Paper Ships — Dead Man’s Bones
В маленькой деревушке на краю леса, в маленьком домике, жил маленький мальчик. Его недолюбливали все жители близлежащей деревеньки. Он появился со своей больной матушкой из ниоткуда, просто занял пустой и обветшалый дом, принеся с собой запах лекарств и сушеных трав. Мать мальчика вскоре умерла, оставив его одного в этой недружелюбной деревне. Странный мальчик начал разговаривать с тенями и варить отвары. Слухи поползли слишком быстро. Уже спустя одну Луну его шарахался каждый встречный, а за глаза называли сумасшедшим. Маленький мальчик, на самом деле, не был маленьким. Он был самостоятельным юношей, просто ростом не вышел. Жил в своём маленьком мире на опушке, не обращая внимания на сплетни горожан и на их злые слова. Он часто гулял ночами по деревне и так однажды набрел на старое кладбище с часовней. Тогда-то в жизни юноши по имени Фрэнк и началась новая глава. Каждый вечер он стал наведываться на кладбище, принося с собой белые лилии — символ чистой смерти, которые бережно укладывал на осыпавшиеся надгробия. Фрэнк чувствовал себя куда лучше в компании молчаливых мертвецов, нежели в толпе шумных горожан. Мальчик никогда не заходил в часовню, боясь того, что на него обрушатся хрупкие каменные своды. Но его мирные похождения на кладбище прервал один пугающе-чарующий случай. Фрэнк, как и доселе, принёс с собой свежую охапку лилий и уже почти разложил все цветы на могилы, которые, кстати, имели странную способность исчезать к следующей ночи, словно мальчик их никогда вовсе и не приносил. Когда в руках у него оставался последний цветок, ему показалось, что кто-то бережно коснулся его руки. Фрэнк быстро обернулся, помимо себя замечая лишь легкий туман, стелящийся по земле, и неясную тень где-то вдалеке, скорее всего, вышедшего из леса к реке оленя. Мальчик хотел уже возвращаться домой, когда послышался хруст травы под ногами, словно кто-то шёл в противоположную от него сторону, а потом и тихий скрип часовни. Темноволосый крепче прижал к себе цветок, испуганно отступая назад и чуть ли не падая, запинаясь о надгробие. Скрип повторился снова, только на этот раз ветхая дверца часовни распахнулась, словно бы приглашая внутрь. Фрэнк это предложение благоразумно отверг и, опасливо оглядываясь, двинулся в сторону деревушки. Однако отпускать его явно никуда не хотели, потому как туман начал густеть на глазах, стирая все ориентиры. Липкая влага захватила мальчика в свои объятия, сбивая с правильного пути. Мальчик пытался ориентироваться по памяти, но, как бы ни пытался выйти, раз за разом оказывался возле поросших плющом стен часовни. Туман явно негодовал, Фрэнк все не спешил заходить в старое здание, поэтому откуда-то сзади начали раздаваться пугающе-хрипящие звуки. Мальчик с лилиями в руках прекрасно понимал, что это очередная уловка, но одно дело капли воды в воздухе, а другое дело неизвестные чудовища, поэтому, с отчаянием на лице и дико бьющимся сердцем, он зашёл внутрь часовни, захлопывая за собой дверь. Лунный свет струился через грязные окна, пятнами освещая куски потрескавшегося от времени пола. Фрэнк сделал несколько шагов вперёд, боясь оглядеться по сторонам. Шорох впереди заставил его вскинуть голову и замереть в удивлении. Все внутри часовни было наполнено белыми лилиями. Они лежали на скамьях, на полу, висели причудливым образом на стенах, окаймляя потемневшие от времени образа. Белые цветы, казалось, светились в темноте, и выглядели они нетронутыми гниением, хотя первые из них мальчик принёс уже много недель назад. Внимание Фрэнка привлёк алтарь. На невысоком столе горели свечи, вырывая из лап темноты ещё больше белоснежных цветков и чью-то фигуру. Приглядевшись, Фрэнк понял, что на алтаре сидит молодой человек, не сильно старше его, в чёрном костюме с колораткой и тонкой цепочкой чёток в руках. Мальчик жил в деревне не так давно, но он был уверен, что в ней нет священнослужителей, а на воскресную службу все жители ездят за реку, в большую церковь. Священник словно бы не обращал на Фрэнка внимания, перебирал в пальцах чётки и неотрывно смотрел на пол перед собой. — Святой Отец? — тихо и неуверенно позвал мальчик, держась за лилию в руках, как за спасительный круг. В то же мгновение на него уставилась пара болотно-зелёных глаз, а на губах мужчины появился хищный оскал. Фрэнк инстинктивно сделал полшага назад, раздумывая над тем, что самый страшный монстр, возможно, живет внутри часовни. — Я уж точно не твой Отец, да и Святым никогда не был, — лениво протянул мужчина, спрыгивая с алтаря и размеренно двигаясь в сторону оцепеневшего мальчика. — Ты наконец-то ко мне заглянул, а то я уже боялся, что никогда не смогу разглядеть тебя поближе. Священник или нет, но на нем все ещё была колоратка, поэтому Фрэнк в мыслях называл его именно так, остановился в метре от мальчика и принялся его внимательно изучать. Юноше стало не по себе от такого пристального взгляда, но из-за сковавшего тело страха, убежать он сейчас был не в силах. Между ними повисло холодящее молчание, которое мальчик слишком боялся прерывать. Однако, не успел он продумать примерный план дальнейших действий, как мужчина оказался непростительно близко, опаляя щеку Фрэнка холодным дыханием. — Ты слишком красивый и добрый для этого мира, Фрэнки, — как-то невпопад прошептал священник, аккуратно вытягивая лилию из пальцев мальчика. — Никто никогда не приносил мне столько цветов, да ещё и моих любимых... Мужчина говорил странно и бессвязно, должно быть, так звучат безумные люди, те, которые не успевают за собственными мухами-мыслями, роящимися в голове. Священник отошёл к ближайшей скамье, опуская белую лилию к другим цветам. Его движения были беспорядочно-резкими. Спустя всего секунду мужчина снова оказался возле Фрэнка, ухватывая того за руку и утягивая в глубину часовни. — У меня есть для тебя небольшой подарок, — проговорил священник, шагая вслед за мальчиком, руками подталкивая того к алтарю. Среди белоснежных лепестков и горящих свечей посреди стола лежал кулон на длинной цепочке. Приглядевшись, парень понял, что вместо камня или другого украшения, цепь увешана продолговатыми зубами, практически животными клыками, но по размеру, скорее, человеческими. Фрэнк тихо вскрикнул, отшатываясь назад и врезаясь спиной в мужчину, вздрагивая от неожиданного холода, исходящего от кожи священника. — Нравится? — вкрадчиво спросил тот, рукой поднимая цепочку и поднося поближе к лицу мальчика. В холодном свете Луны серебристый металл переливался всевозможными ледяными оттенками, а белоснежные клыки подсвечивались изнутри. Фрэнк завороженно смотрел на пугающее украшение, чувствуя исходящую от него тёмную энергетику. — Извините...сэр, — начал неловко мальчик, не зная имени стоящего рядом мужчины. — Мне давно пора домой, да и я не могу принять такой дорогой подарок. — Для тебя я просто Джерард, — вкрадчиво сказал священник, левой рукой сжимая локоть Фрэнка, а правой накидывая на его тонкую шею ожерелье. — Вот ты и принял подарок, ничего сложного... Мальчик испуганно вскрикнул, когда почувствовал ледяной металл на оголенной коже. Спустя всего мгновение, все внутри Фрэнка сковало животным ужасом, раздирающим изнутри и выворачивающим тело. Не успел тот толком все осознать, как страх исчез, оставляя после себя лишь неприятный холодок. Джерард довольно ухмыльнулся. Ожерелье, оказавшись на человеке, тут же начало своё проклятое влияние. В момент, когда за стенами часовни раздалось пение петухов, а лунный свет начал медленно разбавляться солнечно-тёплыми лучами, Фрэнк вышел из своеобразного транса. Он снова получил контроль над своим телом, резко дернулся в сторону, вырываясь из хватки священника, который все это время дьявольски улыбался. — Что вы со мной сделали..? — испуганно спросил мальчик, спиной упираясь в одну из скамей, носками ботинок ломая лежащие повсюду лилии. Джерард покорно склонил голову, отходя в тень. — Ничего такого, — мужчина развёл руками в стороны. — Фрэнки, я бы никогда не сделал тебе больно...просто...мне так одиноко. Мальчик широко распахнутыми глазами смотрел на священника, скрывающегося от тонкой полоски солнечного света и прокручивающего в руках собственные чётки. Дробные щелчки вторили крикам петухов, непроизвольно вызывая у Фрэнка толпы мурашек. Мальчик с лилиями абсолютно не мог понять мужчину с колораткой, так как тот продолжал говорить какими-то бессвязными загадками. Не пытаясь больше общаться с сумасшедшим мужчиной, Фрэнк поспешно попятился в сторону выхода из часовни, на ходу пытаясь снять с шеи цепочку, которая словно бы прилипла к коже, стала её частью. На его нелепые попытки снять ”подарок” Джерард отозвался резким и высоким смехом, чем ещё больше подстегнул мальчика бежать прочь. Фрэнк бросил последний взгляд на священника, который стоял, замерев в самом темном углу, и смотрел горящими зелёными глазами вслед убегающему. Дьявольский смех преследовал перепуганного мальчика до самого дома. В голове крутились слова, которые он услышал перед тем как громко хлопнуть ветхой дверью часовни: ”До скорой встречи, Фрэнки, надеюсь, ты оценишь мой подарок.”***
Дни сменяли недели, а странный мальчик все так же растил лилии в своём саду, все так же варил отвары и все так же разговаривал с тенями. Они нашептали ему множество страшных историй, но одно он запомнил наверняка — старая часовня на краю деревушки была проклятой, а все захороненные на том кладбище были живыми мертвецами. От кого-то из них остались лишь кости, от кого-то — инфернальные голоса, полные леденящего ужаса, но лучше всех сохранился священник, который им никогда и не был. Этот мужчина пришёл в деревню задолго до появления в ней маленького мальчика с больной матерью. Задолго до того, как родился даже старейшина этого места. В те времена люди были просты и наивны, они верили всякому проходимцу с Библией в руках. Мужчина воспользовался этим и осел в городе, называясь священником, а на деле лишь сея среди людей смуту, пока сам блудил и гулял, совершая порой за ночь по семь смертных грехов. Тени также нашептали, что в качестве расплаты за обман ему даровали вечную жизнь, но такую, что это и жизнью назвать было нельзя. Лжесвященник оказался заперт в собственной часовне, среди сотен мертвецов, с чётками и Библией в руках. Так он бы и коротал свои дни и ночи, разучивая вместе с загробным хором новые гимны и молитвы, но однажды глупый маленький мальчик решил принести белые лилии на кладбище. Стоило только Фрэнку опустить первый цветок на одно из надгробий, как мужчина, сходивший с ума от одиночества, пообщавшись с мертвецами, нашёл лёгкий способ привязать к себе мальчика. Проклятое ожерелье. Оно огнём жгло кожу и канатом тянуло мальчика с лилиями к старой часовне, физически заставляло его заходить внутрь и до первых петухов сидеть внутри, слушая сумасшедшие речи священника, или же нестройный хор теней, исполняющий какую-то выдуманную ими всеми песню. Как бы ни противился Фрэнк, как бы ни пытался сломать проклятье, какие бы книги по ведьмовству ни читал, он все равно продолжал изо дня в день приносить охапки белых лилий на старое кладбище.***
Когда только наступила первая ночь после злополучного похода, Фрэнк в кровь стёр пальцы, пытаясь снять с шеи клыкастую цепь. Спустя долгие часы мучений, тонкие нити ожогов на коже и бесконечные проклятья, ноги сами понесли мальчика прочь из деревушки. Пока он, спотыкаясь, по пыли шёл в сторону старого кладбища, ему вслед смотрели горожане; кто-то испуганно шептал, а кто-то крестился. Мальчика с того дня прозвали одержимым и начали избегать, даже побаиваться. Все это, безусловно, сыграло на руку лжесвященику, который стал единственным ”живым существом”, не сторонившимся Фрэнка. В первую ночь мальчик переступил скрипучий порог чуть ли не плача, окровавленными пальцами сжимая ненавистную цепочку, на которой ему было в пору повеситься (но даже этого он сделать не смог). Внутри все было неизменно: тот же лунный свет, те же белые лилии, тот же сумасшедший священник, сидящий на алтаре и глядящий прямо в душу Фрэнка своими дьявольскими глазами. — Неужто ты по мне соскучился, Фрэнки? — издевательски-ласково произнёс мужчина, размеренно двигаясь в сторону мальчика. Тот разжал пальцы и выпустил ожерелье, которое с тихим звоном коснулось кожи, замирая в одном положении. Фрэнк игнорировал слова священника, всеми силами пряча свой страх перед неизвестным. Его друзья-тени не могли следовать за ним на проклятую землю, поэтому тут мальчик был один на один с бессмертным смертником. — Вздумал молчать? Умно... Священник завороженно глядел на окровавленную цепочку, на тонкие царапины на шее мальчика и на некогда белые клыки, сейчас горящие изнутри кровавым пламенем. Он поднял свою бледную руку и провёл подушечками пальцев по шее Фрэнка, впитывая в себя каждую эмоцию на лице парня. Тот стоял, боясь вздохнуть, осознавая всю неизбежность своего положения: тени ему не соврали, ему действительно предстоит всю ночь проводить в проклятой часовне. Мальчик взглядом проводил руку мужчины, которая сейчас была покрыта каплями его крови. Картина перед ним казалась сюрреалистичной. Слишком велик был контраст между чёрной одеждой священника, его бумажно-белой кожей и алыми пятнами на пальцах. Джерард, не отрывая взгляда от лица Фрэнка, медленно поднёс руку ко рту и прикрыл его, начав слизывать гладким языком кровь с кожи, оставляя на ней влажные полосы, блестящие в свете Луны. Дыхание мальчика сбилось от смеси противоречивых эмоций: страха, удивления, напряжения, замешательства...легкого возбуждения. Фрэнк ловил каждое движение чужого языка, широко распахнутыми глазами наблюдал за тем, как мужчина плавно погружал пальцы в собственный рот, сглатывая кровь и слюну, заставляя кадык двигаться под тонкой кожей. Священник, заметив интерес мальчика, прекратил облизывать собственную руку, при этом плавно отодвигая ее в сторону, заставляя тонкие ниточки слюны тянуться от его губ к пальцам. — Нравится...? — тихо спросил Джерард, делая полшага вперёд и левой рукой приобнимая Фрэнка за талию, притягивая парализованного мальчика вплотную к себе. Тот почувствовал ледяное дыхание на своей шее, с которой, он прекрасно помнил, до сих пор тонкими струйками стекала кровь, исчезая под воротом рубашки. — Фрэнки...тебе ходить в эту церковь каждую ночь до конца твоих дней, разве ты не хочешь проводить время с удовольствием? — О чем Вы..? — непонимающе спросил сбитый с толку мальчик. Он раньше никогда не был в подобной ситуации, никогда раньше не прижимался так близко к малознакомому мужчине, никогда ещё не находился под действием неведомого проклятья, оказывавшего на него странное влияние. Фрэнк попытался отстраниться, отойти в другой угол часовни и там просидеть до первых петухов, но Джерард властно сжал волосы мальчика и запрокинул его голову назад, оголяя шею. — Я никогда не был особенно сдержанным, а сейчас...провёл столько лет в окружении мертвецов, — мужчина замолк на полуслове, утыкаясь носом в шею Фрэнка, вдыхая сладковатый запах лилий с его кожи. С губ мальчика слетел судорожный вздох, когда он почувствовал прикосновение чужого холодного языка к мочке уха. — Пожалуйста...не надо, я не понимаю, что Вам нужно! — отчаянно выкрикнул он, пытаясь вырваться из цепких рук, но совершенно в этом не преуспевая. — Ты главное не сопротивляйся, скоро все поймёшь и тебе понравится, — прошептал ему на ухо мужчина, подталкивая Фрэнка к алтарю и практически опрокидывая его на гладкую холодную поверхность. Мальчик даже не успел ничего толком осознать, как его перевернули на живот, вынудив упереться лицом в белоснежные лепестки лилий, лежавшие повсюду. Боковым зрением Фрэнк заметил, как капли крови с его шеи стекают на камень алтаря, пачкая собой непорочные цветы, разбавляя чистую смерть бушующей жизнью. Джерард навалился на него сзади, холодными пальцами пробираясь под рубашку юноши, а второй рукой удерживая его за волосы. Губы мужчины тут же оказались на мальчишеской шее, слизывая выступающую из царапин кровь. Фрэнк глубоко дышал, прикрыв глаза. Он не понимал, нравится ему происходящее или нет. Ожерелье на шее тянуло вниз, вынуждая остаться на месте и перестать сопротивляться, а вот разум, не осквернённый проклятьем, начинал бить тревогу, потому как тонкие пальцы мужчины уже вовсю хозяйничали под одеждой Фрэнка. Мальчик тихо вскрикнул, когда язык на его шее заменили зубы, болезненно прикусывая чувствительную кожу, а после спешно зализывая отметины. Тупая боль от того, как сильно священник запрокидывал в сторону его голову, немного отрезвляла, не давала окончательно потерять связь с реальностью. Казалось, Джерард это понял, поэтому спешно расслабил пальцы, опуская кудрявую голову обратно на холодный камень. Парень под ним слабо дернулся, но тут же замер, ощущая крепкую хватку зубов на шее, готовую в любой момент прокусить тонкую кожу и пустить ещё больше крови. — Хороший мальчик... — заурчал священник, ловко стягивая с юноши запятнанную рубашку и вынуждая того обнажённой грудью лечь на алтарь. Фрэнк втянул воздух сквозь сжатые зубы, ощущая обжигающий холод во всем теле, но не успел он что-либо предпринять, как Джерард настойчиво приставил к его губам два пальца. Мужчина, щекоча спину юноши своими темными волосами, надавил ему на челюсть левой рукой, грубо проталкивая в юношеский рот указательный и средний пальцы. Мальчик подавился слюной, испуганно мыча и пытаясь отстраниться, но хватка на его лице была стальной, болезненной, поэтому ему пришлось покорно приоткрыть пухлые губы. — Облизывай, — коротко приказал мужчина, на пробу толкая пальцы глубже, задевая верхнее небо и вынуждая Фрэнка давиться кашлем. — Быстрей, — поторопил священник, бёдрами толкаясь навстречу юноше, вынуждая того болезненно удариться тазовыми косточками об острый край алтаря. Покорно раскрыв рот, в надежде, что так его челюсть перестанут сжимать до синяков, Фрэнк принялся неумело облизывать чужие пальцы, чувствуя на языке еле ощутимый привкус могильной земли. В какой-то момент мужчина удовлетворенно замычал, возвращаясь к шее юноши, растирая по ней капли крови, пальцами трахая податливый рот. Фрэнк почувствовал как по его щекам катятся горячие соленые слёзы. Капли стекали по подбородку, смешиваясь со слюной, и влажными дорожками попадали на шею, болезненно обжигая раны. В то время, пока мальчик пытался перешагнуть через тёмную магию, удерживающую его на месте, священник успел стянуть с него брюки, оголяя нежную кожу ягодиц. Напоследок прикусив кожу на ключице Фрэнка, оставляя там полукруглые следы от зубов, Джерард вытащил пальцы изо рта мальчика, с упоением наблюдая за слюной, стекающей вдоль его запястья. — Расслабься, — снова коротко приказал он, свободной рукой вдавливая тело юноши в алтарь, сминая тем самым окропленные кровью лепестки. Мужчина медленно ввёл в ослабшее тело один палец, начиная медленно двигать рукой, впитывая каждый хриплый всхлип, который издавал распластанный под ним Фрэнк. Вскоре он добавил второй и даже третий, не в силах больше ждать. На пробу священник начал разводить пальцы в стороны, пытаясь принести хоть какое-то удовольствие заплаканному партнёру. В какой-то момент для мальчика стало слишком много смешанных ощущений и он прогнулся в спине, громко вскрикивая. Джерард самодовольно ухмыльнулся, снова сгибая пальцы внутри, задевая особенно чувствительное место. Мужчина навалился грудью на мальчика, грубо дергая того за волосы назад, разворачивая к себе лицом и начиная глубоко целовать. Фрэнка замутило от ощущения собственной крови на чужом языке. Слюна Джерарда тут же наполнила его рот, вынуждая давиться воздухом и собственными слезами. Священник принялся отодвигать кудрявые пряди от лица мальчика, оголяя блестящую от пота кожу перед лунными лучами, при этом он не разрывал поцелуя, продолжал терзать чужие губы, жадно поглощая любой исходящий от перепуганного Фрэнка звук. Ему удалось даже поймать полный боли вскрик, который издал дрогнувший всем телом юноша, покорно принимая в себя плоть мужчины. Мальчик с лилиями жалобно скулил, пытаясь отодвинуться в сторону, отползти, совершенно прикованный к месту какой-то неведомой силой. Чужие пальцы давили и прикасались во всех возможных и невозможных местах, размазывая кровь и слюну с лица и шеи по всему телу. Ощущение болезненной наполненности никак не помогало Фрэнку, а в момент, когда Джерард начал двигаться внутри, тот просто сдался и покорно раздвинул ноги, в надежде, что это спасёт его от постоянной боли. Звучные шлепки кожи о кожу наполняли тишину часовни, колыхая замерший во времени воздух, разнося слухи о творящемся богохульстве по всему миру живых и мертвых. Дыхание мужчины начало учащаться, когда он безжалостно вдавливал мальчика в алтарь, грубо толкаясь в податливое тело. Фрэнк же лежал на постели из белых лепестков и смотрел вверх, отстранённо замечая красоту выцветшей фрески на потолке. Его побелевшие пальцы плотно сжимали каменный край стола, в попытке удержать тело в сознании, но безуспешно проваливаясь. Сумасшедший священник наверняка кусал до крови его тонкую шею и расцарапывал все тело, при этом нашептывая неописуемые пошлости, когда мальчик с лилиями облегчённо закрыл глаза и с силой ударился головой об алтарь, погружаясь, наконец, в столь желанную темноту.