Терранец

Золотисто-кофейные сумерки обнимали сонный разум, баюкали и несли куда-то в чертоги сна, за синие горы, за белые клочья туманов, на крыльях ветров, над черным лесом, к Одинокой Горе. Книжка про хоббита Бильбо смотрела с тумбочки мутным бежевым пятном. Ночник золотил комнату и все предметы в ней, дробно сиял, отражаясь в полированных поверхностях и в стеклах узкого шкафчика и мягко лизал цветовыми пятнами короткие белые шторы с алыми маками. Лоргар закутался в одеяло, сонно недоумевая — всё вокруг казалось слишком большим. Заслонив собой свет, рядом бесшумно села мама. И на лоб Лоргара опустилась широкая, мягкая теплая ладонь. Мама гладила его по голове, тихо напевала что-то и мягко улыбалась. — Мам, выключишь свет? — тихо позвал Лоргар и изумился собственному голосу. Такому детскому и ломкому. Он снова был мальчишкой, тонким, звонким и прозрачным бронзовым головастиков в темных водах ночного мрака. Мальчишкой, который обрел семью, но всё ещё не верил в это. — Конечно, котёнок, — мама коснулась губами виска, и всё существо Лоргара наполнили благодарное тепло и мягкая, сонная тяжесть. Сквозь полуприкрытые веки брезжил свет. Мама встала и прошлась. Свет погас. — Спи, котёнок, — Лоргар не видел, но ощущал как мамины руки бережно подоткнули ему одеяло. — Мама, — запоздало позвал в темноту Лоргар, — я люблю тебя. Тихий, мягкий смех, шорох и заботливо поправляющие одеяло мамины руки на плече баюкали, наполняли душу мирным теплом и забирали любые печали: — И я тебя люблю, малыш. Мы с тобой — как рыбка с водой. Окно осветила яркая вспышка, по комнате поползли тени. Слушая удаляющиеся шаги и скрип закрывающейся двери, Лоргар сонно посмотрел из-под руки в сторону окна. В тени, на стуле, напряженно сжимая и разжимая в кулаки руки, покоящиеся на коленях, восседал очень высокий, трехметровый человек в золотой броне. Поймав на себе взгляд Лоргара, он встал и, величественной, тускло сияющей глыбой, поплыл на выход. Лоргар сонно завозился, накрылся с головой, ткнулся носом в подушку. И проснулся. --… Что там такое? Зарево? — Это как сказать. Может, пожар? — Может и пожар. Дым, народ. Слышите? Сирены. Действительно, в отдалении тревожно выли сирены пожарных машин. Где-то за домами дрожало мутное рыжее зарево. Лоргар сел и замер: варп рыдал и бесновался мощнейшими помехами. Лёха ошалело кивнул Лоргару на окно, ткнул в зарево пальцем и одними губами сообщил: — Я ощущаю. Действительно, казалось, в варпе разыгралась настоящая буря. Остаточные всплески мощнейших возмущений имматериума всё ещё гуляли в пустоте и ненастной мгле ночного города. Это ощущалось даже здесь, в темной комнате мужского общежития. Кромсающий ножницами какую-то пятнистую бандану Димка потряс Лоргара за плечо и сунул в руки дырявую, пеструю тряпицу цвета хаки. Аврелиан моргнул и почесал пятернёй затылок, озадаченно вспоминая куда повесил сушить спецовку. И могла ли она уже высохнуть. Портить очередными ночными похождениями нормальную одежду было бы глупо и крайне опрометчиво. Лёха засопел и принял из рук Дмитрия какой-то клок материи. — Это что? — не понял Лёха, просовывая пальцы в дырки и шевеля ими сквозь ткань, — зачем мне этот дырявый сопливчик? — Я добыл у Пульхерии Владимировны нам банданы! — заявил Диман и спрятал свою тряпицу себе в карман. Надо сказать, что Пульхерия Владимировна была церковным завхозом и повелевала кладовкой, в которой оседали всевозможные приношения, жертвуемые прихожанами на канон, для поминовения усопших. И не только, в общем-то. Воинственная, кристально-честная пожилая женщина была человеком старой закалки, упертым, рассудительным и довольно-таки прижимистым. Но студентов она обожала, а особенно она благоволила — сопливым первокурсникам и девчонкам. И всячески старалась снабдить их чем-нибудь полезным, — я по-быстрому сшил их тут и вырезал отверстия для глаз. — А смысл? — нахмурился Лёха и потянулся на стул за штанами, — прости, я плохо соображаю спросони. — Кажется, я понимаю, — пробормотал Лоргар, бережно сложил платок, поднял глаза на Алексея и перевел взгляд на просвечивающее даже сквозь типовые голубые шторы рыжее зарево далекого пожара, — эта штука закрывает половину лица и голову. Который час? Я ощущаю мощные возмущения варпа. Почему вы меня не разбудили раньше? — Часа три ночи, не меньше. Кстати, я тоже это чувствую. — Да я-то думал, что мне просто кажется. Смысловые галюцинации, все дела, — пожал плечами Алексей и с утробно-одобрительным приглушенным звуком выволок из-под кровати сумку с набитой туда спецодеждой. — Давно это происходит? — шепотом поинтересовался Лоргар, набирая сообщение. — Я не мог заснуть. Эта штука ощущается как вонь, но такая… не материальная, — смутился Димка, — а ещё у меня после отбоя крутило все мышцы. Я отжимался где-то с час. Но так и не уснул от ощущения какой-то мерзости. Как… как вонь, но не вонь. А потом решил сделать эту штуку из бандан… мы ведь должны бороться с отродьями варпа … а вдруг нас в лицо узнают… и вот… — Собирайтесь, — шепотом скомандовал Лоргар, игнорируя сонных студентов, уже потерявших всякий интерес к пожару и расползающихся по кроватям, — на будущее: вы тотчас же будите меня, едва лишь произойдет что-то не то. Вы обязаны будить меня по любому чиху. Это приказ. Леха сумрачно выволок из сумки советский лётный комбинезон и старенький противогаз. Друзья переглянулись. Дима тревожно нахмурился и задумчиво пошевелил ушами, а Лёха медленно, решительно кивнул, сгрёб всё своё добро и, поглядывая на засыпающих соседей по комнате, нацепил на себя противогаз. Аккурат поверх банданы. Собирались быстро. И в тишине. Лоргар послал ещё пару коротких сообщений: Нике и Виктору. Выбирались на улицу как во сне, в тенях бежали по территории, между темных туй. Луна сияла в вышине, поглядывая из темных кучевых облаков одиноким, мутным бельмом. Откуда-то сверху, из окна второго этажа почти вывалилась Ника. — Ты что здесь делаешь? — возмущенно зашипел Димка и попытался поймать девчонку за капюшон, — ты как выбралась? Я думал, мы опять зайдём за тобой через автостоянку! Но Черновец увернулась и поспешно натянула на голову расписанную тонкими перьями белую венецианскую маску с огромным носом и кровоточащими глазами: — Как ты и просил, Лоргар! «Нос турка». Это единственная готовая маска. — Ты расписывала? — Ну да, — пожала плечами Ника, — Вовремя, как оказалось. Мы идём на пожар? Вы тоже это ощутили? — Мерзкое чувство, — Димка поднял глаза на Лоргар, и тот кивнул, соглашаясь с ним, — тянущее и болезненное. — А я ощущал это всё всегда. Именно так и ощущаются возмущения имматериума и следы прорывающихся из варпа существ, — согласился Аврелиан, — Ника. Как так случилось, что ты после отбоя осталась в классах? Я считал, что вас запирают. Разве дежпом не заходил в ваше общежитие? — Пф, Петя? Да он никогда толком не проверяет нас. Стукнет в дверь, заглянет, спросит, все ли на месте. И уходит. Девчонки меня прикрыли. Сказали, что я на месте. — Что же. Мне это понятно. Но, позволь спросить, что ты делала в пустой, тёмной аудитории? — возразил Лоргар. Девушка издала невнятный задушенный звук и чересчур бодро сообщила: — Искала в интернете книги и статьи по богословию иконы. И читала. Да. Пожалуй, да. Я читала. — Читала? И что же ты читала? — с подозрением в голосе поинтересовался Лоргар. — Стихи, — невозмутимо отозвалась Ника, —… демон сам с улыбкой Тамары. Но такие таятся чары в этом страшном, дымном лице. Плоть почти что ставшая духом и античный локон над ухом… — Анна Ахматова, «Поэма без героя», строки, посвященные Блоку, — медленно кивнул Лоргар, — но, позволь спросить, какое отношение творчество поэтессы Серебрянного века русской поэзии имеет к иконографии архангелов? Я так понимаю, тебя в первую очередь интересовали именно традиционные для русской иконописи символические изображения бесплотных сил? — Ну… да. Иконография архангелов, редкие иконы. Гм. Да, потом я немного… Немного увлеклась, — нервно посмеиваясь, согласилась девушка и как-то невпопад спросила, — ты знал, что огонь может создавать иллюзорные цветы? Теперь уже и Димка прекратил тыкаться в телефон и с явным подозрением воззрился на девушку. Лёха почесал шею, дернул противогаз за хобот и фыркнул, натягивая на руку перчатку друкхари: — Мать моя женщина. Ну мы и клоуны. — Извини, супергеройское трико как-то не подвезли, — сухо отозвался Дмитрий и, нацепив на голову собственную тряпицу. — В трико холодно, — задумчиво разглядывая Нику, отозвался Лоргар и, стараясь не смять зеленую решетчатую ограду, полез за пределы семинарской территории, — русскому супергерою полагается особый сплошной супергеройский ватник чтобы не отморозить всё самое ценное. Лёха заржал и полез себе в рукав за мятым носовым платком. Но, осознав, что сморкаться в противогазе, мягко говоря, сложно, издал страдальчески-сиплый воющий звук. Ника весело фыркнула, ободрала мимоходом с полудикого, колючего куста боярышника горсть сморщенных алых ягод и, качая головой, отправила их в рот. Дмитрий с диким воплем вывалился с забора в жухлую листву и вскочил на ноги, отряхивая от песка свою пятнистую спецодежду цвета хаки. Сверху, ярко освещая золотую листву красавца-клёна, равнодушно светил типовой городской фонарь. — Наш уфолог ушёл на заочное отделение, вы знали? — догнал поспешно углубившийся во дворы отряд Дмитрий, — говорят, он женится… — Говорят — в Москве кур доЯт, --отмахнулась девушка, — глупости это. Там всё очень сложно. Нет, он вроде как приглядывался к девчонкам, ходил каждый вечер в аудиторию к выпускницам, к нам тоже ходил, а потом как-то перестал. На заочное отделение просто так не уходят. Что скажет наш предводитель? — Что это его выбор, — спокойно кивнул Лоргар, — в последнее время он много читал про Афон, про монастыри. Я часто сталкиваюсь с ним в библиотеке. Сложно не заметить некоторых вещей. Какое-то время отряд шел в молчании; темные дворы то там, то тут оглашали жизнерадостный лай и вой собачьих свадьб. Бродячих собак в городе было не в пример больше чем в родной Кукуевке. Они сбивались в стаи и дичали. А в период гона могли представлять собой вполне ощутимую угрозу. Неравнодушные люди и специально обученные зоозащитники-волонтеры собак кормили. Лоргар несколько раз видел, проходя сквозь дворы, стихийно установленные за гаражами и на теплотрассах самодельные кормушки. Некоторые четвероногие бегали с особыми метками, подтверждающими наличие прививок. Но этих мер всё-таки не хватало: собаки плодились и размножались, наполняя дворы и детские площадки многоголосым воем и лаем. — Слушай, Лоргар, — тревожно позвала девушка, отряхивая джинсы и поправляя хитрую резную перевязь комморагского меча, — я… Я не хотела говорить, но меня это несколько… пугает. — Что такое? — Лоргар остановился, прислушиваясь к излучениям имматериума и тревожному собачьему вою, рвущемуся в затянутое тучами ночное небо где-то далеко. За домами, за тополями, во внешнем мраке. — У меня паршивые новости. Арлекин… — Арлекин? — переспросил Лоргар, останавливаясь и оборачиваясь. — Я не идиотка, Лоргар, я осознаю, что он очень опасен, — девушка нервно стиснула рукоять и поспешно натянула на голову капюшон, — я… в случае с арлекином мои эмоции — опасный атавизм, жалкий самообман. Я это осознаю. Правда. Но я действительно не знаю что делать дальше. Лоргар шумно втянул пропитанный горечью осенних цветов и палой листвы холодный воздух и зажмурил глаза, стараясь успокоиться. Ника смущенно кашлянула в кулак и отвела глаза: — Он явился как только я осталась одна. Это уже похоже на бред. — Он причинил тебе вред? Ты хорошо всё помнишь? — перебил её Лоргар, — он что-то говорил? — Нет. Совсем ничего. Он просто сидел на окне и пил мой отвар зверобоя. Бабушка обожает народную медицину и собрала мне с собой много полезных трав, — нехотя призналась девушка, — если бы он хотел мне навредить, я была бы уже мертва. — Шикарная логика, — возмутился Лёха из недр противогаза, — эй, объясните кто-нибудь нашему штатному толкиенисту, что в башке эльфа-культиста сам чёрт ногу сломит. Там не работает нормальная человеческая логика. — Ты чё, его впустила? — мутно побелел Димка, поправляя болтающуюся за спиной на самодельном ремне эльфийскую винтовку, — прямо вот так взяла и впустила?! — Если бы я не открыла окно, он бы его разбил, — в голосе девушки отразились неодобрение и обида, — этот говнюк болтался вниз головой и с хихиканьем ковырял пальцем ласточкино гнездо. Спасибо хоть, что в нём давно никто не живет. В глазах Димки взвились шок, непонимание и ужас. — Вот же изуверская морда, — глухо возмутился из-под противогаза Лёха, — я сам там поковыряться хотел. — Ты хочешь сказать, что впустила в аудиторию третьего иконописного курса чокнутого культиста-ассасина, способного шутки ради порезать на лоскуты и вышвырнуть тебя в самое сердце Комморага? — начал сурово Лоргар. — Если бы он хотел этого, он бы… — глухо отозвалась девушка и сникла, — признаю, это было глупо. Витёк прав. Они там все психи. — Ты Виктору это не забудь сказать, он будет счастлив обнаружить, что у тебя всё-таки есть мозги, — глухо хмыкнул Лёха и заржал, мотая хоботом противогаза и ловко уворачиваясь от раздраженного пинка, — спокойно, мать, спокойно. Моя мамка только-только его отстирала. Не порть мой советский раритет. Он, вообще-то, — дядино наследство… — Твой арлекин психически нездоров, — поджал губы Лоргар, повязывая на голову тряпичную маску, — то, что он делает — не норма. Ты должна понимать, что он опасен. — Лоргар. Он не мой. Он свой собственный, — тихо возразила девушка, — я действительно не знаю как его остановить. — Ты будешь избегать встреч с ним, — отрезал Лоргар, невольно излучая мощные возмущения в варпе, — ты больше не станешь оставаться наедине с самой собой. Ты больше не отойдёшь от людей ни на шаг; я всё сказал. Девушка поспешно кивнула, сутулясь и переминаясь с ноги на ногу. — Вашу ж мать, — из темноты поспешно явился Виктор, его заросшая, частично опухшая физиономия выражала гневное неприятие и возмущение, — вы это видели? Вы. Это. Мать. Вашу. Там лютый… И матерно разразился потоком очень хитроумных эпитетов. — Ты видел вблизи пожар? — перебил Лоргар поток ругательств и кивнул Дмитрию на Виктора, — нужна маска. — Да есть у меня всё, не надо, всё под контролем, я тут кое-что припас, — отмахнулся Виктор и натянул на голову противогаз, — не знаю, что там с пожаром, но я видел каких-то ублюдков, уходящих в корпуса заброшенного завода. Там всё заглохло ещё в середине девяностых, всё что могли вывезти — вывезли. Что не вывезли — растащили. Территория охраняется, но как-то так… неубедительно. Вроде бы кто-то даже выкупил территорию, но потом проворовался и сел… короче, это недалеко от моего дома. От пивной если дворами идти, за помойку и гаражный кооператив… — Веди, — голос Лоргар прозвучал мрачно и решительно, — что их заставило отступить? — Стая. Клокочущая, тысячеклювая воронка, вороны, — ухмыльнулся Виктор и отсалютовал Лоргару мечом, — оживший мрак, хищная тень, заполонившая всё. Лёха, давясь смехом, звонко щелкнул пальцами куда-то в глаз родноверу, аккурат в противогазную линзу: — Не я один напялил противогаз. Ну, чё, как дышится, Витёк? — А сам-то как думаешь? — невозмутимо пробасил родновер, отряхивая с пятнисто-зелёного колена песок. — Ты кто? Я — мирный атом, — заржал, громко шмыгая забитым носом Лёха, — а чего с топором-то? Теперь-то ты видишь, как мало знал о мирном атоме? — Смешной анекдот. Теперь главное — случайно не наткнуться на местную гопоту, — важно согласился родновер, — ещё пообмараются со страху. И в суд на нас подадут. А в заявлении напишут: «Так и так, дяденька полицейский. Супергерои нынче страшные и лютуют. Бегают в непотребном виде и пугают нас, простых российских гопников. Обосралися мы, бедные, от одного вида их. И претерпели через то страшную психологическую травму». — Шутки шутками, а в прошлом году, в страстную седмицу Великого Поста, обуреваемые нормальными для постов искушениями, старшекурсники перелезли через забор и, вопреки стражайшему запрету, нажрались водки, — кашлянул в кулак Лоргар, — нехорошо так получилось. На обратном пути ребята наткнулись на скинхедов и, ну… скандал был. — Что, скинхеды кого-то завалили? — не понял Витёк. — Пф, если бы, — отозвалась Ника, — среди наших парней был один бывший панк. Очень веселый засранец по имени Вася. — Короче, потеряв остатки человечности, выпускники зверски избили скинхэдов, — нехотя сообщил Лоргар, — наутро к ректору явились менты и мамаши пострадавших. Дело удалось замять, но парней чуть не отчислили. Я точно знаю, что их где-то на год отправили на исправление в какой-то северный монастырь. — Ну охренеть, — пробормотал Витёк, — бойцовые попы. — Да и никакие не попы. Просто старшекурсники, студенты четвертого и пятого курсов. На самом деле подобные вещи противоречат целям и задачам пастырского служения, — покачал головой Лоргар, — священник не должен носить оружие и, Боже упаси, бить морды несмышленным юнцам. Воевать монах или священник может только в крайнем случае и по благословению своего непосредственного церковного начальства. Так святой Сергий Радонежский, основатель Троице-Сергиевой Лавры, не только благословил воинов сражаться за свободу своего Отечества. Но и послал с князем Дмитрием Донским двух своих монахов, бывших воинов, Пересвета и Ослябю. — Я знаю, — нетерпеливо перебил родновер, — они сражались без доспехов, в монашеском облачении. Пересвет убил в поединке самого мощного воина из воинства татаро-монголов. Но и сам погиб. Пересвет и Ослябя — их языческие, «народные» имена. Монашеские имена у них, вроде бы, были другие. — Бывшие бояре Александр Пересвет и Родион Ослябя, — кивнул Лёха, — оба имели внушительный боевой опыт. — Это было действительно необходимо, Русь стенала под гнётом захватчиков, — пожал плечами Лоргар, — сейчас мы также имеем такое явление как полковые священники. Как и в Царской России. История России знает множество героических имён. Это и Василий Васильковский — первый российский полковой священник, удостоенный высшей военной награды России — ордена Св. Георгия 4-й степени. И Евтихий Тулупов — кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени. Который был награждён тринадцатого сентября 1916 года, посмертно. Это и Андрей Александрович Богословский — кавалер четырёх орденов Российской Империи, (в том числе ордена Св. Георгия 4-й степени), и ордена Почётного легиона. И не только. Список имён, известных и неизвестных, велик. Эти люди сражались не только за Родину, но и за души вверенных им солдат и офицеров. — Биться за свой дом до последней капли крови, это, по-моему, нормальное состояние любого нормального русского человека. Да и российского вообще, — пробормотал задумчиво Виктор, бодро вышагивая впотьмах и поглядывая по сторонам, — я скажу так: в войну воевали все. Старики и дети. Все. Кто-то вкалывал на военных заводах. Едва живой от голода, да. Отдавая паёк семье, да. Кто-то — в тылу у немчуры душил оборзевшую немецкую солдатню. Всё для фронта, всё для победы. Для дурака это просто слова. Для меня — нет. Для тебя — нет. Есть такое слово — Родина. Нет, конечно, всякое было. Справедливости ради надо сказать, что отборной мрази тоже всегда хватало. — Это да, — кивнул Лёха, сутулясь и задумчиво шевеля затянутыми в монструозную перчатку пальцами. — В самом Ленинграде, аккурат перед блокадой, в околобогемной среде, существовали такие редкие зверьки, даже не знаю, как их назвать… — Виктор пощелкал пальцами в воздухе и плюнул, — эти… тихо ненавидели существующий строй, считали немецких палачей носителями европейских ценностей и верили, что нацистская Германия, типа, принесет «немытой России» цивилизацию и свободу от большевиков. Короче, готовы были лизать зад любому скоту. Только затем, чтобы скинуть с престола одного усатого любителя покурить трубку. Ну вы поняли. — У всякого народа есть свои герои и свои мерзавцы, — согласился Лоргар, — это было, есть и будет. Куда больше организованной иностранной пропаганды, скажем, по моим личным наблюдениям, нашу страну поливают грязью наши же подлецы и уроды, сбежавшие за границу от возмездия российского законодательства. Это… это как в чужом доме поносить последними словами собственную мать, понимаешь? Родина, она одна. Как и мать, как и отца, Родину не выбирают. Гадить ей, изнутри ли, снаружи ли, — занятие постыдное. Да, Виктор. Я тоже много читал про тех деятелей, которые отравляли умы Ленинградской интеллигенции перед блокадой. Я, честно, не представляю, о чем они вообще думали… Бесспорно, среди них были и обыкновенные немецкие диверсанты. Но были же и обычные озлобленные шкуры и просто дураки. — Когда вся эта гниль оказалась частично в немецких концлагерях, а частично — в гибнущем от голода и эпидемий блокадном Ленинграде — им там неплохо так порвало шаблоны, наверное, — Виктор хрустнул кулаками, — своими руками давил бы эту сволочь. Ненавидь сколько влезет, гнида. Предавать-то не смей. Земля-то одна. Пращуры одни. Как им в глаза глядеть будешь? Похрустишь, как гнида под ногтем — и нет тебя. — Вить, а мы не заблудимся? — с сомнением подала голос из-под маски Ника, — что-то как-то долго мы идём. Уж не плутаем ли мы по кругу? — Дома типовые просто. Кто это у нас Чумной Доктор? Ник, ты, что ли? — Я, что ли, — отозвалась из-под маски девушка, — и не Чумной Доктор, а венецианская маска «нос турка». Я через знакомого набрала болванок для масок. Крашу вот. — Зачетная рожа, — ухмыльнулся родновер. — Дорогие? — оживился Димка. — Чего? — Маски, говорю, дорогие? — Вообще — да, — девушка передернула плечами, бодро шагая бок о бок с Лёхой, — но я нашла очень дешевые. Партию забраковали. Там местами пластик поплыл. Я выбрала те, что поприличнее. Там, в коробках, есть ещё всякое: коломбины, чумные доктора, арлекины, кошачьи маски и прочие. Конечно, это не то же самое, что настоящие венецианские маски. Они-то делались из атласа или гипса. А эти — пластмасса. Очень толстая пластмасса. — Пластик удобнее старого противогаза, — почесал затылок Лёха, — удобно ты это. Дышать легко, и лицо закрыто. Виктор нецензурно высказался о сексуальных предпочтениях любителей носить что-то подобное и заявил, что лучше уж издохнуть от духоты в противогазе чем выглядеть как практикующий содомит в брачный период. — Слушайте, а давайте я распишу вам маски чумных докторов, — оживилась девушка, — они хотя бы нейтральные: маски коломбины женские, да и почти ничего не скрывают, маску безмолвной служанки надо держать зубами, а арлекином наряжаться в нынешних условиях как-то неудобно. Чумной Доктор — отличный выбор. — Если только чумным доктором, — с сомнением протянул Виктор, — в противогазе так-то действительно не слишком удобно. Пять минут дышу, а рожа уже вся взопрела и чешется. — Как-то не серьёзно, — заметил Дима, поровнявшись с Виктором, — охотники на нечисть в карнавальных масках? — Я вижу в этом хороший информационный посыл, — Лоргар расправой плечи и окинул идущих рассеянным взглядом, — Чумные Доктора, противостоящие скверне варпа — это очень символично. И крайне таинственно. — Куда таинственнее взопревшего мудилы в советском противогазе, — жизнерадостно брякнул Лёха. По спящей улице загулял нестройный хохот пополам с некими трубными звуками: это расчихавшийся Димка сморкался как Иерехонская труба и утирал слезящиеся глаза, учуяв какой-то свой, личный аллерген.

***

Заброшенные заводские корпуса смердели затхлым духом бомжацких гнёзд, ржавчиной, плесенью и застарелой вонью испражнений. Над выбитыми оконными бельмами-решетками заводских корпусов плыла кучевая хмарь. Луна скрылась, стало темно и холодно. — Я не чувствую ничего кроме вони, — сообщил Димка, озираясь, — люди, посветите кто-нибудь. У меня фонарик издох. — А я, кажется, в говно наступил, — сообщил из темноты Лёха. — Странно, я точно видел, как сюда вломилась толпа хаосни, — Витёк пнул впотьмах что-то увесистое, и крепко засмердело мочей и гнилым пером, — у кого есть телефон, посветить? Я не взял. — Подождите. Я научилась делать одну штуку, — впотьмах слабо полыхнуло, — сейчас, вспомню как делала, сейчас, — в зловонном стылом мраке поплыли тонкие очертания стилизованного узора. Огненный сокол взмыл ввысь и хищно закружил под самыми сводами, освещая сказочно загаженный, заваленный строительным мусором цех. Нити живого огня подрагивали, причудливо сплетаясь в хитрый орнамент, напичканный косицами плетений, кельтскими крестами и солярными символами. Витёк отшвырнул пинком с дороги обгаженный матрас, добыл из пачки сигарету и зашарил по карманам в поиске зажигалки. Ника осторожными движениями пальцев соткала в горсти подрагивающий сгусток живого огня. И он немедленно принял форму цветка трилистника. — Удобно, — прикурив из ее ладоней, прищурился Витёк, и задумчиво поблескивая глазами из-под густых бровей, затянулся едким дымом. — Так вот что ты имела ввиду, — Лоргар запрокинул голову, с улыбкой наблюдая за огненной птицей, — это не иллюзия. Пламя вполне настоящее. — Как ты это делаешь? — Дмитрий запрокинул голову, изумленно наблюдая за полетом состоящего из узоров огненного сокола. — Просто представляю, — пожала плечами девушка, — и верю, что он есть. Я просто очень люблю узоры. — Женщины, — усмехнулся Витёк, выдыхая табачный дым и с усмешкой наблюдая за Лёхой, деловито обтирающим ботинок о стену, — нет бы призвать простой, нормальный огонь. Так нет же, ты что! Надо же повыпендриваться, впустую потратить энергию на ненужные украшательства… — Вообще-то я не умею призывать нормальное пламя, — поджала губы девушка и пальцем начертала в воздухе стилизованного под кельтские орнаменты, пылающего ворона. Ворон немедленно ожил и взмыл ввысь, освещая заводские помещения мятежными багровыми отсветами, — только горящие рисунки. — Народ, осторожно, весь пол обгажен, — жизнерадостно проорал Лёха, размахивая над головой комморагской перчаткой, — смотрите под ноги. Лоргар, тут дверь в подсобку, там что-то есть! — Иду! — откликнулся Лоргар, перешагивая кучи битого кирпича, с грохотом пиная пустые бутылки и обходя по дуге остатки бомжацкой лежки, — что там? — Какие-то сектантские письмена, — донеслось из соседнего помещения, — тут кто-то жег покрышки, не иначе. Ну и вонь… Лоргар исчез в дверном пролете. Зазвучали грохот, звон и какие-то невнятные ругательства. Димка какое-то время как завороженный следил за полетом огненной твари и как-то невпопад пробормотал: — А у меня вода испаряется. — Чего? — не понял Виктор. — Вода. Испаряется. Ну, вроде того. Я на конспект воду пролил, — Димка моргнул и мечтательно улыбнулся, — а она — раз — и испарилась. — Просто так? — недоверчиво переспросил Виктор, стряхивая рыхлый, серый пепел, мерцая раскаленным сигаретным пятном и затягиваясь густым дымом. — Не. Я очень испугался, — моргнул Димка, рассеянно глядя перед собой, — стал шарить по мокрым страницам. И от них пошел пар. Я даже понять ничего не успел. — Пар — это одно из агрегатных состояний воды, — заметила Ника, порылась в кармане и протянула горсть рыжих, будто лакированных, ягод шиповника, — а попробуй-ка повторить. — Это не вода. Я не смогу, — усомнился Дмитрий, но ягоды взял и напряженно уставился на них. Пальцы покраснели пятнами и мелко задрожали от напряжения. Но ягоды всё-таки ссохлись и осыпались между пальцев тонким прахом, колючим ворсом и осколками семян. — Поздравляю, ты псайкер, — Виктор выдохнул облако дыма и задумчиво кивнул собственным мыслям, — да. Возможно, вы всегда были слабыми псайкерами, но кровь примарха и инициация усилили ваши способности. Главное, слышь. Дим. Не увлекайся. — Что? — Не увлекайся, говорю. А то станешь мясной лужицей. — Поздравляю, о, мой юный друг, ты — последний маг племени Воды! — пафосно объявила Черновец и с гнусным гоготом увернулась от брошенной в неё пригоршни растительного праха, — спокойно, Диман. Не бунтуй. — Я тебе сейчас за шиворот песка насую, — оскорбленно посулил Димка, — я не колдун! Девчонка взвизгнула и с гоготом ринулись мимо Виктора, преследуемая первокурсником. Под гогот, грохот и сухое шипение превращаемых в пыль колоний плесени. Виктор горестно уставился на собственную сигарету и тоскливо сообщил мерцающему алым пеплу: — Меня окружают придурки. — Ника! — грянул где-то справа голос Лоргара, — а ну не бегать! Разгулялись как вошь в голове. Не разбредаемся, за стенкой, вообще-то, алтарь. — Что?! — бледнея, отшвырнул окурок Виктор. — Здесь действительно кто-то кого-то порешил, — Володин выбрался из подсобки, отряхиваясь, — но не сегодня и не вчера. Там кто-то спалил сатанинский алтарь или что-то вроде того. Везде копоть. Эй. Пешеходы юродивые. Прекращайте впадать в детство. Нас заманили в этот бомжовник. И я даже догадываюсь, кто. — Мои извинения, сударь, — церемонно склонилась в глубоком реверансе Черновец, отряхивая голову от сушеной плесени, — мы разминались. — Разминались. Уходить надо, — Лоргар хмуро выломал откуда-то из стены ржавый арматурный штырь, — это капкан. И он захлопнулся. Держитесь рядом. Ника. Ты — костяной феникс. Замыкаешь отряд. Твои атаки не должны накрывать остальных. — Принято, — коротко кивнула Черновец. — Зачем ты отдал мне свой меч? Ты практически безоружен, — Виктор поймал Лоргара за карман, — Лоргар. Меч возьми. — Меня сложнее убить чем тебя, — Лоргар перекрестился и шагнул в темноту, поудобнее перехватив кусок арматуры, — прорываемся через корпуса на север. И без самодеятельности. Все слышали? Ему ответил нестройный гул голосов. Стены дрогнули, и на сыром бетоне с тихим скрежетом проступили живые, светящиеся цепи бледно-голубых эльдарских рун. С лязгом и скрежетом зарастали ожившим листовым железом дверные и оконные проёмы. Неистовый хохот накрыл заброшенные цеха. Он пробирал до костей, от звуков его кровь стыла в жилах. В нем не было ничего человеческого: только обещание долгой, грязной и мучительной смерти. Да могильный холод. Земля задрожала и ушла из-под ног. В мощной вспышке отряд полетел в никуда сквозь пылающую бездну и бесноватые вихри энергий. Мощным выбросом энергий отряд вынесло в клочья липкого тумана, на какое-то белое каменистое плато. Белизна и серные испарения слепили глаза и царапали горящие лёгкие. Лоргара почти оглушили неистовый рев, вой и визг. Пороховой дым и всполохи огня, кровь и грязь, орда, настоящий поток бугристых зеленых тварей и дымящиеся, ревущие четырехколесные груды металлолома уносило прочь, в липкий туман. Подобные Лоргару гиганты в желтой броне неистово крушили где-то впереди этот селевый поток зеленых тел. Но воителей всё же было несравнимо меньше чем зеленошкурых тварей; большие и поменьше, облаченные в грубое подобие брони, орки с неистовым, утробным ревом схлестнулись с горстью исполинов. Скотобойню напоминало то, что разворачивалось далеко впереди, на белых камнях огромного мелового плато. На лицах студентов отразился настоящий ужас. — Господи Иисусе, — прошептал Димка, зеленея. — Орки, — хрипло выдохнул Виктор, — нам полюбому хана. Лоргар перекрестился и пропустил сквозь кусок арматуры сеть ослепительных молний: — Да. Так умрем же сражаясь. Ну что ж. С Богом. Хаотичные взмахи руками начертали в воздухе огромную огненную змею. Рисунок ожил и с утробным ревом устремился в зеленошкурое полчище. Отряд, не сговариваясь обнажил оружие и, исторгая сиплый вой, ворвался в туман, ударив орочьему воинству в тыл. Мимо, пронзительно вереща и стремительно прорастая костями, пролетел какой-то мелкий тощий гоблин. В нос ударил смрад вскрытых внутренностей, дерьма, желчи и крови. Ошметки дымящихся кишок и закованная в керамит рука пролетели над головами. Впереди кто-то выл и ревел проклятья, а сквозь живое зеленое месиво хаотично прорастали чьи-то кости. Вспышка обратила летящего на Лоргара орка в уродливую стеклянную статую. Смешалось всё: первобытная ярость, отброшенный арматурный дрын с нанизанным на него орком, вспухший и взорвавшийся слева шмат зеленого мяса, чьи-то прилетевшие в лицо кишки, жадное пламя, пожирающее огромных зелёных тварей, бьющие из-под ног серные гейзеры и остервенело копошащиеся в глазницах воющего от боли орка бледные запястья Димки. Правильного, тихого Димки, повисшего на орочьем душегубе как пиявка на лодыжке. С душераздирающим воем и тихим шорохом осыпались хлопьями праха зеленые твари, вышедшая из-под контроля магия вживую сжирала тела вражеских воинов. Отвесно вверх изломанной, разбитой куклой взмыло окровавленное девичье тело. Её глазницы и широко раскрытый в крике рот исторгали языки пламени. Взбесившаяся магия ревнивым, косматым коконом охватила разбитое тело. И, сформировав собой пернатую помесь дракона и жар-птицы, обрушилась на орочьи полчища опасной голодной тварью, пылающими контурами узоров и стихотворных вирш. Где-то впереди, захватив местное чудо орочьего автопрома и нахлобучив себе на голову железное корыто с проводами, ухарски гикающий Лёха жизнерадостно давил зеленошкурых и бестолково пулял во все стороны какой-то шипящей зеленой жижей и истошно верещащими комками живой плоти. За его спиной, по кривой конструкции из размалеванного металлолома, карабкался жирный верзила-орк в красном зубатом шлеме. Голова орка взорвалась лоскутами зловонного мяса. Лоргар заслонил спину какому-то палящему по оркам чумазому типу. На шашечном черно-белом наплечнике ярким пятном алело истекающее кровью сердце. Подхватив с распростертого у ног трупа хитрую помесь меча и бензопилы, Лоргар пустил плясать в орочье месиво цепь ослепительных молний. Густой запах паленого мяса и яростный вой захлебнулись в грохоте взбесившейся скальной породы. Слепой каменный старец полез из-под толщи меловых отложений, живьём пожирая орков и круша их технику. Виктор рухнул откуда-то сверху, врываясь в образовавшуюся брешь. — ВААГХ! — ревели зеленошкурые твари, сметая всё на своём пути, взрываясь мясной пеной и сгорая в озверевшем, живом огне. — То, что рождено в крови. Навсегда. Предано. Крови! — проревел на контуженной латыни где-то сзади глубокий, мощный голос. И Лоргара со спины окатило липкой зловонной жижей и кровью. — Варбосс Гатхталлакарр хочет жрать твои кишки, бальшой зеленый юдишка! — утробно взревел огромный, залитый кровью орк, упорно прорубая себе путь к Лоргару. Пропустив выбивший из рук меч удар молотом и измарав кровью землю, Лоргар подхватил за ноги какого-то вопящего орка и съездил им по морде варбоссу. Орк в руках взорвался липким месивом. Увернувшись и прихватив с земли цепной меч, Лоргар крутанул им, вскрывая брюшину орка аккурат до ключичного отдела. Потрясая вываливающимися кишками, орк с животной яростью ринулся на Аврелиана. Ревущий цепной меч прочертил дугу. И голова варбосса улетела прочь, марая липкой жижей и людей и орков. Полыхнуло белым. Зверски перекошенная морда какого-то душегуба разлетелась вдребезги. Печальный блондин мельком кивнул Лоргару, проносясь мимо. На его плечах, крепко обхватив коленями шею, что-то очумело чертя в воздухе, восседала залитая кровью, но живая Черновец. Её расколотая маска торчала из глаза добиваемого космоморяками орка. На земле просияла огромная золотая печать. И отвесно вниз хлынул ливень из пылающих стрел. Недобитые орки и их более мелкие сородичи немедленно обратились в бегство. Защитники плато настигали их и добивали, не давая прорваться за пелену тумана. Туда, где в толщах меловых отложений угадывались ячеистые, округлые, червеобразные башни-гнезда, вспухшие овальными и ребристыми устами пещер. Хромающий Димка уселся прямо на тушу орка и, шипя от боли, попытался вынуть из ноги осколок керамита. Собирающий генетический материал с тел павших десантников ветеран с сомнением склонился над парнем, ловко вытащил осколок и, что-то негромко спросив, занялся терпеливо дожидающимся его лишенным конечностей космоморяком. Какой-то печальный ясноглазый блондин бережно опустил на землю оборванную и грязную, но абсолютно счастливую Черновец. Виктор что-то спросил, но, судя по лицам, воины не поняли ни слова. — Вы пришли нам на помощь в трудную минуту, и, клянусь сердцем Императора, мы этого не забудем, — обожженное, черное от сажи и крови лицо предводителя прояснилось, он дружески опустил ладонь на плечо Лоргара, — я вижу, что вы, несмотря на свою беспримерную отвагу, нуждаетесь в доспехах. У нас есть тот, кто может подогнать под ваш рост старую силовую броню ордена. — Это — великая честь, но мы не можем принять настолько щедрый дар. Я сомневаюсь, что вы имеете стабильные поставки комплектующих и боеприпасов. Было бы безрассудно и низко лишать вас столь ценных источников запчастей, — тщательно подбирая слова возразил Лоргар на латыни и, недолго думая, вручил изумленному космодесантнику свой трофейный цепной меч, — он принадлежал одному из ваших боевых братьев. Я не думаю, что достоин носить его. Мутно сияющие желтой бронёй космоморяки уже откровенно пялились на Лоргара и его отряд. Их предводитель очень медленно моргнул и изумленно качнул головой: — Ты слишком благороден и мудр для обычного бродяги, странник. Уверен, мой павший брат был бы счастлив знать, что его оружие отныне служит столь честному и отзывчивому сердцу. Твоё имя… — Я всего лишь делаю то, что должен делать. Моё имя Лоргар, — Аврелиан стащил с головы пропитанную кровью тряпицу, и вояки тотчас же судорожно схватились за оружие, — кто-то также называет меня Терранцем. Потому что я рос на древней Терре, в эпоху второго миллениума. Мы не местные. Скажите, пожалуйста, есть ли в этом мире падший культист Лоргар Уризен? Я его враг и антипод из другой реальности. — Императорова кровь, — выдавил кто-то из себя, — я это тоже вижу? — Я бы не принял его слова на веру, если бы не его архаичный диалект, — заметил подошедший космоморяк, тот самый, что осматривал раненых, — эти люди говорят на одном из древних языков Терры. Я могу понять только некоторые слова, да и те подобны далекому эху. Все четверо — псайкеры. — Их способности — следствие инициации, — возразил Лоргар, — в их крови — мой генетический материал. Эти люди — мои боевые братья. Все четверо. — И женщина? — на иссеченном шрамами лице медика отразился почти суеверный ужас. Космоморяки изумленно загалдели, озираясь. Бинтовавшая в этот самый момент Димке ногу Ника подняла глаза и непонимающе моргнула. — И женщина, — спокойно согласился Лоргар, — нас выбросило через дыру в варпе на это плато. Мы ищем способ вернуться. — Это Плакальщики, Лоргар, — Виктор поравнялся с Астартес, очищая от крови руки и лицо меловой пылью, — слушай, с этим орденом что-то нечисто. У них всё всегда через задницу. Ты не расслабляйся и им скажи. Нехорошее что-то с этим туманом. Леха ходил проверить, там, ближе к пещерам какие-то шевеления. Печенкой чую, там сидит какая-то враждебная сволочь. — Что он говорит? — нахмурился предводитель Плакальщиков. — Что это ещё не конец. Кто-то затаился в районе пещер. — Полундра, братцы! — истошно проорал Лёха из клочьев тумана, — эльфы! Эльфы! — Эльдары, — бросил Лоргар, кто-то изменился в лице, отряд поспешно перестраивался. Ника ткнулась в чудом уцелевший телефон, сунула его в карман и что-то сказала хмуро прихрамывающему Димке. В мозгу Лоргара лениво зашевелил щупальцами крайне дерзкий план. Он позволил энергиям имматериума свободно струиться в своих жилах, медленно преклонил колено и грянул во всю глотку, вплетая в слова дикую, хтоническую мощь тварных энергий: Десять ножей вырезали болезни С белой коры одинокого дерева, Горе, горе гуляет в одеждах Из простыней городских покоев. Володин рухнул на одно колено под дикими взглядами космоморяков и подхватил, заставляя оживать и кипеть энергии, срывая противогаз с багровой физиономии и горланя во всю глотку: Раб с добровольным клеймом на челе Запеленал непокорную совесть, Ветры поют колыбельные гимны там — Возле твоей любви! Лихой и незамысловатый припев ухарским, нахальным эхом загулял по округе. Потоки ветра очертили вокруг людей и Астартес тонкую белую печать. Это разбойное «Ла, ла, ла-ла-лай, ла-ла!» загуляло по округе как отплясывающий по проезжей части расхристанный косматый пропойца, внушая иррациональное ощущение бесшабашной удали и куража. Димка и Ника переглянулись и грянули в унисон, занимая свои боевые позиции: Коли ты, князь, собирай полки, Выйди на свет, подыми хоругви. Коли ты брат нам — там наше место, Где запылают костры на дорогах. Посмотри — продаётся душа, Только за то, чтобы быть в покое. Весело-весело, больно тебе там — Возле твоей любви! Огромная белая печать с переливчатым звоном процвела пятью цветами сразу: зеленым, алым, белым, синим и бледно-голубым. Пять невиданных тварей переплелись в неистовом танце и застыли навеки на меловом плато, а фигуры космоморяков и людей объяли нити хищно поющей, жадной энергии. Сияющие коконы эти непрестанно вращались, ревниво обнимая своих носителей. Где-то впереди, в клочьях тумана замелькали стремительно приближающиеся белые фигуры. Они были подобны танцующим меловым изваяниям, легки и смертоносны. Лоргар едва не захлебнулся в их сокрушающем, хищном танце. Позже Алексей Володин не уставал повторять, что лишь взбесившаяся магия летних детей древней Терры не дала им всем превратиться в бесформенные груды мяса. Лоргар случайно поднял глаза и изумленно поднялся с колена: по ошалевшим лицам Плакальщиков было ясно видно, что они не только понимают каждое слово, но и что невиданная, шальная мощь древней песни охватила целиком и полностью всё их существо. Что было дальше Лоргар помнил смутно. Белые тени в костяной броне ворвались в печать и были практически снесены одичало ревущим потоком закованных в керамит тел и жадно жрущих живую плоть и психокость энергий. Нестройное, буйное пение бешено понеслось над меловым плато: Брошенный вверх все же падает вниз, Чем выше цель тем круче падение. Брат, послушай чей это смех там — Возле твоей любви! Что посеяно — всё испорчено, Всё открыто чёрному глазу. Сорные травы, скверные ветры Там — Возле твоей любви! Взорвался осколками кости и ошметками плоти какой-то эльдар. Полезли из-под земли сотканные страстным желанием жить, иссохшие каменные старцы, стойко напоминающие живых мертвецов, врастающих в землю, о которых Лоргар читал в гоголевской повести «Страшная месть». Взвились ввысь стаи хищных огненных птиц. Космоморяки крушили эльдар, гуляли по плато цепи молний и горящие метеоры. Кто-то ссыпался из собственных доспехов тонким прахом. Лоргар напитал своими энергиями печать. И окружающие Плакальщиков щиты взбесились, атакуя эльдар. Цепной меч вгрызался в грудины, крушил кости и с визгом наматывал на зубья чужие кишки. Горланя невпопад разбойный, разбитной мотив, Плакальщики погнали эльдар в туман. Лоргар обошел отступающих по дуге и обрушился на головной отряд, сметая ксеносов и заливая всё пространство вокруг их густой кровью. Бледно-голубое сияние озарило Лоргара — и у ксеносов окончательно сдали нервы. Шрамы-символы Аврелиана, все до единого обернулись ожившими эльдарскими рунами и вспыхнули ослепительно-голубым, тревожным светом. Что там эльдарские вояки себе прочли, Лоргар не знал. Но белое воинство нестройно заорало на всё лады на своём птичьем языке и, потеряв всякое подобие строя, ломанулось куда-то прочь, вскрывая реальность дырами лиловых червоточин и унося ноги куда-то в немыслемые дебри их. Коротко попрощавшись с Лоргаром, подоспевшие Плакальщики, всё ещё окутанные коконами энергий, устремились следом за космо-эльфами и исчезли в лиловых всполохах. На плато остались только Лоргар и его грязные, запыхавшиеся друзья. Леха рухнул на спину, стаскивая комморагскую перчатку и обмахиваясь ею как веером. — Вода-а, — утробно проревела, сгибаясь пополам, пытаясь отдышаться и натужно хрипя, Ника. — Не умею, — сполз по меловой кромке Димка, — отстань. — Вода-а, — по-медвежьи взревела Черновец, встряхнув первокурсника за грудки. — Мел пожуй, — отозвался, сползая на камни, Виктор, — мне помогло. Тут мел как в детстве. Кто-нибудь ел в детстве мел? — Зачем? — не понял Димка. — Не «зачем», а «почему», — родновер дернул ногой, — Диман, захреначь нам воды. — Да не умею я! — взвыл Димка, — я тоже пить хочу. Лоргар спустился ниже и обошел меловые башни. Из расселины, в меловую чашу, сбегала мутная, белая вода. Лоргар сходил на место побоища, подобрал чей-то желтый шлем, отмыл под водой, прополоскал под той же мутной водой свою собственную неудавшуюся тряпичную маску и нацедил сквозь неё в шлем мутноватой, пахнущей мелом, влаги. — Чувствую себя той собакой из шоу «Уральских пельменей», — донес ветер до Лоргара голос первокурсника, — пить. Пить, бл… Ты чего сразу не сказал, что здесь есть вода? Не надо, Лоргар, я сам наберу… — Мне не трудно, — пожал плечами Лоргар. — Народ, мы тут совсем оборзели, — заорал Димка задрав голову, — пока мы ноем и валяемся, наш примарх нам вручную воды нацедил. Лоргар напился из горсти мутной белой воды и, умывшись, пошел к остальным, следом за вцепившимся в шлем Димкой. Вода в шлеме мирно плескалась при ходьбе, норовя вылиться на измаранные кровью камни. — Там, сзади, много бесплатных доспехов, — вяло сообщил Лёха и попытался встать на четвереньки, — надо разжиться доспехами… — Инквизиции на тебя нет, — захрипел родновер, принимая сидячее положение, — мародер. Меня подожди. — Вода! — возгласил Лоргар, и студенты, оживившись, потянулись к шлему с живительной влагой. — Может, вскипятим? — усомнился родновер, сделав глоток, — привкус какой-то странный. — Да мел это. — Не скажи, там что-то ещё… — Туда могла попасть моя кровь, — нехотя признался Лоргар, — да и кровь Плакальщиков тоже. Да и с орков всякое. Я плохо прополоскал бандану. Я ж воду фильтровал сквозь неё. — Вить, слушай, а в каких богов ты веришь? И как? Никаких письменных источников же не сохранилось. Даже «Книга Велеса» — поздний новодел… — Да, у вас там какие-то особенные службы есть? Всякие таинства, там… — Ну… прямо чтобы совсем к культистам, я не хожу, — задумался Виктор, рассеянно запустив пятерню в белую от мела бороду, — пращуров уважаю… — Ага. — Боги для меня вроде философских максим, отражающих всё самое мощное, что есть в человеке, — задумался Виктор и качнул головой, — в Рода верую. В отца богов. — Ага. — В этот. В ирий. Верую. Это вроде рая, туда добрые души уходят… В то, что на земле жить надо по совести верю. Всё зло и добро возвращается, что сделал — то и получишь. Прикончив остатки воды, отряд вернулся на заваленное трупами плато и занялся мародерством. Трогать доспехи Астартес Лоргар не стал: без грамотного ремонта они бы в лучшем случае стали бы очень скоро грудой металлолома. А в худшем — стихийным бедствием. Где-то в стороне бродила Ника, нацепив на себя вполне приличные эльдарские доспехи и ругая Леху, который, облачившись и глухо хихикая из-под противогаза, зачем-то собирал в большой желтый пищевой пакет шлемы эльдар. Лоргар отыскал подходящий по габаритам пустой доспех, высыпал из него костную муку и мертвецкий пепел. И кое-как втиснул в него свою тушку. — Ребята, — позвала Ника, стащив шлем с какого-то трупа, — это не эльдары. Это друкхари. — С чего ты это взяла? — Виктор склонился над мертвой эльфийкой, гремя костяной инопланетной бронёй, — обычная эльдарская баба. — Те коммориты, которых мы убили в развалинах ничем не отличались от этих, — подтвердил Лоргар, мирно нависнув сверху тенью отца Гамлета, — только лица были синюшные. Будто разбитые. — Кожа просвечивала? — нахмурился Виктор. — Нет, конечно же, — Ника осторожно закрыла остекленевшие глаза эльфийки, — а должна была? — Вообще-то, да, — невесело усмехнулся Витёк, — так я и знал. Здесь нет ни одного друкхари. Это всё эльдары. Поздравляю, вы там, в руинах, забили арматурой обычных малолетних лошар. И хорошо, если не каких-нибудь пахорей-экзодитов. — Но они были надменными ублюдками и пытались нас убить, — побелела Ника, — о, Господи… — Все эльдары — надменные ублюдки, — родновер проверил пульс и присвистнул, — а баба-то живая. Ну что? Добивать будем? — Красивая, — Лоргар немного подумал и покачал головой, — жалко. Женщина жизнь дарить должна, а не отнимать. Такие красивые дети у неё могли бы родиться. А она с мечом по диким мирам носится, глупая. Ресницы эльдарской воительницы дрогнули, а лицевые мышцы свела мимолетная судорога. — Нация семьёй крепчает. А не геноцидом. И не уничтожением соседей, — Лоргар задумчиво улыбнулся, по-удобнее расположив обмякшую эльдарку на орочьих трупах, — дикари они совсем, кроме войны ничего не знают. Им семьи заводить надо, детей растить. А они окружающим гадят. Пусть спит. Может, однажды их народ перебесится и поймет, что мир начинается в душе. А не на конце клинка. Пальцы эльфийской воительницы дрогнули и в нерешительности застыли. Взметнулись ввысь бешенные лиловые вихри. Воронка сияющих энергий разорвала ткань реальности. И людей вышвырнуло прочь. В сияющую, звенящую бездну

***

Яркая вспышка вывалила маленький отряд прямиком на темную парковую аллею. Чертыхаясь, где-то справа с земли поднимался Витёк. Лоргар поднял глаза и присвистнул: к барахтающимся посреди пожухшего газона воякам бодро спешили блюстители порядка. — Во рту как медведь насрал, — пробормотал Виктор, стаскивая с головы эльдарский шлем, — противогаз жалко. Разорвали его мне к х… — Лейтенант Накуканов, предъявите документы, — скучающе заявил невысокий ядовитый блондин в полицейской форме, запустив руки в карманы и равнодушно разглядывая Лоргара. Лоргар моргнул. И почти машинально полез во внутренний карман за паспортом. — Лоргар Сидоров… нарушаем, Лоргар Сидоров? А ну дыхни, — скучающе почесал кадык блюститель законности. Его коллега, чернявый, молодой полицейский с крайне невыразительным, но очень унылым лицом, подтянул штаны и нехотя сплюнул себе под ноги. Лоргар повиновался. Лейтенант Накуканов тем временем въедливо сравнил расцарапанную физиономию Лоргара и его паспортное фото. И царственно кивнул, не глядя на остальных: — Чего стоим, кого ждём? Паспорта предъявляем. — У меня только студенческий билет, — смутилась Ника, стаскивая с головы эльдарский шлем и растирая по лицу мутную, инопланетную копоть. — Гражданка Черновец, — лейтенант вернул студенческий билет, задумчиво поскреб пятернёй подбородок и разглядывая эльдарскую броню, — а это, значит, карнавальные костюмы? — Э, да. — Ролевики мы… — Вау, меч-бензопила, прикольно. Как настоящий, — спутник лейтенанта ткнул в цепной меч пальцем и с уважением покосился на Лоргара. — Эй, ты. Чучело в противогазе, — с подозрением окликнул Лёху долгим взглядом товарищ лейтенант, — документы предъявляем. Ты чего мне справку суешь? Нафига мне твоя флюрография? А ну снимай противогаз. Лёха уныло стащил с лица противогаз и поскреб пятернёй свою чумазую, костистую, плохо выбритую физиономию. — А ну дыхни. Смотри-ка… Тоже трезвый. — Гражданин полицейский, возьмите мой паспорт, — скрежеща болтающимся на нём эльдарским доспехом, сунулся вперёд Димка и попытался впихнуть в руки лейтенанту свой паспорт, — гражданин полицейский… — В этой стране не может быть супергероев в масках, — негромко поделился с озадаченным Лоргаром Виктор, — всегда найдётся какой-нибудь лейтенант, которому приспичит проверить у тебя документы. — А ты законы чти — и вопросов не будет, — уверенно заявил полицейский, возвращая Виктору паспорт, — супергерой. — Ребята, ещё и двеннадцати нет, — в руках Ники потух телефон. Девушка поспешно обратилась к полицейским, — извините, но мы очень спешим. Вы случайно не скажете, какое сегодня число? — Одиннадцатое, — глаза мента равнодушно скользнули по тонкой фигуре девушки. — А у вас с собой телефон? Можно посмотреть полный формат даты? — девушка запихала собственный алый «Флай» куда-то под доспешные пластины. — Задержать бы вас всех. Для профилактики, — нехорошо сощурился лейтенант, но телефон таки достал и с непрошибаемым равнодушием показал тихо охнувшей девушке ярко подсвеченный экран, — ладно, лейтенант Накуканов сегодня добрый. Идите. Студенты. — Спасибо, — пробормотал кто-то. Потеряв всякий интерес к молодым людям, менты вразвалочку поплыли прочь по темной аллее. — А у нас мы, в учебке, тоже… — донесся до друзей оживленный голос лейтенантского спутника. Блюстители закона неторопливо удалялись прочь, переговариваясь и профессионально цепким взглядом шаря по кустам и пустующим лавочкам. — Мы отбыли в третьем часу ночи. Одиннадцатого числа, — с тихим щелкающим звуком сложила свой алый сотовый телефон Ника. — Та-ак… — непонимающе протянул Дима. — А вернулись без пятнадцати двенадцать. Того же числа, месяца и года, — Лоргар нахмурился, — не нравятся мне такие петли. Вить, что именно ты видел? Как ты видел хаоситов, отступающих в заводские корпуса? Что ты при этом ощущал. — Да твою ж мать, — родновер заторможенно потянулся в карман за пачкой сигарет, — я и забыл. От них же ни хрена не фонило. Я думал, что дело во мне. Что я просто хреново распознаю гниль Хаоса. — Нас снова надули, — задумчиво резюмировал Лёха и сунул противогаз в один пакет с частями эльдарских доспехов, — выманили и швырнули в самое пекло. — А мощные возмущения в варпе мы ощущали свои собственные. Шут являлся неспроста. Ой, неспроста, — кивнул Лоргар и коснулся пальцами рукояти цепного меча, мысленно попросив Матерь Божью как-то там помочь душе его предыдущего владельца.