Диагноза «сексоголизм» не существует.

Чарльз прикрыл глаза, полностью предаваясь неге, погружаясь в то расслабленное состояние, когда даже пошевелиться толком не хочется. Улыбка сама по себе расцвела на его лице. «Хороший оргазм — залог отличного дня» — его девиз по жизни. Он лениво повернулся на бок, кладя руку на грудь альфе и прикидывая, как бы тонко намекнуть на продолжение. -…слушание по делу Эрика Лэншерра продолжается, и как сообщает наш корреспондент, люди столпились у здания суда, требуя для подсудимого полную амнистию, — Чарльз от неожиданности вздрогнул, услышав женский голос, вещавший из телевизора. Открыв глаза, он недовольно уставился на альфу, который додумался включить телевизор. Что, лучшего момента он не нашёл? Черт, да они же кончили минуту назад, какой нахрен телек?! — Ты серьезно? — момент упущен, и все то легкое, возбужденное состояние улетучилось на раз. — После новостей должен начаться повтор матча, — стал оправдываться альфа, — я вчера пропустил. Можем посмотреть вместе, а там по второму кругу, что скажешь? — с надеждой посмотрел он на Чарльза, который уже успел вскочить с кровати. — Скажу, что мне пора, — Чарльз стал искать свои вещи, разбросанные по всему полу. — Ладно, но ты хоть свой номер оставишь? Чарльз натянул на себя брюки и взял в руки рубашку, решив, что оденется по дороге. — Пока, — намеренно проигнорировав вопрос альфы, он вышел из спальни и, прихватив свои кроссовки, ушел из чужой квартиры. Выйдя в подъезд, он тут же наткнулся на полный осуждения взгляд какой-то старушки. Чарльз застегнул последнюю пуговицу на рубашке, обулся в свои кроссовки и, не выдержав столь пристального внимания, произнес: — Да, я только что занимался сексом с незнакомым альфой, — он проговорил это спокойным тоном голоса, не забыв улыбнуться в конце. Пусть думает, что хочет — Чарльзу глубоко наплевать на чужое мнение. Омеги не для того боролись за свои права, чтобы продолжать жить в патриархате. На дворе двадцать первый век — время свободы от привычного строя общества. Чарльз был уверен, что через пятнадцать лет даже метки-принадлежности начнут порицаться в обществе. Взгляд старухи из осуждающего превратился в презирающий, но она молчала, поэтому и Чарльз больше ничего не добавил. Он поправил свои волосы руками, хотя был уверен в том, что это им не поможет. Ему сейчас необходим душ, расческа и, пожалуй, еще один оргазм. Чарльзу двадцать шесть лет. Он обольстителен, умен и привлекателен, а статус «омега» ничуть не помешает ему достигнуть высот в науке. Несмотря на свой молодой возраст, он защитил докторскую степень по генетике и стал настоящим профессором, преподавая в Нью-Йорском университете. Но был у него один недостаток: Чарльз слишком сильно зависел от секса. Официального термина «сексоголик», как и подобной болезни, в медицине нет, но Чарльз уверенно мог назвать себя так. Он любил секс, любил им заниматься, любил чувствовать вес мужчины на себе, а член в заднице и не видел в этом ничего плохого. Утром он вставал, шел на работу, затем до самого вечера проверял работы и готовился к следующему занятию, а уже с наступлением темноты выходил на охоту в поисках хорошего альфы. Он не видел ничего постыдного в связях на одну ночь. И дело было не в том, что он придерживался полигамных отношений, а в том, что он просто не находил того самого, с кем захотел бы прожить всю жизнь и подставить шею для метки. Все чаще он стал разочаровываться в альфах, которые либо не могли вести себя прилично в обществе, либо не были способны поддержать с ним интересный разговор, либо вовсе додумывались включить телевизор после того, как они только кончили! Нет, конечно же существовали альфы, которым знаком этикет, да и любую беседу о науке они могли поддержать. Тот же Хэнк, с которым Чарльз познакомился на одном из семинаров. Высокий и приветливый альфа, который был весьма привлекателен даже в своих огромных очках с толстой оправой. Но… несмотря на все перечисленные качества, Хенк не цеплял Чарльза, как бы ни старался. Его природный запах был приятным, но не заставлял кровь кипеть в жилах. От его взгляда мурашки не пробегали по телу Чарльза, а от его касаний нигде не намокало. Чарльз полностью осознавал, что все дело в нем. Он вообразил себе идеал и принимал вероятность того, что навсегда останется одиноким. Пугало ли его это? Нисколько. Он брал от жизни максимум и не особо вглядывался в будущее. Конечно, его образ жизни не мог не доставлять проблем. В университете, где он преподавал, разразился целый скандал, и его даже намеревались уволить. Благо, Чарльз не был из робкого десятка. Он направился в деканат и пригрозил, что подаст на университет в суд, если они уволят его по причине его поведения вне рабочего времени. Он всегда со всей серьезностью относился к своей работе, ему нравилось преподавать так же сильно, как нравилась генетика. Он надевал в университет лишь классические рубашки, поверх них застегивал жилеты. Классические брюки и блестящие, начищенные ботинки. Со своими студентами он никогда не позволял себе вольности. Его нельзя было упрекнуть в непрофессионализме, ведь он знал свое дело. Так кому какая разница, что он делает в десять вечера, если это никак не касается студентов? Он портил моральный образ университета? Ха! И это они ему говорят после того, как с трудом угомонились омеги, устроившие целую сексуальную революцию? У него есть право на личную жизнь, и пока она никак не мешает ему преподавать — он не перестанет являться профессором. Он выиграл в данной схватке, оставив при себе должность, но на будущее составил ряд правил. Не появляться в клубах, где есть огромная вероятность встретить своих студентов. А также, на всякий случай, он решил спать лишь с теми альфами, что были старше него. Теперь для поиска своих одноразовых любовников Чарльз выбирался в бары, пропитанные запахом табачного дыма и хорошего, выдержанного скотча. Ему нравилось это сочетание ароматов, а если к ним еще добавить терпкий, мужской природный запах феромонов, то у Чарльза легко могло сорвать крышу. *** Кроме того, несмотря на забитый график, Чарльз находил время для встречи со своей младшей сестрой. Рэйвен была единственной, кому Чарльз мог доверить любой секрет. Имея небольшую разницу в возрасте, всего в два года, они были очень близки и дружны. — Ты пойдешь на митинг? — спросила Рэйвен, как только им принесли заказ. Они сидели на летней веранде недавно открывшегося кафе, где было полно народу. Шум от соседних столов и гул проезжающих машин несомненно мешал беседе, но Чарльз молчал не из-за того, что прослушал вопрос. Он просто понятия не имел, о чем идет речь. — Что за митинг? — в итоге спросил он. Рэйвен посмотрела на него удивленно и поначалу решила, что он просто так пошутил, но, присмотревшись, поняла, что Чарльз на самом деле не знает о митинге. — В поддержку Эрика Лэншерра! — пояснила она, но на лице Чарльза не отразилось понимание, — Серьезно? — с неким осуждением в голосе произнесла она, — Тебя вообще интересует хоть что-то, помимо секса? — Да, — ответил Чарльз, нисколько не обидевшись на сестру, — генетика, — заявил он. Чарльз вспомнил, что слышал это имя по телевизору, но не мог ничего точно сказать. Он никогда не являлся любителем новостей, поэтому за событиями в стране следил лишь вскользь. Рэйвен обреченно вздохнула, приняв поражение, и тут же достала свой планшет из сумки. Она что-то вбила в google и, открыв нужную страницу, протянула планшет ему. Чарльз мог бы возразить и попросить не портить вечер политикой, но, зная свою сестру, догадывался, что это бесполезно. Рэйвен глядела на него со всей серьезностью, словно нет дела важнее, поэтому, сдавшись, Чарльз взял планшет в руки. Статья была сухая, без каких-либо фото, зато с массой громких заявлений, но главную суть Чарльз понял. Оказывается, этот Лэншерр стал неким новым героем. «Робин Гудом», если быть точнее. Он ограбил два крупных банка, но всю выручку анонимно отправил в сиротские приюты и детские онкологические больницы, а также, что удивило Чарльза, в центры поддержки омег, которые столкнулись с домашним насилием. Еще он записал какое-то видеообращение, где призывал омег во всем мире перестать терпеть абьюзивные отношения. Теперь ясно, за что его полюбили миллионы людей… Кроме того, в статье коротко упомянули биографию Лэншерра. Тяжелое сиротское детство, потеря ребенка, развод. Что ж, в глазах людей он предстал неким праведным мучеником. Лидером, который заботится о людях в первую очередь и который не понаслышке знает о проблемах в обществе. Чарльз был впечатлен, но и только. Он не намеревался записываться в фанаты Лэншерра и идти караулить его возле тюрьмы. Хотя тот факт, что мужчина сам сдался полиции — удивлял и немного даже восхищал. — Занятно, — произнес Чарльз, как только дочитал статью до конца, — и с каких пор мы преступников возводим в идеал? — Ты как будто живешь не в этом мире! — обиженно произнесла Рэйвен, вырывая из рук брата планшет. — Перестань, — отмахнулся Чарльз, — мы же не будем ссорится из-за подобной ерунды? Оправдают его — отлично, посадят — что ж, жаль, но ведь он знал, на что идет! Рэйвен смерила его очередным злым взглядом и, отпив давно остывший чай, вновь решилась поинтересоваться. — Так ты пойдёшь на митинг? — Нет, — уверенно заявил Чарльз, — у меня есть куда более интересные планы на субботу. Если Рэйвен и была недовольна решением брата, вслух она ему ничего не высказала. *** Вечер пятницы был любим всеми, в том числе и Чарльзом. Сегодня он решил одеться нарядно, поэтому выбрал свои лучшие темные джинсы, отлично облегающие его задницу и визуально удлиняющие ноги. Так же он надел голубую рубашку, которая идеально подчёркивала яркость его глаз, добавляя в образ немного нежности. Антиперспирант, но никакого одеколона. Чарльзу он не требовался, ведь его природный запах был приятен многим. В отличие от большинства омег, Чарльз не пах приторно-сладко. Его аромат представлял из себя легкую кислинку лайма и свежесть мяты. Именно поэтому Чарльз категорически не пил коктейль «Мохито», содержащий в себе два этих ингредиента. Сегодня он решил отклониться от привычного маршрута и посетить бар, о котором был весьма наслышан. Раньше в данное заведение омегам вход был запрещен, как и во многие другие увеселительные места, где продавали спиртные напитки. Этот бар, если верить интернету, был первым заведением, где открыли двери для «слабого» пола, как только все запреты, касающиеся омег, пали. До сих пор здесь очень лояльно относились ко всем посетителям, и даже ходили слухи, что гомосексуалов принимали с улыбкой на лице. Бар нового времени — ничего не скажешь. Но Чарльз шел в это место не для того, чтобы поглазеть на гомосексуалов или выпить отборный алкоголь на любой вкус. Он знал, что в таких местах можно встретить достойного альфу, способного скрасить его вечер. И он не ошибся. Спустя всего десять минут к нему подсел мускулистый альфа, которого Чарльз смело мог назвать здоровяком. Он был в футболке, плотно облегающей грудь, и почти весь разговор Чарльз не сводил глаз с сосков, что прекрасно виднелись сквозь тонкую ткань. — Здесь слишком душно, — в разгар беседы произнес Чарльз и, надеясь, что альфа уловил намек, вышел из-за стола. Он медленно шел к пожарному выходу, который заметил чуть ранее, ища уборную. Свежий ночной воздух приятно холодил кожу. Он облокотился о кирпичную стену и не успел досчитать до десяти, как дверь отворилась, выпуская альфу наружу. Тот сразу же прижал Чарльза к себе, вгрызаясь в его пухлые губы в весьма жестком поцелуе, но Чарльз ничего не имел против. Альфа поднял его на руки, словно он ничего не весил, заставляя скрестить ноги на талии и ухватиться руками за массивные плечи. Руки грубо ласкали тело, но Чарльзу было все равно. Он пока еще не намок, но был возбужден и хотел поскорее закончить с прелюдией. — Поставь меня на ноги, — попросил Чарльз, откидывая голову назад и подставляя шею для поцелуев, — хочу тебе отсосать, — услышав это, альфа, чье имя Чарльз не потрудился запомнить, выполнил просьбу, опуская его на землю. — Блять, какой же ты охуенный, — произнес альфа, глядя на то, как Чарльз, не жалея джинсы, опускается на колени. Расстегивая ширинку на чужих брюках, он хотел спросить, почему же альфа до сих пор не возбужден, раз он такой «охуенный», но побоялся услышать ответ. Чарльз всегда выступал за обоюдное удовольствие, поэтому планировал доставить альфе наслаждение, приспуская нижнее белье вниз. Да так и замер, обескураженный увиденным. Оказывается, альфа был возбужден… всем своим крошечным членом. — Ох, — разочарованно протянул Чарльз, — извини, приятель, но, похоже, здесь наши пути расходятся. Он знал, что поступал как полный мудак, но, черт, он не хотел тратить время на подобное! Он пришел в бар в поисках отличного секса и не хотел довольствоваться малым. — Ты издеваешься? — грубо рыкнул альфа, наблюдая, как Чарльз, встав с колен, отряхивался. — Нет, на полном серьезе, — подходя к двери в бар, сказал Чарльз, — я получу больше удовольствия от дилдо, нежели от твоего члена. В глазах альфы вспыхнула ярость, и, испугавшись, Чарльз бросился бежать, захлопывая за собой дверь. У него было как минимум две минуты форы, пока альфа застегнет свои брюки, и этого времени хватило, чтобы оценить ситуацию объективно. Убежать из бара и поймать такси Чарльз не успевал, он мог бы попросить помощи у бармена, но планировал и дальше здесь появляться, а в таком случае привлекать подобное внимание не желательно. Тогда логичнее всего было переждать в туалете — Чарльз так и решил сделать, но вместо уборной, предназначенной для омег, он, давая себе полный отчет в своих действиях, ворвался в туалет для альф. Сами посудите, какая вероятность того, что омегу будут здесь искать? Он с шумом захлопнул за собой дверь и привалился к ней спиной, выравнивая дыхание. Через секунду он понял, что находится в уборной не один и своими действиями привлек внимание мужчины, стоящего у писсуара. Чарльз, даже находясь в подобной ситуации, не мог не заметить привлекательность альфы. Даже не так: красоту альфы. Он был высок, в меру строен и в меру накачан. Каштановые волосы в свете желтоватого освещения казались слегка рыжими. Взгляд невольно скользнул ниже, и Чарльз, не испытывая никакого стеснения, посмотрел на член приличного размера. Его бы Чарльз взял в рот. — Это туалет для альф, — произнес незнакомец бархатным баритоном. Чарльз пришел в себя и даже если немного смутился, то вида не подал. — Знаю, — ответил он. Отлипнув от двери, Чарльз дошёл до умывальников и, легко подпрыгнув, уселся на столешницу рядом. Он внимательно следил за мужчиной и, честно говоря, был удивлен, что никакого возмущения своими действиями не вызвал. Казалось, альфа убедился в том, что он не перепутал уборные, и, расслабившись, снова принялся за свое дело, не требуя, чтобы Чарльз вышел. Отлив, он застегнул брюки и подошел к раковине. Правда, выбрал именно ту, что была ближе всех к Чарльзу. И стоило ему только подойти, как Чарльз вспыхнул, вдохнув феромон мужчины. Он прикусил нижнюю губу, а рукой сжал край своей рубашки, в открытую пялясь на альфу. Блять, как же одурманивающе тот пах! Чарльз четко улавливал запах петрикора* и металла. Он поплыл настолько, что ощутил влагу меж ягодиц и сам же удивился подобному. Он не возбуждался от одного лишь феромона с тех пор, как прошел пубертатный период. Чарльз опустил взгляд, смотря на то, как альфа трет намыленные руки. Он сразу же представил эти руки на своем теле. Он хотел их. Нет, он жаждал их. Альфа смыл всю пену с ладоней и выключил воду. Он шагнул ближе к Чарльзу и наклонился к нему, позволяя подробно разглядеть серые глаза, тонкие губы и недельную щетину. Альфа вытянул руку вперед, и Чарльз решил, что тот хочет взять его за голову и притянуть ближе для поцелуя, поэтому сам подался вперед. Вот только альфа вовсе не тянулся к Чарльзу, а просто сорвал бумажное полотенце, что висело прямо над головой омеги, вынуждая того почувствовать себя идиотом. Мужчина усмехнулся, отчетливо ощущая, какое влияние оказывает на Чарльза. Засранец. Он вытер влажные руки и, скомкав полотенце, выбросил его в мусор. Альфа прошелся оценивающим взглядом по Чарльзу, но, так ничего и не сказав, вышел из уборной. Что, мать его, только что произошло?! Чарльз спрыгнул со столешницы и подошел к зеркалу, висящему над раковиной. Вид у него, конечно… Покрасневшие еще от тех поцелуев губы, растрепанные волосы и глаза, почти что черные из-за расширенных зрачков. А еще у него стоял — и он-то считал себя уравновешенным? Чарльз снова глубоко вдохнул воздух в надежде уловить природный запах альфы, который одним своим видом оказался способен нахрен разрушить весь его самоконтроль, выстроенный годами. Он решил найти альфу и во что бы то ни стало переспать с ним. Чарльз не простит себе, если упустит такую возможность. Давно он не испытывал подобных чувств и сейчас, как никогда прежде, желал альфу. Но сперва он включил холодную воду, решив привести себя в порядок. * Петрикор — землистый запах, который ощущается после дождя. *** К счастью, альфа нашелся быстро. Он сидел один за барной стойкой и выделялся своей ровной осанкой. Чарльз внаглую подсел к нему и удивился, когда бармен молча поставил перед ним стакан с янтарной жидкостью. — Я не знал, что ты пьешь, но решил, что, возможно, оценишь виски семидесятилетней выдержки, — произнес альфа, бросая легкий взгляд на Чарльза. Он самодовольно усмехнулся — судя по всему, не сомневался, что Чарльз подсядет к нему. По-прежнему засранец, но, черт возьми, как же ему шла эта уверенность! Чарльз перевел взгляд с альфы на бармена и кивнул на стакан, виновато улыбнувшись. Напиток был слишком дорогим, чтобы Чарльз его портил, а пить он совсем не хотел. Бармен убрал стакан и отошел к другим посетителям, сделавшим заказ. Альфа никак не прокомментировал это. — Спасибо, — решил все-таки сказать Чарльз, повернувшись всем корпусом к мужчине, — но я хочу совсем другое. — И что же? — поинтересовался альфа, подхватывая игру. — Тебя, — без капли смущения признался Чарльз. — Вот так вот прямо? — усмехнулся альфа, явно довольный услышанным. — Не люблю ходить вокруг да около, — пожал плечами Чарльз, — так что скажешь? — Этот виски слишком хорош, чтобы уйти, так и не распробовав его вкус. Да он издевается! Чарльз нахмурился. Он, как и любой другой омега, не любил получать отказы, а подобная формулировка и вовсе сбивала с толку! Что ж, унижаться Чарльз точно не собирался, но он не мог просто уйти ни с чем. Поэтому решил попытать удачу вновь. Порывшись в кармане, он достал ключ-карту от гостиничного номера, заказанного им заранее с утра. Он категорически не водил альф к себе домой, поэтому на всякий случай планировал запасной вариант действий. Он положил карту на барную стойку. — Отель «Shoreham», 207 номер, — оповестил он альфу, — я буду ждать тебя до полуночи. Надеюсь, к этому времени ты допьешь свой виски. Чарльз положил руку на бедро мужчины, используя его в качестве опоры, чтобы встать с высокого барного стула. Прежде чем уйти, он позволил себе еще одну вольность. Чарльз наклонился к уху альфы и тихо прошептал: — Не разочаруй меня, — а после укусил мочку уха, замечая, как вздрогнул альфа. *** Чарльз места себе не находил. Он принял душ и надел легкий халат, обнаруженный в ванной комнате. До полуночи был целый час, а ожидание уже превратилось для него в пытку. Если альфа не придет, то этот день смело можно будет записать как самый провальный на памяти Чарльза. И все же он надеялся, что не ошибся в тех знаках, что подавал ему альфа. Чарльз был уверен — он смог заинтересовать его. Иначе зачем тому ждать его и покупать дорогой виски? И пока Чарльз накручивал себя, раздался стук в дверь. Он не осознавал, как облегченно вздохнул, чуть ли не бегом направившись открывать дверь. На пороге, как и ожидалось, стоял он. Альфа, что на последние два часа захватил все мысли Чарльза. — Не разочаровал? — улыбнулся он, проходясь взглядом по Чарльзу. — Трахни меня уже наконец! — Чарльз не помнил, когда в последний раз был таким нетерпеливым, но сейчас он буквально накинулся на альфу, целуя такие желанные губы. Альфа обхватил его за талию одной рукой, притягивая ближе к себе, а второй пытался закрыть за собой дверь. Справившись с задачей, он распахнул на Чарльзе халат и, скинув его на пол, на секунду отстранился, чтобы посмотреть на обнаженное тело. — Где здесь спальня? — спросил он Чарльза, который, казалось, совсем ничего не соображал. Его так накрывало только во время течек, а сейчас он ничем не мог объяснить свое состояние, будучи пьяным от одних феромонов. Найдя по итогу спальню с огромной кроватью, альфа бережно опустил на нее Чарльза, не прерывая своих поцелуев. Сам же Чарльз пытался стянуть с мужчины черную водолазку, открывая вид на подкачанное тело. Чарльз стонал не сдерживаясь, когда альфа бережно ласкал его тело, раскрывая руками половинки ягодиц, пачкая пальцы в естественной смазке. — Ты на таблетках? — спросил альфа, приводя Чарльза в чувство. — С восемнадцати лет, — заверил он его. Не стоило говорить, что любой порядочный омега при себе всегда должен иметь три «П»: подавители — на случай внезапной течки, презервативы — на случай незапланированного секса, противозачаточные — на случай, если презервативом решили не пользоваться. — Узел?.. — также поинтересовался альфа, возвышаясь в глазах омеги. Не все альфы приличные и воспитанные. Некоторые без спроса суют свой узел, даже не думая, каково омеге на данный момент. — Исключено, — тут же ответил Чарльз, всегда считавший вязку делом интимным. Тем, что должны разделять между собой двое влюбленных, уже помеченных меткой. Для одноразового секса такое не подходило. Чарльз даже во время течки строго просил своих партнеров сдерживаться. Альфа кивнул и, не имея больше вопросов, принялся расстегивать на себе брюки. *** Чарльз глубоко дышал, все еще отходя от своего четвертого по счету оргазма. Вначале альфа довел его до разрядки одними пальцами, затем, дав передохнуть, расцеловывал все его тело, играясь с сосками. После он принялся усердно сосать член Чарльза, доводя его предела, заставляя кричать, и лишь тогда, прислушавшись к мольбам, вставил свой член. Чарльз был выжат, ведь обычно, вне течки, он не кончал так много. Ни один из многочисленных его партнеров не сравнится с этим альфой. Чарльз глупо улыбался и вытирал тыльной стороной ладони набежавшие во время сухого оргазма слезы. Ему еще никогда прежде не было так хорошо. Он ощущал, как из задницы вытекает сперма, перемешанная с естественной смазкой, и совсем не горел желанием бежать скорее в душ. Хотя, честно говоря, если бы было у него желание, он все равно не думал, что смог бы встать с кровати. Интересно, сколько килограмм он сбросил? А еще нужно принять таблетки, но его тело такое расслабленное. И, кажется, его клонит в сон. Из размышлений его вывел альфа, поднявшись с постели и принимаясь одеваться. Чарльз удивил самого себя, ощутив тоску. Он впервые не хотел, чтобы альфа после секса уходил. — Знаешь, — тихим сорванным голосом начал Чарльз, — я тут понял, что не знаю твоего имени, — он вдруг осознал, что ему важно знать, как зовут альфу, с которым у него случился лучший секс. — Думаешь, мы еще встретимся? — альфа скривился, натягивая водолазку на потное тело. — Я бы хотел, — честно признался он, — Чарльз Ксавьер, — представился он первым. Альфа улыбнулся, закончив одеваться. — Не хочу зря давать тебе надежду, Чарльз, — произнес альфа, — понимаешь, в ближайшие десять лет я, возможно, буду недоступен. Чарльз нахмурился. И что это, блять, значит? — Просто скажи, что я тебе не понравился, и все, — он отвел взгляд, душа в себе обиду. Черт, да что с ним сегодня такое? Он же не собирался сейчас зарыдать от досады? Чарльз всегда считал себя сильным омегой, но сейчас не мог контролировать свои чувства. Кажется, он нашел альфу, которого хочет узнать поближе, вот только, видимо, эти чувства не взаимны. — Чарльз, — нежно позвал его альфа, заставляя взглянуть на себя, — ты прекрасен, — произнес он, улыбнувшись, — с моего развода прошло три года, и за это время я не был близок с омегой до сегодняшнего дня, — открылся он, — но я правда не могу обещать тебе повторную встречу, ведь моя судьба мне не принадлежит. Чарльз хотел так много у него спросить, но не находил слов. Он приподнялся, провожая взглядом альфу до двери спальни. — Прощай, Чарльз, — особенно выделил он имя омеги. — Ты не можешь уйти, так и не назвав мне своего имени! — возмущенно крикнул Чарльз. — Эрик Лэншерр, — бросил он, прежде чем выйти, оставляя Чарльза одного в полном смятении. Что ж, половина вопросов отпала сама собой. Он снова откинулся на кровать, прикрыв веки. Кажется, ему все же придется идти на митинг.