Бесконечные дожди.

У Джо в доме тепло, пахнет деревом и свежими полевыми цветами — последними в это пышно отцветающее лето. Темно. Ласковый шепот дождя успокаивает, дарит ощущение защищенности и ощущение, что мама — она тут, она рядом, и сейчас поет колыбельную нежным, слегка хриплым от долгих дождей и усталым от длинного лета голосом. Только вот пахнет от мамы не выпечкой и цветной пряжей, не рябиновым вареньем и тонкими цветочными духами, а последней грозой и теплой сырой землей, лесными ягодами и свежей хвоей. Джо вздрагивает и просыпается, испугавшись. Чужое присутствие никуда не исчезло, более того, спина свербела, словно из темноты в нее был направлен взгляд. Чувство страха необъяснимым образом мешалось со спокойствием, и Джо, вздохнув, совершенно бесстрашно потянулся закрыть окно. Темной вуалью на подоконнике лежали последние колокольчики этого лета — тонкий, ломкий, уже начавший подсыхать стебелек, изящным изгибом путающийся с другими такими же стебельками, тяжелые, налитые последними силами темно-фиолетовые бутоны, дрожащие в серебристой дымке мелких капелек ночного тумана и разбившегося о землю дождя. Ровно пять штук. Вкрадчивое шелестение сменилось гневным дробным стуком. Это небо сожалело о том, что не могло удержать ветрено-непостоянное лето, и плакало крупными злыми слезами, прощаясь с его последними деньками. Беззвездная ночь, в иные разы такая страшная для Джо, сейчас была самой уютной, какая только может быть. Он взял дышащий сыростью и приятной прохладой букетик в руки и сел напротив окна, задумчиво устремив неподвижный взгляд темных глаз в прохладную даль, туда, где, соединяясь серебристой кисеей дождя, небо и земля становились единым целым. В лицо ударил порыв слабого ветерка, уронил на деревянный подоконник пару серебристых капель, красиво распавшихся на более мелкие, и мимо пролетел слабый запах. Он не разделялся на какие-то составные компоненты, и определялся исключительно как что-то «лесное». Джо хмыкнул, разглядывая глубокую зелень близкого леса, и вздрогнул. Где-то вдалеке недовольно заворочался великан-Гром, и ближнее облако озарила короткая вспышка. Он тоже хотел, чтобы лето не кончалось. Он тоже боялся одинокой зимы. Джо зябко поежился, приобняв себя за плечи, и тут же почувствовал на них мягкий теплый плед, успокаивающе-тяжелый и приятно-колючий. Узкие горячие ладони на короткий миг скользнули по напряженным плечам, и тепло за спиной рассеялось. Он обернулся и не сдержал радостной улыбки. На краю кровати, разметав длинные волнистые волосы по худым плечам сидела самая очаровательная для Джо нимфа. — Я же просил тебя заходить через дверь, — негромко проговорил он, то и дело косясь на окно. Послышался тихий смех. Тощее тело на кровати покачнулось вперед, поднялось, и стало видно, что тонкая туника на нем мокрая насквозь, а по коже понемногу расползается неестественная бледность, и занимается совсем свежий синяк под ребрами с правой стороны. Ниже Джо предпочел не смотреть, и перевел взгляд на длинные волосы, покрытые тонкой пленкой мелких капелек, в скудном свете далекой, сияющей за облаками луны кажущихся мелкими бриллиантами. — Они опять занимаются вырубками? Короткий печальный кивок головой. Если приглядеться, в темноте можно увидеть, что руки нимфы покрыты свежими шрамами, а глаза смотрят печально и с затаенной болью. Джо вздрогнул в очередной раз и потянулся закрыть окно. Его опередили, и лесной дух коротко глянул ему в глаза, а потом опустился на подоконник, разжав правую ладонь. Рядом с колокольчиками одна за другой легли на мореный дуб пять крупных ягод, пахнущих дождем и свежестью. — Это последние, — тихо шепнул дух и улыбнулся. — Совсем скоро отойдет и ежевика. А там и зима… Улыбка пропала с лица Джо, и дух это заметил. — И ты снова уйдешь, Стивен? Он спросил это, сам не понимая, зачем, хотя отлично знал ответ. Все три года, что он здесь жил, этот странный дух приходил к нему с началом весны, и уходил на зиму. И сейчас Джо боялся этого больше всего, боялся, что не переживет очередную зиму в одиночестве, боялся, что эту зиму не переживет Стивен. Ведь его лес уже давно немолод, и — как знать — вдруг зима будет настолько суровой, что на следующий год поднять головы смогут только пара-тройка деревьев? Именно так и погиб предшественник Стивена. Нимфа коротко кивнула. Туника натянулась на спине, неприятно скользя по разгоряченной коже, но Стивен и бровью не повел, наклонившись вперед и бережно вытирая случайную слезинку, скатившуюся из уголка темного глаза. — Неужели нет никакого другого выхода? — ошеломленно прошептал Джо, раненный глубоко и болезненно, раненный в самое сердце. Дух покачал головой и перебрался с жесткого подоконника на чужие колени, прижавшись всем телом. Его кожа еще хранила тепло солнца, мягко ласкающего еловую кору долгими летними днями, и успокаивающую свежесть раннего утра, купающего в своих лучах белоснежно-белые облака, заставляющую их розоветь, точно от смущения. — Я люблю тебя, Стивен… Прошу тебя, возвращайся поскорее, — попросил Джо, едва слышно всхлипнув, и спрятал лицо на плече духа. Тот немного помедлил, и запустил свои узкие ладони в чужие волосы, рассеянно улыбаясь. — И я тебя люблю. Спи, моя радость, — ответно прошептал ночной гость и закрыл глаза. От него веяло непоколебимой уверенностью столетних дубов и молодым жизнелюбием прошлогодних проростков, нынешних крепких росточков розовых яблонь. И, успокаиваясь, Джо понемногу задремал и сам, так и не добравшись с кресла до кровати. У Джо в доме тепло, пахнет деревом и свежей выпечкой — последними коричными булочками этой долгой зимой. Скоро, совсем скоро сойдет последний снег, и весна наступит окончательно, уверенная в себе, сильная и живая, сочная и яркая, мимолетно-радостная и долгожданная. Темно. Дробный стук дождя успокаивает куда хуже мягкого шелестения привычного уже снега по дерновой крыше, и Джо не спит, а просто лежит с закрытыми глазами, и чего-то ждет. Внезапно по комнате проносится легкий сквознячок, прилетевший из дождливо-снежной дали, и запутывается в густых темных волосах, значительно отросших за зиму. Он ликует вместе с природой, вместе с великаном-Громом, поющим в поднебесье свою торжественную, полную отчаянной радости и безрассудной храбрости песнь, вместе с темным лесом, дышащим странной умиротворенностью в эту жуткую ночь. Джо, вздохнув, открывает глаза, и тянется, чтобы закрыть окно. Маленьким белым сугробом на подоконнике лежат подснежники. Крепкий зеленый стебелек, полный жизни и любви к жизни, изящным изгибом торчащий из пышной копны белых цветов, стрельчатые тонкие листочки. Снежно-белые лепестки, покрытые червленным серебром тяжелых капель, похожие на чистый снег. От них пахнет свежестью и сыростью, влажным мхом лесных полян и старой дубовой корой. Ровно пять штук. Дробный стук дождя сменился вкрадчивым шелестением. Природа понемногу успокаивается, сменяя буйную радость на тихую гордость, и дарит пока еще несмелый, неуверенно-холодный дождик соскучившейся за зиму земле. Джо взял в руки напоенный запахами леса букетик и устремил задумчивый взгляд темных глаз в дождливую даль, туда, где серебристым плотным пологом земля и небо скрывались, сливаясь воедино, чтобы дать новую жизнь. В лицо ударил слабый порыв ветерка, вынес с улицы несколько мелких капель, оставшихся висеть в теплом воздухе и переливаться, зажигаясь далекими отсветами сияющей за облаками луны. Ветерок принес с собой запах, не разделяющийся на составные части. Тот самый, лесной, который можно ощутить только когда идешь по длинной тропе под низкими еловыми лапами, идешь босиком, и впитываешь происходящее, пропуская сквозь себя. Душу захватывает необъятный пьянящий восторг, хочется одновременно благоговейно молчать и вопить во весь голос, тщась выразить радость доселе запертой в скучном тепле души. Джо хмыкнул и посмотрел на отливающую темной зеленью черноту леса. Совсем близко в очередной раз торжествующе воскликнул великан-Гром, славя Госпожу Весну. Он тоже радовался приходу новой жизни. Он снова не хотел, чтобы лето кончалось. Парень зябко поежился, приобняв себя за плечи, и тут же почувствовал на них теплый плед, успокаивающе-тяжелый и приятно-колючий. Узкие теплые ладони мимолетно скользнули по напряженным плечам и, не останавливаясь, двинулись дальше, пробираясь под воротник рубашки и задерживаясь только на обнаженной груди, в которой, словно подбитая птица в клетке, заходилось сердце. Тепло за спиной рассеялось так же неожиданно, как и появилось, и теплые ладони тоже пропали, оставив только невыносимый жар в душе. Он обернулся и не сдержал радостной улыбки. На краю кровати, разметав длинные волнистые волосы по худым плечам сидела самая очаровательная для Джо нимфа. — Я же просил тебя заходить через дверь, — негромко проговорил он с напускным недовольством, то и дело косясь на окно. Послышался тихий смех. Тощее тело на кровати подалось вперед, встало, и стало видно, что тонкая туника на нем мокрая насквозь. Против своего обыкновения, Стивен не стал садиться на подоконник спиной к окну, а просто закрыл его, сделав преграду между дождливой природой и уютом дома чуть более различимой, и медленно подошел к замершему в радостном недоумении Джо, прижимая ему что-то к губам. — Черника. Прошлогодняя, для тебя сохранил. В последний день… — смущенно шепчет дух, чувствуя на своих пальцах горячие и сухие губы, вечно искусанные и слегка шершавые, словно дубовая кора под ярким солнцем. Ягоды были сладкими и очень мягкими, казалось, кто-то заботливо сохранил только их сок, и ничего больше. Джо поднял свои невозможно темные глаза на нимфу, и слегка улыбнулся. Тонкая, насквозь мокрая туника выгодно подчеркивала хрупкую, почти что женскую фигурку, и совершенно ничего не скрывала. Парень поднялся с кресла, оставив плед за плечами, и сделал неверный шаг навстречу, совершенно позабыв слова от счастья. Впрочем, их и не требовалось. И, когда Джо медленно наклонился к слегка приоткрытым влажным губам, в глазах напротив мелькнула только радость, быстро сменившаяся наслаждением. Великан-Гром, устав под утро, все реже издавал свой ликующий клич. Под одеялом разметались по широкой кровати двое. Человек и лесной дух. Тихий дождик успокаивающе шелестел по дерновой крыше, а на подоконнике лежали в серебристых каплях разбитого о землю дождя подснежники. Ровно пять штук.