Lava bland

Дверь трейлера захлопнулась еще до того, как она смогла показать хотя бы малую толику внезапно явившегося гостя. Дункан держал слегка проржавевшую ручку двери с обратной стороны, боясь показаться другу на глаза. Чем он вообще думал, когда решился заявиться сюда? Это место, пускай, и было ближе, чем та же база, и тем более его дом, но все же не было самым безопасным. Они ведь даже не были хорошими друзьями, чтобы ему можно было доверить настолько серьезную тайну. Роджерс был совсем другим, ни как Изабель, которая ради них сделала бы что угодно. Тот был скрытным и слишком замкнутым, чтобы сближаться с кем-либо. Но выбора у него все равно нет. Он уже здесь. - Прежде чем ты откроешь дверь. Ты должен знать. Я странно выгляжу. - Я знаю, - приглушенно послышалось за дверью. Блондин растерялся. - Нет. Ты не понимаешь, - Дункан дернулся в сторону двери, порываясь объяснить всю тяжесть нависающей правды, которую ему придется вывалить наружу. Пыл стих под серьезным взглядом, смотревшим на него из иллюминатора, который оказался на уровне его глаз. Ему стало неловко от настолько глупого упущения. Пальцы разжались. Розенблатт отступил назад. Дверь со скрипом открылась, являя встревоженного парня. Кенни был явно не рад столь внезапному визиту одноклассника в одних порванных штанах. Это означало, что у того были весьма и весьма серьезные проблемы, которые не сулили ничего хорошего конкретно для него самого и с которыми, по всей видимости, придётся помогать. Честно, этот парень ему с самого начала не понравился. Преимущественно из-за полного изъятия внимания Изабель, не упускавшей возможности обсудить со своим “просто другом” насколько этот полукровка классный. Да что она в нём нашла? - Будешь содовую? – Чисто из вежливости спросил шатен, проходя внутрь. Ему не хотелось показывать своего нежелания видеть источник пожизненного проживания за железным занавесом френдзоны, да и отец всегда учил его проявлять гостеприимство даже к тем, кто явился к тебе с нехорошими новостями. К тому же, у того день, по всей видимости, был не из самых приятных, а тут ещё и он со своей ревностью. - Ты, правда, не испугался? - Дункан вошел следом, бегло осматривая скудный интерьер дома на колесах. - В городе объявлена чрезвычайная ситуация из-за Каиджу, - сменил тему Кен и бросил в сторону блондина баночку. Тот её поймал и с недоверием посмотрел на чересчур спокойного парня, - Так что, ты не самая большая проблема. - Тебе Изабелла рассказала? От упоминания имени любимой этим человеком внутри проснулась злость. - Ага, - без эмоций ответил Роджерс и сел в кресло рядом с журнальным столиком, включая телевизор с последними новостями о числе пострадавших от нападения монстров. - Слушай, это очень важно. - Розенблатт выключил ящик и сел на рядом стоящий диван. - Никто не должен узнать о том, кто я. И уж тем более, кто мой отец. - Как ты нашел меня? – Снова попытка сменить тему. Выражение лица выдавало в нем напряжение. Глаза категорически не смотрели в сторону дракона с тех пор, как тот вошел внутрь и, похоже, что он вообще не собирался смотреть на Дункана. Кенни сидел зажато, надеясь на то, что непрошенный гость поскорее уйдет. А вот Дункан и не собирался покидать вынужденное убежище, даже будучи в такой недружелюбной компании. Он прекрасно понимал чувства шатена, их ведь сложно не заметить. Но ладно. Раз тот хочет игнорировать факт присутствия слона в комнате, пусть так и будет, если только таким способом ему удастся хоть как-то более или менее расположить к себе обитателя жилища, то он устроит ему занимательную беседу. - По запаху. Сначала Роджерс замер. Наверное, переваривал сказанное. Затем он нахмурился и наконец окинул шутника недоверчивым взглядом, а, столкнувшись взглядом с блондином, пытавшимся изо всех сил сделать серьёзное лицо, испугался. Сразу же в голове заметались вполне себе логичные мысли. От него что, пахнет? А как пахнет? Неприятно? Это какая-то особенность монстров, как у хищников, чувствовать на расстоянии? Как далеко тот был, когда почувствовал его? Голова раскалывалась от всевозможных страшных догадок на этот счёт. Эти существа были изучены не до конца, и никто точно не мог сказать, как сильно те отличались от обычных животных или, что более вероятно, от динозавров. В глаза бросилась оранжевая чешуя между бровей и скул. Кенни заметно вздрогнул. Сейчас до него, наконец, дошло, насколько всё серьезно и что перед ним сидит не обычный старшеклассник, а вполне себе реальный потомок чудовища. Дункан не сдержался и рассмеялся в кулак. То ли от нервов, то ли от забавного выражения лица слегка тормознутого друга. Скорее всего, всё вместе, да к тому же в любой шутке - доля правды. После бассейна с лавой не только изменилась его внешность, но и органы чувств заработали совершенно по-другому. Он заметил это еще во время прогулки по пустыне, когда в нос ударил запах пролетающей в небе птицы, и когда он поднял в её сторону голову, то смог разглядеть чуть ли не каждое перышко, хотя та была в нескольких милях над уровнем земли. Конечно же, это просто невероятно, круто и все такое. Но. Он и вправду чуял запах Роджерса. Человеческий дух все равно выделялся на общем фоне комнаты сильнее мусора в углу. Не так, разумеется, а гораздо приятнее: более живо, более вкусно. Во рту скопилась слюна, и пришлось громко сглотнуть. Оба как-то резко напряглись. Каиджу ведь не едят людей? Или просто никто не знает об этом. Внутри всё похолодело от настолько пугающей мысли. Розенблатт открыл газировку с характерным щелчком и шипением, и немного отпил. Вкус содовой перекрыл большую часть окружавших запахов. Голубые глаза с нескрываемым страхом и интересом наблюдали за каждой волной чешуек во время движения кадыка. В этом месте на шее они были особенно мелкие и слегка блестели от попадавшего из окон на них света. Взгляд скользнул ниже. Чешуйки на плечах, ключицах и груди были гораздо крупнее, и, наверняка, твёрдыми и острыми. Как и те, что украшали переносицу и линию вдоль роста волос. Такое и вправду нельзя назвать обычным. Пускай у него никогда и не было особой любви к различным холоднокровным созданиям вроде ящериц или змей, как у Изабеллы, но все равно, руки так и тянулись потрогать. Да уж, просить об этом как-то странно. Сам же обладатель всего этого богатства не слишком был этому рад. Чесалось всё жутко. После огненной ванны, в которой старая кожа сплавилась, уступая место новому, более сильному покрову, все эти мелкие детали ощущались совершенно ново и непривычно. Пальцы сами неосознанно царапали предплечье уже какое-то время, но только цеплялись отросшими ногтями за выступающие части. - Болит? - Не отрываясь от созерцания, спросил Кенни. - А? – Дункан будто очнулся и вопросительно посмотрел сначала на друга, а затем туда, куда был направлен его взгляд. - А… Нет, просто зудит. Он не видел, как Кенни боролся с соблазном почувствовать структуру особо жестких пластин на плечах. Пальцы парня нервно растягивали рукава толстовки только лишь бы не выдавать смущение вперемешку с волнением. Роджерс был точно уверен, что попроси он об этой из ряда вон необъяснимой просьбе, то сразу стал бы еще более странным в глазах последнего человека, воспринимавшего его серьезно. И возможно уже навсегда поставил бы крест на их, пускай и с натяжкой, дружбе. Ладонь слегка дернулась в сторону блондина, но почти сразу вернулась на место. Слова застряли в горле. И только приоткрытые губы выдавали в нём желание что-то сказать. Острое зрение полукровки заметило эти зажатые попытки попросить сделать нечто ещё на начальных подступах. Розенблатт оценивающе посмотрел на частично скрытое чёлкой лицо сидевшего рядом с ним Кенни, ставшего средоточием жестокой борьбы с самим собой за решение, способным изменить их дружбу. Дункан понимал, что такая кожа вызвала б интерес у любого, и раз уж выдалась возможность показать её не правительственным учёным, или безумным фанатикам, жаждавшим заполучить монстроподобных уродцев, ни охотникам, охотившимся на этих самых монстров, а вполне себе доверенному лицу, то почему бы и нет? - Ты… - а что ему, простите, сказать? “Не хочешь потрогать меня?” Как же двусмысленно это звучит. Дункана передернуло. Нет, определённо в этом контексте звучало наименее привлекающе. Нужно предложить возможную перспективу иначе – чёрт. Диван скрипнул, когда парень переместился на край, поближе к креслу. И скрипнул во второй раз, когда рука опёрлась на подлокотник, специально подставляя особенно выделявшуюся чешую на предплечье. Голубые глаза, ни на мгновение не оторвавшиеся от блестящих секторов с мелкой чешуёй вдоль всего горла, заметили оранжевую руку с не менее интересным покровом, к тому же лежавшей в полной доступности прямо перед шатеном. Он и понять ничего не успел, как его собственные тонкие пальцы уже лежали на чужом предплечье. Подушечки чётко ощущали границы и неровности каждой пластинки. Будто множество драгоценных камешков, идеально упорядоченных и вырезанных в идеальную форму рукой скрупулезного художника. И чем дальше от запястья, ближе к локтевой косточке, тем они больше и острее. Пальцы медленно, едва касаясь, скользили вдоль особенно острых щитков на бицепсе, оглаживая плечо. Так странно. Даже, будучи, играя роль естественной защиты кожи, прикосновения немного, но чувствовались. Наверное, места крепления чешуи ещё не стали восприниматься привычно для нервной системы до конца. И нельзя было точно утверждать, приятно ли их чувствовать или нет. Словно волна, пришедшая вместе с движением, коловшая обрушивающейся пеной, а затем тихо исчезавшей с тёплым отливом. Очень странно. Дункан и сам попробовал сделать так свободной рукой, но загрубевшие пальцы только цеплялись за мелкие детали. Ящеры же должны испытывать облегчение, когда сбрасывают кожу, а не дискомфорт, словно практически под каждый сантиметр кожи забился крупный песок. Ладонь перешла на внутреннюю сторону бицепса, где чешуя была тонкой и уязвимой к аккуратным прикосновениям. Пальцы прерывисто пружинили на расслабленной мышце, когда Кен оценивающе ощупывал её. Ему даже стало немного завидно, что кто-то, выглядевший даже худым, имел скрытую физическую подготовку. А ещё здесь было невероятно горячо. И почему это место такое обжигающее? Да, рядом с основными крупными артериями, теплоотдача всегда выше, чем в других местах, но не настолько же. Роджерсу подумалось, что если бы дракон захотел, то смог бы просто зажать его руку между рёбрами и плечом, и та сварилась бы за несколько секунд. Розенблатт настороженно следил за аккуратными касаниями и чужой реакцией на каждое изменение фактуры его тела, боясь, что в любую секунду его друг может просто отдернуть руки и скривиться от отвращения. Подобный приступ доверия у него случился впервые, и ему не хотелось бы, чтобы первый, кто увидел его в новом виде, смотрел на него как на ошибку природы после всего, что сейчас узнал. К тому же, Кенни был вторым из окружающих людей, кто знал о его происхождении, и первым, кто прикасался к нему с неподдельным интересом, за исключением учёных. Еще и с такой намеренной заботой, будто естественная броня была сделана из стекла. Это смущало. Чуткий нос уловил обострившийся собственный запах. Кенни резко зажал нос ладонью, шокировано глядя на Дункана. Тот тоже не понимал. В воздухе запахло неизвестным ароматом, отдалённо не походившим ни на что знакомое. Нечто животное, с примесью сероводорода. Белки глаз Дункана почернели, а зелёные радужки сменили цвет на золотой, зрачки же сузились в вертикальную полосу. Кен с интересом и лёгким испугом смотрел на невероятное дополнение к образу каиджу, все также держась за чешуйчатое плечо. Сколько еще его ждало сюрпризов сегодня? Решительность подскочила до невиданного пика, подталкивая к новым исследованиям. Свободная рука легла на щёку, оглаживая большим пальцем высыпание на скуле из чуть более крупных чешуек, нежели на остальном лице. Дункан дёрнулся от внезапного выпада, глаза нервно забегали, но не было похоже, что ему хотелось прекратить. Он слегка сгорбился и наклонил голову набок, в сторону придерживавшей его за плечо руки, которая спустя некоторое время тоже легла Розенблатту на щеку. Роджерс дышал размеренно и глубоко, так, чтобы запах оставался на рецепторах подольше. Возможно, его предназначение именно в этом и состояло: успокоить и заманить жертву, как это бывает у венериной мухоловки. От него кружилась голова, всё тело расслабилось, конечности отяжелели, взгляд помутнел. Кенни наклонился вперед, чтобы быть поближе к причине своего состояния, упираясь лбом в лоб, чувствуя тонкой кожей каждую часть особо крупных ромбовидных пластин, пролегавших над линией бровей. Температура Дункана была явно выше температуры у всех вместе взятых на Земле - раза в два, не меньше, чем у обычного человека. Но из-за наружного покрова нельзя с точностью сказать так ли это. К тому же, покров сохранял тепло, и поэтому настоящую степень теплоты навскидку сложно определить. Это было удивительно, ведь самостоятельно генерировать тепло такие существа не могли, потому и относились к пойкилотермному* организму, хоть и с натяжкой. Но, черт возьми, грело как от радиатора! В металлическом трейлере и так было жарко из-за устойчивого летнего зноя, так теперь еще и внутри был не менее сильный источник тепла, как и палящее снаружи солнце. Правда, Кенни уже привык ходить в толстовке хоть круглый год, будь то жара или холод. Постоянно мёрзнущего Роджерса всё устраивало. Дункану стало не по себе, он смотрел на зажатый между ног замок из пальцев и смущался. В особенности за издаваемый собою запах. Розенблатт ощущал его, но гораздо хуже, чем того же Роджерса, который тоже чувствовал смущение. Было сложно что-либо понять. Сознание пока отказывалось принимать хоть какие-то логичные выводы из-за столь внезапного изменения отношения к его скромной персоне. Оставалось только дождаться, когда его найдут и заберут на базу, а там сделают что-нибудь для приведения тела в человеческий вид. Может и с этим что-нибудь да смогут сотворить, а то излишнее внимание по этому поводу ему было уж очень некстати. Тем более если окружающие начнут реагировать так же, как практически вплотную пересевший Кенни. Его пальцы нежно огладили выпирающую косточку нижней челюсти, на что Дункан только сжал губы, и подняли подбородок выше, на уровень шатена. Голубизна встретилась с золотом. Тепло из окружающей среды полностью заполнило и так затуманенное сознание, создавая двоякое ощущение, как при укутывании пледом одновременно с нахождением в мягкой комнате и снаружи, и внутри. Раскалённый воздух, смешанный с чистыми феромонами каиджу, заполнял лёгкие, попадая в кровь и сливаясь тем самым с человеческим существом. Возможно, теперь в структуре его генов будет заложено подчинение инстинктам монстра, шептавшее, что делать ему сейчас? И неважно, что Дункан неосознанно пользовался ими. Роджерс слепо ткнулся губами в чужую область под носом. Розенблатт дёрнулся назад. Глаза расширились от шока, и он попытался окончательно увеличить пространство между ними, но по мере его движения, не сокращая расстояния, Кенни следовал за ним, не отрывая зрительного и физического контакта. И только когда рельефная спина прижалась к твёрдой поверхности стены, тонкие бледные губы накрыли другие, мягкие и горячие. Поцелуй вышел смазанным и невинным, будто он случайно задел его. Но ощущения при этом были нечто. Им еще никогда ранее не приходилось касаться кого-то вот так из-за статуса изгоев общества. И если для блондина его собственные потаённые желания, что сами собой выбрали цель, не отходя далеко от кассы, были сравнимы с открытием велосипеда, то для Кенни они не значили ничего. Парень вообще перестал контролировать собственную волю, полностью растворившись в чужих инстинктах. И стоило только хотя бы тени малейшей мысли проскочить в светлой голове, как Роджерс подчинялся. Кончик языка прошёлся по кромке губ, вызывая рваный вздох и ускорившееся сердцебиение. Дункан зажмурился, пока по обе стороны от его бедер устраивались поудобнее острые коленки в полинявших джинсах. Дрожавшие руки легли на худощавое тело, пытаясь неуверенно отодвинуть от себя сидевшего у него на коленях Роджерса, неумело и точечно оставлявшего поцелуи. Вот это их ждет шоу, когда он придёт в себя, точно возненавидит и себя, и Дункана, когда желание оправдать себя дойдёт до вполне логичного вывода о причастности Розенблатта, и он будет абсолютно прав. Стоило прекратить всё сейчас, пока они не достигли точки невозврата. Но Дункан не спешил этого делать. Он, уважая чувства Кенни к Изабель, старался слабо оттолкнуть его от себя, нежели и вправду хотел прекращать внезапный контакт. Юношеское любопытство играло по своим правилам, и когда еще ему выпадет такой шанс, поэтому Розенблатт позволил себе углубить поцелуй. И в этот момент, стоило языкам коснуться друг друга, Кенни всерьёз обжёгся, как от кипятка, будто включённую плиту облизал. Парень резко отвернулся в сторону, зажимая рукой пострадавшую часть, моментально приходя в себя. Боль его отрезвила, заставила отвлечься от того, где он и что происходит. Блондин обеспокоенно смотрел на друга, действительно испугавшись возможной его травмы, но боялся что-либо говорить. Зазвонил телефон. Как ответственный хозяин, Роджерс сразу же предпринял попытку подойти к нему. И тут же упал на пол, потерявшись в пространстве. Жесткие руки помогли ему подняться. Он что запнулся о Дункана? Как он вообще оказался по эту сторону кофейного столика? Спина могла удариться только об него. Держась одновременно уже за две пострадавшие части, парень снял трубку. - Да? – спросил он, поморщившись. В трубке прозвучал голос молодой женщины. - Это Кенни Роджерс, - язык неприятно жгло при каждом слове, но ему всё же удалось их произнести. Он внимательно слушал, что ему говорила неизвестная женщина. И даже не сразу сообразил, что она просила к телефону Розенблатта, и задумался об этом только тогда, когда протягивал трубку в сторону блондина. - Это тебя. В голубых глазах читались вернувшиеся осознанность и контроль над собственной волей, которые всего минуту назад не принадлежали вообще никому. Дункан тупо уставился на парня, зажимавшего свой рот рукой, и был вполне себе обычным, будто ничего не случилось. Ну, может, слегка раздраженным и растерянным. Кенни нахмурился и слегка потряс зажатым в руках куском пластмассы, как бы намекая не тратить время ни его, ни кого-то на другом конце провода. Розенблатт неторопливо встал, подошел к телефону и замер. Стоять рядом было непонятно. Рука неуверенно поднялась, перехватывая трубку, задевая чужие пальцы. Он пришёл в замешательство и торопливо прижал телефон к уху, отворачиваясь от друга. Тот не обратил на это никакого внимания и направился в сторону холодильника за чем-нибудь холодным. Из него он достал кусочек льда и положил в рот, запрокидывая голову и облегчённо вздыхая. В трубке послышался голос матери, сообщавший, что за ним вылетел правительственный вертолет, так что уже скоро они смогут его забрать. Дальше он не слушал, обдумывая предстоящее неловкое времяпровождение наедине с другом - только сидеть в напряжённой обстановке, с ничего непонимающим Кенни, и смиренно ждать, краем глаза наблюдая, как тот удивлённо будет рассматривать собственные, покрытые мелкими порезами, покрасневшие пальцы. До ужаса непонятная ситуация. Для обоих. - Прости меня, - собрав волю в кулак, произнес Розенблатт. - За что ты извиняешься? - Искренне не понял Кенни, смотря на блондина. И вот за это стало стыдно. За то, что парень даже не помнил, что попал под воздействие чужого инстинкта и буквально делал всё, что ему приказывали. Дункан сжал переносицу. Как объяснить, что человек пару минут назад делал нечто такое, чего бы никогда не сделал в адекватном состоянии? Кто вообще поверит в то, что внезапно стал лунатиком посреди дня? Что стал просто случайной жертвой пока не научившегося контролировать себя полукровки? Да он и сам тут пострадал! По крайней мере, психически. Зачем пытаться всё усложнить? Если ничего не говорить, то и вопросов без ответов не будет, не будет вопросов - не будет понимания, не будет понимания - не будет возможного покушения на его жизнь. Логично? А то! - Тебе, - слишком звонко для маленькой комнаты произнёс Дункан, но прокашлявшись, продолжил, немного тише, - тебе нужна помощь с этим? Он красноречиво посмотрел на израненные руки. - А, нет. Со мной часто такое происходит. Я уже привык. Он и сам откровенно не понимал, как вообще так получилось, что из его жизни выпал целый период времени, за который он еще и покалечиться успел. Обжечь язык ведь надо еще постараться. У него и в доме то не было ничего, что могло нанести ожог, а он, несомненно, был. Только если выйти и приложиться к накалённому под солнцем металлу облицовки трейлера. В голове всплыло последнее воспоминание о температуре кожи сидящего поблизости парня. Не может такого быть. Он же не облизывал его, ведь так? Это ведь странно, он этого не помнил. Кенни видел, что блондину было неловко находиться здесь, но и уходить тот никуда пока не торопился. Значит, случилось нечто и вправду странное с его стороны. Но Роджерс не настолько смел, чтобы спрашивать. Через какое-то время напряженной тишины, на радость Дункана, вдалеке послышался звук приближавшегося вертолёта. И только когда тот приземлился, парень решился выйти. В сердце – пожарище из смешанных чувств. Осадок недосказанности остался где-то на языке, а слова, могущие объяснить столь нелепую ситуацию, растворялись в вине. Кому станет легче от правды? Да никому. Потерять одного из двоих друзей, пускай и, не имея с ним особо теплых отношений, было бы весьма болезненно. Ему уже приходилось сталкиваться с таким в прошлых школах, и повторять этот опыт совершенно не хотелось. Дверь трейлера со скрипом открылась, впуская в него свет, ослепивший парня. Привыкнув, он увидел мать, ждавшую его у стоящего неподалёку вертолёта. Она радостно размахивала рукой из стороны в сторону. Легко улыбнувшись, Розенблатт ответил ей тем же сдержанным движением. И уже было повернулся к Роджерсу, чтобы попрощаться, как тонкие пальцы перехватили его подбородок, удерживая голову в полуобороте. Последовал легкий поцелуй в щеку, за ним - хлопок закрывшейся двери. Кенни прижался к ней спиной и медленно съехал вниз, обнимая свои колени и отчаянно краснея. Дункан пытался заставить себя идти. Получалось плохо. Только он уселся в вертолёт, как услышал задумчивый голос мамы, смотревшей на внешний вид сына с интересом. - Знакомый запах. Дункан напрягся. Маргарет внимательно посмотрела на запаниковавшего сына и подумала, насколько её взрослый мальчик похож на своего отца. - Ты знал, - она серьёзно посмотрела на парня в состоянии измены, - что каиджу берут свои корни от наиболее древних представителей живых существ на земле? Розенблатт с минуту обдумывал ответ. В голове - словно вакуум от страха за возможное воздействие феромонов на собственную мать. Если такое произойдёт, то ему останется только выпрыгнуть из вертолёта, неважно как высоко они будут, и сбежать к отцу, который был косвенно виноват во всём происходящем. - Рептилии? - Верно. - Прямо как учитель на экзамене произнесла миссис Розенблатт. - А тебе известно, что самки змей способны контролировать свой запах, управляя с его помощью инстинктами к размножению у самцов? Вот так сразу, в лоб, подобного рода информацию Дункан никак не ожидал услышать. По его лицу сразу стало понятно, что тот прекрасно знал, о чем сейчас идёт речь, и в какой заднице тот оказался. Маргарет понимающе кивнула головой и ободряюще положила руку на чешуйчатое плечо. - Кенни - хороший мальчик. Полукровка запустил пальцы в идеально уложенную прическу, делая её уже не такой аккуратной, как прежде, и нервно взъерошил их. - Как такое возможно. Я же парень. У меня есть… - Ты хочешь послушать, о том, как у нас получилось сделать тебя? - Что? Нет! - Сначала ставится, скажу так, клеймо… - Я же сказал, что не хочу это слышать! - Оно помогает поднять температуру партнёра, чтобы было возможно сделать… - Пожалуйста, не надо… *** На следующий день Дункан не мог остановить истерический смех, когда узнал от Изабель, что Кенни слёг с высокой температурой.