***
Проходит несколько часов, прежде чем Вейлон осознаёт что машина постепенно глохнет. Вот-Вот и в ней кончится горючее... Вей дыша через рот, сворачивает на обочину, и выскакивает из машины, зажимая рану ладонью, что уже прекратила кровоточить, но болела... поэтому соскочить с машины так резко, было ошибкой. Блондин сложился пополам, опускаясь на корточки, и обхватывая себя за талию, и сжимая в руках края потёртой, окровавленной робы... Вейлон дёрнулся, еле выпрямившись, и обойдя машину сзади, открыл багажник... Внутри было различное оборудование. Штатив, микрофон, наушники.. Парка словно по голове ударили... Но обнаружив внутри горючее, рывком вытащил канистру и залил его в бензобак... а внутри крутилась одна мысль. Неужели кто-то откликнулся? Неужели кто-то получил письмо.. и отправился сюда? Заправив машину, и вернув канистру на место, Парк вернулся за руль. Сев в кресло, он откинул голову на спинку, тяжело вздыхая.. сколько он ехал? Часов шесть? Неплохо, для такой машины с заправленным наполовину баком. Вейлон наконец открыл глаза, подняв их к потолку... В глаза упал значок прессы, подвешенный на зеркале заднего вида.. Парк дрожащими руками аккуратно снял значок прессы, и повертел у себя её в руке.. Руки вновь затряслись, увидев имя. Имя того самого репортёра, письмо которому он отправил последнему... Скандалист Майлз Апшер. Блондин повернул голову направо, и обнаружил там голубую папку.. Осторожно взяв её, и открыв, оттуда выпали документы. Документы об истории Меркофф и Маунт Мессив. А также, распечатанное письмо. Письмо Вейлона. —Чёрт возьми, нет... Этого не может быть. — Шепчет себе под нос Вейлон, пробегая глазами по уже знакомым строчкам. Столько жизней было погублено. Столько предсмертных криков прозвучало. А Парк.. он сам отправил на смерть того, кем восхищался. Того, которого уважал за свободу слова... Того, кто не стеснялся выражать свои мысли и открыто говорить, раскрывая глаза людям. Сколько людей желали ему смерти, сколько угроз ему поступало... а погубил его, его же обожатель. Вейлон прерывисто вдохнул, и сжав в руках несчастную бумажку, и низко опуская голову, утыкаясь лицом в текст, стиснул зубы. Он не заслужил того что с ним случилось. Он просто снова хотел раскрыть глаза людям. И указать им на правду. Прикрыть Меркофф. Парк низко опустил голову, сложившись пополам, и с трудом открыв рот, закричал. Это был крик отчаяния. Боли. Сколько жизней он загубил работая на эту контору? Сколько? —Простите! — Выкрикнул он устремляя глаза в потолок.. Содрогаясь от рыданий, он закрыл лицо руками...— Простите... Простите... Я не хотел... я... я не хотел... Я не заслуживаю этого... Но прошу... Простите... Мне жаль... Мне жаль...— Шептал Парк... Боль разрывала его изнутри. Но закричав.. Ему стало легче. Тяжело дыша через рот, он смотрел в никуда.. Куда-то на руль.. медленно подняв глаза на лобовое стекло он прерывисто выдохнул, отбросив бумагу в сторону, он вытер слёзы с щёк, и глаз, и ухватился за руль. Их жертва не будет напрасна. Меркофф не просуществует долго. Поздно уже просить прощения. Нет смысла орать. Нет смысла рыдать. Нет смысла сотрясать воздух. Может те люди были небезгрешны.. Но им нужна была помощь. Терапия. Не те мучения, в которых они умирали. Вейлон нажал на газ, и выехав на дорогу, пустился вперёд. Домой.***
Наконец показались дома.. Глаза уже слипались... Благо есть почти почти не хотелось. В бардачке оказалось пара диетических, шоколадных батончика. Как раз кстати для Вейлона. Обнаружив их, он даже немного усмехнулся иронии, вспоминая слова Эдди Глускина... — Тяжелее чем выглядишь...-Устало, хрипло и тихо пробормотал Вейлон, нервно усмехаясь, и снова надкусывая батончик. Те, ранее казавшиеся безвкусными батончики, сейчас были самой вкусной вещью в мире, за два дня голодания. Вспомнив о женихе, Вейлон побледнел... Чёрт его дери, он ему в кошмарах будет являться. Несостоявшийся жених, со сбежавшей невестой с и без того расстроенной свадьбы. Ведь милая блондинка с миленьким личиком испугалась ответственности, и посчитала себя недостаточным идеалом для такого мужчины.. Сначала прыгнула в шахту лифта, пробив фанерный потолок своей ногой и пронзая её насквозь, потом сбежала с ритуала посвящения в честную женщину, бегая по коридорам издеваясь над ним и прячась по углам, по итогу прыгая в окно, и скрываясь от него.. а потом отказавшись от принятия наказания, заставила жениха принять его, через повешение тела и пронзены его тела куском арматуры, вместе со своей коллекцией уродин, что отказались от его любви. Вейлона аж дёрнуло от таких мыслей, и он нервно засмеялся... Боже, какой бред. Бред сумасшедшего. Вейлона слегка затошнило... он нервно сглотнул откушенный кусок, и нервно выдохнул через нос. Надо прекратить об этом думать. Прийти в себя и ехать дальше. А к тому человеку, про смерть которого он писал чуть не смеясь в голос, с широкой улыбкой на лице, он почувствовал жалость и сострадание. Почему-то от этого, Парку стало мерзко на душе, и он нахмурился, доедая батончик, и тяжело вздыхая. Конечно, когда адреналин овладевает сознанием, трезво думать и всё осознавать практически невозможно. Особенно под угрозой кастрации от человека что четыре часа назад молил о помощи у парня, который колотил руками по стеклу, и которого за эти же руки оттаскивали бессердечные лаборанты, запихивая его в стеклянную колбу. Блондин поёжился, кусая губы. Как же они отвратительны и бессердечны.. хотя... Может у них тоже были связаны руки? Может они тоже были под каблуком договора о неразглашении информации? Не только же один Вейлон тут белый, пушистый и невинный... Но хрен знает что творится в их голове... Мало ли что творится у них в головах. Они выглядели такими улыбчивыми и довольными, даже когда они говорили о том что терапия зашла слишком далеко, они походили на психов. Парк частенько это подмечал, проходя мимо них. А взгляды... Эти чёртовы хищные взгляды, готовые выжрать человека изнутри. Казалось, более безумных взглядов ты на себе не поймаешь. Но Вейлон видел глаза тех, кого они называли пациентами. Он видел глаза тех, кого они называли психически больными. Как отвратительно и лицемерно... Только если в глазах врачей можно было увидеть одну ядовитую усмешку, то в глазах пациентов, было видно Отчаяние. Раскаяние. Страх. Возможно все эти мысли, были вызваны простой ненавистью к рабочим, которая появилась из негатива того же персонала... Может он просто не знает всей истории и попросту упёрся, не принимая чужого мнения. Но даже тут, его грызли сомнения... А в чьей корыстности он и сомневаться не смел, так это в Джереми Блэре. Ведь это он заправлял всем этим адом. И кажется совсем лишился рассудка, с того момента как Вейлона скрутили за отправку письма Майлзу Апшеру, и подставление его как работника, потерявшего рассудок. Как же отвратно... и в то же время гениально, и хитро. Чем он думал, пробегая по кровавым коридорам? Чем он думал, убегая от вооружённых пациентов с циркулярными пилами, битами и арматурой? Чем он думал, ломая радио в тюремном блоке и обрывая связь с внешним миром? Хотя возможно вопрос поуместнее был бы «О чём он думал»... Этот самодовольный и самовлюблённый урод, то и дело говорил: «Никто не должен об этом узнать», «Это принесёт вред компании» и остальная фигня, говорящая о том что.. «Ой, вы что! Я ни в коем случае не люблю сам себя! Я делаю это на благо компании! А как только единственный свидетель с доказательствами помрёт, может и задумаюсь о себе». Зато у них были взаимные чувства, о которых пишут милые рассказики про поцелуи под омелой... только вот под омелой они бы поубивали друг друга, вцепившись в глотки друг друга.. Только если Джереми не стеснялся показывать свою неприязнь к Вейлону, то у Вейлона Джереми всегда был «Мистером Блэром», хоть и называл он его так, скрипя зубами и трясясь за судьбу семьи. Вот кого не было жалко. Вот кого не было жалко видеть мёртвым, от рук вышедшего из под контроля Нано-Оружия, названного «Проектом Вулрайдер». Существо состоящее из нанитов, имеющее своего бесконтактного носителя Билли Хоупа, что прошёл не один сеанс морфогенетического кондиционирования. Врачи просто не справились с управлением, и не удержали его под контролем когда были обязаны. Вейлон легонько, но хищно улыбался, вспоминая как кричит от боли Джереми Блэр. Как он страдает в агонии. Как прерывается его крик и кровь разлетается по помещению, вместе с его останками. Рана в животе от осколка стекла что Блэр нашёл неподалёку и вонзил в живот Вейлона, всё так же ужасно болела.. но сколько было радости.. видеть что это придурок подох. Вейлон зажмурился на пять секунд, сжимая руль и надавливая на газ. Уже скоро. Совсем скоро.***
Не тот. Не тот. Не тот. Не те дома, нет. Да! Вот он! Тот самый родной дом с бежевой штукатуркой на внешних стенах... с разбросанными на лужайке игрушечными машинками, которые мальчики сами выбирали себе на день рождения, прежде чем Вей их купил. Уже рассвет.. уже долбанный рассвет два полноценных дня пути. Остаётся только надеется на то, чтобы Лиза была дома. Молится. Машина была припаркована прямо перед гаражом.. Вейлон дрожащими руками повернул ключ, заглушая мотор и аккуратно открывая дверь, и вылезая из машины... по телу прошлась мелкая дрожь, и он посмотрев на свой дом, широко улыбнулся, опуская брови и показывая подобие настоящей болезненной улыбки... Парк захромал в сторону своего дома.. Прекрасное утро.. Холодный осенний ветер, щебечущие птицы на ветках деревьев.. Блондин идёт по холодной плитке лежащей на улице, и служащий декоративной тропинкой к их входной двери.. Он с трудом преодолевает три ступеньки, прежде чем зайти на деревянное крыльцо.. Палец сам тянется к кнопке звонка, и зажав его секунд на пять, он опускает руку, и закрывает рот ладонью, чувствуя как по щекам вновь текут слёзы... Всё стихло.. Только холодный осенний ветер шелестел остатками листьев на деревьях. Вейлон уткнулся лбом в деревянную красную дверь, тяжело дыша и прикладывая ладонь к той же двери... Блондин уже закрывал глаза, готовясь упасть на колени, как услышал быстрые шаги на лестнице.. дверь распахнулась. –Я дома, Лиза...-Прошептал блондин, как в его объятия ворвалась высокая девушка с каштановыми, вьющимися волосами, прижимая любимого мужа к себе, начиная орошать его плечо слезами и тихо рыдая. Он дома.