить о ней до самой смерти. С того дня Люси стала незаметно помогать ему, хотя смотрела с явным неодобрением в глазах. Сьюзен по-прежнему оставалась слепа к ситуации между братьями, за что Эдмунд раз в несколько дней молча благодарил Аслана. Что происходило с Питером он не знал — в попытках отгородиться Эд незаметно даже для самого себя сжёг все деревянные мосты, выстроенные между ними за время проведённое в Нарнии. В этой холодной рутине отчаяния и тоски Эдмунд бы беспросветно увяз, если бы не Люси. Признавать этого не хотелось, но это было именно так и с ней, откровенно говоря, Эдмунду становилось немного легче. Он продолжал избегать Питера всеми возможными способами, и с помощью заботливой Люси он тратил на это куда меньше сил, за что был ей искренне благодарен. Всё находилось в шатком и неустойчивом положении, но он мог выживать таким образом, говоря, что всё нормально. Мог пока однажды его не обжег внимательный взгляд Питера, направленный прямо на него. Сердце ощутимо застучало о рёбра, дыхание сбилось, а его бледность наверняка стала неестественной, невыгодно оттеняя двухцветные мешки под глазами, приобретенные впоследствии бессонных из-за кошмаров ночей, о которых знала только убаюкивающая его Люси, — Эдмунд под этим разъедающим взглядом старшего брата чувствовал себя голым. Ощущение что он сейчас упадёт в обморок всё ощутимее било по нервным окончаниям и когда послышался слишком знакомый, но давно забытый размеренный стук шагов Эдмунд не нашёл варианта лучше, чем банальное унизительное бегство. Всего за несколько секунд растянувшихся в бесконечность Питер разрушил все стены младшего брата, тщательно возводимые из руин. Это было полным провалом, но капитулировать Эдмунду было некуда. Именно по этой причине он капитулирует в свою собственную комнату, зная, что там его непременно найдут и помочь ему никто не сможет. В конце концов где-то внутри он всегда знал, что всю жизнь так прожить не сможет — не выдержит. Так почему не закончить это сейчас, пока у него ещё есть призрачный шанс выкарабкаться из болота по имени «Питер Пэвенси»? Дверь открывается с тихим щелчком и Эдмунд искренне не понимает почему она не скрипит. Раздаются всё те же размеренные шаги, но они такие тихие, что сидящий на кровати Эд не понимает реальны ли они. Питер подходит бесшумно и спокойно, но младший Пэвенси сравнивает его с ураганом и бурей — такой же неотвратимый как смерть. Эдмунд чувствует себя приговоренным на казнь. Чувствует, как на его шее затягивается невидимая петля. Питер — его любовь и его палач, его тихая ностальгия и тёплые объятия; смерть, которую он готов встретить с честью Короля — как старого друга. Кровать неизбежно прогибается под чужим весом. Эдмунд испытывает странное чувство дежавю. — Ты ничего не хочешь сказать мне, Эд? Не хотел и вряд ли захочет, но тем не менее говорит: — А что, по-твоему, я должен сказать тебе? Питер молчит. Долго смотрит в окно, прежде чем тихо вздохнуть и притянуть младшего брата к себе, согревая пышущим в сердце летом. — То, что тоже любишь меня.