***
Всю ночь Петр не спал, мучали разные мысли о товарище.. как он, жив или нет… Собрав всё нужное, не сообщив никому, он выехал ранним и дождливым утром. В дороге Петр листал свой дневник, и немного улыбался, вспоминая славные моменты. Один из них, Петр не забудет никогда: «Это было лето 1742 года. Уже четвертый день я в России, и знаете, что? Я не стал одинок в этой стране. Каким-то чудом, за мной следом прибыл Христиан Брокдорф, мой лучший друг с детства. Если честно, я был очень удивлен и рад его приезду! Он рассказал, что не легко ему всё это далось. - Меня не отпускали родители, и я просто решил сбежать. Ведь тебе бы здесь было бы совсем скучно, а ещё, ты у себя оставил свою скрипку, и я её конечно же привез. – он это говорил так счастливо, но его вид был далеко не приличный. - И как ты собственно пробрался? Ведь надо же принять креще.. Не суть, спасибо огромное за скрипку! Не знаю даже, когда вернулся бы обратно. А может и во все бы не вернулся. – я правда был рад что я снова взял в руки свою любимую скрипку - Ну.. собственно мне помогли мои товарищи. И вот как-то я оказался здесь, в России. Кстати, тут очень красивые леса и озера. – по нему было явно видно, что леса красивые, ведь почти всё лицо было в мелких царапинах. С того дня, объяснив всю ситуацию тетушке, Христиан стал жить со мной. Мы вместе перекрашивали покрытие солдатиков. Были времена, что я даже учил Христиана играть на скрипке. У него был в этом талант, но он сам отказался от игры на скрипке. Предпочитая этикет и мечтал стать верным мне. Пусть об этом даже никто не знает, даже он сам. Хах..» Сейчас Петр сидит в карете, протер ладонью по запотевшему окну, и понял, что ему ещё далеко до Костромы. Но верил он в одно, что всё в порядке с Христианом, что он цел и не вредим..***
Спустя сутки, Петр прибыл в Кострому. Климат тут был даже холоднее, чем в Питере. Но сейчас Петра беспокоило не какой здесь климат, а где его товарищ… Когда Петр увидел крепость, на него нахлынули воспоминания. Как тетка его повезла в крепость, показать, что такое темница. В тот же день ему стало плохо, и как он добрался обратно, он не помнил. Но очнулся уже себя в комнате вечером, он сидел в кресле, рядом сидел Брокдорф. Тот воротил в руке свою трость, и попивал вино из бокала. От всех этих воспоминаний, у Петра разболелась голова. Считай, он шёл смотреть страху в глаза. Ведь даже тетушка, почти родная кровь, не знала.. что племянник боится больных, побитых людей, его даже пугала обычная кровь... и он уже не мог представить, как он вообще увидит Брокдорфа, если его избили.. откинув эту мысль, Пётр понял, что он дошёл до крепости. Она была настолько высокой, мрачной, ворота были огромнейшими.***
Он шёл по коридору подвала, за решетками были заперты уже считай полумертвые люди. Они просили воды. Пётр выкидывал их голоса из головы. По словам его тетки, Христиан был в «хороших апартаментах». Но судя по всему, в такой темной, пыльной, стремной крепости, хороших апартаментов быть здесь вовсе не могло. В конце коридора стоял смотритель, стоял смирно, его не волновали мольбы людей за решеткой, стоял как оловянный солдатик. - Извини, да я понимаю, что тебе нельзя говорить на службе, но будь любезен…- Петр Федорович протянул смотрителю две золотых рублевых монет. – Скажи, где находится Христиан Брокдорф. Мой бывший обер-камергер.. - Ваше высочество, я бы вас пустил к нему… Но по приказу Елизаветы Петровны, вам нельзя видеться с ним. К тому же, его вообще запрещено навещать. – смотритель говорил четко, даже не шевелясь. Он посмотрел на Петра Федоровича, и тот тянул ему уже три золотых рублевых монет. И после показал ту самую, темную, много замковую дверь. - Прежде чем я туда войду, когда последний раз к нему заходили?..- Петр смотрел в одну точку, и не видел лица смотрителя. Ему было страшно, и он пытался как-то, да отвлечь себя. - Моя служба началась буквально с вчерашнего утра, поэтому точно сказать вам не смогу. Но знаю, что недавно тут были сами братья Орловы. Что они здесь делали, я уже не смогу дать ответ, потому что не знаю. Извините. Это единственное чем я смогу вам помочь. – смотритель указал на дверь. – Прошу вас особо не задерживаться. Мне скоро пост сдавать. На эти слова Петр посмотрел с неуверенностью на смотрителя, и слегка в ответ, кивнул.***
Зайдя в «хорошие апартаменты», площадь помещения была довольно большой, хоть бегай и носись до упаду. За ним резко захлопнулась дверь, от чего Петр слегка вздрогнул. Об одном Петр слегка подумал не так, в этаком помещение носится не получилось бы, не пол, а просто песок. Где-то в углу комнаты валялись скомканные бумажки. В помещение было слышно эхо, даже от обычного вздоха. Петр подошел к углу где валялись бумажки. Он взял одну из них, развернул, потом взял другую. Неужели он уже переписывался сам с собой? Это же настолько глупо.. Зайдя за угол, Петр был будто вкопанный. В двух метрах перед ним лежало тело Христиана. Почти всё в крови, рядом с ним сломанная трость. Пусть Петр и боялся крови, больных…. Но Петр резко дернулся к телу друга, в надежде, что тот еще жив. Проверив пульс, то Петр слегка, да успокоился. Он был жив. - Друг мой, очнитесь! Прошу вас! - - Петр тряс тело друга, он пытался докричаться до друга, но сквозь слезы это было нелегко. – Я верю, что вы меня слышите. Я вас недооценивал. И я очень, очень жалею об этом! Клянусь Богом… - показав свою слабую сторону, Петр перестал трясти тело друга. Тот не приходил в себя. Он просто был уже как мертвый. Петр поборол свой страх… Но сейчас его волновало не это. Он дернулся к двери, смотритель спокойной и вежливо открыл дверь. Но Петр молчать никак не мог. - Объясни пожалуйста. За что вам платят? За то, что вы доводите людей до могил? – Петр буквально втащил смотрителя в комнату, и указывал на еле-живое тело Брокдорфа – Да ты понимаешь, на сколько эта важная личность? Живо прикажи готовить кареты. Я его перевезу в Петерштадт. И мне плевать на указы императрицы! В конце-то концов, он ни в чем не провинился, чтобы его держали в темнице. Всю дорогу Петр боялся за то, что Христиан умрет. Но надежда вся была в медикуса, который был с Христианом. До Питера оставались сутки. Прибыв в Петерштадт к ночи, Петр велел перенести Христиана в просторную и свободную комнату. Петр давно не был здесь, в Петроштадте… здесь даже что-то, да изменилось. Он шел по пустым коридорам, Петр проходил мимо комнаты Христиана. Он уже прекрасно знал каково было его состояние. Тихонько приоткрыв дверь, он видел, как догорала последняя свеча во всем помещение. В кровати высыпался Брокдорф. Петр не стал беспокоить товарища, и спокойно покинул помещение. На следующий день, около полудня, Петр собирался навестить Христиана. Но перед его комнатой стоял медикус. - Ваше высочество, Христиан Брокдорф не приходил ещё в себя. Если хотите навестить его, то не долго. А лучше, не стоит его беспокоить. Но вам виднее. - поправив очки, высказал медикус. – Если что-то случится, сообщите. Петр слегка кивнул в ответ, и вошел в комнату. В комнате было темно. Возле кровати стояло много разных колб, лежало много бинтов. Он подошел к кровати и сел рядом. Увидев то, что на было лице Христиана, Петр оценил то, насколько его ненавидели Орловы. Губа была разбита, и не в одном месте. Между губами и носом царапина, путь маленькая, почти незаметная, но довольно глубокая. Все следы крови были смыты, раны обработаны. Встав, он поправил ему одеяло. Он смотрел на него, и просто не мог молчать…после Петр решил нарушить тишину. - Я надеюсь, ты всё ещё меня слышишь. Я здесь недавно нашел свой детский дневник, может ты удивишься, но я вел его, да.. хах. – с небольшим смехом рассказывал Петр – Ну и в общем. Ты помнишь, когда ты прибыл в Россию.. ты спросил, что я писал такое и тебе не показал? Я в тот день описывал этот момент. В дневник я записывал только счастливые моменты. Я, пожалуй, оставлю дневник тебе. Может когда ты очнешься, почитаешь, вспомнишь моменты. – Петр положил рядом с колбами и бинтами, небольшую книженку, и пошел к выходу – Не буду тебя отвлекать, вечером постараюсь зайти ещё. Поправляйся! Как назло, время шло очень долго, Петр Федорович с нетерпением ждал вечера. Но увы, на часах был час дня. Он решил убить время, погуляв по территории.***
На часах уже было три часа дня. Открыв с трудностью глаза, Христиан жутко хотел пить. Он дернулся к стакану, который стоял на тумбочке с бинтами и прочими вещами. Выпив стакан воды, он поставил его обратно, при этом уронив книженку. В комнату вошел медикус, оценил состояние, и запретил вставать. В голове у Христиана было столько мыслей сразу. Он вспоминал что с ним произошло, где он, и почему у него столько ранений на теле? Выкинув из головы все мысли, он решил открыть книгу. И уже вспомнил что-то, он слышал голос Петра Федоровича. «В дневник я записывал только счастливые моменты. Я, пожалуй, оставлю дневник тебе. Может когда ты очнешься, почитаешь, вспомнишь моменты». - Это дневник Петра Федоровича – тихо, шепотом проговорил Брокдорф. И начал его читать. «Сегодня 1738 года, 4 мая. Проснувшись, у меня жутко болела шея, всё это из-за дурного Брюммера и его унижений в мою сторону. Я надеюсь, этот день пройдет забавно. – Днем я сидел в гостиной, ждал своего друга Христиана. Мы договорились встретиться, и поиграть в солдатиков. Но он очень задерживался, по непонятным мне причинам. Спустя минут 10-15, я слышал детский плач, я шел на звук, дойдя, я удивился что Христиан плакал. На него ругалась госпожа Брокдорф, его матушка. Христиан был младше меня на 2 года, и иногда, я его воспринимаю как младшего брата, ведь он был таким милым. Собственно, я не понял почему госпожа ругалась на него. Когда она ушла, Христиан сидел на полу и тихо всхлипывал, и я решил его приободрить. - Эй, не плачь. Что случилось? – я попытался как-то войти в его доверие, ведь когда он был в таком состояние, в доверие войти сложно. Тот даже не обратил внимание.» Христиан сидел, и улыбался, читая дневник Петра Федоровича, на часах было полпятого вечера. Но его не волновало где он сейчас, главное, что ему было интересно вспоминать детство. «Я привел Христиана к себе в комнату, тот даже не произнес ни слова, но всё ещё всхлипывал. Я посмотрел на его руки, они все жутко были покрыты синяками. - Христиан. Ну не бойся, тут тебя никто не обидит. В конце то концов, мы друзья. И ты мой единственный лучший друг! – я пододвинулся к нему, и крепко обнял, тот лишь уткнулся мне в плечо. – За что тебя так ругала матушка? В чем ты так провинился? - К…к.. когда я был с матушкой дома, меня избил отец, и ещё заставил Брюммера меня подставить… в… в том, чего я не делал. А матушка мне не верит, всегда и везде я виноват. На кой черт мне дана жизнь…- Христиан начал снова плакать. Я был в шоке, что родители так относятся к своему родному сыну… Ведь ладно меня в чем винить и бить за неверный шаг, но Христиана.. Ему ведь только 8 лет. - Не плачь, прошу. Оставайся у меня ночевать сегодня. Поверь, разрешат. Только не попадайся на глаза матушки. И всё будет хорошо! – я крепко-крепко обнял Христиана, тот со временем успокоился. Вплоть до вечера мы играли в солдатиков. Пусть этот день не стал таким, как я ждал. Но верю, что будут лучше.» Время уже было далеко за шесть часов вечера. Христиан отложил дневник Петра Федоровича, и решил глянуть в окно. За окном был яркий закат, но его окружали темные тучи. Листьев на деревьях не было, «Явно уже осень» пронеслось в голове Христиана. Насмотревшись в окно, он решил вздремнуть. Но сон прервал стук в дверь.