"Когда дует северный ветер, небо становится таким красивым"

Со дня знакомства он запомнил: его глаза. И ещё голос. Насмешливое «Мы больше не на «ты»?..». Притворно-равнодушное «Она спит с ним. Она спит с ним, и ей это нравится». И вопрос во взгляде: какова реакция. Да какая там реакция: после этих слов Баррье не ощутил даже рукопожатия новоявленного друга. Сутки ходил как в чаду, и за эти сутки превратился в настоящую ищейку. Инспектор — «флик» — «легавый». Последнее дело — шпионить за собственной подружкой. Очень скоро уже, правда, — бывшей. Подростковый максимализм: обломать об зеркало в дамской комнате ее же помаду, ставя по стеклу крест на отношениях — при ней, пусть видит. И — всё равно следить. Ищейка в полицейской машине. Стёкла даже без тонировки, но ищейку Матильда не замечает: она не одна. Хлопает дверь с правой стороны. Кто-то — бесцеремонно, на сиденье рядом, проследив за взглядом. Новоявленный друг. Участливое «А если бы я был в таком состоянии, ты бы смог меня так оставить?» — злобное «Ты что, педик?!» — невозмутимое «Да, и у меня уже есть друг» — спокойное «Уходи, я в порядке». Но из окна машины видно кафе напротив — «Она ест мясо. Она же вегетарианка?! Она же вегетарианка…». Тут уж не до спокойствия. «Дрянь». Подростковый максимализм. Пусть она хоть умирать будет — Франсуа и пальцем не пошевелит. Со злости он чуть не утопил телефон в луже. Бессонные ночи, не-забывание и алкоголь как панацея. «Я хочу умереть». — «Никто не имеет права заставлять тебя так страдать. Она будет за это наказана», — Ян накрывает его ладонь своей. Рука Яна такая теплая. Невовремя раздается пиликанье пейджера. Проследив движение: «Тебя ищут», — Баррье виновато пожимает плечами: «Я легавый. До скорого, Ян», — Лазаррек провожает глазами нескладную долговязую фигуру. Напарника подстрелили. Дурацкая профессия. «Пожалуй, в безопасности рядом со мной только преступники». Ян улыбается взглядом из-под ресниц. Матильда убита. «Тот, кто избавил вас от нее, достоин награды». Франсуа не понимает намеков. Ян мысленно смеется над наивностью Баррье и над собственной беспечностью. Эруан покончил с собой. Не оценив и не поняв. Но зато есть этот сумасшедший легавый. Сыщик-сыщик, найди вора. Убийца, найди свидетеля. Свидетели долго не живут. «Я обещал ему защиту. Он поверил мне. А теперь он в морге». Прошение об отставке. Подпись, печать. Должно стать легче. «Я познакомился с одним человеком. Это изменит мою жизнь». «Баррье!» — «Я больше не занимаюсь этим делом». Истошный вопль с видео-записи. Пауза. Следом — через секунду — по отделению ликующее: «У нас есть лицо убийцы с улицы Анже!» Лицо. Но инспектор видит только глаза. И вспоминает голос — «Я купил ферму в Бретани. И мне нужна помощь, Франсуа», — и улыбку. Мертвец-свидетель говорил правду. Нельзя перестать быть легавым. Воет сирена тревоги: приказ комиссара, наряд, выезд. В машине недавно вернувшийся в строй напарник додумывается пройтись насчет Лазаррека. Коллеги едва успевают скрутить Франсуа, иначе снова понадобилась бы неотложка. И смирительная рубашка. И доза успокоительного внутривенно. Но Баррье знаком с убийцей. А комиссар заядлый охотник и знает что такое приманка. «Он пойдет туда один, и попробует уговорить преступника сдаться». Бронированные ворота не заперты. «Я так рад, что ты приехал», — Ян впервые обнимает его, крепко, прижимается щекой — едва не сбив «жучок» в ухе Баррье, — от оглушительного треска ругаются шепотом на другом конце провода. По одну сторону — каменные стены, огонь в камине, высокий сводчатый потолок, вино, двое и виниловая пластинка. По другую — металлический вагончик-станция, радары, приемники и группа спецназовцев и полицейских на нервах. «Ты единственный человек в этом мире, с которым мне бы хотелось подружиться», — Ян невозмутим. — «И еще я открыл для себя удивительную вещь», — Ян никогда не ошибается. — «Оказывается, я могу всем сердцем полюбить убийцу», — но даже Яну иногда бывает жутко от того, что он всегда оказывается прав. «Такое впечатление, что эти двое играют в какую-то странную игру, и ваш инспектор оказался не на высоте», — заключает капитан группы захвата. Сидящие в вагончике посреди аллеи менгиров почти что клюют носом, но терять бдительность нельзя. Уже несколько раз преступник едва не раскрыл их план. Комиссар шепотом делает выговоры. С точки зрения людей в вагончике инспектор Баррье очевидно не владеет ситуацией. Очень непрофессионально. «Я разговаривал с твоим видением — с вооруженным человеком. Я приказал ему убираться прочь, потому что не хочу, чтобы между тобой и мной кто-то был». Набившая оскомину необходимость в иносказаниях. Ян улыбается. Ян всё знает. И Баррье видит, что Ян всё знает. И Ян видит, что Франсуа видит, что он всё знает. И оба понимают, чем это должно закончиться. Поэтому Лазаррек набрасывает инспектору на плечи поверх джемпера свой собственный свитер — «Действительно, нам никто не нужен», — и идет готовить ужин. На другом конце провода недоумевают. Баррье подавляет истерику. Играть — так играть до конца. «Я ничего о тебе не знаю. Расскажи что-нибудь». Несколько фраз, пародия на диалог, — и красочный срыв с битьём посуды устраивает уже Лазаррек. На другом конце провода должны быть довольны. Наконец-то маньяк начал вести себя как положено маньяку. «Погрейся у огня». Эфир молчит: спецназовцы занимают позиции. Усадив инспектора около камина, Лазаррек распахивает стеклянные двери на веранду. Ждёт. «Когда дует северный ветер, небо становится таким красивым. Иди сюда, посмотри». «Скоро они будут здесь. Я не хочу, чтобы они тебя убили. Пойдём со мной, я помогу тебе». Инспектор по-прежнему наивен или самому себе хочет казаться таковым. Мечтателем иногда быть очень больно. А Ян снова прав: — «Ты знаешь, что они со мной сделают? Они начинят мою голову электродами. Они убьют мою душу нейролептиками. Я стану зомби», — Лазаррек намеренно драматизирует. Это тоже часть игры. Наивный инспектор и проницательный убийца. Со двора раздается глуповато-резкое: «Сдавайтесь. Мы не причиним вам зла». Дурацкая всё-таки профессия. Идиотская. Хуже только если психиатром. «Тебя не положат в больницу, Ян». Для таких попросту не существует лечебниц. — «Я знал, что ты не бросишь меня. Знал, что ты достоин любви». Идиотская профессия. Зато прилагаются боевые патроны в пистолете. А группа захвата как всегда опоздает. Его здесь сто раз могли отравить, застрелить из его же пушки, сбросить в колодец во дворе и уйти подземным ходом. Никто бы не догадался, что случилось. Лазаррек мог сделать с ним всё, что угодно. Но не сделал ничего. Совсем ничего. Абсолютно. Подлец. Баррье, сидя на влажной ночной земле, баюкает в объятиях тело убийцы. На руках подсыхают грязь и кровь. Баррье целует Яна, обхватив его лицо ладонями, — в лоб. Нельзя перестать быть легавым? Чёрта с два. Шорох шин внедорожников стихает за спиной, а в обойме ещё целых пять патронов. И ветер по-прежнему дует с севера.