Княжество Туссент. Боклер. 12 июля 1275 год.
Кирпичи руин Тесхам Мутна отражаются блеском света, что щедро дарит луна, озаряя вокруг все, подвластное ей. Ночная роса преломляет лунные лучи, словно магической искрой ослепляя глаза, если не отрывать взгляда от картины природной красоты, будто изображенной самым талантливым художником мира. Абсолютная тишина, имеющая возможность по праву называть себя «гробовой» в этот момент страшнее, чем может казаться влюбленной парочке, сбежавшей в полуночи из дома в попытках остаться незамеченными и насладиться обществом друг друга. Лишь только полная луна дарит маленькую каплю внутреннего спокойствия. А может это надежда? Светлая ночь, — которую легко можно было бы сравнить с ранним утром, когда в поместьях начинают орать утренние петухи, напоминая жителям о приближающемся дне, — в скором времени начинает сменяться абсолютным полумраком, настигающим неимоверно быстро единственный находящийся силуэт на фоне древней крепости. По легендам задолго до этого дня это место звалось тюрьмой, а после стало местом казни вампиров. Та самая «гробовая» тишина по-прежнему не меняет свой статус, гармонируя с лунным затмением, которое будто бы по чьему-то приказу обволакивает собой, как бы пуховым одеялом, бледную луну. — Ты пришел. Бархатистый, но при этом пугающий голос эхом отзывается со всех сторон. Себастьяна пробивает неконтролируемая дрожь, не позволяющая взять себя в руки, но дарящая возможность крепче сжимать рукоять меча. Красный туман окутывает его со всех сторон, отрывая от реального мира и являя перед ним создателя данного феномена. — Я обещал, что приду. Я был обязан. — Ты уже обманывал прежде. Твои слова ничего не значат. Голос становится ближе, будто проникая внутрь ушных перепонок и хозяйствует там, заставляя волосы на теле вставать дыбом, но говорящий остается на месте, лишь сверля Себастьяна жадными, налитыми кровью и полными ненависти глазами. — Детлафф. Отвечает Себастьян, не отрывая взгляда от разъяренного, но все еще держащего себя в руках вампира. Он слишком хорошо знает его, чтобы понять неизбежность приближающейся смерти. Окружающий их туман рисует в его голове осознание того, что бежать некуда и ждать помощи не от кого. Себастьян не испытывает страха перед неизбежным, лишь желание выжить. Он не хочет думать о том, что его жизнь висит на волоске и зависит лишь от того, кто считал его близким другом; от того, чью дружбу он предал; от высшего вампира. — Даже не думай оправдываться, Сиан. Я слышу твои мысли, и они совершенно правильные. Сегодня ты умрешь. Детлафф с необычайной скоростью и неистовой силой, неподвластной человеку, хватает Себастьяна за горло, обнажая клыки. Жизнь Себастьяна, до сего момента висящая на волоске, застывает ужасом в его глазах, заставляя голосовые связки издать последний крик, после чего наступает кромешная тьма. Белый свет бьет по глазам, заставляя осмыслить происходящее. Солнечные лучи, озаряющие просторные окна покоев княжеского замка, где уже несколько месяцев проживает Себастьян, освещают высокие стены, знаменуя о наступлении нового дня. Все случившее буквально мгновение назад оказывается кошмаром, мучающим его на протяжении всего этого времени с тех пор, как вампиры по его вине захватили Боклер. Детлафф был убит Геральтом из Ривии, и о нем можно было уже не беспокоиться, однако внутренние страхи не дают покоя и заставляют переживать кошмар аналогии возможного исхода событий. Себастьян ловит ртом воздух, стараясь восстановить сбитое дыхание, созданное ужасом вновь прожитой ночи, держась за сердце, что готово выпрыгнуть из груди. В покои врывается вооруженная стража, еще больше вводя его в дисбаланс. — Князь, все в порядке? Вы кричали. Себастьян набирает полную грудь воздуха в попытках, наконец, привести дыхание в порядок, бросая взгляд на перепуганную стражу, готовую броситься в бой за князя сию же секунду. За князя, по вине которого они все могли погибнуть и многие уже гниют в земле, глодаемые червями. За князя, признанного народом по указу полноправной княгини Туссента — Анны Генриетты — его сестры, смерти которой он так жаждал все эти годы, но простил. Благодаря ведьмаку и переосмыслению замыслов касаемо своей ненависти по отношению к младшей сестре или благодаря признанию самого себя обыкновенным человеком, сердца которого не коснулось проклятие «черного солнца», как все считали, в том числе и сам Себастьян — остается загадкой для него самого. Он все же благодарен Геральту, слова которого направили его на верный путь. — Все в порядке. Это был просто кошмар. Стражники кланяются, опуская оружие, и молча удаляются из покоев, на короткое время оставляя Себастьяна в одиночестве. Этого времени достаточно для того, чтобы собраться с мыслями и привести себя в порядок. Темно-синий сюртук из кожи, с перевязью, инкрустированной чистыми изумрудами по приказу Аннариетты, настоявшей на украшении, готовится выйти в свет. Привычный для Себастьяна образ носит максимум темных цветов сродни брони отъявленных бандитов и головорезов, большую часть которого он оставил, дабы не забывать о прошлой жизни, затмевая ее роскошной — достойной княжеского рода. Светлые коридоры замка, сияющие в лучах солнца, такого же сказочного, как и само княжество, в котором был рожден и ныне снова проживает Себастьян, ведут его длинным путем в торжественный зал, где его ожидает младшая сестра для очередного совета. После примирения брата и сестры, первым указом Анны Генриетты было признание Себастьяна, как князя Туссента, равного по полномочиям ее правам, и объявление о дуумвирате в Туссенте. Себастьян не уверен в правильности решения сестры, прекрасно понимая при трезвом мышлении, что люди не захотят видеть в государях человека, что угрожал жизни всеми любимой княгини и жителям княжества. Но то ли он все еще слабо верит в искренность людей, то ли все еще не верит в себя. — Сиан! Раздается мелодичный, порой слегка писклявый голосок младшей сестры, прорывающийся сквозь ее задорность, когда она произносит его имя. Себастьян не перестает удивляться тому, как Аннариетта тепло относится к нему, несмотря на то, что он был готов лишить ее жизни; на то, как легко она простила ему его порывы стереть с лица земли все, чем она дорожит. Его обиды прошли спустя время, проведенное вместе с ней за разговорами, торжествами и совместными ночными прогулками в садах замка, за которыми они коротают досуг чуть ли не ежедневно. — Братик, я так рада тебя видеть. У меня для тебя важная новость. Я объявлю ее на сегодняшнем совете. Себастьян сужает глаза в подозревающем неладное жесте, будто чувствуя задуманную сестрой шалость, которую она подогревает дразнящим тоном и наивным смешком, словно ей снова шесть лет. Он тянет уголки губ, образуя легкую улыбку на лице, и хмыкая заявлению княгини. — Ты, конечно же, знаешь, что я король интриг, но могу ли я узнать новость раньше на правах старшего брата? Аннариетта мягкими шагами, словно златошерстная лань, подбегает к Себастьяну, укладывая нежные маленькие ручки на его плечи, и смотрит на него большими сияющими глазами, в которых отражается солнечный блеск. Ее улыбка обнажает белоснежные ровные зубы, рождая легкий искристый смех. — Нет-нет-нет! Это сюрприз! И я уверена, что он тебе понравится. Она улыбается еще шире и аккуратными легкими движениями поправляет ворот сорочки Себастьяна, доводя его внешний вид до идеального, как она сама считает. Себастьян уже не одергивает ее, как первое время после примирения, когда не мог еще выносить ее прикосновений без содрогания. — Ах да! Геральт тоже будет. Себастьян, наконец, берет Аннариетту за руки, показывая ей, что ее ухаживания чересчур излишни, и сжимает их, ухмыляясь интригующей новости. — Славно. Буду рад его увидеть. — Скоро прибудет портной, он пошьет новый сюртук. И не спрашивай, пожалуйста, для чего. Все узнаешь после моего объявления. Князь наклоняет голову, вздыхая полной грудью, приходя в осознание грядущей примерки, что так тяготит его. Для него было сшито не меньше тысячи сюртуков за несколько месяцев, от одной лишь мысли о которых у Себастьяна сводит зубы. Он отступает назад, кивком головы давая понять, что понимает о важности предстоящего события и немедленно готов отправиться на примерку, после чего удаляется из зала. Спустя несколько часов он вновь идет по тем же коридорам в тот же самый зал, где Аннариетта собирается объявить некую новость, ради которой во дворец прибыл даже Геральт. Очевидно, связанные между собой события невольно заставляют лишь тонуть в догадках интриги, созданной княгиней Туссента, и наводят на мысль о том, что младшая сестрица быстро учится. Себастьян стоит чуть позади сестры, когда та начинает свою речь. Он оглядывает зал беглым взглядом, останавливаясь на знакомых кошачьих глазах ведьмака, который кивает в знак приветствия, слегка улыбаясь. Данный настрой Геральта несколько удивляет Себастьяна, знающего ведьмака практически всегда хмурым и сдержанным, заставляя задуматься и осознать, что интрига вот-вот разрушится вырывающимся из уст сестры объявлением. — Дорогие мои! Я собрала сегодня лишь жителей замка и представителей знати. Все мы осведомлены о том, что кузен Наш — император Эмгыр вар Эмрейс — отрекается от престола в пользу своей единственной дочери и кровной наследницы — Цириллы. Мы — Анна Генриетта и Себастьян — законные представители княжеского рода Туссента приняли просьбу императора в помощи в подготовке княжны — будущей императрицы — именуемой Цириллой к становлению на престол в качестве наследной императрицы после отречения от престола императора. В скором времени княжна прибудет ко двору и будет проживать во дворце. Мы просим оказать должное уважение и всяческую помощь юной княжне в становлении достойной императрицы. Прием Цириллы носит как политический характер, так и родственный. На этом считаю должным закончить, указав на то, что объявление мое носит не приказ, а скорее вежливую просьбу к нашим подданным и поданным будущей императрицы. На этом прием окончен. Себастьян внимательно слушает каждое слово, не до конца понимая все сказанное сестрой и рождая в голове кучу мыслей, догадок и вопросов — кто такая Цирилла? Его задумчивость невольно вырисовывает между бровей тонкую морщинку, когда княгиня заканчивает свое объявление. Расходящиеся подданные покидают зал друг за другом, о чем-то судача между собой и заставляя стены замка редеть, наполняя его свободным пространством. Стоявший все это время в стороне ведьмак направляется к Аннариетте и Себастьяну, неофициально приветствуя их по своему обыкновению. Геральт был и остается всегда желанным гостем во дворце, в котором Анна Генриетта души не чает и благодарна ему за его непосильную помощь. — Сиан, ты слишком хмуришься. Столько лет вдали от дома теперь покрывают твое лицо морщинами задумчивости из-за незнания и непонимания ситуации? Геральт ухмыляется, подтрунивая над князем и явно ожидая его реакции в дерзком и привычном для него ключе. Аннариетта в своей манере подает легкий смешок, будто подшучивая над старшим братом вместе с ведьмаком, что еще больше вгоняет Себастьяна в задумчивость. — Ты прав, Геральт. Мне еще столькому предстоит научиться, как и почти всем известной будущей императрице Нильфгаарда. Так может кто-нибудь просветит меня, наконец? — Сиан, Цирилла — пропавшая некогда княжна, считавшаяся погибшей после резни в Цинтре и… Геральт жестом просит Аннариетту дать ему слово, как бы говоря, что она успеет рассказать брату подробности чуть позже и что у него имеется более важная новость, не требующая отлагательств. Себастьян приподнимает бровь, все еще пребывая в смятении, которое усиливается все большей интригой, которую, казалось бы, Аннариетта разрушила после объявления, но все стало куда запутаннее и сложнее для новоиспеченного князя. — Княгиня. Князь. Геральт кивком в сторону обоих выказывает уважение, будто немым жестом благодаря за предоставление слова, и продолжает: — Я хотел бы неофициально доложить, что Цири уже в Туссенте. Ее приезд был также неофициальным и более ранним, по причине того, что она хотела некоторое время пожить в Корво Бьянко со мной и Йеннифэр, пока имеется такая возможность. Она прибудет ко двору спустя две недели официально и будет проживать с Вашего позволения во дворце. А пока, если Ваша милость изволит увидеть ее раньше, то приглашаем в Корво Бьянко с неофициальным визитом. Геральт выделяет просьбу о сохранении информации, как можно больше упоминая ранний приезд княжны в Туссент, будто прося как можно больше отсрочить ее приезд ко двору в официальном ключе. Себастьян понимает, что Цирилла явно много значит для Геральта и он хочет провести с ней как можно больше времени, что заставляет погружаться князя в большую волну интриги, нарастающей в его голове. — Конечно, Геральт. Я понимаю тебя. Цирилла прибудет ко двору, как только изволит. В свою очередь я была бы рада навестить вас сегодня же с неофициальным визитом. Лучше будет сделать это ночью. Надеюсь, ты не будешь против? Миловидное лицо Аннариетты расплывается в нежной улыбке при упоминании Цири и взгляд ее становится словно молящим. Внутри Себастьяна зарождается до сих неизвестное для него чувство ревности относительно его сестры к неизвестной ему будущей императрице, о которой не замолкают вот уже битый час. — Будем рады видеть, княгиня и… Геральт вопросительным взглядом одаривает Себастьяна, как бы спрашивая, будет ли тот сопровождать сестру на неофициальном приеме в его доме. Себастьян некоторое время смотрит на ведьмака недоумевающим взглядом, переводя взгляд на сестру, которая уже все решила за него, даруя ответ ведьмаку. — Мы будем оба. — Нет. Я остаюсь во дворце. Произносит Себастьян, прерывая сестру и заставляя ее впасть в полнейший ступор, когда та явно не ожидает столь резкого заявления со стороны брата. И пока княгиня не успевает опомниться, новоиспеченный князь резким шагом покидает зал, направляясь в дворцовый сад, так полюбившийся ему как место для размышлений. Прогуливаясь между кустистых белоснежных роз, Себастьян пытается разобрать по полочкам все мысли в голове, смешавшиеся в кашу событий и новостей, свалившихся на него в один миг беззаботной, как оказалось на данный момент, жизни. Он все еще не может свыкнуться с тем, что является полноправным князем Туссента наравне со своей сестрой, имея свои должностные обязанности, что становятся для него в новинку и совсем не приносят должного счастья. Он веками вынашивал план мести из-за лишенной ему возможности по праву старшинства стать правителем Туссента и вот, когда ему это удается, осознание того, что ему это вовсе не нужно, пришло чуть ли не в ту же секунду. Он не понимает, почему так резко отреагировал на новость о прибытии Цириллы. Возможно потому, что он совсем не осознает, что именно ему предстоит, кто она такая и как вести себя с будущей императрицей. Или он всего лишь ревнует сестру, с которой нашел долгожданный баланс родственных отношений. Ноги сами ведут Себастьяна вдоль садовых троп и скамеек — туда, где он часто проводит время за чтением. Аннариетта без ума от растительности, потому в садах расположено множество теплиц с розами особого сорта, привезенных из Назаира, особенностью которых является голубой цвет с фиолетовым оттенком на краях лепестков. Княгиня всегда любила белые розы, но к этим относится довольно щепетильно, потому как ей привезли их в подарок от какого-то близкого ее сердцу человека. Себастьян не вдавался в подробности этой душещипательной истории, которую Аннариетта так любит рассказывать из раза в раз, но теплицу с этими дорогими ее сердцу цветами облюбовал, как уединенный уголок для размышлений. — Вот ты где! Произносит Себастьян, обнаружив аккуратно лежащую книгу, которую несколько дней искал, на скамье в теплице. Присев среди цветущих кустов, хорошо скрывающих его от гуляющих в саду и проходящих мимо подданных, любящих поглазеть на старшего брата горячо любимой ими княгини, князь открывает книгу на том моменте, где остановился в последний раз. — Продолжим. — Что ты читаешь? Женский мелодичный голос, с нотками экспрессии, характерными для юных взбалмошных девчонок, заставляет Себастьяна прервать чтение и поднять взгляд на обращающуюся к нему незнакомку. Пепельные волосы небрежно собранные в пучок, огромный шрам на половину красивого юного девичьего лица, совершенно его не портящий, на взгляд Себастьяна, и огромные зеленые глаза заставляют князя застыть. — Ты глухонемой? Девушка словно насмехаясь, вопросительно выгибает бровь, как бы задавая следующий вопрос, но уже безмолвный. Себастьян неосознанно моргает, как будто ее вопрос ему абсолютно непонятен, но контроль, наконец, возобладает над неожиданным удивлением. — Нет, не глухонемой. Девушка усмехается, обнажая белоснежные зубы, словно не осознает, кто перед ней сидит. Ее дерзость заставляет князя недоумевать, но не злит, как могла бы при его несносном вспыльчивом характере, а наоборот — интригует. — Ну, так что ты читаешь? — Историю Лары Доррен и Крегеннана из Леда. Девушка присаживается рядом, легким движением выхватывая книгу из рук Себастьяна, заставляя его открыть рот от недоумения, и закрывая ее, заложив пальчик среди страниц, которые читал князь. — Знаю эту историю. Красивая, но очень печальная. Она держит книгу в руках, опуская ее на колени и усаживаясь на скамье так, чтобы ее ноги свисали над землей, позволяя ими по-детски болтать. Она без стеснений разглядывает Себастьяна, не давая ему возможности прогнать ступор, в который она же его и ввела. — Ты кто вообще такая? Себастьян, наконец, берет себя в руки и выпаливает первое, что приходит на ум. Застывшее на его лице непонимание из-за сложившейся ситуации забавляет девушку, заставляя громко смеяться. Он хмурит брови, выказывая явное недовольство того, что над ним откровенно насмехаются. — Меня зовут Фалька. — Фалька? В истории была только одна Фалька. Фалька Кровавая, мятежница. Ты не можешь быть ею. Девушка снова разражается звонким смехом, отражающимся в тонких стеклах теплицы так, что лепестки роз на распустившихся бутонах начинают дрожать, скидывая мертвые. Ее забавляющееся лицо вдруг становится серьезным, и задорный взгляд зеленых глаз сменяется холодным взором. — У тебя неплохие познания. Как тебя зовут? — Себастьян. Привыкший всеми зваться сокращенным именем князь решает представиться полным именем, сам не понимая причины. Девушка сеет в нем зерно интереса и загадки, которую он жаждет разгадать. Она не похожа на остальных девушек, которых Себастьян встречал прежде. Они все меркнут рядом с ней, казавшиеся открытыми книгами в то время, как она несет в себе какую-то тайну. Фалька смотрит на князя с неприкрытым интересом, даже не скрывая любопытного взгляда, под гнетом которого Себастьяну почему-то становится не по себе. — Ты всегда такая наглая? Дерзость срывается с губ Себастьяна, но это его совершенно не смущает в отличие от Фальки, которая после этих слов будто выходит из некого транса. В ее глазах начинают прыгать чертики, и она неловко улыбается, опуская взгляд на держащую в руках книгу, после чего передает ее Себастьяну. — Мне пора. Девушка резко вскакивает и выбегает из теплицы, прежде чем Себастьян понимает, что произошло. Он срывается вслед за ней, но девушки словно след простыл. Он подходит к мимо проходящим барышням, которые о чем-то увлеченно беседуют в надежде выяснить, видели ли они девушку, но те смотрят на него, глупо хлопая глазами, и не понимают, о ком он спрашивает. — Ваша милость, здесь никого не было. Мы прогуливаемся рядом с теплицей уже достаточно давно и видели бы, если бы кто-то вышел. Себастьян тяжело вздыхает, начиная заламывать руки, пока перебирает мысли в голове: кто она, откуда и как смогла уйти, оставшись незамеченной? Интерес к девушке берет вверх над холодным и достаточно черствым сердцем князя, зарождая в нем искру, что заставляет пульс учащаться. Он поднимает глаза на заходящее солнце и жмурится, когда со спины слышатся нарастающие шаги, заставившие его обернуться. Стражник кланяется перед ним и сообщает о том, что Аннариетта разыскивает Себастьяна, после чего князь молча направляется во дворец, переключая мысли на предстоящий диалог с сестрой, обязующий объяснение его резкого недавнего поведения. Анна Генриетта хмурит брови, надув губы, и задает брату немой вопрос, подразумевающий его реакцию на приглашение Геральта в Корво Бьянко. Себастьян смотрит на нее пронзительным холодным взглядом, как бы давая понять, что оправдываться он не собирается. В какой-то момент он решает спросить у сестры про Фальку, зная, как хорошо та знает своих подданных, но что-то заставляет его передумать. — Сиан, братик, я надеюсь, что на официальном приеме ты будешь более дружелюбен. Анна Генриетта разворачивается на каблучках и удаляется из зала, оставляя Себастьяна наедине со своими мыслями. Он медленно идет в сторону панорамного окна, наблюдая за тем, как сестра вместе с Дамьеном покидает замок верхом на лошадях. Заходящее солнце награждает своим последним светом и скрывается за горизонтом, оставляя после себя сумерки и главный вопрос для Себастьяна: — Кто же ты такая, Фалька?Княжество Туссент. Боклер. 25 июля 1275 год.
Наступает день официального прибытия Цириллы ко двору, в честь которого назначен бал в лучших традициях Туссента, над которым Анна Генриетта так усердно работала. Празднество обещает стать незабываемым для всех, включая князя. Себастьян облачается в темно-синий сродни черному цвету сюртук, расшитый золотыми нитями и инкрустированный изумрудами, скроенный под стать платью Аннариетты — золотому с темно-синими вставками и декором из изумрудов. Он абсолютно не жаждет этого бала, но у него имеются обязательства, игнорировать которые он не может по своей прихоти. Прошло несколько дней с того момента, как князю встретилась Фалька, оккупировавшая его мысли и не дающая думать о чем-то или ком-то кроме нее. Себастьян так и не смог найти никакого следа ее присутствия в Боклере, после чего решает, что сходит с ума, что девушка ему померещилась, и ее не было и вовсе. Он набирает полную грудь воздуха, тяжело выдыхая, и направляется в главный зал дворца, который переполнен гостями. Аннариетта хлопочет над деталями, доводя все до идеальной готовности. Появившегося в зале брата она примечает сразу же и направляется к нему быстрым шагом, в привычной для нее манере опуская руки ему на плечи. — Ты прекрасно выглядишь, Сиан. Надеюсь, что ты будешь вести себя достойно перед Цириллой. Не забывай, что она не просто гостья и ее приезд в малой доле носит и политический характер. Аннариетта миловидно улыбается и явно ожидает ответа от брата, который пристально смотрит ей в глаза, одаривая холодным взглядом, что так ему свойственен. В какой-то момент он заставляет себя улыбнуться, давая понять, что сестра может быть спокойна насчет него и подставляет ей руку, чтобы провести княгиню к месту для встречи главной гостьи вечера. Собравшаяся знать перешептывается между собой, с нетерпением поглядывая на церемониймейстера, который готов объявить Цириллу. Анна Генриетта нервно заламывает костяшки пальцев, что не может укрыться от внимательных глаз брата. Себастьян остается абсолютно спокоен и холоден, смиренно ожидая. Стражники бьют копьями, что означает прибытие долгожданных гостей. — Цирилла Фиона Элен Рианнон — королева Цинтры, княжна Бругге и Соддена, наследница Инис Ард Скеллиг и Инис Ан Скеллиг, сюзеренка Аттре и Абб Ярра, кровная наследница и будущая императрица Нильфгаарда в сопровождении ведьмака Геральта из Ривии и чародейки Йеннифэр из Венгерберга. Все подданные без исключения кланяются будущей императрице, в том числе Аннариетта и Себастьян, который выпрямляясь и поднимая глаза на важных гостей, открывает рот в изумлении. Пепельные волосы, шрам на лице и зеленые глаза, которые он не мог забыть несколько недель; которые он бесследно искал все это время. Фалька — дерзкая девушка в обычной одежде, не подобающей императрице, так по-детски болтающая ногами, сидя рядом с Себастьяном в теплице и рассказывающая о Ларе Доррен, была той самой Цириллой, встречей с которой князь пренебрег. И, казалось бы, все встает на свои места, но тут же становится гораздо более запутанным. Сейчас перед ним стоит молодая женщина дворянских кровей, одетая как подобает ее титулу: на ней изумрудного цвета платье, инкрустированное камнями в тон и расшитое золотыми нитями, аккуратно убранные в пучок волосы и небольшая диадема с изумрудами. Она держится достойно и ступает навстречу Аннариетте и Себастьяну, глядя по сторонам и приветствуя присутствующих в зале. Наконец она смотрит вперед и обращает внимание на князя, слегка приоткрыв рот от удивления, так же, как и он, но тут же берет себя в руки. — Княгиня Анна Генриетта и, полагаю, князь Себастьян, благодарю за теплый прием. Цири не отрывает глаз от князя, будучи озадачена сложившимися событиями, равным образом, как и сам Себастьян. Аннариетта отбрасывает официальную часть, хватая девушку за руки и прижимая к себе, после чего также приветствует Геральта и Йеннифэр. Когда приходит очередь Себастьяна, он умалчивает о том, что его так сильно интересует, слегка улыбаясь будущей императрице. — Мы рады видеть Вас, княжна. Он нежно берет руку Цири и целует ее, не отрывая взгляда от ее зеленых глаз, в которых читается неловкость и легкое смятение. Княгиня уводит в сторону ведьмака и чародейку, оживленно беседуя о чем-то, чем занимаются и остальные гости на балу, даря возможность Цирилле и Себастьяну поговорить наедине. — Значит, ты и есть Сиан, известный мне как Себастьян. — Именно так. А ты, значит, и есть Цири, известная мне как Фалька. Девушка скромно, но искренне улыбается, получая в ответ такую же улыбку. Все вокруг перестает существовать кроме них двоих и их разговоров обо всем. Они стоят в центре зала, расспрашивая и перебивая друг друга, периодически смеясь над недавней ситуацией между ними, будто они снова находятся в той самой теплице, но словно знают друг друга уже сотни лет. Себастьян берет Цири за руку, когда объявляют танцы, и ведет в центр зала, приветственно кланяясь. Княжна в свою очередь присаживается в реверансе, после чего они кружатся в танце. Багряный закат освещает яркими красками светлый зал дворца, быстро сменяясь сумерками и встречая темную звездную ночь, когда Себастьян и Цири незаметно выскальзывают из зала и бегут в дворцовые сады: туда, где они впервые встретились. — Я искал тебя все это время, но ты не оставила никаких следов. Растерянно говорит Себастьян, глядя в глаза Цириллы и нежно держа ее за руки. Она неловко улыбается, отводя взгляд в сторону, но снова переводит его на Себастьяна. Его лицо, которое она уже видела прежде, кажется ей совершенно иным. В нем нет резкости, только лишь тепло и искренняя радость встречи. Девушка не понимает своих чувств, что смущает ее, но старается держаться независимой. — Я даже подумать не могла, что мы снова встретимся, но я рада, что все же это случилось. Цири и Себастьян проводят всю ночь за разговорами, не замечая наступления утра, и так продолжается изо дня в день. Анна Генриетта хмурит лоб всякий раз, когда брат вновь и вновь пренебрегает государственными делами и другими своими обязанностями, предпочитая им общество будущей императрицы. Себастьян умело манипулирует сестрой, зная о том, как тепло та относится к Цири. Князь и Цирилла постоянно проводят время в компании друг друга за беседами, конными прогулками и скачками, фехтованием и чтением. Цири рассказывает Себастьяну о своем прошлом все то, что она так не любит вспоминать, но почему-то ему она считает нужным говорить каждую мелочь. Себастьян в свою очередь делится с ней всеми своими тайнами и переживаниями, не боясь быть непонятым или отвергнутым. — Хочешь, расскажу тебе секрет? Хотя это уже давно ни для кого не секрет, поэтому будет обидно, что ты о нем не знаешь. Цири стреляет глазками в сторону Себастьяна, держа в руках поводья лошади и зная, как тот с огромным интересом слушает ее истории. Князь едва ли пришпоривает коня, равняясь со своей спутницей, и вопросительно смотрит на девушку, которую явно забавляет его вид. — Хочешь рассказать, почему твою лошадь зовут Кэльпи? — Нет. Вообще-то я о другом, но эта история тебе тоже может понравиться. Так вот. Девушка нежно треплет гриву черной кобылы, которая, по всей видимости, была чистых нильфгаардских кровей, и слегка похлопывает ее по шее, от чего та лишь фырчит и машет головой, но продолжает спокойно идти, не противореча нуждам наездницы. — В моей прошлой жизни, когда я была Фалькой, мне встретился человек, у которого была потрясающая кобыла. Ее невозможно описать словами. Она была быстрее ветра, не шучу. Я мечтала об этой кобыле с того момента, как увидела ее впервые, но досталась она мне не при совсем удачных обстоятельствах. Ее хозяин умер, а я забрала кобылу себе и назвала ее в честь морского зверя — Кэльпи. Цири улыбается своим мыслям, которые посещают ее в этот момент, и смотрит на Себастьяна, одаривая его теплой улыбкой, после чего эмоции на ее лице сменяются восклицанием. — Ах да! Совсем забыла. Вместе с Кэльпи мне достался один браслет, который имел магическую связь с лошадью. Стоило мне его потереть, Кэльпи оказывалась рядом. С тех пор всякую лошадь я зову Кэльпи. — Ты вся в Геральта, хоть вы и не родные. Он всех лошадей зовет Плотвами, ты — Кэльпи. Себастьян усмехается, но выражение его лица всячески указывает на то, что он готов слушать Цириллу бесконечно, что бы она ни говорила, ведь с тех пор, как юный князь был изгнан из дворца собственной семьей, его жизнь была насыщенной, но совершенно не такой, коей он достоин был по крови. Цири словно прочитав его мысли, протягивает ему руку, потягивая поводья и заставляя Кэльпи приблизиться к жеребцу Себастьяна так, чтобы ей удалось коснуться его плеча. — Прошу, Сиан, не думай об этом. Все ведь в прошлом. — И мне говорит это та, за кем смерть шла, наступая на пятки. Но ты явно избранница богов, Цирилла Фиона Элен Рианнон, раз, несмотря на все, что ты пережила, в тебе осталась человечность. — В тебе ее не меньше. Ты просто запутался в себе в какой-то момент. Знаешь, когда оказываешься на распутье, порой выбираешь не ту дорогу и блуждаешь во тьме. Но ты нашел свет. Они молча ведут лошадей, любуясь сказочными красотами Туссента: полями, усеянными золотой пшеницей, словно переливающейся на солнце; виноградниками, что готовили свои плоды к созреванию в целях создания воистину княжеского вина; горами, словно срисованными из детских книг со сказками. Солнце медленно покидает небосвод, падая за горизонт и укрываясь одеялом ярких закатных красок, когда Себастьян и Цири подъезжают к дворцу после вечерней прогулки. — Ты так и не рассказала секрет. Замечает Себастьян, слезая с лошади и подавая девушке руку, которую она с радостью принимает. Для них обоих подобные жесты нехарактерны, потому они ведут себя с особой строгостью к этикету исключительно тогда, когда того требует случай, после чего высмеивают ситуацию сидя где-нибудь в уединенном месте в ночной тиши. — Точно! Но ведь у нас еще будет время. Встретимся ночью в нашем месте? Улыбнувшись, Цири уходит в свои покои, некоторое время оглядываясь на Себастьяна и шагая спиной вперед. Князь провожает девушку взглядом, улыбаясь уголками губ на ее детские забавы, после чего идет к сестре, чтобы в очередной раз отсрочить «совет», который Анна Генриетта вот уже который раз проводит одна. — Сиан! Повышенным тоном говорит княгиня, глядя в окно на заходящее солнце и держа руки в замке, пытаясь не заламывать пальцы. Ее голос слегка дрожит, причина чего остается для князя загадкой, но заставляет его напрячься так, что скулы на его лице становятся видны более отчетливо, чем обычно. — Мало того, что ты совершенно позабыл о своих обязанностях, как князь, и наплевал на них, так ты еще и дурно влияешь на Цириллу. Я напоминаю тебе, что княжна приехала, чтобы подготовиться к становлению достойной замены своего отца — нашего императора. Что ты себе позволяешь? Что вытворяешь? Себастьян молчит, чувствуя, как внутри просыпается спящий вулкан негативных эмоций, который он старательно пытается похоронить в себе уже достаточно давно. Всякий вулкан вспыхивает, как сейчас готов вспыхнуть Себастьян, осознавая, что только рядом с Цири он забывает о негативе и испытывает легкость. Вдруг он понимает, что его сестра права и что он возможно, в самом деле, вовсе не положительно влияет на Цириллу, а лишь отвлекает ее от высокопоставленной задачи. Себастьян ждет наступления сумерек и отправляется в Дворцовые Сады, где Цири в ожидании его прохаживается вдоль кустовых фигур, с интересом рассматривая каждую из них и присматриваясь к деталям. Тонкие пальчики девичьей руки аккуратно касаются веток, покрытых зеленой листвой, что местами ровно срезаны по решению садовника. Князь издалека наблюдает за Цириллой, терзаемый внутренними муками и подбирающий слова, которыми собирается апеллировать их дальнейшее проживание в одном дворце с ограниченной возможностью совместного времяпрепровождения. Девушка настолько увлечена изучением кустов, что даже не замечает приближения Себастьяна, который оказывается за ее спиной и продолжает молча наблюдать за ней. — Никогда бы не подумал, что кустовые декорации могут так привлечь твое внимание. Девушка поворачивает голову в сторону знакомого голоса, совершенно не вздрагивая от неожиданности, будто все это время знала, что находится не одна. Ее лица касается легкая тень улыбки, являющаяся реакцией на слова автора. — Давно ты пришел? — Не совсем. Себастьян обходит девушку вокруг, оказываясь с ней лицом к лицу, и аккуратно вплетает ей за ухо цветок, чуть прикрывая его прядью волос. Цири с интересом наблюдает за движением рук князя и задает ему немой вопрос, касающийся его жеста. — Не знал, какие цветы ты любишь, но мне всегда нравились белые лилии. Мама их любила. Она рассказывала мне легенду, что белая лилия — символ невинности и чистоты. Она выросла из молока матери богов — Геры, которая нашла спрятанного от ее ревнивого взора младенца фиванской царицы — Геркулеса и, зная божественное происхождение малютки, хотела дать ему молока. Но мальчик, почуяв в ней своего врага, укусил и оттолкнул ее, а молоко разлилось по небу, образовав Млечный путь. Несколько капель упали на землю и превратились в лилии. Я увидел куст лилий, когда шел сюда, и подумал о тебе. — Спасибо. Мне нравится этот цветок. И легенда красивая. Твоя мама была мудрой женщиной. — Я почти ее не помню. Цири замечает озадаченное поведение Себастьяна и смотрит ему в глаза, пытаясь найти ответ на данную ей загадку, когда он опускает взгляд и уводит его в сторону, будто не давая ей прочесть по глазам причину его терзаний. — Что случилось? Ты чем-то удручен. Скажи мне, прошу. Она берет его за руку, обволакивая ее теплом своих ладоней, и слегка сжимает ее, продолжая смотреть на князя в попытках все же поймать его взгляд. Абсолютная тишина прерывается стрекотанием сверчков, которые начинают свою активную жизнь ночью. Себастьян, наконец, поднимает глаза на Цири, пытаясь подобрать нужные слова. — Я понял одну вещь. Наше общение заходит слишком далеко. Я эгоистично позабыл о том, что ты здесь совсем не для развлечений, а я лишь отвлекаю тебя. Цирилла удивленно округляет глаза и вскоре на ее лбу появляется морщинка, родившаяся между бровями, которые искусно хмурятся под тяжестью данного заявления. — Сиан, у меня есть голова на плечах и никто не может указывать, что мне делать. Прошу тебя, больше никогда не думай, что ты как-то можешь помешать мне. Себастьян слушает девушку, анализируя ее слова и решая для себя что-то, о чем не считает нужным говорить ей. В нем борется желание проводить с ней каждую секунду своей жизни, гонимое его прирожденным эгоизмом, и понимание того, что Цири для него куда важнее его самого, а значит необходимо сократить их встречи. Князь провожает девушку до ее покоев, целуя ее руку на прощание и желая ей доброй ночи, после чего отправляется к себе, одолеваемый внутренними демонами под натиском до сих пор непринятых решений. Его ночь проходит за бутылкой Сангреаля, которую он приканчивает незадолго до наступления рассвета, и князь падает на пуховые подушки, погружаясь в беспокойный сон. Следующий день Себастьян проводит с сестрой, занимаясь государственными делами, что доставляет ей радость. Она не заводит разговор о Цири, стараясь лишний раз не отвлекать его от более важных, как она считает, дел. Себастьян же абстрагируется, увлеченно внимая в свои должностные обязанности, и не замечает, как день сменяется ночью, когда он решает навестить Цири, но встречает лишь стражника, который передает ему записку. Текст на пергаменте невольно заставляет князя насторожиться, после чего он отправляется в их с Цири место — Дворцовые Сады. Она стоит около теплицы, одетая как в их первую встречу, заставляя Себастьяна выразить удивление, подшутив над княжной. На удивление она не оценивает его шутки и в ее глазах читается печаль, которая отражается выделенными скулами на лице князя. — Давай пройдемся, если ты не против? Я бы хотела пофехтовать. Себастьян, мучаемый тысячами вопросов, молча идет рядом с девушкой к площадке, где они прежде не раз скрещивали клинки, оттачивая боевые навыки и не позволяя друг другу терять сноровку. Он изредка поглядывает на профиль ее лица, взгляд девушки устремлен прямо перед собой. — В чем дело? Он смотрит на девушку, ожидая ответа, но та лишь молча достает из ножен меч, призывая Себастьяна к ответным действиям. Они скрещивают клинки, делая выпады и пируэты, которые успели изучить, перенимая друг у друга тактику боя. В действиях Цири чувствуется напряжение, которое Себастьян не может игнорировать. Девушка вдруг застывает, глядя в глаза князя и спрашивает: — Ты любил когда-нибудь? — Я не знаю, как нужно любить. Цири печально ухмыляется и вновь делает выпад, атакуя противника и застав его врасплох, выбивает меч из рук. Себастьян смотрит на девушку, после чего говорит то, что сам от себя не ожидает услышать. — Не знаю, но чувствую то, чего никогда прежде не испытывал до встречи с тобой. В нашу первую встречу ты вызвала во мне бурю эмоций, большую часть которых я не понимал. И потом, с каждым днем я все сильнее к тебе привязывался. Сейчас я не представляю жизни без тебя. Если это и есть любовь, то… Резким движением девушка оказывается рядом, ладонью накрывая губы Себастьяна. Ее взгляд становится еще печальнее, после чего она медленно отступает назад, оставляя пространство между ними. — Не говори то, о чем не хочешь говорить. — Я люблю тебя, Цирилла Фиона Элен Рианнон. Слова вырываются из уст Себастьяна, удивляя его самого. Он берет девушку за руку, притягивая к себе и тепло улыбаясь. Тыльной стороной пальцев он, едва касаясь, проводит по скуле девушки и неуверенно целует ее губы, будто бы опасаясь не получить ответной реакции, но Цири отвечает на поцелуй, притягивая Себастьяна за шею. Она целует его жадно, но при этом нежно, после чего отступает и смотрит в глаза, как бы пытаясь что-то сказать. — Завтра я уезжаю. — Постой, если дело в том, что… Себастьян замолкает и прокручивает в голове сказанное Цири, осознавая, что дело не в его недавней отстраненности. Он смотрит на нее и не может принять, что единственная женщина, которая возымела власть над его холодным и черствым сердцем, разбила его в ту же секунду. Он ловит себя на мысли, насколько был слеп все это время и что позабыл кто такая Цирилла, и каково ее предназначение. Это выводит князя из себя, заставляя выплеснуть эмоции. — Пусть завтра никогда не наступит. Голос Себастьяна становится громче, переходя на крик. Он уходит во дворец, оставляя Цириллу одну. Злость и обида берут вверх, и Себастьян не может понять, на кого он злится: на нее за то, что она так легко готова оставить его, или на себя за то, что был так эгоистичен все это время. Всю ночь он проводит в четырех стенах своих покоев в поисках ответов на вопросы, которые так и не может найти среди бушующего урагана эмоций, пока внутренняя опустошенность не заставляет его уснуть. Себастьян просыпается не от кошмара, который долгое время терзал его, а от осознания, что сегодня Цири покидает Туссент и он должен извиниться перед ней за свои негативные эмоции, которые позволил себе выплеснуть на нее. Стук в дверь заставляет его отвлечься и перевести внимание на стражника, принесшего записку. Пергамент падает из рук князя, когда он читает короткие строки от той, которую обидел и которую горячо любил всем сердцем, но так и не смог последний раз увидеть и коснуться. Всего несколько строчек, которые на мгновенье делают его самым счастливым человеком, но в тот же миг приносят лишь печаль и грусть.«Прости меня за то, что наше прощание выдалось таким, это не входило в мои планы. Не ищи меня. Я просила передать записку, когда меня уже не будет в Боклере. Я хочу, чтобы ты знал одно: я люблю тебя, Сиан. Будь счастлив. Спасибо за все и прощай.»