marina — about love
Как ощущается термин «свобода»? Неожиданным чувством окрылённости, пониманием, что теперь ты волен в действиях и осознанием, что несёшь ответственность только за себя одного? Или, может быть, отсутствием каких-либо заморочек в духе «что бы приготовить пожрать после моей подработки» или «а как сказать маме, что внуков не будет, но будет вот этот вот Ким Сокджин лет до восьмидесяти, а дальше — по ситуации»? А ещё может быть чем-то вроде «бля, надо завтра идти в бар с друзьями моего парня, которых я знать не знаю и не особо хочу» или «блять, опять драить хату после их посиделок, пока он будет с похмелья валяться в кровати»? Или, возможно, когда пропадает необходимость с кем-то трахаться до поздней ночи, когда у тебя реально болит голова или пары с утра? Как ощущается термин «свобода»? Пустой квартирой, холодным пивом, банку которого необходимо зажать в руке, или же чипсами, ультра-вредными чипсами, которые не нужно с кем-то делить, а потом выслушивать нотации по поводу того, что это чёртов лишний жир? Или возможностью не заморачиваться над выбором порно и смотреть то, что нравится не вам, а тебе, отсутствием перспективы выслушивать, как кто-то устаёт на работе, пока ты сам работаешь, учишься, а ещё — всё так же драишь квартиру, готовишь еду (которая на практике нравится далеко не всегда, а заказать что-то бьёт по бюджету). Хрен его знает, если быть честным. Чонгук, двадцатидвухлетний Чонгук, пока что не осознал до конца, как именно это должно остро чувствоваться, но уверен в одном — знает, как термин «свобода» звучит. Очень просто, если быть точным. Диалогом крайне коротким, между нами, подружками: — Ты заебал ныть по поводу того, что я тебе не помогаю. Мне уйти? — Пиздуй, ты, хён, знаешь, где выход. — Вот и уйду. — Катись с богом. — Ты пожалеешь! — Не думаю. Как ощущается термин «свобода»? Чон Чонгук дать пока не может ответ: в свои двадцать два он стал свободным за два года впервые, и сейчас, глядя на пустую однушку, только хмыкает, пытаясь разобрать то, что скопилось внутри. Получается плохо, потому что радость пока доминирует в этом не отличающемся особой замысловатостью списке, а, собственно, разобрать что-то помимо неё довольно, блять, сложно. В любом случае, она смешивается далеко не с горечью бок о бок прожитых лет, потому что Сокджину он по-своему, конечно же, благодарен: в том, что их отношения потеряли романтику и погрязли в быту, разумеется, не может быть одного виноватого. Виноваты всегда и во всём, на самом-то деле, оба участника — и сейчас, когда всё дошло до крайней точки кипения, Чонгук понимает, что расставание являлось единственным выходом. Хён не был абьюзером, совершенно, отнюдь: просто в какой-то момент своей совместной жизни в квартирке Чонгука, которую ему на совершеннолетие подарили родители, они превратились в двух сожителей с парой-тройкой липких ночных привилегий, которые под конец их отношений (а он тайно надеется, что это, чёрт возьми, действительно точка) даже не кончались тем, ради чего, в принципе, обычно затеиваются. Чонгуку всего двадцать два, а он уже около четырёх месяцев не мог кончить, занимаясь сексом с парнем, с которым состоял в отношениях до этой минуты. И, типа, наверное, с этим можно бы было работать, но проблема лишь в том, что в их сексе... ничего не менялось: Сокджин всё так же делал то, что ему нравилось больше всего, да вот только оно уже не работало, а додрачивать в ванной в гордом одиночестве каждый чёртов раз уже надоело. Поэтому, да, когда они начали сраться, громко и с чувством и без какого-либо намёка на бурное примирение после, Чонгук понял: с него, пожалуй, хватит. Это длилось два года, из которых полтора они жили вместе, но эти отношения быт сожрал окончательно — и сейчас, стоя в пустой тихой квартире с осознанием того, что теперь он остался один, он невольно задумывается, а всегда ли и у всех так происходит. Ну, вроде как, сначала вы друг в друга влюбляетесь, у вас нестерпимо конфетно-букетный период, от которого всё ваше окружение тянет блевать, а потом вы съезжаетесь, какое-то время живёте в любви и гармонии, одухотворённые фактом сожительства в принципе, типа... семья. Мол, вместе теперь — а потом и сами не замечаете, как всё вокруг потихоньку начинает рушиться, чёрт побери, потому что сначала вы оба стараетесь быть лучше друг для друга (без шуток: Чонгук в самом начале реально страдал этой хернёй, когда боишься банально пойти и посрать в туалет, пока парень дома, и факт того, что они, вообще-то, практиковали друг с другом анальный секс уже какое-то время, его не смущал, ведь ебаться — не какать; для понимания: под конец этих отношений им обоим уже было настолько насрать, что пока один чистил зубы у раковины, второй скроллил ленту в твиттере, сидя на троне — вот такая вот бытовая романтика). А потом, ну, не стараетесь. Потом это уже «Это естественно», «Он такой же, как я», и, да, вот кто-то из вас уже откровенно начинает засираться, сильно расслабившись и уже даже не думая, что есть грань естественности, а есть такое определение, как «неряшливость». И, если подумать, то если Чонгук реально расслабился, то Сокджин именно стал абсолютным неряхой последний год точно, потому что привык к тому, что у него есть своя личная Золушка, которая откровенно не выносит какого-то особого бардака: Чон, да, из фанатов генеральных уборок, глобальных перестановок в квартире и прочего такого — будь у него лишние деньги, он бы непременно новый холодильник каждый раз покупал, когда видел трещины в ящиках, но, к сожалению, бог не дал папика, и поэтому он просто сурово подклеивает их скотчем. Жаль только, что с отношениями так не работает, но сейчас, садясь на кровать и набирая Чимина, Чонгук не уверен, что хотел бы и дальше пытаться над чем-то работать. Разговор с лучшим другом выходит предельно коротким. Всего четыре слова после двух гудков ожидания. — Мы расстались. — Пригоняй, чувак.***
— Я решил больше никогда не влюбляться, — заявляет Чонгук, развалившись на диване в гостиной Чимина и лениво попивая, кажется, третью банку «Асахи». Или четвёртую, он точно не помнит: подбухивать они начали около двух часов назад, когда Чимин врубил первую серию первого сезона «Игры престолов», с помощью Apple TV выводя лицо Шона Бина на экран большой плазмы, которая висит над декоративным камином, а Чонгук возмутился и сказал, что не собирается проходить через всё дерьмо и боль этого сериала вторично. Впрочем, когда Чимину было не насрать на то, что Чонгук не собирается делать: они знакомы уже без малого пять лет, из которых примерно пять — совсем неразлучны, и все эти пять лет кто-то из них двоих пассивно-агрессивно перечитывает все книжные серии, начиная непосредственно с «Игры престолов» и заканчивая «Танцем с драконами», чтобы потом снова начать, но только уже в обратном порядке. Чимин реально грёбанный фанат этой вселенной, который пересматривает и перечитывает особо любимые моменты каждый божий день, и с чем-то в нём реально нужно смириться. Просто потому, что в остальном Пак — отличный парень и друг, а ещё — жуткий везунчик, потому что как раз он может позволить себе покупать по холодильнику, когда у него появляются трещины на ящиках старого, потому что папик у него тоже в наличии. Ладно-ладно, не такой уж Намджун и папик: ему всего двадцать восемь, а ещё он просто из хорошей семьи и с хорошим достатком в семейном бизнесе — отсюда вам и камин, и плазма, и ёбаный Apple TV, на который Чонгуку ещё сосать-не пересосать. — Типа, совсем. Абсолютно. Нахуй любовь. — Ты будешь говорить так первые месяца три. Ну, максимум — шесть, а потом начнёшь ныть, что тебе нужны любовь, нежность, жопа, в конце концов, в которую ты регулярно захочешь присовывать, — тянет Чимин, валяясь с другой стороны дивана, так, чтобы задница к заднице (и можно было заехать пяткой в лоб в случае чего), и обсасывая новенький пафосный «Айкос», который воняет, словно кошкин лоток: когда-то, было время, они вдвоём курили дешёвые сигареты, деля последнюю на двоих по затяжке на каждого, но это время прошло примерно сразу после того, как Намджун перевёз лучшего друга Чонгука к себе домой, и сказал, что курение — это прямой путь к загрязнению лёгких, пожелтевшим зубам и куче всякого дерьма. Однако если Чимину реально нужно что-то курить, то в его распоряжении вот эта вот коробочка вместе с блоком стиков, которые табак не сжигают, а просто нагревают. Экологичнее, чище и не пахнет от рук, волос и изо рта. Чимин не был против. Они с Намджуном вообще теперь вместе ходят в зал, стараются правильно питаться, высыпаться (если, конечно, случайно не трахаются, как два бешеных кролика, до самого рассвета) и всякое такое. При этом всём Чимин не работает, пусть ему и предлагали, но Намджун настоял на магистратуре и толковом полном высшем, сказав то самое, что всегда вызывает в груди у Чонгука отвратительный трепет: «Тебе не нужно рвать задницу, чтобы не чувствовать себя содержанкой: хочешь отплатить мне — будь здоровым, не терзай себе голову, сосредоточься на своём обучении и найди хорошую работу в перспективе». Да, Намджун из тех крутых парней, которых так хочется всем. Из тех, которые не ищут дерьма, а стараются думать сильно наперёд, и это... круто, чёрт возьми, это охуительно круто, потому что Чимин реально занимается самообразованием и саморазвитием, а ещё — рассчитал домработницу своего парня, сосредоточив быт в своих только руках. И вот сейчас, прикинув и соотнося, Чонгук невольно задумывается: эти двое живут вместе примерно столько же, сколько они жили с Сокджином, но ведь у них нет такого рода проблем (их действительно нет: у Чимина всегда не держится вода в заднице, когда дело доходит до его лучшего друга), у них, кажется, напротив всё разгорается всё сильнее с каждым грёбанным днём. Как они это делают? И являются ли закономерностью, а не исключением? — Жопу можно и в клубе найти, — ворчит Чонгук, делая глоток пива. — А любовь и нежность пусть идут нахуй: они привязывают тебя к другому человеку, а он потом смачно рыгает за столом, приводит домой «братанов», которые срут везде и не могут даже убрать за собой. Из них всех на моей памяти один только Юнги был нормальным: типа, он всегда помогал мне убрать бутылки, перемыть всю посуду и говорил, что как минимум невежливо скидывать всё на меня одного. Мне надоела эта хуета, чувак. Не у каждого моего потенциального хахаля может быть вот такой вот понимающий Юнги. — Он был милым? — вскинув брови, интересуется Чимин. — Кто? — хмурит брови Чонгук. — Юнги. Он был милым? И геем? — Да, довольно милым, и он пассивный бисексуал, вроде как, а какая ра... — и осекается, чтоб: — Пошёл ты, Чимин. Я не буду мутить с близким другом своего бывшего парня. — Не мути сейчас, просто трахайся. Замутишь потом, — разводит руками тот. — У тебя всё так просто, я ебал. Но он не в моём вкусе. И я не хочу сейчас вступать в отношения: дай мне сделать вдох-выдох и разобраться в себе... без всякого, знаешь. Ну, дерьма, что именуют любовью, — вздохнув, Чонгук рассеянно дербанит шнурок своей чёрной худи; Чимин, в свою очередь, принимает позу великосветской дамы в раздумьях, а затем поджимает полные губы, чтоб глаза закатить и: — Тебе всего двадцать два, а иногда мне кажется, что ты чёртов старик. — С чего бы? — хмыкает Чон, неловко ведя плечом в попытке... прочувствовать свою же свободу. Сокджин больше не позвонит, не напишет, не спросит, нужно ли купить что-нибудь в круглосутке после работы, и к этому нужно будет привыкнуть. Он не расстроен, возможно, правда, только пока, но, в целом, в порядке: никаких бывших, никаких попыток вернуть всё назад — Чонгук фиксирует в себе понимание, что даже если они сойдутся обратно, толку в этих отношениях будет ноль абсолютный, потому что всё вернётся на круги своя. Окей, возможно, он правда выжал себя до абсолюта за эти два года. И это нормально — хотеть двигаться дальше, помня друг о друге только хорошее, потому что, быть может, по итогу они найдут тех людей, с которыми им будет комфортно до самого смертного одра. Не то, чтобы Чонгук в это верил. Если быть точным, не верит совсем. — Потому что тебе нужен секс, — разводит руками Чимин. — Хороший секс, знаешь, он полезен для здоровья, поднимает настроение и делает твою жизнь лучше и ярче. Скачай себе «Тиндер», а? — Обойдусь рукой, — бросает в ответ. Нет, серьёзно: Чонгук только что завершил отношения, длиной в несколько лет, и вдохнул полной грудью. И, нет, спасибо, ему не хочется новых знакомств, нет желания смотреть на чьи-то дикпики и отвечать на вопросы в духе «ты сверху? сколько у тебя сантиметров?». Да, сверху, да, радикально, сантиметров достаточно, чтобы протаранить тебя прямо в простату, и, нет, для тебя, такого неебаться самца, он не будет делать исключений в плане позиции. Всё, что ему нужно сейчас — это сопливый сериал, банка мороженого и зефирки. Хренова гора блядских зефирок, от которых его задница должна будет обязательно слипнуться, потому что при таком раскладе никто не сможет на неё посягнуть. Возможно, именно этим он и займётся сегодня вечером, потому что совсем скоро Намджун вернётся с работы, и Чонгук ничего не имеет против парня своего лучшего друга, потому что он реально классный, но настроения смотреть на их счастливую семейную жизнь у него нет никакого: не тогда, когда его собственный быт только-только пошёл по пизде. Может быть, позже, когда желание уничтожить всех счастливых парочек будет чуть потише, а каждому человеку, который идёт по улице со своей второй половинкой, не захочется крикнуть в лицо что-то вроде «беги, идиот, оно тебя сожрёт». Так что, да, возможно, имеет смысл отправиться домой прямо сейчас, включить себе «Отличницу лёгкого поведения» и потупить в приложении магазина электроники, потому что пусть у него нет денег на новый холодильник, мечтать ему ничто не мешает. Именно с этой мыслью Чонгук покупает себе огромную банку мороженого и три пакета зефирок в круглосутке около дома, а потом сажает задницу за экран ноутбука. Но всё идёт по пизде с одним звонком: на экране ярко вспыхивает имя Юнги, в голове — сигнал «опасно!», и как бы сердце ни кричало не брать, разум идёт слегка впереди. Юнги реально классный парень, и Чонгук встречался не с ним, а с его близким другом, так что этот хён не виноват в сложившейся ситуации... вернее, в ней никто не виноват. Всё просто пошло по пизде, а они проебали момент, когда покатилось к хренам. — Я сказал своему другу, что он мудила, потому что тебя проебал. Возможно, не так стоит начинать разговор, но мне действительно очень жаль, — говорит трубка. — Привет. — Неожиданно, — Чонгук хмыкает. — И тебе привет, хён. Почему тебе жаль? — Я уже извинялся перед тобой за это и раньше, но хочу сделать это ещё раз. Ты столько терпел нас в своём доме и ни разу не сказал даже слова поперёк того, что мы заваливаемся до поздней ночи, шумим и оставляем после себя кавардак. Мне жаль. Извини за это ещё раз. Ты классный парень. Наверное, это всё, что я могу для тебя сделать, Чонгук-а. — Я говорил, — Чон ставит «Отличницу» на паузу, а сам негромко смеётся. — Просто не вам, а ему. Но с этим порядок, даже не парься. Спасибо, что всегда помогал мне убираться. Извиняться не нужно. — Не хочешь выпить на неделе? — и, помолчав, добавляет: — Если что, я не подкатываю. Я уже три года с парнем встречаюсь. — Фу, женатик, — хмыкает Чонгук. А потом задумывается: а почему бы и нет? Юнги всегда ему импонировал как человек, так что в том, что они вместе куда-нибудь сходят и, возможно, вкусно поедят, нет ничего плохого. Нет же? — Но, окей, я согласен. Когда ты хочешь увидеться? — Как насчёт пятницы? Но со мной будет друг, если ты не против. — Если его имя начинается не с буквы «С» и не кончается на «Н», то я смело скажу, что буду только за, — тянет Чонгук. В трубке смеются и обещают написать ему позже. Возвращаясь к поеданию мороженого и к просмотру сопливой комедии, Чонгук невольно задумывается, что Юнги всё-таки классный парень. Тогда он ещё не знал, сколько проблем у него будет из-за этой договорённости, да.***
Этого парня зовут Ким Тэхён, и он привлекательный в том самом хорошем смысле: темноволос и плечист, улыбчив и со вкусом одет, старше Чонгука года на два, уже отслуживший, на втором курсе обучения в магистратуре по специальности лингвист-переводчик и даже подрабатывает в какой-то иностранной фирме, взаимодействующий с Кореей, Китаем и Японией. Живёт в Сеуле, недалеко от самого Чонгука, всем своим видом говорит об успехе и мало пьёт, отнекиваясь, что у них с алкоголем не всё так хорошо, как хотелось бы. А ещё мало ест. Очень мало. Подозрительно мало. Почти ничего, если быть точным, за эти два часа, что они тут сидят и общаются. — Ты буянишь? — смеётся Чонгук, опрокидывая в себя стопку соджу залпом — Юнги делает то же самое, несмотря на то, что зашёл сюда со словами «Я не буду пить много, а то Хосок дома меня уничтожит». — Раздеваешься? — алкоголь даёт знать о себе, и, возможно, Чон говорит куда больше, чем ему бы хотелось по трезвости. Но Тэхён импонирует чисто как парень, которого встретил вот-вот. — Если да, то это кажется мне интересным. Возможно, Чонгук бы даже к нему подкатил, не заебись он от отношений, длиной в целых два года. Потому что Тэхён очень громко смеётся, и от всей души — такое видно. Искренность видно. Когда-то не зацепила в Сокджине Чонгука, потому что для того нет ничего важнее, чем понимание, что человек с ним такой, какой есть, без фальши и масок. В то, что предстаёт глазам изначально, можно влюбиться, но только настоящего тебя, со всеми твоими заёбами, будут любить, Чон в этом уверен. А Тэхён очень искренний просто. На нём, кажется, ни одной маски нет, даже на половину лица, он очень простой, самую малость — тактильный, он подсознательно берёт их с Юнги за руки по очереди в процессе всего разговора, и это не напрягает совсем. Чонгук не очень любит, когда его трогают посторонние люди, но когда это делает Ким, то всё почему-то в порядке. Потому что тот естественный и этим располагает, возможно, дело именно в этом. — Ты такой гей, Чонгук-а, — и Тэхён пьёт, ему глаза в глаза глядя, словно бы принципиально. — А ты? — хмыкает Чон. Тэхён снова смеётся в тот самый момент, когда Юнги, фыркнув, разливает опять. Чонгуку он действительно нравится: лёгкий, смешливый, комфортный. Такие люди очень быстро располагают к себе. — А ты умеешь задавать правильные вопросы? — и улыбается хитро. — Я учусь на клинического психолога, — отвечает тот. — Задавать правильные вопросы — это основа моей профессии. — А флиртовать? — кривит губы Ким. — Вообще-то, я тоже тут есть, — тщетно напоминает о себе второй чонгуков хён, но остаётся проигнорированным не двумя собеседниками, а, наверное, алкоголем в них двоих, чёрт его знает, потому что момент, когда Чонгук смотрит прямо на Тэхёна, а Тэхён — на Чонгука, его высказывание не разбивает. — А тебе нравится то, как я флиртую с тобой? — подперев кулаком щёку, слегка развязно интересуется Чон. — Не могу отрицать, — повторяет Тэхён его позу. — Блять, — и Юнги смеётся. — Уединитесь, пожалуйста, я оплачу заказ и потом вы просто отдадите мне деньги. И, блять? В смысле, Чонгук действительно сейчас сделает это? (Соджу в Чонгуке). Он только что расстался с парнем, с которым прожил полтора года? (И не чувствует ничего, кроме облегчения, да). Он никогда не был сторонником траха на первом свидании? (Парень, ты вообще видел Тэхёна? Он охуителен, и, очевидно, только, блять, за). Как там сказал один гуру? «Не мути сейчас, просто трахайся. Замутишь потом». — Хочешь? — одними губами интересуется Чонгук (соджу в нём), пользуясь тем, что Юнги отворачивается в поисках официанта, чтобы тот принёс им счёт. Он никогда и никому не предлагал чего-то подобного, никогда не был так откровенен. И, если быть честным, если бы в нём было хотя бы одним градусом меньше или будь Тэхён чуть менее располагающим, возможно, он бы никогда не решился на... это. А сейчас Чон находится в той самой кондиции, когда ты ещё даёшь себе отчёт в том, что ты делаешь, однако становишься храбрым до ужаса, а состояние внезапно такое, что ощущаешь в себе возможность горы свернуть. В такие моменты люди звонят своим бывшим, но сейчас он как никогда понимает, что какие, чёрт возьми, бывшие, если перед ним сидит такой парень? — Что именно? — продолжая хитро улыбаться, также беззвучно парирует Ким. — Меня, — и вот так вот всё просто бывает, не знали? Пьяный Чонгук научит вас... — Очень, — ...колоссально охуевать от поворотов сюжета истории под названием «Жизнь». ...Это... пиздато. В том смысле, что Юнги только глаза закатил, когда Чонгук и Тэхён прыгнули на заднее сидение такси, пожирая друг друга глазами, и, может быть, это действительно чёртов алкоголь, Чон точно не знает, но с ним такое происходит впервые, и он достаточно пьян для того, чтобы давать себе в этом отчёт: ему впервые за долгое время действительно хочется, ему всё ещё двадцать два чёртовых года, и, наверное, делать промахи самое время. Он слишком долго был в серьёзных отношениях в том самом возрасте, когда многие совершают ошибки, и сейчас, когда он жадно целует Тэхёна в полупустом подъезде своего дома, он готов к этому. Готов к тому, как ему нравится отзывчивость тела этого парня на каждое действие, готов понимать, что ему... нравится. Нравится нравиться, а ещё — чувствовать возбуждение, потому что Ким прекрасно целуется. Чонгук очень хочет кончить с этим парнем сегодня. Впервые за долгое время хочет кончить с другим человеком, поэтому он только разочарованно вздыхает, когда Тэхён просит дать ему время на душ и на... всякое — ни хрена не смущает, конечно же, потому что да, конечно, иди, а потом возвращайся обратно, а Чон пока что разденется (штаны жмут — нет сил терпеть), достанет лубрикант, презервативы и ляжет на кровать в ожидании своего приключения. И когда Тэхён возвращается, он абсолютно раздет, и, возможно, Чонгук понимает на этом моменте, что всё-таки не был готов абсолютно к тому, чтобы увидеть... как Ким охуителен. Весь. Целиком, без намёка на то, чтобы найти хоть один чёртов изъян: подтянутый, стройный, совершенно разнеженный тёплой водой и возбуждённый — головка члена влажно сверкает, и Чонгук хочет на неё ртом насадиться немедленно. Что и делает уже через пару минут, перехватив Тэхёна за запястье, повалив спиной на постель и получив ответ «Да» на обычный вопрос «Ты чист?». И, знаете ли, это нереально приятно — кому-то отсасывать, кто не Сокджин. Этот парень другой совершенно: он чувственный, чуткий, пальцами цепляется за чонгуковы волосы, стонет гортанно, толкается внутрь принимающей глотки, хрипло больше прося. Его размер очень хорош: не маленький, но и не сказать, чтобы дубина — по языку скользит идеально, Чон почти что не давится (только когда Ким немного грубит на эмоциях, самую малость, и она позволительна). Чонгуку нравится делать его ещё более вязким. Нравится сладко и влажно обсасывать твёрдую плоть, пробуя на вкус нежную кожу с нотками горечи и солоноватости от выделяемого предэякулята. Нравится чувствовать толчки вглубь своего рта, поигрывая языком с венами и губами ощущая чужую пульсацию. Нравится доводить до истомы красивого парня, который его тоже хочет, не отвлекаясь от процесса, щедро выдавливая на руку лубрикант из бутылки, проталкивая пальцы внутрь широко раздвинутых ног, между которых пристроился. Тэхён хорошо прочищал себя в душе — оно очевидно, поэтому Чонгук не беспокоится о том, чтобы натянуть на пальцы презерватив перед тем, как лезть ими туда, куда посторонним обычно вход воспрещён: Ким внутри жаркий и узкий самую малость, снаружи — трахает в рот, слегка сотрясаясь от ощущений, и всё так, как должно быть, по сути. Чон смакует внутри себя ощущение, что они занимаются сексом первый (возможно, единственный?) раз, знакомы всего ничего, но при этом без слов понимают, что каждому требуется для удовольствия. Таких любовников встретить до ужаса сложно. Подобное люди обычно нарабатывают годами упорным трудом, и у них не всегда получается, а здесь... а здесь словно правильно. И ощущение члена между этих тугих стенок совершенно будто привычное, как и на пояснице — скрещенных ног. Губ на губах, испачканных в естественной смазке со слюной вперемешку. Чонгук в нём, он в движении, они размеренные и очень глубокие — ловит языком тихое «блять...» и совершенно потерянное «ещё, Чонгук-а, ещё...», ощущая, как сжимается Тэхён на его члене в тот самый момент, как, выкрикнув, кончает, пачкая им животы. И Чон тоже приходит к финалу этой сумасшедшей ночью, полной ошибок. И, перед тем, как они, бегло и пьяно обтерев друг друга салфетками, вырубаются на кровати Чонгука, он успевает подумать, что... Он бы ещё повторил. Если Тэхён не будет против, конечно.***
— Ты какой-то последнее время немного странный, — произносит Чимин, выпуская дым изо рта. — Порядок? ktae: хочешь еще? jkook: да jkook: мне понравилось последний раз ktae: мне тоже Возможно, они делали это ещё несколько раз за прошедший месяц. Возможно, около десяти раз? Чонгук точно не помнит, но ему чертовски не нравится чувство, когда он ловит себя за тем, что цепляет взглядом улыбки Тэхёна, который оказался просто удачным стечением обстоятельств и желания наделать кучу ошибок — сначала. Потому что у ошибок не бывает таких подробностей-тонкостей, какие Чонгук теперь знает об этом своём хёне: что-то вроде того, что он не пьёт кофе, а чай предпочитает чуть подостывший, а дома (квартира у него в соседнем квартале) любит носить свободные футболки, шорты и ходить босиком. Тэхён по утрам такой мило отёкший, совершенно помятый. У него огромные губы, а Чонгук иногда их целует сквозь сонное «Я ещё зубы не чистил», а ещё руки большие, он огромную кофейную чашку из «Дайсо» держит когда, у него пальцы спокойно смыкаются. Он смеётся над шутками из «Weekly Idol» (серьёзно, чёрт, он правда смеётся? но это мило), нос морщит, когда ему действительно комфортно, любит Джона Ледженда и Фрэнка Синатру, а ещё — самое важное! — Чонгук не должен знать об этом. Он не должен приглашать Тэхёна выпить кофе пару-тройку раз на неделе, не должен рассказывать про свою учёбу, слушать про его собаку, работу и лингвистическую специфику, ему не должно быть реально интересно делать всё это, потому что он не должен иногда после этих встреч хватать за запястье и, пользуясь сгустившимися сумерками, затаскивать хёна за угол, чтоб поцеловать подальше от любопытных глаз. Он не должен так ему улыбаться, если они просто трахаются друг с другом, смеяться не должен над специально неловкими шутками, а ещё ему не должно нравиться просто сплетаться руками-ногами, когда они решают не трахаться (что?), а просто посмотреть фильм или почитать вслух друг другу. Они действительно делают это. А сердце Чонгука хуярит так громко и сильно, что иногда это больно физически. Потому что сейчас они говорят не о сексе, совсем не о сексе. ktae: «сумерки?» jkook: ты действительно хочешь читать друг другу стефани майер? ktae: хахахаха ktae: а что ты мне предлагаешь? jkook: грязный животный трах 8) Потому что Тэхён делает минет лучше всех в мире. У Чонгука не такой большой опыт в том, что касается половых партнёров, но он почему-то уверен в этом. Никто в этом мире не отсасывает лучше него, ясно? — и он неожиданно против того, чтобы... кто-то ещё это знал. jkook: если ты не спишь с кем-то еще ktae: что? — Влюбился, что ли? — интересуется Чимин за спиной. jkook: ну, если ты ни с кем, кроме меня, не занимаешься сексом, то мы могли бы сделать это сегодня вечером ktae: оу ktae: нет, я ни с кем больше не делаю этого ktae: имею в виду, зачем мне кто-то еще, если у меня есть ты? И сердце так сильно стучит, если честно. Потому что это так смешно: Чонгук расстался с Сокджином всего месяц назад, и ему... всё равно? Типа, совсем? Абсолютно? ktae: но если ты хочешь, Чонгук-а ktae: я бы мог купить банку мороженого ktae: нет, две банки ktae: и зефир ktae: много зефира jkook: зачем? ktae: чтобы мы с тобой просто включили сопливый сериал и обжирались сладким так, чтобы задница слиплась?) ktae: иногда люди, которые влюблены друг в друга, делают это :) — Чонгук, я шутка для тебя? Что за игнор? ktae: то есть, я хочу сказать ktae: если мои чувства взаимны, то мы могли бы ktae: блять ktae: я поспешил, да? ktae: ты же только недавно с парнем расстался, мне юнги-хен сказал — Пиздец, да, — поднимает Чон голову, глядя лучшему другу в глаза. — Что «да»-то? — хмурит брови Чимин. — Влюбился говорю, так, что пиздец. jkook: с каким парнем я там расстался? jkook: имею в виду, потому что я счастлив в отношениях сейчас jkook: у меня самый крутой парень на свете, хочешь, я расскажу тебе о нем? ktae: блять ktae: я не знал ktae: ну, если ты хочешь jkook: он очень классный, учится в магистратуре, а еще работает в иностранной фирме, и он крутой, реально крутой. я думал сначала, что у нас с ним разово, нас друг познакомил и мы слегка напились и потрахались jkook: но я рад понимать, что это не ошибка ktae: стоп, ты ktae: блять, чон чонгук! ktae: ты делаешь меня очень чувствительным сейчас! jkook: зато ты меня — очень счастливым :) jkook: так какой сериал ты хочешь посмотреть этим вечером? ...Он слишком долго был в серьёзных отношениях в том самом возрасте, когда многие совершают ошибки, и сейчас, когда он нежно целует Тэхёна, когда тот лежит на кровати рядом, он готов к этому. Готов к тому, что ему нравится бесконечно слушать этого парня, готов понимать, что ему... нравится. Нравится просто лежать рядом с ним, болтать обо всём и ни о чём, и просто есть чёртов зефир между влажными ленивыми поцелуями, пока на экране ноутбука Нура пререкается с Вильямом. Чонгук очень хочет заснуть с этим парнем сегодня. Впервые за долгое время хочет заснуть с другим человеком. А потом ещё, ещё и ещё много ночей после этой тоже хочет заснуть, чтобы вместе проснуться. Потому что Тэхён по утрам такой мило отёкший, совершенно помятый. У него огромные губы, а Чонгук всегда теперь будет их целовать сквозь сонное «Я ещё зубы не чистил». Чон Чонгук хотел ошибаться, но единственной его оплошностью оказалось лишь только то, что он назвал Ким Тэхёна своим бойфрендом только месяц спустя, а не сразу на следующий день, например.