Дождь

Сегодня дождь. Да, впрочем, весь последний месяц льёт почти каждый день, было бы чему удивляться. Оно и к лучшему — не хочется свалить из душной комнатёнки в весенний ветер и, грея бока на ступеньках рядом с таким же худющим котом, потягивать пиво вместо того, чтобы готовиться к экзаменам. Только формулы в голову не лезут хоть убей, а ноут, на котором триллион недописанных питоньих строчек для практики, покрывается пылью веков. Мама будет ох как недовольна. Да и плевать, сейчас мифическое будущее с мифическими дипломами так далеко. Зато вокруг долговязой фигуры с солнечным нимбом волос мысли кружат неустанно, свиваясь в спирали, душащие своими кольцами почему-то не её, а тебя. Дышать трудно, думать — вдвойне, жить — совсем невмоготу. Красивый такой дождь. Вспоминаешь, как вы скакали по лужам по дороге из начальной школы: у тебя были синие сапоги, а у него — ярко-жёлтые, солнечные как будто. Как тащил его на спине до дома, когда разбил коленку, подскользнувшись. Как в средних классах ходили уже вчетвером, теснились под одним зонтом. И можно было спокойно закинуть руку на плечо, на талию, взъерошить волосы. Не думая, не придавая никакого значения. Когда на сообщение «Давай в шесть у палатки с горячей кукурузой» можно было ответить «Платишь ты» и пойти натягивать джинсы. Даже не вспомнить теперь, когда все изменилось. Когда мозг прищёлкнул пальцами и переключил тумблер с положения «тоже люблю тебя, придурок» на «придурок, я же так тебя люблю». Было ли это, когда он пропал на черт знает сколько времени без вестей и следов. Или когда он вернулся и как ни в чём не бывало стал трезвонить в дверь, заваливаться на диван и ластиться под руку, мешая закончить нормально бой в «Мортал комбат». Или позавчера, когда слушал его бренчание на гитаре и ржал над сосредоточенной мордой по ту сторону экрана, а потом вдруг понял, до чего он красивый и не мог уже ни вдохнуть не выдохнуть. «Я сегодня не приду». Пальцы отчего-то немного дрожат, когда уже отправляешь ответ и представляешь, как он сейчас нахмурится, прищурит подозрительно свои золотые глаза и будет даже обижаться. Минут пять, а может, и семь. Надо бы выключить звук, пока названивать не начал, с него станется. Но пойти сейчас на встречу равносильно самоубийству: постоянно думать, что говоришь, как смотришь, не сболтнул ли чего, не вздохнул ли не так, не намекнул ли. Плавали, знаем. Больше в эту лодку не сядем. «И завтра тоже». Телефон мигает последним предупреждением и отключается. Открыть окно и лечь на подоконник, остужая пылающие мысли. Надо, наверное, просто подождать. Переломает.