Deal with the devil

— Да девушек на минет ещё уламывать надо, они чуть ли не со слезами на глазах соглашаются! — сетует Минхо, затягиваясь очередной порцией никотина. — А парней не надо? — Сынмин пьяно улыбается, выхватывая кальянную трубку у Хёнджина. — Парни делают лучший минет, ты не имеешь права говорить, если не пробовал, — пожимает плечами Ли, выдувая в потолок большие дымовые кольца. — Желаете заказать что-нибудь ещё? — милейший официант прижимает поднос к себе, ярко улыбаясь посетителям, и в его глазах Минхо может уловить еле заметные огоньки азарта.       Так и не сумев отвести взгляд от парня, Ли будто заворожённый следил за каждым его действием, подмечая, что другим он улыбается слегка иначе. Решено было не говорить друзьям о своих наблюдениях, тем более, что тихие смешки подкрадывались к их столу в связи со странным поведением Минхо. — Запал на официанта? — Ким расслабленно откидывается на спинку дивана.       Ли не обращает внимания на вопрос, продолжая бездумно следить за снующим между столами мальчишкой, словно заворожённый. Показалось, что парень принимает условия такой игры, изредка кидая взгляд до ужаса хитрых глаз в сторону Минхо, который замирал каждый раз, когда встречался с ним взглядами.       Не выдержав такого напряжения, Ли решает во что бы то ни стало заполучить хотя бы номер этого очаровательного официанта. О том, чтобы заполучить его самого, Минхо тоже думает, но это позже. Резко встав из-за стола прямо во время разговора и ошарашив своих друзей, он направляется прямо к тому парню, который ожидает чей-то заказ у стойки с кассой. Тот замечает его сразу же и отворачивается к бармену, имитируя разговор, перед этим не забыв сверкнуть глазами, кажется, прямо в сердце Ли.       Стоит Минхо только подойти к парню, как тот разворачивается, опираясь спиной о столешницу и почти на ухо шепчет: — Моя смена заканчивается через пятнадцать минут, а в паре шагов есть отель, — игриво подмигнув Минхо, официант берёт в руки поднос и летящей походкой спешит к столику в другом конце зала.       Ли может поклясться, что видел, как над ярко-красной головой парня на секунду появились небольшие чёрные рожки, и чувствовал, как по его ноге через ткань джинс провели чем-то тонким, то довольно приятным, хотя руки официанта были заняты посудой. Думается, что никотин наконец ударил в голову аж до галлюцинаций.       Так и не узнав ни номера, ни имени, Минхо направляется к своим друзьям в надежде, что приглашение останется в силе, и сегодняшний вечер, а позже и ночь он проведёт очень даже неплохо.       Через десять минут Хёнджин всё же просит счёт, его приносит уже другой официант, и Минхо заметно оживляется, оплачивая свою часть. Если их теперь обслуживает кто-то другой, значит тот самый парень уже сдал смену и наверняка отсиживается в комнатке для персонала. Ли теряется, не зная, ожидать ему здесь или выйти на улицу, и он уже собирается попрощаться с друзьями, сказав, что посидит ещё немного, докурит кальян до победного, как замечает красную макушку, что проскакивает к главному выходу прямо через зал, полный гостей.       Прежде чем выйти, парень оборачивается через плечо, сразу же натыкаясь на чужие глаза, и Минхо будто слышит его голос у себя в голове, всё понимает. Ведомый чем-то ему неизвестным и в обычной обстановке пугающим, Ли, не помня себя, прощается с друзьями у выхода, пребывая совершенно не в этом мире, не на земле, не со своими друзьями. Мысли занимает только тот самый взгляд, который никак не исчезнет, не перестанет мелькать то тут, то там в подсознании. — Идём же, — раздаётся из темноты впереди, и Минхо шагает туда, будто и нет той неизвестности. — Нам сюда.       Парни заворачивают за угол, а Ли только сейчас понимает, что даже не разглядел лица того, кто его позвал. Никаких сомнений в том, что голос принадлежал кому-то другому, не было, и это настораживало. Просыпалась тревожность, но колыбель, спетая низким, бархатным и густым, тягучим голосом, снова заставила это чувство заснуть, укрывшись сверху мягкой ладонью, как раз в тот момент, когда Минхо взяли за руку. — Ничего, что это будет по пьяни? — ради приличия Ли просто обязан был спросить. — Так даже лучше. Все чувства как на ладони, — в темноте переулка парень сверкает глазами, и это заметно как никогда раньше.       Быстро оплатив номер на одни сутки, оба поднимаются на лифте высоко, на девятый этаж. Найдя нужную комнату, незнакомец не сразу попадает картой-ключом в разъём: руки трясутся отчего-то, и Минхо думает, что от возбуждения. — Имя? — Минхо. Ли Минхо. А ты…? — Можешь звать меня Феликс, — капюшон кофты полностью скрывает чужое лицо, и даже в свете ламп невозможно разглядеть, кто стоит перед Минхо. — Иди первый в душ, Минхо. — Это твоё настоящее имя? — Иди первый в душ, — Феликс старательно заталкивает Ли в комнатку с душевой кабинкой, — Минхо.       Услышав щелчок замка, Ёнбок расслабляется, быстро ища взглядом зеркало. Оно оказывается в главной комнате, и Ли спешит к нему, на ходу снимая капюшон. В отражении чётко видно, как один глаз стал ярко-красным с белой паутинкой по всей радужке. Феликс ругается себе под нос, жмурится в надежде, что это пройдёт, и Минхо не увидит ничего, когда выйдет из душа. Ли внимательно вслушивается в плеск воды, чтобы заранее предугадать, когда же выйдет его сегодняшняя жертва. Хотя жертвами всех тех, кто попался на удочку Феликса, назвать было трудно. Всё было более, чем прилично.       В отчаянии Ёнбок бьёт себя ладонью по лицу, жалостливо хныча, ведь из-за всех этих манипуляций начали проявляться еле заметные рожки, а спину уже щекотал непослушный хвост. Паника охватывает Феликса, и он спешит сосредоточиться на эмоциях, которыми может насладиться уже сейчас. Так ничего и не уловив, кроме раздражения в соседней комнате, Ли боязливо закусывает губу, зарываясь рукой в волосы, и ждёт, когда же Минхо выйдет из душа. Натянув капюшон по самые глаза, Ёнбок становится прямо около двери, нервно постукивая костяшками по стене. Его задача — прошмыгнуть мимо Минхо в ванную сразу же, чтобы парень не успел заметить ничего неестественного.       Слух обостряется, и как только вода выключается, Феликс спешит крикнуть, чтобы Ли оделся в то, в чём пришёл. Услышав согласие, Ёнбок сосредотачивается на том, что происходит за дверью. Он слышит размеренное сердцебиение, чувствует, как течёт кровь в чужих жилах, и успокаивается, долго выдыхая. — Я быстро, — бросает Ли, когда шмыгает в душ.       Непонятливо пожав плечами, Минхо быстро находит кровать, откидывая покрывало в сторону, и садится на край, выжидая. Мыслей в голове нет совершенно, да и это к лучшему, наверное.       Феликс же полон разных идей и переживаний, да так, что один рог стал вполне осязаемым. Ли чувствует истощение, нехватку чего-то важного для жизни. Эмоций. Нет. Чувств. Нет смысла питаться чем-то таким лёгким и эфемерным, как счастье, грусть, обида или что-то ещё. Самое вкусное и сытное — страх и страсть. Второе Ёнбоку нравится больше. Страх вызвать очень трудно, да и пожить хочется подольше, так что самый оптимальный вариант — раз в неделю разводить кого-нибудь на секс длинною всю ночь. Мало кто выдерживает, не важно, какого пола или возраста. Полностью насытиться у Феликса получалось лишь десяток раз из сотни, а то и меньше.       Вдруг вкусный знакомый запах окутывает Феликса всего на секунды три, дразня рецепторы. Так пахнут грязные и весьма пошлые мысли. Ли довольно принюхивается, словно кот, уже хочет было пойти на запах, как всё прекращается, и только еле слышный след остаётся висеть в воздухе. Медлить больше нельзя, поэтому быстро закончив со всем необходимым, Феликс накидывает махровый белый халат прямо на голое тело, особо не заботясь о внешнем виде. Последний раз глянув в зеркало, Ли замечает, что всё прошло. Лишь немного краснеющий левый глаз может выдать его, но это ничего. Забудется. В конце концов, можно просто пока не поворачиваться этой стороной, чтобы не выдать себя.       Минхо вскакивает, как только замечает перед собой высокую фигуру в белом. Феликс стоит посреди комнаты, опустив взгляд, и только единожды его ресницы подрагивают, означая, что парень на секунду посмотрел чуть выше щиколоток Ли. Ёнбок застенчиво подходит ближе, закатывая рукава халата, и стремительно впивается в чужие губы, грубо прижимая к себе тело за талию. Внизу живота всё сводит, дышать становится трудно, Феликс чувствует, как внезапно вкладывает слишком много своих сил в поцелуй, не получая должных в ответ. Такое бывает нечасто, и Ёнбок не думал, что придётся делать это снова.       Под прикрытыми веками глаза обретают тёмно-кровавый цвет, но Феликс старается подавить их, потому что ещё рано. В страхе приоткрывая глаза совсем ненамного, Ли подхватывает Минхо за бёдра, заставляя парня обвить талию ногами. Минхо никогда бы не подумал, что ему может захотеться подобного, и всё же послушно подчиняется всем действиям Феликса, сгорая внутри от любопытства и интереса. Не теряя ни секунды, Ёнбок спускается на шею, касаясь губами случайных мест. Он готов заплакать от слабости перед такими покорными людьми. Людьми, которые не перечат его воле; которые принимают всё, что делает Ли; которые спросят разрешение сделать что-либо. Минхо был именно таким человеком в глазах Феликса. Но он не давал ничего взамен.       Огонёк в сердце Минхо еле теплился, еле оставался живым, и топливом ему были лишь отголоски чувств, которые сидели глубоко внутри. Каждый способен отдаться полностью, нужно было просто вскрыть сердце. И у Феликса был ключ, подходящий ко всем замкам на свете. Но сначала надо было преодолеть преграду стеснения и лёгкой неопределённости. Нужно было втереться в доверие. — Я не делаю больно? — смазано шепчет Ёнбок, и его слова пропадают где-то в изгибе шеи Минхо. — Нет… Конечно, нет, — спешит успокоить его Ли, тяжело дыша.       Грудь воздымается с каждым разом всё выше и выше, лёгкие раскрываются всё шире и шире, отчего в объятиях Феликса уже не хватает места, чтобы просто вдохнуть. — Как ты любишь? — Ёнбок прислоняется своим лбом к чужому, касается своим носом чужого, томно разглядывает чужие губы и то, как они пытаются поймать его собственные хотя бы на секунду. Из раза в раз Ли позволяет Минхо поцеловать себя, но совсем ненадолго. — Я не знаю, я просто, — стыдно в этом признаться, — не привык с парнями. — А хочется? — Раз я уже здесь…       Вывод напрашивается сам собой. — Доверишься мне? Всего на ночь, — Феликс коротко целует Минхо в перерывах между фразами. — У меня уже нет выбора. — Ты прав, — скалится Ёнбок, залезая на кровать.       Ли аккуратно укладывает Минхо на кровать, нависая сверху. Головой Феликс указывает на спинку кровати, и Минхо снова не может не понять этого жеста, доверяясь голосу, который поселился в его мыслях. Ли отползает к изголовью, принимая сидячее положение, и ждёт, что же будет дальше, затаив дыхание. Ёнбок медленно и плавно, будто кошка, крадётся к Минхо, сминая под собой простыни. Халат слегка съехал с плеча, оголяя лишь его, но этого вполне достаточно, чтобы Ли закусил губу в предвкушении большего. Всё ещё не поднимая взгляда, одной рукой Феликс опирается о кровать, а другой тянется прямо к груди человека. Туда, где в клетке из рёбер бьётся сердце.       Указательным пальцем Ли касается кожи, наконец взглянув на Минхо, и даже не приходится просить посмотреть в ответ: всё внимание направлено только на Феликса, только на его действия, только на его взгляд. Красные от жажды глаза утягивают за собой куда-то в параллельную вселенную, что-то в голове Минхо щёлкает, и с противным звоном слетают цепи, открывая Ёнбоку все тайны этой души. К счастью, секреты Феликсу не нужны.       Приятный запах неподдельных, искренних чувств заполняет всю комнату. Ли спешит вдохнуть как можно больше, и густой плотной эссенцией интерес и возбуждение оседают на стенках лёгких, раздавая отголоски аромата ещё некоторое время. Для Феликса это было подобно хорошей музыке, где всё сочеталось в таких идеальных пропорциях, в таких идеальных оттенках, что можно было бы предположить, что эта мелодия играет в раю. Прикрывая глаза от наслаждения, Ёнбок жмётся к груди Минхо, носом водя по ткани рубашки. — Что это? — Ли тяжело дышит, ощущая что-то по-настоящему новое и неизведанное.       Никогда простые прикосновения не приносили столько эмоций сразу, никогда поцелуи не вызывали в нём настолько огромный рой бабочек, никогда его сердце от близости с кем-то не отбивало чечётку, ещё никогда Минхо не испытывал чувства к тому, кого видит первый раз в жизни. — Это чувства, — довольно улыбается Феликс. — Нет, у тебя на голове, — Ёнбок ощущает, как чужая рука тянется к его макушке, и спешит развернуться и сесть спиной к человеку, ладонями прикрывая ещё эфемерные рожки, которые никак не хотят рассеяться. — Не смотри, — Ли заглядывает себе за спину, всё ещё страшась того, как может выглядеть сейчас. — Но я уже видел, там было что-то… — Минхо пытается встать и подлезть поближе к Феликсу. — Стой! — тонкий алый хвост сам перехватывает чужую руку, пригвождая её к изголовью кровати, и тут обоим становится не до смеха. — Твою мать, что происходит?! Кто ты?! — от испуга Ли дышит прерывисто, набирая из раза в раз всё больше воздуха в лёгкие. Опьянение мгновенно пропадает, и пелена перед глазами испаряется, позволяя чётко разглядеть парня перед собой. — Я просто… — медленно и плавно, будто пойманный преступник, Ёнбок опускает руки, обнажая теперь уже твёрдые небольшие чёрные рога, контрастирующие с красными волосами. — Я не сделаю ничего плохого.       Феликс поникает и уже готовится уйти, оставить этого человека навсегда, ведь если никакой близости так и не будет, Минхо не сможет забыть его, забыть всё, что произошло в кафе, а после и в номере отеля. — Зачем ты… Зачем я тебе? — Ли искренне пытается сохранять спокойствие, только вот Ёнбок чувствует, как в чужих жилах стынет кровь. — Мне просто нужны твои чувства. Не эмоции, именно чувства, я… Я открыл твоё сердце для себя, чтобы ты смог поделиться со мной чувствами. С тобой ничего не случилось бы, ты просто приятно провёл бы ночь и всё, — Феликс хочет сжаться до размеров мышки, чтобы ускользнуть незамеченным прямо сейчас.       Ещё ни один из тех, кто узнал в нём демона, не соглашался вот так просто продолжить ночь. Умереть ему с голоду, ведь искать кого-то в такое позднее время уже бесполезно. — Я могу уйти, — некогда вполне осязаемый хвост, а за ним и рога исчезают, просто растворяются в воздухе, оставляя за собой лёгкие клубы пара. Феликс сутулится, и от этого халат вовсе спадает с него. Если бы не сидячее положение, Ли был бы сейчас полностью нагой. Ещё беззащитнее, чем сейчас. — Не уходи, — жалобно просит Минхо. — Что? — Если ты открыл моё сердце для себя, не пропадать же моим чувствам просто так. — Ты разрешишь мне? Даже после того, как узнал? — встрепенувшись, Ёнбок через плечо оглядывается на человека. — Пообещай, что всё будет в порядке. — Моей клятвой будет метка, которая останется навсегда. Где ты… где её не будет видно? Она должна быть скрыта первое время от чужих глаз. Примерно неделю, — Феликс окончательно разворачивается, чтобы было удобнее разговаривать. В глазах сверкает неподдельное счастье, он никогда не умел скрывать эмоции, только подменять их схожими, но это был не тот случай. — Думаю, она будет в полной безопасности где-то под одеждой. Может, на груди? — Где сердце, — ещё немного, и Ли аж засветится, настолько ему льстит всё, что сейчас происходит. — Если ты хочешь, — Минхо сам не понимает, почему вдруг снова оказывается ведомым этим странным парнем. — Хочу, — завороженно шепчет Феликс, засматриваясь.       Ладонью Ли мягко надавливает на грудь человека, ведёт пальцами вверх, чтобы уложить его на кровать. Боязливо и немного топорно Минхо всё же опускается, пытаясь расслабиться. Нет ни единой мысли о том, что что-то может угрожать его жизни, так откуда этот страх? Чувства остались, но внутреннее «я» просто блокировано, закрыто где-то вдалеке, зато открыто нараспашку сердце. Секунда, и горячие губы плавят кожу где-то под ключицей. Всё горит, но Минхо лишь мужественно морщится, не издавая ни звука. Как только Феликс отстраняется, Ли решается задать вопрос. — Что она означает? — Ты заключил со мной сделку. Это знак того, что я сдержу своё слово. Красивый, да? Я сам придумывал, — глядя на собственный значок полумесяца, который лежит на боку, Ёнбок ярко и самодовольно улыбается, заставляя сердце Минхо сжаться. — Не надо. — Ч-что не надо? — замирает на месте Ли. — Не надо так сильно чувствовать это. Ни к чему хорошему это не приведёт. — О чём ты? — Оно знает, о чём я, — Феликс наклоняется ближе к груди парня, ладонью проводя между рёбер.       Минхо не помнит, как оказался без рубашки. Если потрудиться, он поймёт, что толком о сегодняшнем дне мало что помнит, память обрывается на том моменте, как он вышел из бара. Ничего лучше, чем абстрагироваться от всего и насладиться ночью, Ли не придумывает, а потому аккуратно берёт Ёнбока за подбородок, приподнимая его голову. — Феликс, — Минхо шумно сглатывает, задерживая взгляд на пухлых и мягких губах.       Они были очень красивыми. Наверное, это был единственный человек, чьи губы одним своим видом заставляли Ли почувствовать их каждым участком кожи. Осознание, что прямо сейчас есть шанс опробовать Феликса на вкус, давило нещадно, потому без всякого сопротивления Минхо невесомо прислоняется к бархатным губам всего на мгновение. Это ощущается совершенно по-другому. Обстановка уже не та, эмоции совершенно другие, и это смешивается в такую комбинацию, от которой плохо становится на расстоянии. — Тебя хватит на всю оставшуюся ночь? Я изголодался, — кроваво-красные глаза смотрят прямо в душу, и Минхо ничего не остаётся, кроме как кивнуть, даже не вслушиваясь в вопрос.       Ёнбок перебирает руками, забираясь выше на Ли, словно кошка. Вес парня вовсе не ощущается, зато отчётливо чувствуется тепло чужого тела. Ложная любовь забирается в голову Минхо и словно паразит выедает остатки здравого смысла. Начинает казаться, что они с Феликсом знакомы очень давно, что поклясться в любви — меньшее, что он может сделать. Чувства переполняют Минхо, и Ёнбок спешит их забрать. Все. До самой последней капли.       В комнате полная тишина, изредка прерываемая томными вздохами и шёпотом. Феликс пытается проглотить все стоны, которые так и норовят вырваться, когда Минхо берёт на себя инициативу. В такой интимный момент Ли боится быть громким так, как ещё никогда не боялся. Чаще всего ему было всё равно, но в этот раз ощущение, что его чувства тоже переходят к Ли, не покидало его всю ночь. Так не должно было быть. Феликс не умеет отдавать, он только принимает, и принимает, и принимает. Пока не наестся досыта. Ничего не отдаст, до всего жадный, но не сейчас. Не в эту ночь. — Я спрошу ещё раз. Как ты хочешь? — Ёнбок пытается настроить себя на определённый план, пока не поздно, войти в нужное настроение, пока не поздно. — Давай, так, как чувствуем, ладно?       Феликс хоть и кивает, но всё равно так не может. Эта просьба ставит в тупик, выбивает из колеи, ещё никто не просил его быть собой. Возможно, это было неправильно, но обычно на этот вопрос кто-то отвечал, что любит пожёстче, и Ли моментально перестраивался, притуплял боль, если она была, гнал всю энергию на то, чтобы посильнее сжиматься, кричать погромче, выдавливать из себя слёзы. Если любили нежно, приходилось лелеять совершенно незнакомых парней или девушек, притворно заботиться о них, быть медленным тогда, когда хотелось быть быстрее. Почему-то сейчас так трудно выбрать стратегию, вся блок-схема рушится, проще сбросить звонок, чем импровизировать, почему вы позвонили кому-то в такое позднее время, хотя рабочий день не окончен. — Хорошо.       Это вызов.       Над головой вспыхивают несколько язычков пламени, тут же потухая в знакомые чёрные рога, из-за спины виднеется непослушный хвост, и Феликс отпускает своё «я». Забывает о том, кем притворялся, какие роли примерял, просто действует так, как хочет, как чувствует. Тонкий и длинный хвост, будто плеть, проводит по ноге Минхо без ведома хозяина, и именно в этот момент Ли чувствует себя совершенно не в безопасности.       Кто-то ещё может касаться его везде прямо сейчас. Он абсолютно безоружен, и это касание заставило мышцы напрячься. Теперь приходится следить за всем, что происходит в комнате. Нельзя просто отвлечься.       И Минхо тут же отвлекается на юркие руки Ёнбока, которые расстёгивают ремень на джинсах. Ладонью Ли зарывается в красную копну волос, обводя пальцами рожки, и хвост пару раз больно бьёт парня по руке, тут же оглаживая покрасневшие места. Феликс дышит глубоко, вдыхая приятный, наверное, свой любимый запах — желание. Аромата так много, что лёгкие не могут справиться с ним за несколько вдохов, да и Ли не спешит, желая растянуть приятный момент. Минхо выходит из своих фантазий, отмирает, когда чувствует, как Феликс языком проходится по члену сквозь ткань боксеров. Они разговаривали безумно долго, за такое время возбуждение успело не раз стать довольно болезненным, и если честно, будь Ли наедине с собой, стыдливо кончил бы от одного прикосновения, до того невыносимо было ждать. Рука рефлекторно сжимается, и Минхо не сразу понимает, что делает Ёнбоку больно, буквально выдирая яркого цвета волосы. Феликс шипит сквозь зубы, поднимая вопросительный взгляд на парня. — Извини. — Ты ещё не готов перейти к такому? Нужно больше поцелуев? Скажи, я… — Нет-нет, всё хорошо, — спешит оправдаться Минхо. — Я могу по-другому, как мне больше всего нравится, но твои друзья и ты говорили, что… — К чёрту друзей, меня к чёрту! — Ты уже у него, — игриво улыбается Феликс, и его рога снова вспыхивают на мгновение. — Открой мне все твои тайные желания. Или я открою себе их сам.       Минхо мнётся, не зная, что и сказать. Если бы они никогда больше не увиделись в жизни, можно было бы поведать незнакомцу о некоторых останках в своём большом-большом шкафу с тайным отделением, однако метка никак не давала гарантии, что Ёнбок — развлечение на одну ночь. Более того, последняя фраза, сказанная Ли, заставляла каждую мышцу напрячься. Феликс действительно уже всё знает? Или ещё не знает, но может узнать? — Есть пара вещей, но тут их не сделать… — Я сделаю всё, что попросишь, только поделись ещё немного этим вкусным желанием! Ты бы чувствовал его аромат, божественно! — Ёнбок ведёт носом по воздуху и валится рядом с Минхо на спину, яростно вдыхая остатки запаха.       Минхо нагло соврал, если бы сказал, что у него нет никаких замашек. Есть, да такие, что даже в самом неприличном обществе, по его скромному мнению, о таком говорить стыдно. И раз Феликс может сам узнать, что именно нравится Ли, пусть сделает это сам. Ни за что в жизни Минхо не произнесёт заветное «звуки» в таком контексте. — Узнай сам. — Так неинтересно, — Ёнбок бегло чмокает Минхо в щёку. — Могу раздеться красиво. — Я не буду произносить вслух, слишком… стыдно, — Ли сдаётся, отворачиваясь от Феликса.       Парень лежит на боку, обдумывая, что вообще происходило в этой комнате. В голову одна за другой залетали на чай мысли о том, как именно Ёнбок сможет доставить ему удовольствие, и как бы Минхо ни пытался, убежать от навязчивых образов и картинок было очень трудно, почти невозможно. Перед глазами то и дело всплывал Феликс с его рожками, которые царапают хрустящие накрахмаленные одеяла, и не надо никаких касаний, не надо раздеваться. Необходимо просто слушать и захлёбываться в собственных беззвучных стонах, ведь малейший шорох — уже огромное удовольствие.       Когда Феликс медленно перекатывается по кровати, чтобы оказаться ближе к человеку, Минхо понимает, что на счёт чтения мыслей не шутили. Блаженно прикрыв глаза, Ли вслушивается в каждый шорох, считает в голове все складки, которые образовались на одеяле, и, не сдерживаясь, шумно выдыхает через рот, дрожащей рукой поправляя волосы.       Когда Феликс нависает у самого уха, сначала слегка целуя в щёку, потом кусая мочку, Минхо понимает, что второй звук раскрылся тоже. Мягкое и тихое-тихое урчание прямо на ухо заставляют Ли мысленно взвыть от того, насколько натурально это звучит. Увидев, как Минхо жмурится, Ёнбок пускает в ход руки, плавно и нежно оглаживая плечи, спускаясь ниже к груди, пальцами задевает метку, и та светится, заставляя Феликса улыбнуться своей работе. Подушечками Ли пробегается по животу, спускаясь почти в самый низ, но вовремя останавливается, улавливая новый запах.       Странный.       Этот не был похоже ни на один из тех, что Феликс уже чувствовал ранее. Ни когда охотился, ни когда пытался найти пропитание из случайных обрывков эмоций. Бесспорно, это было намного сильнее страсти, намного сильнее страха. Ёнбок побоится этого, но запах был даже вкуснее и прекраснее запаха истинной любви.       Обожание.       Минхо перед Феликсом ни что иное, как открытая книга, да ещё и автоматом на всех языках мира на всякий случай. Для этого пришлось открыть сердце, и кто же знал, что чувства, которыми может поделиться Ли будут даже слишком для Ёнбока. Всё тело буквально выворачивает, кровь закипает, готова расплавить Феликса изнутри, а Ли только и рад чувствовать этот жар, распаляться сильнее и сильнее, поглотить больше и больше. Жадный.       Ещё. Было необходимо ещё.       Для Минхо терпеть было уже невыносимо, больно, но с каждым шорохом, с каждым хрустом, с каждым звуком, который издавал Феликс, предел терпения был всё ближе и ближе. Стремительными шагами выдержка приближалась к финишу, и за это было ужасно стыдно. Минхо всегда был слаб до звуков, что уж говорить о том, что его изрядно пытали около половины ночи. Это было будто помешательство. Сомнений в подлинности чувств не было, но вопрос, откуда они, оставался на подкорке сознания, будто его старательно пытались выкинуть, предать забвению. Будто этот вопрос раскрывал какую-то большую тайну. Возможно, так и было, но рассуждения об этом растворились в тот момент, когда Ёнбок своими рогами скребётся по подушке, чуть распарывая ткань наволочки. Треск ласкает слуховые рецепторы, вынуждая громкие стоны быстро переделать в беспричинное повторение одного единственного имени.       Словно в бреду, Минхо шепчет лишь «Феликс, пожалуйста», даже не понимая, что именно просит. Язык заплетается, дыхание прерывается, сердце вот-вот выпрыгнет из груди, Ли внутри сгорает, а снаружи чуть ли не бьётся в конвульсиях от удовольствия, которое граничит с невыносимой болью. Чувство, что разрядка близко никак не покидает Минхо, но тело упорно отказывается принять те блаженные ощущения, наконец избавить само себя от напряжения.       Последней каплей становится скрип хвоста о кожаный ремень, и как только звук доносится до ушей Ли, это тут же отражается первым громким стоном за всю ночь и белёсым пятном на ткани боксеров. Все мышцы мгновенно расслабляются, руки до сих пор слегка потряхивает в судороге, и Феликс считает это высшим уровнем похвалы сегодня. Пусть ему мало что перепало из удовольствия, он насытился чувствами, как никогда раньше, и оттого можно простить Минхо то, что на Ёнбока он благополучно наплевал. — Поурчать тебе на ушко перед сном, а? — дразнит его Феликс. — Лучше скажи мне, как я могу помочь. Чувствую себя паршиво от мысли, что… будто воспользовался тобой. — Ты уже достаточно помог мне, с остальным я справлюсь сам, — Ёнбок подмигивает человеку, самодовольно скалясь. — Так что на счёт поурчать на ушко? — Хочешь, чтобы у меня опять встал? Я не выдержу, это выматывает пиздец, — устало прикрывает глаза Минхо. — Тогда оставшуюся ночь мы будем сладко целоваться, пока я доедаю твои чувства, — Феликс нависает над Ли, коротко целуя того в губы, как пример. — Ты же никому не скажешь? Обо мне. Я боюсь, что ты можешь и не забыть о нашей встрече. — Заключим сделку? — Ты не дьявол, чтобы заключать сделки так, — закатывает глаза Ёнбок. — У меня свои метки, — усмехается Минхо, приподнимаясь на локтях. — Где хочешь? — А она надолго? — щурится Феликс, не понимая, что хочет сделать Ли. — Навсегда, — отмахивается парень, желая побыстрее провалиться в сон. — Так, где хочешь? — На сердце.       Минхо с лёгкостью валит Ли на кровать, замирая над совершенно чистой, по сравнению со своей, грудью парня, и засасывает небольшой участок кожи. Моментально на месте появляется маленькое красное пятнышко, которое медленно разрастается и темнеет.       Конечно, Феликс знал, что его обманули. Засосы со временем проходят, обещания и клятвы людей тоже. Так всегда было.       Но смысл всё же был намного глубже. Эта метка была бы у Ёнбока навсегда, если бы Минхо обновлял её каждый раз, ведь Феликс открыл его сердце для себя, был в этом первый и, кажется, последний.