Убежище

      Ночь почти опустила свою пелену тьмы на город, и снег давно перестал блестеть, но неизменно хрустит под ногами, — даже, кажется, чуть громче, чем днем при свете солнца.       Сатору бежит по хорошо знакомому ему пути, не глядя под ноги и даже не стараясь всматриваться в полумрак перед собой — уже настолько хорошо выучил дорогу, что может дойти хоть с закрытыми глазами.       Легкие рваным дыханием заставляют облачка пара вылетать изо рта и растворяться в морозном воздухе, из-за которого обветриваются губы.       Перед глазами быстро пролетает последний поворот, и вот Сатору стоит в нескольких метрах от заброшенного школьного автобуса. Смотрит на него, выдыхая: добрался. И оборачивается, глядя, сколько он пробежал без остановки.       Автобус, как сказал Кенья, очень редко используют как склад, разве что вещи просто пылятся там, так что теперь тут убежище. Убежище, которое изначально было общим — все того же Фудзинумы, Кобаяши, Каё и других их школьных друзей, но в последнее время… в последнее время Кенья и Сатору все чаще сидят там вдвоем, задерживаясь, когда все уходят. Этот уютный уголок стал их личным пристанищем. Внутри не пахло ни мамиными пирожками, ни легким ароматом цветов, нет, в воздухе витало нечто иное, спокойное и домашнее.       Сатору поссорился с мамой, сбежал из дому и вот теперь он тут… Смотрит на автобус, как завороженный, потом хлопает себя по холодным щекам такими же морозными руками и медленно, целенаправленно шагает по воображаемой тропинке.       Он знает, что его мать в курсе, куда побежал её сын. Знает, что она будет переживать ночью, несмотря на свою осведомленность. Знает и то, что утром его отчитают, но мальчик уверен: сейчас все проблемы останутся на пороге убежища, не последуя за ним.       Вот Сатору делает еще пару шагов и через окошко, покрытое разводами и бездарными узорами первой стужи, замечает, как горит тусклый свет. Щурит глаза, останавливаясь и не понимая, кто пришел в их убежище в такой час.       Мальчик решает вначале проверить — мало ли. Широкими шагами на цыпочках он крадется к одному из окон, чуть присаживается, вначале касаясь выступа под стеклом пальцами, но тут же одергивает их — слишком холодно. Всматривается, стараясь что-то разглядеть через размытую пелену, оставленную временем и морозом.       Но тот, кто был в убежище, видит его раньше — благо, это всего лишь Кобаяши, но как же радует! Нет, широкая улыбка и блеск в глазах появляются вовсе не от того, что в пристанище не чужой, а от того, что там именно он. Кенья.       Мальчик, придя в себя от удивления, жестом руки зовет Сатору войти, и тот тут же подрывается с места.       Уже через миг дверь широко открывается, снег с обуви струшивается постукиваниями, кожу окутывает легкое тепло.       Кенья спокойно, но с ноткой переживания в голосе спрашивает, что Сатору тут делает в такой-то час, на что тот ему честно сознается и интересуется тем же.       Мальчик вздыхает, закрывая глаза, и что-то проговаривает, узнав, что друг умудрился поссориться с матерью, но на взаимное любопытство ответа не дает.       Сатору наблюдает за тем, как Кобаяши садится обратно на диванчик, накидывая на плечи одеяло и принимаясь за оставленную книгу. Он вешает куртку на самодельный крючок около двери, еще раз проверяет, заперта ли она, и идет к Кенье.       — Так почему ты здесь? — не оставляет попытки узнать правду Фудзинума, видит, как глаза друга на секунду застывают, не ходят из строки к строке, после поднимаются на него.       — Родители уехали, дома скучно, — произносит Кобаяши вполне серьезно.       — И ты пришел почитать книгу тут? — выгибает бровь Сатору недоверчиво. Кенья уводит взгляд, пожимая плечами, и тот тяжело выдыхает. Как бы там не было, к этому они еще вернутся, а сейчас нужно согреться, избавиться от неприятной, не желающей уходить дрожи.       Фудзинума поднимается с места под наблюдательный взор друга, проходит к углу за чайником и ставит его на печь, чувствуя, что там еще есть вода. После шарит в том же месте в поисках чая, сахара и чашек на двоих.       Сатору возвращается на диванчик, и Кенья приподнимает одеяло, предлагая другу укрыться. Тот легко улыбается, кивает и забирается, усаживаясь вплотную к Кобаяши.       Ощущая Кенью около себя, мальчику становится легко, тепло и хорошо. Тихое потрескивание в маленькой печке, тусклый желтый свет лампы в картонной коробке заставляет закрыть глаза. Фудзинума даже не замечает, как кладет голову на плечо Кобаяши, а тот — теплую ладонь на его макушку.       — Завтра тебе стоит обязательно поговорить с мамой, — размеренно говорит он, — и попросить прощения.       — Знаю, — буркает тот, все же кивая и наслаждаясь спокойствием, — а тебе стоит рассказать мне, что ты тут делаешь, — дополняет мальчик как-то случайно.       — Я уже ответил.       — Никогда не поверю, что ты сюда почитать пришел, — приоткрывает глаза Сатору, но Кенья и не повел — просто пожимает плечами и возвращается к чтению. Тот вздыхает, поудобнее устраиваясь на плече.       Кажется, проходит вечность, пока чайник закипает, но, как только Фудзинума справляется с ленью и открывает глаза, Кобаяши уже встает и наливает чай. Чувствует ли он, как друг следит за движением рук? Сатору не знает.       — Сколько тебе? — спрашивает Кенья, а тот понимает, что он про количество ложек сахара в чае.       — Две, — приободрившись, с легкой улыбкой отвечает мальчик.       Тот кивает в ответ, мешает сахар, постукивая о стенки кружки изнутри, подходит к другу и осторожно передает напиток в руки. Пристраивается рядом и, подув на чай, отпивает немного.       Этих нескольких слов вполне хватает, чтобы тишина не затянулась, хотя обоих молчание устраивает. Рядом друг с другом становится так спокойно, что лишних фраз не нужно.       Жаль, что Сатору этого пока не понимает — так думает Кобаяши, возвращаясь в сюжет, написанный на строках желтоватых листов, а тот наблюдает за ним, иногда обращая внимание на какие-то слова и пробегаясь глазами лишь чуть-чуть.       — Так хорошо-о, — вдруг довольным голосом и с мечтательной улыбкой на губах протягивает Фудзинума, смотря в книгу друга.       Кенья удивляется, подняв взор, и одобрительно кивает с ответной улыбкой:       — Согласен… — мальчик чуть щурит глаза, глядя на Сатору, — до тебя… тут было одиноко, — проговаривает он неожиданно даже для себя самого. Хотел, чтобы это осталось в голове, но мысли самостоятельно покинули голову, выходя за её пределы.       Проходит секунда, затем еще одна, и друзья краснеют одновременно. Фудзинума редко, польщенно и от неожиданности, а Кобаяши дергается, изумляется этой случайности и заливается краской. Через миг Сатору лишь смеется над ним в ладошку.       «Хорошо, что он не понял…» — уже точно про себя думает мальчик, а плечи расслабляются. С них только что сняли груз.       Друзья еще кое-какое время перекидываются фразами, кутаясь в теплом одеяле, играют в карты и разгадывают кроссворды. Им весело и хорошо вместе — это разливается по щекам розоватым оттенком, словно мимолетным касанием.       Уже ближе к ночи, когда усталость начинает накрывать легким покрывалом, Сатору засыпает, падая на плечо Кеньи. Тот еле заметно дрогнул, повел на друга глазами и смутился, поняв, что последние минут десять, наверное, они молчали.       Сатору так невинно и спокойно спит, что взгляд мальчика невольно останавливается на его лице, то скользит, то застывает. Кенья стыдится собственных мыслей, но, чисто по-детски сжав руки в кулаки, наклоняется чуть-чуть ниже…       …и мимолетно целует Сатору в щеку, затем проводит пальцами по этому месту, а отстраняясь, смотрит с некой тоской.       Он уверен, для друга это место значит многое: воспоминания, товарищи, хорошее времяпрепровождение и просто укрытие от проблем, но Кобаяши приходит в убежище потому, что оно сквозь пропитано Сатору. В каждой мелочи есть он, его аромат витает в воздухе, и это всегда успокаивает, будто друг где-то рядом с ним, даже тогда, когда его и близко нет.       Этого мальчика ему не хватает даже когда он вот, на плече тихо дышит, но признаться в чувствах Кенья боится — не хочет портить дружбу, да и почти полностью уверен, что это лишь детская влюбленность и после он просто посмеется над ней. Так что все, что он делает сейчас — это аккуратно встает, укладывая друга на подушку, выключает желтый свет лампы и тихо ложится около. Укрывает одеялом и приобнимает, смыкая глаза.       Кенья точно знает, что никогда не поведает Сатору о своих чувствах.

А Сатору знает, что не спал в этот момент.