сбитые колени

Ким Намджун немного любит стабильность в своей жизни. Эту такую совершенно неизменную повседневность, где дом-работа-кафе-дом и жизнь от понедельника к выходным, чтобы потом опять все сначала. Что-то в этом есть для него особенно родное, привычное. Что-то даже определенно легкое, словно одна и та же работа и одни и те же люди — что-то новое для него каждый раз. Ким Намджун — странный человек, да и жизнь у него временами тоже какая-то странная для других.  Ведь он будто сам же и сделал эту стабильность своей лучшей подругой, а теперь уже даже не сможет точно сказать, сколько времени она ходит за ним по пятам. Протягивается сквозь каждый его день, путается в его жизни морскими узлами. Ким Намджун больше не узнает в себе того веселого и любопытного мальчика, только взрослого, женатого на своей работе человека со своими проблемами и взглядами на эту чертову жизнь. Все его огромные детские мечты разваливаются на части у него на глазах, а потом сыпятся сквозь его пальцы. Вместо них приходят серые будни с яркими пятнами только во время тусовок с его лучшими друзьями. Казалось бы, в свои двадцать с большим хвостиком лет можно уже самостоятельно отвечать за себя и свои действия, понимать, что от них и зависит абсолютно все. И даже так Намджун уверенно, но просто невероятно медленно решается на что-то. Будто взвешивает все «за» и «против» в точности до одной тысячной. Он просто хочет знать точно, что будет происходить с ним завтра. Знать, что он, как обычно, проснется, сделает кофе в своей любимой фиолетовой кружке, а потом сядет вновь за ноутбук, чтобы закончить перевод этой книги. Возможно ближе к шести сделает перерыв, чтобы спуститься на улицу в кафе за углом за еще одной порцией кофе и свободными ушами Чимина. Расскажет, как ему сложно в последнее время, чтобы наткнуться на его мягкий и вовсе не осуждающий взгляд. Чимин его слушает всегда. Когда он пишет утром пятьдесят восемь сообщений про какое-то там призвание и смысл жизни, когда звонит ночью, чтобы убедиться в чем-то там и даже когда он вваливается к нему домой, едва перебирая ногами и связывая в кучу несколько слов. И хоть в последний указанный раз слушать его было особенно затруднительно — остался рядом. И что-то там пытался разобрать из потока непонятных рассуждений, как только у Намджуна получается. Чимин все еще думает, как после алкоголя у него язык таким подвешенным остается и котелок на плечах работает. А Намджун думает, что слушают его только потому что у них вместе уже четырнадцать лет за плечами и несколько сотен проблем рядом. И хоть и знает, что когда-то мальчик по соседству, с которым они бились за место в песочнице — сейчас близкий человек для него, все еще четко помнит, что не настолько, как для другого из их компании. И это не то, что Джун собирается как-то менять, просто принимает это как должное, как и свою стабильность. У него кроме семьи, тех двоих и себя самого никого такого близкого нет и когда-то он даже доходит до того, что давит на него так сильно не стабильность, а чувство одиночества. Оно появляется в последнее время в самые очевидные моменты. Особенно когда он вспоминает про кучу своих знакомых и то, что свешивает свои проблемы все равно только на одного из всех них — Чимина. Думает, когда он ему скажет простое и честное: «начни просто, блядь, что-то делать», да так, чтобы эта правда болезненным уколом отдавала.  Такая себе у него жизнь — без надрывов. И Намджун знает минимум пять человек, которые позавидовали бы этому и хотя бы парочку месяцев спокойно ходили на работу, спокойно уделяли внимание своему хобби и оставляли ровно три тысячи пятьсот вон на каждодневный стаканчик горячего американо.   Они, скорее всего, думают, что так легче, а он вот сидит однажды в свой выходной возле кровати и долго-долго смотрит в окно, где обзор на великолепный утренний город от пола к потолку. Спрашивает себя, действительно ли он просто смирился с ней? Может просто решил, что ничего не сможет сделать со своей стабильностью и стараться незачем? Решил, что проживать каждый день одно и то же — нормально. Осознал, что у него и целей нет, если не считать эту смешную — заработать миллион и жить спокойно. Спокойно ли ему будет потом, когда у него будут деньги, квартира и знакомства, но жизнь без мечты? У него ведь и сейчас так, только без миллиона. У него и сейчас нормальная зарплата, знакомства, жизнь без мотивации и чувство, что он — самый одинокий на планете.  И так Намджуну грустно. Намджун живет ради того, чтобы жить и, если честно, хочет простого человеческого — свалить из этого города в чужой и потратить там все деньги на выпивку и тусовки, а потом вернуться в серые будни так, будто ничего не было. Ему говорят: «сделай», а он не может. Абсолютно так же, как и отказаться от стабильности. У него с ней токсичные отношения, а он все еще ничего не может с этим сделать. Не может сделать этот шаг, чтобы разойтись с ней. Сам выстраивает себе преграды и не находит правильных слов, чтобы объяснить свое состояние, когда сдается вместо того, чтобы из них одолеть. Видит иллюзию того, что все у него временами в порядке, когда же на деле медленно умирает от этой одинаковости. Он живет со своей этой сволочью со старшей школы, мирится, терпит, иногда жалеет, что его жизнь не такая, как ему хочется. И если сначала так сильно старается, что не успевает «клеить пластыри на сбитые колени», то после всех попыток просто сдается. От безысходности и собственной беспомощности падает в сыпучий песок, в котором чем больше выбираешься — тем больше тонешь, чем больше стараешься — тем больше разочаровываешься в себе.  А сейчас Намджун устает от всего этого и почему-то больше не боится расстраиваться. Он хочет быть самым умным, самым красивым и талантливым не только для окружающих, которые видят эту маску, но и для себя. Намджун хочет быть сильным — и тоже для себя. И когда почти плачет от этих мыслей в свой выходной возле все той же кровати, думает, что пора что-то делать со своей жизнью. Пора доставать свои пластыри из темной коробки, чтобы заклеивать новые раны на своих коленях от падений и разочарований. Его жизнь зависит только от него самого и он хочет ее менять, подстраивая под себя. Но про все его попытки, конечно же, по порядку, начиная с его нового знакомого — Сокджина. И заканчивая тоже ним.