***
Blood sweat… Эта эра. Черт бы побрал ее, эти обтягивающие штаны и сексуальный концепт. Тэхен ее ненавидит… или любит, он еще не до конца разобрался, но он сдохнет, определенно сдохнет на каком- нибудь концерте от вида Чонгука, агрессивно-сексуального и прожигающего все своей энергией. Это непозволительно. Это издевательство. Это натуральное издевательство над Тэхеном, его психикой, выдержкой и всем, чем только можно. Ким старается, так сильно старается быть нормальным, держаться от Чонгука на дружеском расстоянии, а они что? Они снимают этот клип со сценами, где этот самый Чонгук горяч настолько, что удивительно, как не вспыхивает объектив камеры и все вокруг, потому что Тэхен, кажется, готов сгореть. Где и когда младший научился быть таким? Когда он вдруг повзрослел? Где был Тэхен в тот самый момент, и почему он это не предотвратил?***flashback***
Первое знакомство, встреча и все время, пока ребята были трейни и какое-то время после дебюта – самое необыкновенное. Сложное невыносимо, но и одновременно простое и беззаботное. Чонгук тогда был настолько милым, что практически никто не мог сдерживать вздохи умиления. Милым и до ужаса зажатым, застенчивым и закрытым, и, кажется, именно это впервые подкупило Тэхена. Ему захотелось присматривать за ним, заботиться. Почему бы и нет? Они макнэ лайн, должны помогать друг другу. Конечно, в чем-то Тэхен действительно помогал, но в большей части, он просто таскался везде за Чонгуком, не мог отлипнуть, кажется, физически. Естественно, ведь было так весело доставать младшего, подшучивать и приставать при любом удобном моменте, наблюдая, как Гук вырывается из объятий или вытаскивает руку из его сжимающей ладони. Ну истинно ребенок.***flashback***
***flashback***
Чонгук постоянно смущался и закрывался даже после дебюта. Кажется, его панику увидели буквально все, когда компания озвучила выстроенный полный концепт группы: образы и взаимодействия участников, манеру поведения. Взволнованность вызвал тот факт, что концепт подразумевал контакт пары Тэхена и Чонгука. Контакт… ну, то есть прям в сомнительном плане, прям чтобы искры и сексуальное напряжение. Тэхен еще тогда понял, что возникнут сложности, глядя на Чонгука, но не мог даже предположить, что они возникнут у него. Парням прописывали каждое касание, каждый взгляд, каждое слово; учили на актерском мастерстве этим самым взглядам: заинтересованным, флиртующим, с желанием и страстью. Чонгуку не нравилось. Чонгук не любил все это. Играть и притворяться, весь этот скиншип и вообще любое вторжение в его личное пространство. Тэхену приходилось тянуть самому. Самому виснуть на нем, хвататься за руку, гладить колено на интервью, оставлять долгие взгляды. Гук, даже понимая, что это все для камер и для фанатов, все еще дергался, отцеплял от себя старшего, что иногда подпаляло того еще больше, забавляло, заставляя липнуть еще сильнее. Тэхену нравился Чонгук, просто как человек, как друг, напарник. С ним было легко и весело, можно было дурачиться и быть на своей личной волне, можно было вести себя как обоим вздумается даже на сцене. Ким считал младшего необыкновенным. Правда. Чонгук прилагал усилия больше всех, задерживался в зале дольше всех; играть на публику ему было сложнее всех, и он работал над этим еще больше. Это нужно, это важно, Тэхен понимал, потому приходил поздними ночами в зал практики, приносил банановое молоко, на которое Чонгук потом бесповоротно подсел, и поддерживал просто находясь рядом.***flashback***
***flashback***
В эту игру интересней играть вдвоем. Тэхен понимает это, когда Чонгук, наконец, привыкает. Ким видит, как тот больше не так жестко и сильно отцепляет его от себя, разделяет дистанцию, иногда даже сам приобнимает и приближается ближе, чем раньше. Иногда они подшучивают над фанатами, нарочно вызывая бурную реакцию своими действиями, а потом смеются с этого. Так гораздо интересней, но такой Чонгук только с ним, остальных он все же держит на расстоянии. Это как-то особенно и ценно для Тэхена. Необычно. Их поведение находит осуждающие и поддерживающие взгляды; тех, кто кривится, говоря неприятные вещи, и тех, кому это нравится. Но это даже не так важно, Тэхен продолжит, пока ему это тоже нравится. Он касается чужих рук чуть чаще, обнимает чуть крепче, позволяет себе быть еще ближе. Иногда, заигравшись, выходит за рамки, видимо, все-таки прописанные где-то, прямо во время выступлений, слишком увлекается Чонгуком, чувствует чересчур правдоподобно, не по «фансервисному». Менеджеры потом странновато косятся и вкрадчиво высказывают, что это было неуместно, и пусть Тэхен не видит в этом ничего странного, кивает все же, извиняясь, а Чонгук стоит с опущенной головой.***flashback***
***flashback***
Впервые Тэхен что-то заметил в тот момент, когда они всей группой пробовали алкоголь. В тот вечер он с Чонгуком шатался по улице, снимая кучу бредовых видео, и Тэ абсолютно отчетливо чувствовал, как его теплом обдает, когда он рядом с младшим. Тот был вовсе не против, много смеялся, был максимально тактильным и даже по своей инициативе переплетал их пальцы. Тэхен до этого считал это неподобающе странным — держать за руку парня, но тогда это было то, чего он хотел. Он совершенно точно хотел коснуться его губами, когда их везли в отель, его голова лежала на плече Чонгука, а внутри все тлело от того, как хотелось этой неправильной, непривычной шалости. «Все алкоголь, гадкая жидкость, больше не буду», — думал про себя Тэхен, ткнувшись носом в мягкую щеку спящего Чонгука. После этого Тэхен пьет редко и, кажется, все как прежде, но почему-то менеджеры время от времени начинают расставлять их по разные стороны, разграничивать общение, запрещать им находиться в паре. Неприятно. Раздражающе. Портилось настроение от этого мгновенно, Тэхен улавливал, как Чонгук моментально холодел и черствел в лице, закрываясь. Благо на камерах приходилось находиться не 24/7 и можно было выудить момент, когда они снова могли бы находиться только вдвоем в своих личных мирах. Границы их дружбы размывались все сильнее и тот факт, что Тэхен немного за чертой, чересчур вжился в игру в «отношения» он понял на съемках let's share the heart. Уже с самого начала вся эта милая, рождественская атмосфера навевала чувство невероятной привязанности и теплоты к каждому участнику группы, а когда камера начала снимать, и Чонгук для чего-то обнял Тэхена со спины, все треснуло. Хотя, даже нет, Чонгук не обнял Тэхена, он только стал сзади, ощутимо близко, настолько, как ему несвойственно обычно, аккуратно касаясь его талии. Ким тогда вдруг не смог вдохнуть и глотнуть, все будто собралось в одну точку внутри. Хотелось замереть и не дышать, а потом повернуться к младшему и найти в его глазах ответы, но камера снимала, а запороть дубль совсем не хотелось. Мурашки, кажется, прошлись под ребрами Кима, или как это называют? Бабочками? Кожа тоже взорвалась ими же. Вот она, вся степень ненормальности их взаимодействия. А их ли? Или только его?***flashback***
***flashback***
— Чонгук — младший. — Чонгук — напарник, друг. — Наша роль — пара в «тайных» отношениях. Роль. Только игра. Всего лишь фансервис. Тэхен повторял это для себя, напоминал каждое утро перед зеркалом и выходил на общее собрание; ерошил волосы заспанного Чонгука, с трубочкой от бананового молока во рту; улыбался, и все между ними было как обычно. Им все так же было весело в обществе друг друга, интересно играть в игрушки на приставке, беситься за кадром и на репетициях, стебать друг друга. Но все же за всем этим что-то неумолимо менялось. Тэхен может и преувеличивал или придумывал, но ему неоднократно казалось, что Чонгук ищет его внимания, ищет его руку, его взгляд, ревностно смотрит на других, кто рядом с ним. Иногда Гук прикасался иначе, по-другому и смотрел так, что Ким вздрагивал от того, как холод прошибал, и все снова собиралось в одну точку, как тогда на съемках.***flashback***
***flashback***
Вот они — долгожданные два месяца перерыва. Это их первый настолько длинный отпуск. Компания заранее отснимает материала чуть ли не на полгода вперёд, чтобы ребята совсем незаметно для фанатов могли разъехаться в заслуженный отдых. Тэхен отдыхает и физически, и эмоционально, совершенно никак не связываясь с мемберами группы. Он надеется отдохнуть капитально, остыть, привести мысли в порядок, эмоции, ощущения. Он не пишет сам никому, но совершенно точно был бы рад, если бы ему написал один определенный человек. Он пару раз сам открывает их диалог, печатает банальное «привет» и стирает, так и не отправив, при этом ощущая паническое волнение. Но к середине отпуска пишут ему. Тэхен счастлив до сбившегося сердцебиения. Кое-кто оказался смелее его. Играю в приставку. Без тебя совсем не то. Без тебя все не то. Тэ видит высветившийся текст, но не спешит открывать сообщение, ему кажется, что от этого набора слов у него внутренности смешиваются внутри, и хочется улыбаться до треснувшей физиономии, но ответить сразу же, моментально, он не решается. Нужно немного сбавить эмоциональное возбуждение. Позже уже этого сообщения Ким не обнаруживает. Чонгук удалил его в обоих чатах по непонятной причине, но, возможно, так лучше. Тэхен может еще быть на плаву, слабенько балансировать над пропастью с именем Чон Чонгук. Только вот он уже оступился, и висит на одной руке, с малыми шансами выбраться. Это Тэхен в полной степени понимает, когда они вновь собираются вместе. Чонгук он… Он будто бы вырос? Физически и эмоционально. Откуда только взялась вся эта груда мышц и наглая уверенность в себе? Нет, конечно, за пару месяцев, конкретно не меняются, но Тэхен будто видит его заново, ощущает иначе. Чон определенно изменился, или это все новый образ? Он все еще сидит перед зеркалом, пока стилисты возятся с его новой прической, потягивает свое все еще любимое банановое молоко с такой уверенной аурой, будто в его руке самый дорогущий виски, а не этот детский напиток, а Ким же перед ним заспанный, по самые глаза замотанный в шарф и с теплым стаканом латте. — Привет, хен, — взгляд Чонгука через зеркало прямо в глаза, радостный, но с опасными искорками. И черт. Вот оно. Тэхен понимает тогда, как сильно все плохо и сложно. Всего лишь обычная фраза, а он готов подавиться своим латте. Ладони резко потеют, но нужно сохранить себя в максимально непринуждённой естественности. — Угу, — его только и хватает на то, чтобы промычать и направиться к диванчику. «Угу» и полный комплект: паники, неловкости, мурашек и бабочек — вот чем напичкана пропасть Тэхена. «Угу» и ты в полном дерьме, Ким Тэхен — вот только о чем он может думать.***flashback***
Удалено.
«Я оступился и теперь лечу, вниз, теряя голову…»Удалено.
«Прости»Удалено.
«Чонгук, ты невероятный. Ты даже не подозреваешь насколько. Ты такой замечательный, что я теряю контроль над собой, ситуацией. Я не смог отделить настоящие эмоции от фансервиса и оступился. Я больше не могу быть рядом так, как раньше. Это просто невозможно. Я больше не вижу в тебе просто друга. Прости.Удалено.
Чонгук не онлайн. Даже не заподозрит, что кто-то мучился и не спал в 2:35, подбирая слова и удаляя сообщения. А Тэхен еще не вырос. В стадию раздражения и скрытой агрессии Тэхен переходит после премии МАМА. Но злится он на себя и только. Они с Джином показывают убийственное интро, откровенное в некоторой степени и искушающее. После изнурительной хоряги все валятся по диванчикам в гримёрке, во время минутного перерыва. Ким задыхается в этой духоте, поэтому выходит в коридор к окну. Он не слышит мягких шагов сзади и слишком поздно ощущает чужое присутствие за спиной. — Ты был немного слишком… — тихий голос достаточно близко, чтобы повелевать чужому телу проникнуться дрожью, — не находишь? — Немного слишком какой? — выдыхает Ким, чувствуя, как напряглось тело в контроле себя. Вместо ответа усмешка только. — А помнишь, ведь была идея поставить меня вместо хена, взорвать нашим взаимодействием публику. Лицо моментально вспыхивает, а кожа будто съеживается противными мурашками. О да. Он помнит. Помнит всю ту панику, которую ощутил от этой новости, и как дико колотилось сердце, а Чонгук, ничего не понимая, так смущенно улыбался. — Только подумай, — Тэхену кажется, что Чон стал еще ближе, его голос будто теряется в его волосах, — на месте хена мог быть я. Со мной ты смог бы? Ким прикусывает губы изнутри, сердце, кажется, ломает выход наружу. Он бы мог выложиться и показать гораздо большее, чем со старшим хеном. Гораздо ближе, теснее, горячее. Вероятно, он бы страдал каждый раз, дико возбуждаясь, и стал более чем очевиден в своих желаниях. — Неплохая ведь идея, — чужие пальцы совсем слегка задевают пальцы Тэхена, и ему отдается это, как по оголенным нервам, заставив дернуть руку. — Жаль, нереализованная. Что он делает? Ким в отражении окна улавливает силуэт оператора с небольшой камерой, и все волнение сходит на нет, сменяясь раздражением. Все только для камеры? Для очередного слуха об их отношениях? Чонгук слишком хорошо играет по правилам фансервиса, Чонгук слишком болезненно играет с чужим сердцем. — Отойди от меня, — шипит Ким, вполоборота повернув голову, — мы не на сцене и не на шоу, прекрати эту херню. Наверно, это была последняя капля, заставившая Кима бороться за свою свободу. Он забивает малейшее свободное время тренировками, практически не взаимодействует с младшим, держась на расстоянии. Фанаты выдумывают им очередную ссору и вдруг начинают верить в ЧиГуков. Ну и здорово. Чимин хорош в таких вещах, он не попадет в западню макнэ. Чонгук теперь переключил свое внимание на другого хена, Киму больше не улыбается так, как раньше, не смотрит, а за кулисами больно цепляет плечами, оставляя недовольные взгляды. Вроде понемногу отпускает зависимость. К счастью, удачно подворачивается предложение на роль в дораму. Пусть график станет ещё более изнурительным и невыносимым, но может тогда Тэхен сможет в полной степени выбросить Гука из головы и вернуться к нормальной жизни. Может тогда его глупый кусок мышц в груди поймет, что нет у него времени на чувства, его род деятельности, контракт, ревнивые фанаты не предусматривают их. — Предлагаю сегодня после награждения выпить вместе. Мы так давно не отдыхали группой, — Намджун озвучивает предложение, поправляя микрофон на себе. — Извините, но это без меня, — Тэхен выдыхает на автомате, даже не отмазку, а просто факт. — Завтра будет тяжёлый день, съёмки обещали почти до середины ночи, поэтому… — Ну да, у него теперь другие хены, — Чон выговаривает так колко, даже не смотря в его сторону, — на нас теперь можно забить. — Чонгук, — одергивает его Намджун, но тот выходит, не дослушав. Киму хочется сорваться следом и выкрикнуть: «пошел ты! Из нас двоих я хотя бы не играю на публику». Ему так противно и неприятно, до скрежета зубов. Съёмки дорамы заканчиваются, но сразу же начинается длинный заграничный тур. Первый концерт выпадает на какое-то захолустье Таиланда. Организация никакущая. Их не встретили в аэропорту, ну это ладно, но им даже не предоставили личный транспорт, всего-то какой-то автобус, в который засунули весь персонал, всю группу, костюмы и некоторую нужную им аппаратуру. Сидеть не было возможности совсем, пришлось терпеть дорогу на ногах. Выбирать не было вариантов, поэтому Тэхен просто смирился с тем, что их с Чонгуком прижали друг к другу. Их отношения сейчас где-то на уровне «мы просто вынуждены вместе работать». Такой сильный контраст между «было» и «стало». Ким уже почти забыл, что такое физическая тяга, да и эмоциональная, вероятно, усилием того, что старался не провоцировать сам себя, не оставался наедине с Чонгуком, не находился чересчур близко, даже банально не разговаривал по душам. Но сегодня, благодаря халатности организаторов, он оказался близко к Чону настолько, что Тэхен чувствует, как тот дышит ему в затылок, как их руки соприкасаются, находясь слишком близко на поручне, как младший прижимается к нему на кочках так тесно, что он чувствует спиной чужую грудь. Тэхен будет сопротивляться, дрессировать свою выдержку, отвлекать себя какими-нибудь гадкими мыслями, чтобы подавить это ничего хорошего не обозначающее копошение под ребрами. У него, кажется, колет там, где их руки соприкасаются. Чонгук дышит глубоко, на каждый вздох сильнее прижимаясь грудью к его спине. Он, наверно, специально. Он так и остался для Тэхена изводящим его монстром, издевающимся дьяволенком. Градус тела поднимается, заставляя покрываться испариной на каждую волну жара по клеткам. Хочется будто случайно облокотиться на Гука всем телом, вжаться сильнее и ощутить каждый изгиб и рельеф чужого тела, слишком хорошего для младшего в группе, закрыть глаза и расслабиться. Чонгук однозначно издевается, крепко хватая Тэхена, вцепившись в его талию, когда они подскакивают на кочке, и Тэ теряет равновесие. Старший чувствует, как ударяет сердце под горло и сглатывает. — Осторожно, хен, — мурашки как шипучки взрываются на теле снова, спустя столь длительного времени полного их отсутствия. Чужой голос слишком близко к уху, чужое дыхание проходится у шеи тоже слишком, — на днях выступление, нам же не нужно, чтобы ты что-то себе сломал, — Тэхену на мгновение кажется, что рука Гука сжимает сильнее на талии, а потом неестественно медленно опускается ниже, прежде чем отпустить, — или разбил свое красивое лицо. Тэхен уже проиграл, но продолжает и дальше топить себя, зачем-то смотря в Чонгуковы потемневшие глаза. Пульс уже ускорился раз в десять, его лёгкие уже горят, стараясь так и дальше дышать медленно, чтобы не показать волнение его тела. А тело взволнованно настолько, что если бы не длинная толстовка, то это стало бы более чем очевидно. — Лучше сделаем так... на всякий случай, — Чонгук хватается рукой за поручень на сиденье автобуса, как бы зажимая Кима между собой и этим сиденьем. Он знает, он прекрасно знает, что творит. Можно Тэхену сейчас приложат по голове тяжелым тупым предметом, чтобы это кончилось? Или можно, вдруг случится так, что они окажутся только вдвоем в этом автобусе, он откинет голову на его плечо и тяжело выдохнет, наслаждаясь тем, что чувствует, а дальше пусть Чон сам решает, что с ним делать. В теле появилась знакомая ломка желания и возбуждения, так не вовремя и невпопад. Тэхен впивается взглядом в чужую руку с проступившими венами, Господи, она бы чертовски хорошо смотрелась на его теле. Мысли сами начинают идти дальше, накручивать и фантазировать. Руки Чонгука вполне могли бы свести его с ума, если бы так случилось. Пришедшая мысль отдает мурашками в позвоночник и растекается жаром по телу. Возбуждение становится нетерпимым, наверно, если бы была возможность спустить пар, Тэхен кончил бы всего от пары движений руки на члене. Если бы случилось так, что они с Чонгуком решили переспать, если бы Чонгук только захотел его, он был бы куклой в его руках, пластилином, чем угодно, любой формы. Он бы позволил делать с собой все, он бы вверил себя всего в чужие руки. Это так странно и неестественно — желать, чтобы тобой овладел кто-то младше тебя, кто-то твоего пола, грезить, чтобы он захотел тебя. — Хён,— снова чересчур горячо на коже и близко. Вся ситуация сейчас чересчур. — Отойди от меня, — Тэхен звучит чуть менее жёстко и уверенно, чем хотелось бы, но достаточно агрессивно. — И без того душно, а ещё и ты. Он ощущает резко возникшую неловкость и холодок между ними, прежде чем Чонгук убирает руку и отодвигается. Но ситуация проще не становится, Ким все еще чувствует его взгляд на себе, Ким все еще ужасно возбужден. Это становится неприлично не смешным, когда им с Гуком выпадает одна комната на двоих. Похоже, сама судьба решила подъебать Тэхена, сука. Благо, он слишком вымучен и устал, а Чонгук такой по-детски радостный, дает пять любимому хену и выглядит абсолютно невинно, что Тэ чувствует нотки теплого умиления на душе, даже забывает, как проблематично было некоторое время назад, и не понимает, как в Чонгуке могут уживаться две таких настолько разных личности. Добравшись до номера глубоким вечером, Тэ быстро купается, заваливаясь в постель под одеяло, одной ногой находясь уже во сне, когда приходит Чонгук. Он что-то говорит, Ким на автомате что-то отвечает и мычит, видя уже размытым изображением, как Гук раздевается, сбрасывает футболку. Вид чужого тела стал бы испытанием, не будь Тэхен уже практически заснувшим, а он уже почти спит. 6:30 утра как-то слишком быстро наступает, принося с собой проблемы в виде чего-то неразборчивого перед глазами. Тэхен не сразу понимает, что видит, и требуется какое-то количество времени, чем хотя бы две клетки его мозга сообразили что к чему. И лучше бы он не понимал, да уже поздно. Ким лежит, практически уткнувшись носом в чужие ключицы. Рука младшего тяжело покоится поперек его талии, а нога Тэхена закинута на его бедро. Одно из одеял чудесным образом оказалось на полу, и сейчас они лежат под одним общим. Он никогда не подозревал, что может стать жарко настолько моментально. Тэ, кажется, борется целую вечность между двумя решениями: встать и прекратить это мучение, или продолжить лежать и загонять себя в обыденную ситуацию, когда он хочет, но нельзя. Ему не так часто выпадает шанс оказаться настолько близко к младшему, тем более теперь, в чем собственно его вина, ведь он сам бежит, боясь своих чувств и быть раскрытым, но сейчас Чон спит и никто Кима не поймает, поэтому он выбирает второй вариант. Он блуждает глазами по всему, что попадет в его обзор: острые ключицы, линия подбородка, все-все родинки и черт, Тэ слишком поздно замечает, что Чон без футболки и это слишком ударяет по нему. Ему видно только немного по линии груди, а дальше все скрыто одеялом и это нечестно. Тэхен не может к нему прикоснуться, не потревожив, и это снова несправедливо. Он только может представить все те плотные мышцы чужого пресса, как бы сильно он к ним прижался, закинул ногу удобнее на чужое бедро, придвинувшись вплотную, но ему позволено только смотреть на то малое, что доступно взгляду. Стоит ли говорить, что у него стоит? Стоит настолько, что ощутимо ноет и скручивает живот. В последний раз они спали в одной постели очень давно, еще когда все только начиналось. В те времена они еще только невинно дурачились, отыгрывая фансервис. В ту ночь Чонгук тыкал пальцем в чужие ребра, а Тэхен брыкался от щекотки так сильно, что Гуку приходилось прижимать его, усевшись на его бедра захватывая запястья. Тогда это было невинной игрой, а сейчас Тэхен, вероятно, возбужденно задыхался, если бы младший прижал его собой. Его стояк весьма заинтересован возникшими мыслями, дергаясь в шортах, и будь Тэхен проклят, но он запускает руку под резинку, сжимая зубы, когда пальцы едва ощутимо обхватывают член. Будет чертовски стыдно, если Чонгук проснется и поймет, чем Ким занимается, но это заводит еще больше. Чужая шея и ключицы настолько близко, что при большом желании Тэхен мог бы коснуться их языком, он бы оставил столько мокрых следов на этой коже, столько отметин, если бы ему позволили. Дрочить выходит очень медленно, чтобы производить минимум движений под одеялом, пусть это и добьет Тэхена, словно собственноручная пытка. Его легкие судорожно требуют большей порции кислорода, но приходится сдерживаться, его дыхание и так дрожит на чужой коже, на его приоткрытых губах. Мычание и вздохи застревают внутри. Ему кажется, что еще чуть-чуть, и он сожмет ногу на чужом бедре, не сдержится и уткнется носом вплотную в изгиб чужой шеи. Необходимость ускорить темп руки и трахать кулак нестерпимая, но он не может себе позволить подобной вольности, продолжая медленно водить ладонью по члену вверх-вниз. Вот так медленно, вверх-вниз, носом и губами в сантиметрах от желанного тела, с едва ощутимой дрожью в теле и диким жаром внутри Тэхен кончает, невыносимо постепенно утопая в мягких волнах оргазма, что, кажется, еще тяжелее и невыносимей. Он лежит все в том же положении до момента включения мозга, позволив себе аккуратно отодвинуть голову и смотреть уже в лицо Чонгука. Черт. Невероятно красив. Невыносимо недоступный и запрещенный до боли. Продолжать вот так лежать становится слишком стыдно, а еще липко от сделанного. Он быстро выбирается, уже не заботясь о том, проснется ли Чонгук или нет, вылетает в душ. Холодный. Очень холодный. Угнетаемый угрызениями совести. Тур проходит напряженно. Город за городом, сцена за сценой. Везде надо улавливать грань, чтобы быть настолько не настоящим, чтобы это было незаметно. Тэхену приходится взаимодействовать на сцене с Чонгуком как раньше, близко и тесно. Менеджеры в один голос убеждают, что это чертовски необходимо, концерты без взаимодействия вигуков выглядят обыденно и без огонька. И все по новой. Они снова рядом, снова близко, в объятьях, за руку. Тэхен позволяет себе быть естественным, смотреть одурманенным взглядом, улыбаться, зарываться в чужие волосы, потому что какая разница, никто все равно не поймет ничего. Вероятно, после выступления его похлопают по плечу, скажут, какой он хороший актер, как отлично отыграл свою симпатию к Чонгуку, только вот он не играет. Если кого и надо хвалить, так это младшего. Он так натурально притворяется, что даже Ким иногда думает и чувствует, что все по-настоящему. Что между ними все хорошо, нет односторонних чувств, недосказанности и всего этого. Будто они вместе и между ними все хорошо. Правда все хорошо. Это было бы здорово, но не так. Тэхен понимает наконец это, сидя на сцене и улыбаясь, смотря Чонгуку в глаза. Все выдумка и игра. Его улыбка не меркнет, ведь столько тысяч глаз смотрят, только внутри колет холодом, и чуть позже Тэ отстраняется, отгораживается и исчезает из поля досягаемости Гука, а тот все равно продолжает непонимающе искать его глазами. Ведет свою роль до конца. Крайнее мероприятие в Джакарте. Тэхен ужасно устал и не чувствует, что в состоянии сегодня достаточно справляться с собой, чтобы позволять себе быть рядом с Чонгуком, поэтому рядом с Чонгуком Чимин. Стоит ли говорить, что Ким ловит каждое их прикосновение, каждый чертов раз, когда Пак повисает на младшем, касается его шеи? Стоит ли говорить, как тупая ревность прожигает в нем дыру? Как за нарисованной улыбкой кипит буря колких эмоций. Не в состоянии проконтролировать свое выражение, Тэхен слишком очевидно и резко смотрит на Чимина, каждый раз, когда тот чересчур близко к Гуку, единожды даже цепляет его плечом. Кажется, случайно, но почему-то именно в тот момент, когда Чимин тянется рукой к Чонгуку. Пару раз даже другие мемберы чувствуют неловкость и угловатость происходящего между этими троими. По дороге в отель в машине стоит тишина. Тэхен отрешённо забивается в угол сиденья, уставившись в окно. Чонгук молча и задумчиво кусает щеку изнутри. Чимин и вовсе отказывается ехать в этом авто и пересаживается к Хосоку и Юнги. И уточнять тот факт, что все пребывают в неловкости, нет надобности. — Тэхен! Намджун задерживается, ожидая, пока Ким выйдет на парковку. Они остаются вдвоем, старший подпирает машину, стоя рядом с Тэ, сложив руки на груди. — Что происходит между вами троими? — Джун заглядывает в чужое лицо, ожидая ответ. — Ничего такого, о чем стоило бы говорить, — Ким поправляет сумку на плече, избегая взгляда в глаза. — Хорошо, тогда что происходит между вами с Чонгуком? — М-м-м, ничего такого, о чем стоило бы говорить, — он повторяет и растягивает улыбку, наверно, это нервное. — Если ты думаешь, что это касается только вас, то нет. И сегодняшнее мероприятие прямое этому доказательство. Что вы вообще устроили? Все было просто отвратительно. — М-м, думаю, мы просто все устали, — только и говорит Тэхен, снова поправляя сумку, прежде чем уйти. На самом деле его злят слова Намджуна. Если бы кто только знал, каково Киму, если бы кто только понимал, почему он себя ведёт так. Ему, слава богу, выпадает в жеребьевке отдельная комната, пожалуй, впервые. Он уже представляет, как отключится в огромной кровати до самого утра. Тэхен игнорирует предложение посидеть всем вместе и закрывается в номере. Расслабляется, принимает душ и, к своему разочарованию, не может уснуть. Почему-то лезут мысли о старом прошлом, когда все было так просто, тот вечер, когда он выпил впервые и почувствовал то странное к Чонгуку. Тогда это было так мило и невинно, если бы он чувствовал только это сейчас, с этим бы можно было жить, но нет. Он почти проваливается в сон, когда в дверь стучат. Хочется игнорировать. Сделать вид, что он спит и не слышит, но из каких-то соображений Тэ, все же щёлкнув слабенький свет торшера, идет открывать. В проеме стоит Чонгук в обнимку с подушкой. Тэхен вдруг ощущает, как каменеют ноги и не может двинуться. — Я посплю у тебя, — не спрашивая разрешения, Гук просто проходит в номер. Мозгу требуется загрузка информации, прежде чем Тэ понимает, что говорит младший. — Нет, не поспишь, — Ким наконец может говорить и шевелиться. — Комната на одного меня, и я хочу быть один. — Да ладно, хен, — Чонгук наотмашь отвечает, будто Тэхен совсем несерьезно. — Хоби-хен дергается во сне и бубнит, я не хочу с ним спать. — Да мне все равно, — Тэхен даже не пытается быть вежливым, грубо выставляя младшего. — Тогда мне тоже все равно, и я не уйду, — Чонгук отрезает, забираясь на кровать. — Если так не хочешь находиться со мной рядом, можешь идти сам, — Гук дёргает бровью и скрещивает руки, облокотившись на подушки, ясно давая понять, что он остается. Тэхен подавляет желание грубо заматериться и вытолкать младшего за дверь, только молча громко захлопывая ее. — Хорошо, делай, что хочешь, — он агрессивно щелкает торшером, забирается под одеяло до самого носа. Он лежит и не шевелится, пусть и ужасно интересно, что делает Чонгук, но он удержится и будет лежать, даже если вот так придется до утра. — Хен, — звучит слишком хрипло и аккуратно, но кажется, что чересчур громко в такой долгой тишине, — мы можем поговорить? Тэхен молчит, надеется, что Чонгук решит, что он спит и замолкнет. — Хен, я же знаю, что ты не спишь. — Нет, мы не можем поговорить, но мы можем заткнуться и спать, — Киму кажется, это было слишком грубо, но младшего сюда никто не звал, так что… Снова тишина. Тэ начинает думать, что, возможно, обидел Чонгука, а потом слышит движение сзади, и холодок от на секунду поднявшегося одеяла. Он замирает, догадываясь, что Чон сейчас забрался к нему под одеяло; вздрагивает плечами, понимая насколько близко Чонгук забрался, так близко, что он чувствует тепло от его тела, но ничего не говорит, не возражает, не подаёт вида. — Тэхен… Старший пропускает вдох, чужие слова ударяются сзади шеи у начала роста волос, как-то очень горячо. — Может уже прекратишь от меня бегать? Теплая рука касается талии обхватывая поперек, и Ким вздрагивает против воли, постепенно ощущая, как мозги превращаются в неспособное думать желе. —Даже я себя не веду так, уже лет с восемнадцати, а ты продолжаешь и в двадцать два. — С чего ты взял, что я бегаю? — выдыхает Тэхен, Черт. Его голос что, только что дрогнул и сбился? — Тогда чем ты занимаешься последние два года? Ким молчит. Чужие колени касаются его ног, а пальцы задевают полоску оголившегося живота. Колючие разряды пробегают по всему телу, пробираясь в легкие, не позволяя дышать. Кажется, монстр, из ночных кошмаров Кима, пришел за ним. Его личный. Его тайный. — Прекрати уже, — Чонгук произносит тихо, задевая мимолетно губами шею Тэхена и притягивая ближе к себе. Как хорошо, что Тэ лежит к нему спиной и Чон не может видеть, как тот стискивает зубы, прикрыв глаза от всех чужих действий и слов, зато отчетливо чувствует, как сбилось его дыхание и, возможно, мурашки на его коже. — Я не бегаю, — повторяет Тэхен, сжимая кулак и зажмуривая глаза от опаляющего касания губами сзади. Это не поцелуй, а какой-то выдох в шею из открытых губ. Волна возбуждения моментально проходится по всему телу, ощутимо раскаляя все внутри. — Нет? Тогда повернись и скажи мне это в лицо, — рука Чонгука находит сжатую в кулак ладонь Тэхена и сжимает ее в своей руке, — прогони меня, — он гладит его костяшки, поднимается выше, сжимая предплечье, — скажи, что это все глупость, что мне все показалось, что я ошибся. Тэхен растворяется в чужих словах, прикосновениях, в своем возбуждении, в желании и ломке. Хуже, конечно, не бывало, но он сможет взять себя под контроль, он же старше. Из них двоих хотя бы он должен думать головой, именно по этой причине он, абсолютно уверенный в своих возможностях, поворачивается лицом к лицу, но, как потом оказывается, ни черта сделать не может. Новые тиски сдавливают его грудь, ожогом прожигая все тело. Чонгук так близко к нему, с полным лицом ожидания, интереса, желания, с опасно черными глазами, со жгущими кожу Тэхена руками. — Думаешь, я не смогу сказать это? — Ким спрашивает это скорее у себя, у своего внутреннего, помешанного на Чонгуке «я». Глубоко втягивает горячий воздух, собирая решительность. — Ну? — Чонгук с вызовом выгибает бровь. Сильная рука касается бедра Тэхена, притягивая его на себя ближе, закидывая его ногу через свое бедро, вынудив Тэхена тонуть во всем, вынудив его быть неспособным ни на что. — Да ничего ты не скажешь, — произносит Чон, как последнюю каплю, пережде чем сорваться и захватить губы Тэхена своими. Этот щелчок между ними, как чирк зажигалки. Ким отвечает, не задумываясь, издавая полустон в губы. Это словно взрыв всех клеток одновременно. А Тэхен, оказывается, чертовски любит целоваться или же любит целоваться, потому что с Чонгуком. Он не понимает, делают ли они это правильно, но какая разница, если от этого кровь словно кипит во всем теле. Он чувствует Чонгука везде, хочет трогать везде, прижимать ближе до невозможности. Они не отпускают губы друг друга, будто дышать совсем не нужно, будто кислород — это шутка какая-то. Ким позволяет себе кусать Чонгука так, как хотел всегда, захватывает язык и не позволяет надолго покинуть его рот. Он сходит с ума определенно. Чонгук перекатывается, подминая Тэхена под себя, забирается руками под его футболку, поднимая ее вверх. Сжимает его талию, гладит по ребрам, вынуждая чаще дышать и прогибаться под касаниями. — Снимешь? — отстраняясь от губ, шепчет Тэхен, стараясь параллельно отдышаться. Ему мешает все, любое препятствие между их телами. — Можно? — Чонгук тоже ловит момент, чтобы перевести дыхание. — Давно можно. Гук стягивает с него вещь, откидывая подальше и тянет за ворот своей футболки, обнажая себя. Ким завороженно смотрит на младшего, сидящего на его бедрах, полураздетого, разгоряченного, с таким идеальным телом, настолько хорошим, что страшно коснуться. Он смотрит только, жадно втягивая воздух, а после закусывает губу, потому что Чонгук взяв его ладонь, сам касается собственного пресса, проводя ниже. Под кончиками пальцев колет от каждого касания к идеальным мышцам. Тэхен на десять процентов чувствует, что умирает; на тридцать процентов, что сходит с ума; а на остальную тысячу, что безумно возбужден. Он поднимается, садясь лицом к Чонгуку, смотрит в его глаза, дышит в губы, не касаясь, будто не верит в происходящее, будто теряется и боится, что все исчезнет. — Все это время прошло зря. Это могло случиться ещё пару лет назад. Так почему не случилось? — Чонгук прикасается к бокам Тэхена, опаляя кожу горячими касаниями. — Потому что мы должны были играть, — выдыхает Ким, закрыв глаза. — Играл только ты. Я всегда был искренен в своих действиях. — Вероятно, я дурак просто. Но какая теперь разница? — И правда, — с легкой улыбкой отвечает Чон, прежде чем коснуться губами чужой шеи. Тэхен не может удержаться, чтобы не откинуть голову назад, выдохнув и прикусив губы. Он хватается руками за спину младшего, хочет впиваться ногтями, но, наверно, не стоит; мычит протяжно, чувствуя укус на своей коже и следом касание языка. Он уже настолько на взводе, что все, что ниже живота требует внимания, одновременно приятно, но болезненно сводя мышцы. Он толкается бедрами к Чонгуку, вдруг обнаруживая, что у того стоит. Нет, не то, чтобы «вдруг», просто у Тэхена это как-то выпало из головы, что у Гука все точно так же: точно так же судорожно ведет от их близости, стоит и хочет. Он снова толкается навстречу искрам и жару в теле, ощутимому укусу на плече и рычанию на коже, проходящему по нервам. — Всё-таки монстр, — Тэхен шепчет на ухо младшему и отстраняется, толкая его в грудь, сваливая на кровать и вызывающе поднимая уголок губ. Ким устраивается на бедрах Чона, склоняясь к его ключицам. Да-а-а, он помнит то утро и как кончил, прожигая их взглядом. Он касается костяшек языком, втягивает кожу, заставив грудь младшего резко выгнать воздух. Тэхен касается губами, выдыхая и добавляя движение бедер, задыхается вместе с Чонгуком. — Ты, — Гук осекается, — а-ах-ха… — тяжелое дыхание на очередное движение. — Что я? — Тэхен шипит и кусает губы от касаний чужих ладоней, забравшихся под шорты и сжавших ягодицы. — Ты все… М-м-м… Мое все. Это новым током по телу, это искрится по венам, каким-то опасным напряжением, приятно опасным, заставляющим улыбаться в губы. — Не слишком ли громко сказано? — Ты — слишком. Ким снова улыбается, спускаясь ниже. Целует по груди, надавливает и обводит языком сосок, кусает бок, оставляет мокрый след у пупка. Он готов так вечно, пока слышит вздохи младшего, готов так всегда, пока на его губы реагируют вздрагиванием. Он оттягивает резинку шорт вместе с бельем, пока Чонгук не прихватывает его запястье, молча смотря на него. — Не волнуйся, — Тэхен тепло улыбается и целует у живота, прекрасно понимая все эмоции, ощущая то же самое, — просто закрой глаза и выдохни. Гук отпускает, и он, наконец, снимает с парня остатки одежды. Черт. Не волнуйся. И выдохни. Сейчас Тэхену кажется это максимально глупым советом, потому что он и сам не может ему последовать. Он так долго хотел этого, представлял, фантазировал, что сейчас странно ощущать страх. Тэ неуверенно касается рукой чужого члена, проводя вверх-вниз по горячей коже. Младший вздрагивает и напрягается весь, схватив простынь в кулак. «Не волнуйся», — говорит Ким сам себе, и не оставляя времени на страх, касается губами, взяв в рот сначала немного, опускаясь ниже после. Руки Чонгука хватаются за его плечи, сжимая достаточно сильно, чтобы оставить синяки, а выдыхает он слишком рвано. Тэхен опускается ртом снова и снова, обводя языком каждый изгиб, упиваясь каждым чужим вздохом. Это определенно самая горячая вещь, которой он занимался когда-либо, хотя, когда это он чем-то подобным занимался? Это сводит с ума, особенно, когда Чонгук толкается навстречу, и сжимает его волосы в руке, управляя им, показывая, как нравится и как хочется. Он будет делать, что угодно и как угодно, пока этот парень под ним так низко вздыхает, подавляя стоны. — Хен, — хрипит слабый голос через частые вздохи, — остановись, я…я не хочу кончить раньше, чем мы что-нибудь начнем. Тэхен не думал, что они дойдут сегодня до чего-то еще, да он вообще не думал ни о чем. Он просто два часа назад лег спать, а спустя час открыл дверь перед своим личным монстром из мокрых фантазий. Младший тянет его на себя, пока он теряется в мыслительном процессе, мягко целуя. — Мы же не можем без… — Тэхен отстраняется от него. — Без чего? — непонимающе спрашивает Гук. — Ну без… — Ким теряется сказать, дует губы неловко. — Чего? — Чонгук явно издевается, притворяясь, что не понимает. — Эй, прекрати, ты прекрасно понял. — Это называется смазка и презерватив, хен. Кто из нас младший? — Чонгук целует его щеку, после поднимаясь, нашаривает шорты, копаясь в кармане. — Так ты… Ты сразу все… — Тэхен не может закончить свои догадки, обрываясь на полуслове. — Что? — Чон неловко смеется и снова нависает над Тэхеном. — Я шел с ясным намерением поговорить, — он касается рукой бока, гладит, опускаясь вниз; мягко, но коротко целует губы; изводит кожу касаниями у резинки шорт, после медленно запуская руку под них и сжимая член. — Ч-черт, ах-х, — Ким давится словами, — так вот как это называется? Поговорить? — А почему нет. — А если бы я не захотел разговаривать? М-м-м, — Тэхен прикусывает губы, толкаясь навстречу руке, которая слишком быстро исчезает, а следом за ней и шорты с остатками вещей. — Если бы ты не захотел, — Чонгук шепчет в самое ухо, поднимая на теле каждый волосок, — я бы тебя заставил. Заставлял бы так сильно, пока ты бы не согласился добровольно продолжить. Осознание того, что Чонгук мог бы насильно его заставлять: прижимать к себе, к кровати; хвататься за запястья, обездвиживая; заставлять разжать губы для поцелуя — накатывает темнотой перед глазами. — Ты и правда мог бы? — выдыхает Тэ, пока ладони оставляют горячие следы на его бедрах, разводя их в сторону. Немного стыдно, но слишком хорошо, чтобы закрываться. — Я и правда хотел так сделать. — Ты хотя бы представление имеешь, что делать дальше? — Тэ приподнимается на локтях, смотря на Чонгука целующего его внутреннюю часть бедра. — Я смотрел достаточное количество фильмов, чтобы прекрасно знать, что дальше. — Так вот чем ты занимался в свободное время, — Тэ чувствует холодное касание смазки и пальца, а потом забывает, что хотел сказать дальше, чувствуя, как палец скользит внутрь. — Ага, этим, а мог бы заниматься тобой, — Чонгук медленно погружается пальцем до середины, снова выходя и опять входя. — Но ты ходил, пыхтел и злился, шарахаясь от меня как от чумы. Тэхен слышит, но ответить не может. Ёрзает, пытаясь понять насколько ему приятно или нет. — Решил, что я глупый и слепой ребенок, поставив себе запрет на меня. Все было в точности, как говорит Чонгук. — Амф, — Тэхен вздыхает, чувствуя, как весь воздух выходит из легких, как сжимаются его пальцы на ногах. Чонгук звучит немного рассерженно и это тоже дает свой эффект. — Но я глупый ребенок, ты прав, потому что не сделал этого раньше. Ким сжимается во всем теле, когда второй палец тоже толкается в него и, кажется, это просто его предел, что он, как бы обидно это не было, хочет остановиться, но мыслям становится мало места от ощущения горячего языка на его члене, полностью заглушающего абсолютно любые неприятные ощущения, отшибив голову. — Бл, ахм, господи, — он сжимает простынь, а потом перемещает руку, зарываясь в челку младшего, — ты кошмар какой-то. Он когда-то представлял, как красиво бы смотрелись губы Чонгука на его члене, но никогда не представлял, как бы хорошо они ощущались. Как настолько хорошо они бы ощущались. Тэхен на секунду задается вопросом: сделал ли он Гуку так же приятно или хотя бы близко к этому? Но только на секунду, так как потом мозг мыслить отказывается. Жар жжет его тело. Ему хочется быстрых движений в нем, на нем, быстрее ртом, быстрее пальцами, просто быстрее и больше, пока это не доходит до опасного пика, а потом все прекращается, позволяя отдышаться. Тэхен открывает глаза и фокусирует взгляд, наблюдая, как Чонгук справляется с презервативом. Он снова откидывает голову на подушку, сводя брови в тяжелом дыхании. Они и правда займутся сейчас этим. То есть он и Чонгук.Чонгук и он. Это ощущается странным и не совсем правильным, но таким желанным и необходимым. — Эй, — Чон склоняется над Тэхеном, пока тот летает в мыслительном процессе, видимо, замечая задумчивость. — Нам не обязательно торопиться. Можем остановиться сейчас. — Нет, мы не можем, — Ким притягивает парня за шею к себе, целуя требовательно, но не долго. Он слишком долго терпел, хотел, молчал, мучился, чтобы сейчас позволить остановиться. — Скажи, если что-то будет не так, — Чон поглаживает щеку Тэ, вызывая у того теплое чувство благодарности, умиления и дрожи внутри. Необузданная прелюдия грозит перерваться в отвратительно нежный и сладкий секс, но это, наверно, все нервы. Первый раз никому не дается так просто, и да, эти самые нервы заставляют ладони Тэхена потеть, мурашки - бегать по пояснице, скручиваться все в волнении, особенно, когда младший приподнимает его ноги чуть выше, и слава богу, до Тэхена доходит, что нужно бы их придержать. Он вцепляется судорожно в свои бедра, поддерживая их в одном положении. Чонгук касается своими губами его колена, заставив вздрогнуть. Осознание, что уже сейчас все случится, пронимает новой волной страха и желания, вынуждая сглатывать, задыхаясь. Тэхен не знает — то ли вскрикнуть ему, то ли зашипеть, дернуться или выгнуться. Чонгук вошел совсем немного, но ощущения от члена несравнимы с пальцами. Слишком много и резко, и стоит Гуку толкнуться еще, как Тэхен перехватывает его запястье. Немного невыносимо. Чон понимает и выходит. Он прижимается губами к коленям, горячо дыша. Тэхену досадно, что он не может его вот так запросто принять. Хочется резко, сразу и на всю длину, но так нельзя, он примерно понимает последствия. Ким снова вдыхает, когда Чонгук входит немного и снова выходит, снова и снова, дразня будто и растягивая, толкаясь каждый раз немного глубже. У него железное терпение, потому что Тэхен не смог бы. Он даже сейчас хочет просто вжаться задом в его член до самого конца, и не важно, как потом будет. Становится моментом больно и полно. Тэхен не успевает вскрикнуть, но успевает схватиться за чужие руки на своих бедрах. Чонгук дрожит, замерев, звучно выдыхая. Ким терпит и молчит, стиснув зубы, привыкает, через время смотря на Чонгука, который тоже терпит, молчит и держится. — Все в порядке, — Тэхен касается чужих плеч, оглаживает по шее, опять маня к себе, в свои губы. Угол меняется, он жмурится, но целует младшего, не отпуская, замирает только на полувдохе лицом к лицу, когда Чон делает первое движение, неотрывно смотря в лицо Тэхена. Все ещё терпит, держится, двигаясь осторожно и коротко. Тэ хочет немного отключиться от распирающего чувства того, что Чонгук заботится о нем, не хочет причинить боль, Чонгук с ним, дрожит от их близости, не отводит взгляда. Старшего пробирает от того как он его хочет, от него такого — принадлежащего ему сейчас. Он сжимает ладонями его ягодицы, прижимая к себе ближе, глубже, показывая что можно, можно все. Можно быстрее и сильнее. Чонгук мычит, закрывая глаза. Тэхен готов на все ради этого полустона. Готов терпеть первые сильные и некомфортные толчки, хвататься за простынь, сжимая ткань в кулаках. «Неудобно» и «некомфортно» вытесняются жаром и желанием большего, ощущением полноты и нетерпения. «Коротко» и «аккуратно» сменяется на «глубоко» и «быстро». Тэхен закидывает голову в стоне, неожиданном и несдержанном, потому что внутри что-то жалит приятными вспышками, горячими взрывами возбуждения и истомы. Раз за разом, сводя с ума, отключая контроль себя, тела, голоса и ситуации в целом. Чонгук в нем ощущается слишком хорошо, двигается слишком идеально, заставляя полыхать каждую клетку, заставляя забыть, как молчать, как быть тихим, как не царапать его плечи. Сколько своих гребанных порнофильмов Чон посмотрел? Сколько раз он представлял, что проделает с ним, с Тэхеном, все те сцены? — Ч-черт, — Ким задыхается каждой буквой, глотая их на толчках, — Как часто ты хотел сделать это со мной? — Каждый грёбаный раз, когда видел, — Чонгук говорит в его шею, жарко дыша, — в любое время, на каждом концерте, за каждым ужином, на прогулке, фанмитинге, постоянно. — Бл, амф, — Тэхен не может соображать от этого, Тэхен не может сдерживаться и его, наверно, разнесет сейчас от всех токов в его крови. — А ты думал, что я невинный макнэ, боясь даже думать обо мне в таком свете, но я буквально пил банановое молоко, а после дрочил, представляя тебя. Нет, Тэхен думал, что Чонгук монстр, и был прав. Между ними все теряет значение, управление, вскипает, горит. Ким чувствует, что они оба на пределе, поэтому позволяет себе коснуться своего члена рукой, удвоить ощущения, и достичь космоса, теряясь в несдержанных стонах. Прежде чем куда-то упасть, он чувствует дрожь Чонгука и низкое мычание, наверно, одной функционирующей сейчас клеткой мозга понимая, что Чон уже тоже достиг других миров и галактик, ему так же невыносимо хорошо и это все Тэхен. А для Тэхена это все Чонгук. Они начинают лениво шевелиться после молчаливого смотрения в потолок только минут через семь, и то только для того, чтобы придвинуться друг к другу. Тэхен кладет голову на чужую грудь, а Чон зарывается пальцами в его волосы и мягко чмокает макушку. — К нам, вероятно, будут вопросы. Мне кажется, стены здесь очень тонкие. — Мне кажется, у всех и так давно к нам вопросы. — Та-а-ак, и что теперь? Ну, с нами.. — М-м-м, теперь я буду ревновать тебя еще больше и чаще, читать твои переписки и переименую себя в твоем телефоне на что-то отвратительно сладкое, а, и еще запрещать тебе встречаться с твоими некоторыми хенами. — Это какими, например? Чонгук хочет сказать какое-то совсем определенное имя, но сам себя затыкает. — Какими-то.. — Да? — Тэхен приподнимается на локте, смотря в глаза напротив, близко лицом к лицу, — тогда я.. — Тогда ты что? — Чонгук принимает вызов приподнимая выжидающе бровь. — Тогда я, — Тэ придвигается ближе, говоря в губы, но не позволяя никому из них коснуться друг друга, — тогда я буду доставать и провоцировать тебя, — он гладит пальцем по скуле, опускаясь к щеке и вниз по шее, по острым ключицам, — в самых неподходящих местах. Чонгук захватывает его руку и меняет их местами, прижимая Кима к кровати. — А разве эти несколько лет ты не этим занимался? — он говорит в висок, задевая его носом, трогая дыханием кончики волос. — Если ты думаешь, что ты выглядишь как милый рисовый пирожок, то ты глубоко ошибаешься, — Чонгук оглаживает чужое бедро, закидывая его себе на поясницу, сжимая мягкую кожу. Тэхен не может сдержаться, чтобы не закрыть глаза, потянувшись к губам напротив, но Чон умелый игрок, отстраняется, издеваясь, продолжая говорить. — Даже не представляешь, сколько раз мне приходилось дрочить в туалетах абсолютно на всех площадках, — Гук совсем немного задевает губами Тэхена, провоцирует потянуться навстречу, но отстраняется, дразня, — сколько раз на сцене мне приходилось думать о совершенно омерзительных вещах, чтобы мое возбуждение не вылилось в огромную проблему, — он снова манит к себе и отодвигается. Тэхен снова опьянен и еле дышит, снова под электричеством, снова в напряжении и жажде. — Представляю, — выдыхает он, — ты тоже не персик в банке. Наконец-то химическая реакция выходит из-под контроля в соединении двух опасных реагентов. Они целуются, будто это сейчас нечто жизненно важное, будто если кто-то отстранится, мироустройство рухнет, а они не могут этого допустить. Пальцы переплетаются, крепко сжимая, трогая, оглаживая. Все вокруг будто одно сплошное пламя, полыхнувшее от этих двоих. И все вокруг будто что-то неважное, пока они вот так — близко-близко, рядом-рядом. — Прости, что пришлось так долго ждать, — Тэхен, задыхаясь, позволяет себе отстраниться, чтобы снова с головой в пекло пожара. Он мог сгорать вот так уже очень-очень давно, но предпочел тонуть в непролазном омуте. — Прости, что так долго не решался, — Чонгук такой же загнанный, не нахватается кислорода легкими, дышит жаром, прижимаясь лбом ко лбу Тэхена, оставляя им паузу, иначе они просто задохнутся. — Останешься? – Ким закрывает глаза, только мажет губами на словах. — До утра? — Чон жжет на полувдохе ответным прикосновением. — Да. И не только до завтрашнего. — А что, можно? — Давно уже можно. Давно.