Второй экзорцист

Дни шли. Элана присматривалась к экзорцистам, подмечала изменения в их поведении, как только они с ней сталкивались, улыбалась окружающим какой-то неловкой, неживой улыбкой и частенько скрывалась в зале для медитаций, предпочитая общество мрачного, странно знакомого мечника Канды Юу всем остальным людям. Отношение Канды к ней практически не изменилось. Только смотрел он на нее так пристально и пронзительно, что у девушки сердце каждый раз ухало вниз куда-то. Это настораживало, но Элана только беспомощно улыбалась в ответ на короткие резкие замечания экзорциста в свой адрес. Однако это не значило, что они совсем не общались. Они говорили. Они говорили долго и много, коротая вечера в зале, который становился недоступным для кого бы то ни было после того, как Канда закрывал туда за собой двери. Долгие часы они проводили в драках, скалясь друг на друга как будто были самыми настоящими противниками, врагами. Они создавали видимость соперничества непонятно для кого. Для себя ли, для окружающих… Элана знала, что все ею интересуются. Ею — и ее ближайшим окружением, в которое входили фактически только Линали и Лави. И еще — Канда. Но об этом никто не знал. Да и… Канду никто не рискнул бы начать расспрашивать. Не то чтобы они не афишировали свои отношения… Как можно пытаться не афишировать то, чего нет? Просто… Просто получилось бы глупо, если бы кто-то увидел их вместе. Сам Канда не смог бы сказать, что с ним происходит. Девчонка рядом с ним постоянно незаметно озиралась по сторонам и неуловимо даже для себя сутулилась, будто старалась стать меньше, незаметнее. Как будто хотела спрятаться, стыдясь своего вида. Хотя стыдиться ей было нечего. Разве что лица, которое она украла у Аллена Уолкера. Или — которое он у нее украл. Так сразу ведь и не скажешь. Глаза у нее были знакомые, черты лица, линия губ… Юу не знал, когда успел все это рассмотреть в Стручке, но сейчас сходство он видел даже особенно и не приглядываясь. Вся Элана дышала этим удивительно странным сходством. И — улыбалась, потому что ей не оставалось ничего больше. Потому что она была человеком без прошлого и интуитивно тянулась к Канде, который был в силах ее понять. Юу думал о том, что пора бы уже смириться со смертью неугомонного Мояши, но все никак не выходило. Рыже-русая сероглазая девчонка, постоянно ошивающаяся рядом, только сыпала соль на рану. Даже сейчас, зная, что перед ним — Элана, а не Аллен, Канда не мог привыкнуть к мысли о том, что седовласого экзорциста больше нет, и успокоиться. Из раздумий его вывел предупреждающий вскрик экзорцистки.  — Эй, осторожнее! — Элана отпрянула и тем самым изменила траекторию удара, сместив ее чуть в сторону. Она никогда не била всерьез, не желая причинять вреда, и Канду это бесило. То, что его совершенно необоснованно недооценивают. — Да зачем ты все время это делаешь?! Меня не надо щадить! «Себя щади!» — так и повисло в воздухе. — Я просто не хочу тебя ударить… — отозвалась Элана, совершенно не обижаясь на грубость, хотя явно понимала, что Канда не договорил. Не обращая внимания на вновь вставшего в стойку мечника, она опустила свой клинок на пол и повалилась на мат. Рассеянно скользнула взглядом по потолку, прикусила пухлую губу и уставилась на Канду, в этот момент прячущего свой Муген в ножны. Спустя минуту черноволосый экзорцист приземлился рядом с ней, и девушка немного подвинулась, давая ему пространства. Что она помнила о нем? Только голос. Он раздавался в ее памяти где-то за толстой белой стеной, как будто бы вдалеке. День за днем Элана вглядывалась в своего знакомца, искала какие-то зацепки… Искала — и не находила. Знала только, что тот тоже на нее смотрит. Потому что его взгляд был тяжелым и практически осязаемым. Элана улыбнулась краешком губ. Что-то в Канде ее притягивало. Что-то заставляло смотреть, прикасаться, слушать. Что-то заставляло вернуть те мгновения назад. Да какие мгновения? Девушка прикрыла глаза. Она знала, что он изучает ее, сопоставляет мысленно какие-то факты, что-то анализирует. Возможно даже приходит к каким-то выводам. Из всего, что с ней возможно происходило до, Элана помнила только кровь, ругань, крики и боль в груди. И — неприятное покалывание в левом запястье. И — улыбку. И глаза — глубокие, гневные. Темно-синие. Обрывки неполных образов тенью изодранной в клочья памяти прятались за ее спиной. К этим фантомно болезненным ощущениям Элана уже привыкла и старалась о них не думать. Хотя получалось, конечно, плохо. Девушка распахнула глаза и подняла левую руку к свету, пристально всматриваясь в запястье, где синим букетом змеились вены, и раскрытую ладонь с пугающе обрывистой и нечеткой линией жизни. Обычная белая рука, ничего особенного.  — В чем дело? — Канда вздернул черную бровь, с легким недоумением наблюдая за ее действиями. Он лежал на боку подперев голову ладонью и все это время смотрел, смотрел, смотрел на нее. — Ни в чем, — насколько это было возможно в ее положении, Элана мотнула головой и уронила руку на грудь. А потом — поспешила отвернуться и лечь на живот, чтобы скрыть внезапно подступившие слезы. Почему он звал не ее? Почему-то это казалось Элане чрезвычайно важным — чтобы кто-то здесь ее действительно ждал. Ну хоть кто-нибудь. Канда резко развернул девушку на спину и навис сверху, сердито хмуря брови и давя в себе подспудное желание… растерзать ее. Ее губы.  — Прекрати разводить сопли! Ломкие черты, выступающие скулы, вздернутый нос… Черноволосый экзорцист сел на мате и сгреб вздрогнувшую от неожиданности девушку в охапку, ощущая себя по меньшей мере каким-то чудовищем. Возможно — потому что хрупкость Эланы ассоциировал неосознанно с хрупкостью младшей Ли, которую всяким благородным юношам постоянно хотелось защищать и оберегать. Возможно — потому что никогда не ощущал потребности сестру Сенешаля оберегать. Не только ее, конечно — вообще каких бы то ни было экзальтированных девиц, были они одарены Чистой Силой или же нет — совершенно неважно. У Эланы были холодные пальцы, и Юу ужасно хотел их согреть. Девушка цеплялась за его рубашку и горячо дышала в шею — часто и загнанно, как будто хотела заплакать и не могла. Канда и сам не заметил, как крепче прижал ее к себе и запутался пальцами в рыже-русых встрепанных волосах. *** Комуи внимательно всматривался в свое отражение в оконном стекле. В кабинете он был один — со свойственным ему нетерпением ждал должных прийти к нему Линали и Лави, которых приставил наблюдать за Эланой. Сегодня они не показывались ему на глаза с самого утра, и это некоторым образом его настораживало — Комуи знал, что юный Книжник не проникся духом своего учителя, не сумев отринуть эмоции и привязанности, и потому эта война фактически была для него последней. Или — не последней. Если Линали уйдет следом за ним. Старший Ли скорбно поджал губы, не желая мириться с тем, что вполне может лишиться сестры из-за рыжего нахала, хранившего слишком много тайн даже в своих глазах. Наконец, раздался стук в дверь, и Смотритель, мотнув головой, чтобы отогнать от себя безрадостные мысли, поспешно отозвался: — Войдите! Сейчас у него была другая проблема, и ее нужно было срочно решать. В конце концов, хоть Аллен Уолкер и не был Сенешалю сыном или братом, ценил и любил его мужчина почти как свою сестру. И сейчас Аллену Уолкеру нужна была помощь. Петли скрипнули, и в захламленную комнату проскользнули Линали и юный Книжник, нежно придерживающий ее за руку. Старший Ли несколько ревниво взглянул на переплетение пальцев молодых людей, но ничего не сказал — чувства сестры он ценил так же, как и ее жизнь, а потому обрывать ее отношения с преемником старика-Панды не собирался. Линали опустилась на диван и покачала головой. Вид у нее был какой-то словно бы оглушенный, а потому Комуи не на шутку забеспокоился, отходя от окна и спеша оказаться ближе к сестре.  — В чем дело? Что-то серьезное произошло? — Ох, тут такое дело… — длинно вздохнула девушка и уже хотела, видимо, начать по своему обыкновению «подслащать пилюлю», но Лави ее прервал. — Да говори уж как есть, — вторя ей, тоже вздохнул он, явно не расположенный к долгим беседам. Смотритель начал сердиться — неизвестность всегда злила его. Линали, очевидно заметив это, кивнула, соглашаясь с Книжником. Речь ее, правду сказать, была довольно отрывистой и местами не слишком связной, но это вполне можно было списать на шок. И ведь было чему удивляться.  — Понимаешь, брат… Элана плакала. Она была в зале для медитаций. С Кандой. Сначала они дрались, потом — говорили. А потом она заплакала. И Канда… — девушка нахмурила брови, явно не понимая, что происходит. — Канда ее обнимал. Она плакала, а он ее обнимал. Лави присел на диван рядом с девушкой и, заметив, что Сенешаль перевел взгляд на него, кивнул, подтверждая слова своей спутницы. — Это правда. И это странно, я считаю. Канда никогда так не реагировал ни на кого. Он даже Линали никогда не утешал! Только скупые, резкие жесты — в его стиле. Он ведь не позволяет к себе приближаться. Смотритель задумчиво кивнул и облокотился на заваленный бумагами стол. Все происходило так, как он и предполагал. Так, как он и задумывал. На самом деле, можно сказать, что это было жестоко. Канда Юу был по-своему привязан к Аллену, и потеря Орденом именно этого экзорфиста сильно по нему ударила. Но Комуи не раз спрашивал себя, наблюдая за этими двоими — как сильна их привязанность друг к другу? Какого она рода? Выдержит ли она испытание смертью? Звание Сенешаля Комуи Ли получил не просто так — дураки не становятся первыми лицами Черного Ордена и не отвечают за экзорцистов перед Ватиканом. А если он отвечает — он должен и позаботиться.  — Элана начинает подозревать, что что-то не так, — наконец, после долгого молчания заговорил Комуи. — И это вполне нормально и даже ожидаемо, учитывая то, что в нашей истории большинство моментов шито белыми нитками. Подозревает нас и Канда. Молодые люди вперили в мужчину недоумевающие взгляды, и Смотрителю осталось только давно отточенным движением поправить очки, при этом незаметно надавив себе пальцем на переносицу — чтобы унять головную боль. Они не понимали, зачем это нужно, и потому могли помешать. Этого допустить было нельзя.  — Аллен Уолкер сейчас воспринимает свои воспоминания как чужие. Наверняка она что-то вспомнила. Что-то важное, возможно касающееся Канды. Вполне логично, что она решила у него что-то узнать. Что она вообще решила что-то выяснить. Орден — это такая большая семья, в которой все друг за друга цепляются, потому что не могут вернуться никуда, кроме этого места. Потому что больше их нигде и никто не ждет. Ну, а раз Орден — семья… Что для семьи главное? Благополучие ее членов. И Комуи заботился о благополучии экзорцистов как мог. Как умел.  — Дайте им самим во всем разобраться, — в конце концов попросил сестру и Книжника он. — Они справятся. Потому что рядом с Кандой Юу Аллен Уолкер блестел глазами так, как не блестел даже рядом со своим учителем. Потому что Канде Юу снова было за что бороться и ради чего жить. Потому что друг рядом с другом они словно бы оживали. Смотритель искренне верил в то, что был прав. *** Юу было жарко и хорошо. Он боялся этого, но не мог не признаться хотя бы самому себе, что странная рыже-русая девчонка будит в нем удивительные по своей странности порывы. Лгать себе экзорцист не привык и не любил, а потому сейчас обнимал доверчиво жмущуюся к нему виновницу его мысленной крамолы и машинально водил рукой по ее вздрагивающей от тихого плача спине. Он говорил что-то, но точно не знал что. Какую-то чушь нес, тогда как она со странной жадностью вслушивалась в его голос и обжигала кожу шеи горячим дыханием. И было бы ложью, скажи Канда, что он не упивался этим чувством собственной значимости. Кроме всего прочего, было в происходящем что-то глубоко личное. Юу даже не сразу понял, что он впервые не ощущает себя предателем по отношению к седовласому мальчишке-Уолкеру. Возможно, потому что его силуэт всегда стоял за спиной Эланы, но более не делал девушку в глазах черноволосого экзорциста кем-то неполноценным. Рыже-русая девчонка была удивительно живой, и ее образ словно накладывался в сознании Юу на образ Аллена Уолкера. — Почему ты это делаешь? Ее голос был по-прежнему хрипл, а дыхание — прерывисто и горячо. Элана уткнулась Юу в плечо лбом и рвано выдохнула. — Почему ты со мной возишься? Оттолкни меня, ударь. Я помню, как это было… когда-то. Канда растерянно хмыкнул — он не знал, что ответить на этот ее вопрос. Он просто хотел с ней возиться, вот и все. Да и постоянная ее уверенность в том, что они были знакомы, наводила его на некоторые мысли. Юу чуть отстранился, заставляя девушку поднять голову и посмотреть на него. Тонкие губы вспухли от того, что их нещадно кусали, глаза влажно блестели, а на острых скулах горел нездоровый, лихорадочный какой-то румянец. — Я не знал тебя раньше, — негромко, но четко произнес Юу. Он не знал раньше рыже-русую девчонку по имени Элана. Он знал седовласого экзорциста по имени Аллен Уолкер и теперь не был уверен, что сейчас тот не сидит перед ним. — Тогда почему я знала? — лицо девушки исказила болезненная гримаса. — Почему я помню, как ты нападал на меня так же, в этом же зале, как ты злился, как ворчал, как звал кого-то… не меня. Я помню урывочно большинство здешних экзорцистов, но тебя — особенно хорошо. Юу не знал. Он смотрел в заплаканное девичье лицо и не мог найти в себе сил мыслить здраво. Девчонка путалась в своих урывочных воспоминаниях, и он путался в них вместе с ней. В ее воспоминаниях — и в своих собственных чувствах, каких-то совершенно новых и незнакомых. Или знакомых, но не совсем.  — Но ведь сейчас я зову тебя. Он должен был сохранить лицо. Слезы Эланы вскоре высохли, оставшись солеными разводами на щеках. И поначалу… поначалу Юу даже не сообразил, что делает. Потому, видимо, что тело знало его желания получше него самого. У рыже-русой девчонки были соленые щеки, хрупкие плечи, тонкая шея и аккуратные губы с солоновато-металлическим привкусом. И еще — она совершенно не умела целоваться, что будило в Канде совершенно неправильные с точки зрения этики желания. Непристойные. Хотя бы потому, что утешать плачущих девушек, даже если они экзорцистки, надо словами, а не поцелуями. Правда, надо отдать ей должное, девчонка, судя по всему, совершенно не была против. Она рвано дышала ему в губы, цеплялась за его одежду и молчала. Не плакала больше — только смотрела. Смотрела пронзительно, ищуще и отчаянно. Словно в этих прикосновениях действительно усматривала поддержку. — Что ты видела? Они опустились на мат, и теперь Элана смотрела на него снизу вверх. Ее грудь быстро вздымалась, как будто она остановилась наконец после долгого бега, и Юу клял себя за то, что не может перестать об этом думать. Не может остановиться. И плевать. — Кровь постепенно остывает, в груди… холодно, очень холодно… и крики. Кричат, мечутся вокруг люди… В глазах пляшут цветные пятна. И — твой голос. Его голос был словно красной нитью, связывающей все ее разрозненные воспоминания. Это было странно и… приятно. Хотя Канда ощущал себя каким-то вором. Он не заслуживал такого доверия и такой привязанности, появившейся словно бы ниоткуда или… Или наконец-то нашедшей выход. Когда Стручок был ранен, Юу много ругался и почти постоянно находился рядом с ним, совершенно наплевав на то, что о нем могут подумать и что будут говорить. Он мог поклясться, что совершенно точно никогда не знал рыже-русую девушку по имени Элана, но также он мог поклясться в том, что был лучше многих знаком с седовласым мальчишкой по имени Аллен Уолкер, у которого были ее глаза. И тем обоснованнее становились его подозрения о том, что девчонка по имени Элана — не та, кем кажется. И тем лучше. Руки словно какой-то отдельной жизнью жили — прижимали к телу хрупкую девичью фигурку крепче и крепче, отвечали на непривычные, неожиданно приятные, ласкающие прикосновения. Юу оставалось только надеяться на то, что двери в зал плотно закрыты, и никто не увидит их… грехопадения? Впрочем, Канда Юу никогда не считал себя слугой Бога, поэтому решил, что его совершенно не должно это волновать. Возможно именно поэтому и сбивчивый голос Эланы под его ухом вскоре стих, после нового несдержанного поцелуя сорвавшись на хриплый выдох. У нее был очень красивый голос.