Семилистный клевер

      Из вольера Ксинкса доносилось злое шипение. Дёргая оборванными ушами, котёнок-альбинос таращился на полную мясных кубиков миску, облизывался и показывал мелкие зубы. Для Роя белый ужас больше походил на облезлую летучую мышь, чем на котёнка, и характер у него был соответствующий. Он ни за что не завёл бы себе такого кота, вот только Альфонс смотрел на Ксинкса влюблённым взглядом и называл «пушистым комочком».       Альфонс только подвинул миску к вольеру, а Ксинксу уже хватило: он взвился в воздух, приземлился в дальнем углу и припал к одеялу. Видно, котёнку было невдомёк, что на чёрном его прекрасно видно.       — Ну, чего ты… — ласково прошептал Альфонс, потянувшись к дверце вольера. — Я тебя не обижу…       Если Ксинкс и понимал слова, то вряд ли им верил. С утробным воем он впился всеми четырьмя лапами в ткань и забил задними по одеялу.       — Не лез бы ты к нему, Ал, — вполголоса заметил Эдвард, который кружил неподалёку.       — Как я его тогда покормлю?       Альфонс расстроенно вздохнул. Неужели и правда надеялся, что Ксинкс воспримет его как-то иначе? Пусть Альфонс ни капли не походил на его мучительниц, котёнок не видел разницы. За свою короткую жизнь он очень хорошо усвоил одно: человеческие руки причиняют боль.       Наверное, для Ксинкса впечатлений на сегодня было достаточно, но Альфонс твёрдо решил поставить миску в клетку, чтобы Ксинкс запомнил именно его запах.       Белый бесёнок затаился в одеяле в ожидании. Весь напряжённый, когти наготове — того и гляди кинется.       — Погоди-ка, — Огненный приблизился к ним и присел перед вольером. — Давай лучше я.       Альфонс глянул на него с удивлением, но всё же послушался и отполз в сторону. Рой медленно протянул руку к дверце.       От тихого щелчка Ксинкс подскочил так, словно рядом взорвалась граната. Вжавшись в стенку, он выгнулся шипящей дугой. Обрубок хвоста нервно задёргался из стороны в сторону.       Миска плавно заехала в клетку. Ксинкс принюхался. В алых глазах вспыхнул голод.       Огненный не успел убрать руку. Бесёнок впился в ладонь когтями и клыками, но тут же опомнился и резво отскочил от него, едва не опрокинув миску.       — Я говорил, Ал! Он дикий! — нарисовавшийся рядом Эдвард зыркнул на кота с явным намерением оттягать поганца за шкирку. — Сильно цапнул?       На ладони виднелась пара неглубоких царапин и следы от укусов. Ерунда, хоть и болючая.       У двери кто-то испуганно ахнул. Оглянувшись, Огненный увидел побледневшую Мари.       — Ничего страшного, — улыбнулся он. — Ксинкс попросту испугался.       — Я… я принесу сейчас что-нибудь, — сбивчиво пробормотала она, опасаясь смотреть военному в глаза.       Девушка скрылась за дверью раньше, чем он успел сказать, что не собирается вредить приюту из-за какой-то пары царапин. Сам же полез. И знал, что Ксинкс бросится.       Почти бесхвостый задира утробно подвывал, спрятавшись за миской. Из-за металлического края торчали белые уши.       — И что мы будем с тобой делать? — разглядывая царапины на руке, поинтересовался Рой.       Кот осторожно выглянул из-за миски и тут же спрятался обратно.       — Ему показать надо, что так нельзя! — заявил Эдвард, плюхнувшись рядом на пол. — Ал, в твоей книжке не написано, как это делать?       — Ну… его бы отвлечь на что-то… Ксинкс не со зла, правда.       — Ага, зубы соскользнули, — съехидничал старший мальчишка.       Альфонс посмотрел на вольер, снова на Огненного. Взгляд мальчишки заметался туда-сюда, пока наконец не уткнулся в пол.       — Хорошо, я… возьму кого-нибудь… другого.       Выдавив из себя самое фальшивое согласие, какое Рой только слышал, он развернулся спиной к вольеру.       — Во, другой разговор! — обрадовался Эдвард. — А этот, ну… найдёт кого-нибудь.       Старший уставился на Огненного, ожидая окончательного решения. Рой погрузился в молчание, наблюдая за белой бестией. Кот обнюхивал корм и гудел, сверкая глазищами.       Заметив, что люди ещё здесь, котёнок хлестнул пустоту когтями.       Не найдёт он себе хозяина. Кому захочется возиться с плешивым комком проблем, который первым делом раздерёт ребёнку руки и только потом, может быть, даст себя приласкать?       Рой знал, что правильно будет оставить Ксинкса здесь, позволив Альфонсу выбрать ласковую замену. Правда, едва ли мальчишка будет рад. Так будет лучше, только не для всех.       — Скорее всего, он не признает в тебе хозяина.       Услышав его голос, мальчишка сразу вскинул голову.       — Я понимаю, — тихо ответил Альфонс.       Котёнок с урчанием распластался на миске. Растопырив лапы, он с жадностью глотал мясо, которое едва ли жевал. Драные уши дёргались при каждом звуке, а настороженный взгляд непрестанно метался по сторонам в поисках обидчика.       Если он не мог расслабиться даже в вольере, который считал укрытием, то что будет твориться вне привычной ему клетки?       Не выдержав, Альфонс покосился на клетку, но тут же вспомнил про своё обещание. Мальчишка рывком поднялся на ноги и отошёл к другому вольеру, откуда сразу же донеслось приветливое мяуканье. Альфонс мельком глянул на солнечно-рыжего котёнка и даже не улыбнулся.       — Учитывая это, ты всё ещё хочешь его взять?       — Да!.. То есть… нет, он же царапается и злюка… — неуверенно ответил он, переступив с ноги на ногу.       — Так считаем мы с Эдвардом. Я спросил, что думаешь по этому поводу ты.       Альфонс растерялся. Он остановил взгляд на вольере Ксинкса и с минуту только смотрел на бледное недоразумение, которое к тому моменту успело умять больше половины миски.       — Я не хочу его бросать, но он же вас…       — Да это даже царапинами не назвать, — хмыкнул Огненный.       — Тебе не назвать, а если его подерёт?! — встрял донельзя возмущённый происходящим Эдвард.       Рой поднял руку, призывая его замолчать. Эдвард послушался и демонстративно отвернулся, скрестив на груди руки.       — Так значит, мне можно?.. — не договорив, Альфонс прижал руки к груди. Его глаза заблестели от слёз.       Рой кивнул.       Альфонс вдруг сорвался с места. В следующий миг он прижался к Огненному, обхватив тонкими руками за шею.       Так не должно было быть. Как он мог спокойно принять благодарность от ребёнка, когда сам убивал таких же детей в Ишваре? Рой часто видел во снах тех, кто пытался забросать его камнями, застрелить из подобранного на поле боя оружия или придушить, напав со спины.       Выжигая кварталы, окружённый серо-оранжевым туманом, он как одержимый метался по улицам. Вокруг кричали, голова раскалывалась от резкого запаха дыма и горелого жира, но мыслил он на удивление хладнокровно. Нельзя было по-другому, иначе пустыня Ишвара свела бы его с ума очень быстро.       Первое время он придерживался того же и в мирной жизни. У него получалось, пока не случилась та поездка в Ризенбург. Пока эти дети не решили выбрать его. Огненный обнял Альфонса одной рукой, другой потирая глаза, которые почему-то защипало.       За спиной раздался сдавленный звук, похожий на кряканье.       — Ну, развели, — недовольно пробурчал Эдвард.       За дверью послышались торопливые шаги, и в помещение влетела Мари. В руках она держала вату и тёмный бутылёк.       Осторожно приблизившись, Мари присела перед Огненным. Она чуть опустила голову, и в тени её глаза казались такими тёмными, что граница между зрачком и радужкой была едва видной.       — Вот, простите, что задержалась…       — Мари, не стоило так беспокоиться, — приглушённо сказал Рой.       Она его слушала, но, похоже, не слышала. Пока он говорил, Мари уже намочила вату. Царапины защипало. Увлёкшись, девушка подула на раны. Она проделывала всё с такой серьёзностью, но у Роя её настрой невольно вызвал улыбку.       — Мари, я не ребёнок.       Она рывком вскинула голову, и они едва не столкнулись лбами. Зардевшись, она отвернула голову и прикусила кончик большого пальца.       — Простите. Я просто привыкла к…       — Ранимым пациентам?       Она кивнула, пытаясь закрутить крышку, которая никак не налазила на горлышко.       — Дайте я, — Огненный взял бутылёк из её руки. Ладонь у неё была сухая и горячая, как уголёк.       В пару движений закрыв бутылёк, Рой вручил его обратно. Мари покраснела до кончиков ушей. Прижав к груди пузырёк, она выпрямилась и теперь смотрела на него сверху-вниз.       — Скажите… Вы ещё придёте за… ним?       — Конечно.       Из вольера Ксинкса раздался утробный вой, словно он понимал их слова и возмущался, что его посмеют тревожить и дальше.       — Из него выйдет хороший сторож.       Мари недоверчиво улыбнулась, видно, решив, что он шутит.       — Вы только представьте, заходит в дом кто-то чужой, а ему навстречу выпрыгивает это… чудо.       Альфонс отстранился.       — Нет, кот должен быть котом, а не собакой!       — Ты ему это скажи, — Рой кивнул на вольер с альбиносом.       — Ксинкс, слышал? Ты кот, а не сторожевой пёс.       Бесёнок издал звук, отдалённо похожий на мяуканье.       — Ого, он и так умеет? — забыв про обиду, удивился Эдвард.       Мари ничего не ответила, но по её лицу было и так понятно: Ксинкс впервые не зашипел в ответ.

***

      Малявки и Огненный заявились почти час после конца перерыва, когда Энви удалось уломать Фьюри на небольшую партию в «морской бой». Гомункулу как раз выпала очередь топить чужой корабль.       — Бэ-чет… то есть семь.       — Бэ-четыре мимо! — радостно выпалил Фьюри.       — Ч-чёрт. У меня мысль сби…       Его слова заглушил грохот стула. В поле зрения появился Эдвард.       — Во что играете?       Энви оглянулся, далеко ли Огненный со вторым ребёнком, и чертыхнулся второй раз за минуту: полковник стоял прямо за спиной. Из-за мелкой шумной язвы он и не расслышал, когда Мустанг подошёл.       — С возвращением, — учтиво улыбнулся Энви. Зацепившись взглядом за красные полосы на кисти Огненного, гомункул изменился в лице. — Это что, прошу прощения, такое?       От разговора его отвлёк Эдвард. Мелкий нахал потянул из-под руки лист, пёстрый от жирных точек, и тут же над самым ухом раздался полный любопытства голос:       — Это крестики-нолики такие? А где тогда нолики?       Энви провёл рукой по лицу. Ему одновременно хотелось дать мальчишке подзатыльник и расхохотаться в голос.       — Здесь нет ноликов, — Отец свидетель, он сумел сказать это ровным голосом. — А крестики — это раненый корабль.       — Какой ещё корабль? Я не вижу, — мелкий вертел бумажку и так, и эдак, хмуря светлые брови. Энви забрал у него лист, пока Фьюри не разглядел расположение кораблей.       — Клеточки и есть корабли, — пояснил механик, предусмотрительно прикрывая свою бумажку рукой.       — А-а-а. Фьюри, а я его корабли видел, — громким шёпотом сообщил Эдвард, приложив руку ко рту.       Энви сделал страшное лицо и вытянул руки, подражая живым мертвецам. Оба ребёнка даже не вздрогнули.       И тут чутьё гомункула сделало стойку. Дети были слишком храбрыми для своего возраста. Слишком умными. Слишком… заинтересованными в алхимии. Какие дети в десять лет будут корпеть за книгами, которые даже для взрослых выглядят, как шифр хорошей сложности? Только те, для которых алхимия — это спасение. Они хотели преступить запрет, только Энви пока не совсем понял, какой из трёх.       Всё-таки он привёл в Централ правильных людей.       На этот раз Энви ничем себя не выдал. Он скрыл торжество за напускным раздражением, бормоча, что никак не может найти чёртов лист.       — Да не ищи, твой возьмём, — Эдвард перевернул его лист чистой стороной вверх. — Я помню, на чём мы остановились.       Механик торопливо убрался за свой стол. Огненный тоже. Со стороны казалось, что оба погрузились в работу, но Мустанг сел так, чтобы держать Эрлая в поле зрения.       Эдварда такие мелочи не волновали. Он увлечённо строчил, и Энви уже заранее жалел свои глаза, которым придётся разбирать этот почерк.       Мальчишка подвинул к нему лист. Энви прищурился.       «Что со сказками?» — с трудом прочитал он.       Покосившись на Огненного, гомункул в притворной задумчивости покрутил в пальцах карандаш.       «Их нельзя доставать при свете солнца, рассыпятся в пепел. Есть два безопасных места, где ты можешь их забрать».       Мальчишка от возбуждения болтал ногами. Он уже пару раз заехал гомункулу по икре. Энви морщился, но молчал. Такому говори — не говори, всё равно не перестанет.       «Так какие?» — неровные буквы выражали нетерпение юного алхимика.       «Есть скачки, там участвует метис, предположительно созданный алхимией. Есть театр, постановка иллюзионистов и обычная. Выбирай».       Задумавшись над листом, мальчишка покусывал конец карандаша. Его глаза метались от одной строчки к другой.       Энви следил за ним из-под полуприкрытых век, откинувшись на стуле с видом человека, который не особо заинтересован в происходящем, но сам не мог оторвать глаз от карандаша. Мальчишка уже дважды зачеркнул ответ. Энви было решительно плевать, что он выберет, лишь бы не затягивал, но Эдвард подошёл к вопросу со всей серьёзностью.       Локоть кольнул край листа. Гомункул опустил взгляд на бумагу.       Эдвард выбрал скачки.       На столе Огненного зазвонил телефон. От неожиданности мальчишка махнул рукой, и лист соскользнул со стола. Энви поймал его в полёте, с хрустом сжал в руке и только поймав удивлённый взгляд Эдварда понял, что для человека его движение было неестественно быстрым.       — Ты как так?..       — Навык, — шёпотом ответил Энви, пожав плечами.       Прижав к уху трубку, полковник разглядывал стену над головой Энви. Огненный почти не изменился в лице, только его плечи напряглись, а в глазах проявилась жёсткость. Энви уже видел у него такой взгляд. В Ишваре, когда из обычного человека со своими заботами и переживаниями он за секунды перевоплощался в комок живого пламени.       Огненный поднялся пружинистым движением хищника, на ходу выхватывая из кармана перчатки. Он едва заметно мотнул головой в сторону Хоукай, и снайпер подошла к нему.       — Эй, мы ж пришли только! — возмутился Эдвард, тоже выскакивая из-за стола.       У младшего хватило ума не лезть поперёк военных, но выглядел он перепуганным и едва держался, чтобы не сорваться следом за братом.       Огненный мельком глянул на старшего.       — Посиди здесь.       Его жёсткий тон мальчишку только распалил. Он выскочил перед Огненным, вытянулся как мог, чтобы казаться выше.       Энви наблюдал за ними с бесстрастным выражением лица. Он уже давно отшвырнул бы мелочь в сторону. Мустанг только отодвинул Эдварда рукой.       — Я помочь мо…       — Не можешь.       Мальчишка вздрогнул и закусил губу, отведя взгляд.       Огненный натянул перчатки резким и отточенным движением. На белой ткани мелькнула фигурка саламандры.       Энви обдало мурашками. От Огненного несло опасностью, а перечно-острый запах дыма от сигарет Хавока дополнял иллюзию, что они все вместе находятся на поле боя.       Эдвард оглянулся на брата, перевёл взгляд на Огненного.       — Ты же… ты же вернёшься? — мальчишка пытался скрыть дрожь в голосе, но Энви расслышал в нём ноты отчаяния.       На миг взгляд Огненного смягчился. Едва он коснулся плеча мальчишки, Эдвард вцепился ему в запястье. Постояв так секунд с десять, Мустанг убрал руку и отвернулся от ребёнка.       Глаза военного полыхнули тёмным пламенем. Кто бы ни оказался причиной нынешней отлучки Огненного, он стал редким кадром, которому Энви точно не завидовал.       Уже у двери Рой оглянулся на Хавока. Курилка кивнул с таким видом, будто всё понял. Сдвинув брови к переносице, Энви ожесточённо потёр лоб. Смысл их безмолвного разговора оставался за рамками его понимания.       Дверь за двумя военными закрылась со звуком, отдалённо похожим на прерывистый плач. Эдвард так и стоял посреди кабинета, таращась на деревянную панель.       — Не переживай, — посреди всеобщей тишины высказался Хавок. — Он, всё-таки, не абы кто.       Эдвард глянул на пустое место за столом Огненного. Он вдруг приблизился к столу и тихо вздохнул, поправляя стопку документов, которая была слишком близко к краю.       — Да. Не абы кто.