Между солнцем и луной

Мама говорила, что если жизнь дает тебе лимоны, самое время сделать лимонад, но сегодня Сяо Чжань просто хочет закапать себе лимонного сока в глаза, чтобы не видеть пиздец, который разворачивается в его жизни. И, как назло, все неприятности, словно сговорившись, решили свалиться на его голову именно сегодня. И к концу дня Сяо Чжань обнаружил себя без крыши над головой, с пустым кошельком и кучей долгов, которые не выплатить и за десять лет. В Пекин из Чунцина он перебрался всего полгода назад, последовав за приглашением друга поучаствовать в каком-то рискованном, но жутко интересном стартапе. Цзи Фань заливался соловьем, обещая если не золотые горы, то по крайней мере серебряные реки, и Сяо Чжань, как последний дурак, повелся. Уволился, покидал вещи в сумку и прыгнул в самолет, который увлек его навстречу мечте. Ну, чего с него взять - наивный идиот. Где это видано, отказаться от стабильности в надежде ухватить мечту за хвост? Исход у этой истории оказался весьма и весьма печальный, как и у любой сомнительной авантюры. Сяо Чжань представляет, как будет расстроена мама, когда он вернется с осколками надежд в кармане, и со вздохом усаживается на скамейку в пустынном парке. В такой час здесь можно встретить только пару бегунов-полуночников и сумасшедшего бездомного, который живет под мостом в восточной части парка и подкармливает уток. Скоро и сам Сяо Чжань будет ночевать на лавочке в метро, потому что денег нет даже на самый дешевый хостел. И на билет домой тоже нет, а маме он не собирается звонить, даже если будет помирать от голода. Она расстроится, начнет вздыхать “как же так, Чжань-Чжань!” и вгонит его в еще большую тоску. А ведь так все хорошо начиналось: работа в команде, предвкушение грядущего успеха. Сяо Чжань был так увлечен, что рисовал днями и ночами напролет, почти не спал и искрился энтузиазмом, как обогащенный уран - радиацией. Не заподозрил он неладное даже когда Цзи Фань начал кормить его завтраками, обещая первый аванс со дня на день, потом перестал появляться в офисе, зато вместо него появились суровые мужчины, требуя у Сяо Чжаня возврата аванса, который он единолично получил, если верить документам. Звучало как какой-то бред сумасшедшего, потому что все полгода в Пекине Сяо Чжань жил на свои сбережения и порядком поиздержался. Но подпись точно была его, пришлось проверить трижды, вот только эти бумаги он не подписывал - и денег не получал. Тревожный звоночек, еще и друг трубку не брал, когда до него пытались дозвониться. А когда Сяо Чжань тем же вечером вернулся в квартиру, которую они снимали вместе с Цзи Фанем, выяснилось, что все его вещи пропали, а пожитки самого Сяо Чжаня уже стоят у двери. За съемное жилье никто не платил в течении нескольких месяцев, и хозяин здания принял решение о выселении. Сяо Чжань горько вздыхает, доставая из кармана телефон. До полуночи осталось всего несколько минут, а сумерки в парке такие густые, что их не может разогнать и оранжевый, теплый свет уличных фонарей. - Отстань! Кому сказал - проваливай! Громкий голос раздается почти над ухом, и Сяо Чжань вскакивает, озираясь. И едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Ну, ситуация, и правда, забавная - взрослый мужчина, во весь опор улепетывающий от крохотной собачонки. Развевается полосатый, аляпистый шарф, когда незнакомец пробегает мимо и забирается на дерево, забавно ругаясь и дергая ногами. И таращится сверху вниз на собаку, чуть не плача от ужаса. Зверь совсем мелкий, даже на руки можно поднять без особого труда, но Сяо Чжань на собственном опыте знает, что фобии редко поддаются логике и здравому смыслу. - Вам помочь? - спрашивает он, сомневаясь, что его услышат, но незнакомец откликается странным, слабеющим голосом: - Да, был бы признателен. Пес с любопытством принюхивается к баоцзы, который Сяо Чжань вытаскивает из сумки, и даже позволяет потрепать себя между ушами, в благодарность за угощение. - Давай, мальчик, беги! - Сяо Чжань подталкивает пса к дорожке и улыбается, глядя на то, как удаляется роскошный пушистый хвост - настоящее богатство для дворняги. - Спасибо, - тем же страдающим голосом отзывается незнакомец с дерева, - а теперь...поможете мне спуститься? *** - Значит, так вы остались без крова? - спрашивает незнакомец, представившийся Исюанем, и Сяо Чжань кивает, разламывая последнюю булочку пополам. Он все еще чувствует себя слегка неловко, что так легко открылся незнакомцу, но излить кому-нибудь душу стало огромным облегчением. - Вроде того, но это ерунда. Что-нибудь придумаю, - кисло говорит Сяо Чжань, отлично осознавая, что единственное, что он может сейчас придумать - это решить, где именно ему ночевать. На этой лавочке, потеснить бездомного под мостом или спуститься в метро? - Но ведь если нет дома, куда можно вернуться, разве это не грустно? - новый знакомый вздыхает, откидываясь на спинку лавочки и возводит глаза к небу. - Я покинул свой дом много лет назад, и каждый день думаю о том, как поживает моя семья. Смеются ли они, скучают ли… Сяо Чжань кидает на Исюаня короткий взгляд и улыбается: - Но у вас, все же, есть дом, куда можно вернуться, верно? - Верно, верно, - задумчиво произносит тот, поглаживая подбородок. Лицо у него невероятно интригующее, вдохновленное. Сяо Чжань начинает подозревать недоброе, и очень вовремя. - Вы знаете, я должен отблагодарить вас, - внезапно говорит Исюань, подскакивая на ноги. Его разноцветный полосатый шарф не подчиняется законам физики, и Сяо Чжань моргает, надеясь прояснить зрение, но нет, ему не чудится. Кончики шарфа парят в воздухе, извиваются, словно их поднимает вверх невидимой силой, которая объяла Исюаня по щелчку пальцев. И это уже жутко. Сяо Чжань сдвигается по лавочке в сторону, подальше от победно улыбающегося нового знакомого, потому что в животе что-то пульсирует тревожно, а внутренний голос орет дурниной: “беги!” - Если у вас нет дома, то я отдам вам свой. Нет, ну точно сумасшедший. - Спасибо, обойдусь, - бормочет Сяо Чжань, глазами нашаривая пути отхода. - Я настаиваю, - улыбка Исюаня согревает теплом, и тревога немного отступает. - Вы сможете позаботиться о нем лучше, чем я. Сухая, горячая ладонь накрывает его лоб раньше, чем Сяо Чжань успевает отстраниться. - Скажи ему, что ты пришел по моей просьбе. И ничего не бойся. - Где я? - Помнишь это? Тихий голос ласкает слух, и Сяо Чжань вздыхает умиротворенно - его словно погрузили в прохладные морские волны. На губах еще чувствуется вкус соли, но ему так спокойно, так легко, как не было уже очень давно. И какая, на самом деле разница, где он. Быть может, это загробный мир? - Помню, - признает он с легким сердцем. - И что было дальше? У этого голоса нет пола или отличительных каких-то интонаций. Он безбрежен и безразличен, в нем не сквозит даже любопытство. Как будто у стороннего наблюдателя, которому этот голос принадлежит, есть цель, задача - провести Сяо Чжаня по его памяти, как по музею. - А дальше.. - Сяо Чжань напрягается, пытаясь вспомнить, и это усилие отзывается болью во всем его теле. Как странно - еще недавно он мнил себя песчинкой в часах, мелкой и бессмысленной, а вот ему вновь напомнили, что он существует. Боль - отличный якорь, который привязывает к бренной плоти. Сяо Чжань не уверен, хочет ли он вспоминать, но образы уже плывут перед глазами. - Записка. Я помню записку! Бесплотный голос шепчет ему в ухо: - Хорошо. Почерк у нового знакомого оказался просто ужасен - скачущий, неразборчивый. Иероглифы скошены набок, расползаются корявыми жуками по обрывку бумаги, который он сунул Сяо Чжаню в ладонь, прежде чем завернуть за угол и раствориться в ночной тьме. Сяо Чжань даже не успел его окликнуть или остановить - голова кружилась, виски побаливали, а кожу на лбу нестерпимо жгло. Он думал, что записка приведет его в маленький домик, где будут рады известиям о пропавшем сыне или брате и приютят на пару дней, пока Сяо Чжань не наберется храбрости позвонить матери или кому-нибудь из друзей. Осознание собственной ошибки накрывает его железным куполом, когда он преодолевает большую часть пути и сталкивается с последним препятствием: длинной лестницей, уходящей вверх, под сень темных, угрожающе шелестящих деревьев. Храм. Храм, построенный на вершине холма, к которому ведут не меньше трех сотен потрескавшихся, выщербленных ступеней. Он сверяется с запиской, но все верно - ему именно туда. Кривобокая стрелочка, нарисованная наспех, указывает вверх. Сяо Чжань прикидывает, как будет подниматься, и усталость едва не сбивает его с ног. Полупустая сумка, зажатая в руке, чудится набитой кирпичами, а плечи противно ноют. - И что мне делать? - спрашивает он в пустоту, как будто надеется, что какая-то высшая сила даст ему ответ, озаряя с небес золотистым светом. Но вместо этого налетает промозглый мартовский ветер, толкает в спину нетерпеливо, как будто фигура Сяо Чжаня, застывшего на площадке перед храмом, мешает ему обтесывать столетние валуны, раскиданные здесь и там на склонах холма. Возможно, Сяо Чжань стал жертвой розыгрыша. Возможно, его ограбят и оставят босым посреди сырого леса. Возможно. Но он так устал, что готов поверить даже в самую лютую дичь, а потому подбирает сумку с земли и шагает под деревянную арку, чуть покосившуюся с одной стороны. Материал арки от времени и дождей потемнел, покрылся трещинами и червоточинами, но Сяо Чжань все равно пересекает этот порог, устремляясь по ступеням вверх. Каждый шаг дается через боль и ноющие мышцы, и бесплотные голоса за спиной и среди деревьев кажутся ему галлюцинациями от усталости. Тени колышутся позади и перед лицом, то ли в попытке напугать, то ли пытаясь оберечь. - Кыш, - Сяо Чжань отмахивается зажатой в руке сумкой от одной из них, самой подвижной и ловкой. “Вернулся!” “Вернулся!” “Он вернулся!” И даже то, что зажигаются фонарики по обе стороны от лестницы - алые, объемные - озаряя ему путь, уже не вызывает ни удивления, ни страха. Мало ли, может здесь есть какой-то механизм, чтобы освещать путь прихожанам? Но если здесь кто и бывает, то очень нечасто. Храм тих и пуст, когда Сяо Чжань, отдуваясь и обливаясь потом, поднимается на вершину холма. - Эй, есть кто здесь? - кричит он в темноту наугад, где-то в глубине души признавая, что его разыграли, а он, как дурак, пове… - Исюань-гэ! - заунывный голос раздается прямо за левым плечом, и от него кровь в жилах не только стынет, но и обращается в хрустящий лед. - Вы вернулись! Сяо Чжань поворачивает голову, чтобы лицом к лицу столкнуться с призраком - полупрозрачное тело, длинные волосы, похожие на запутавшихся между собой змей, черные провалы глазницы. И расходящийся по швам, от уха до уха, рот, полный острых зубов в три ряда. - Твою мать! Сяо Чжань не гордится тем воплем, который издает, вприпрыжку улепетывая от призрака. В его голове бьется только мысль об укрытии, хотя бы каком - подойдет и разваливающаяся хибара. Он на всех парах влетает в темный провал храмового здания, с хрустом захлопывая за собой дверь. Призрак бродит снаружи - хнычет, тяжко вздыхает. Какого хрена здесь происходит?! Сердце в груди бьется как сумасшедшее, как будто стремится проломить ребра и весело скатиться вниз, к подножью холма. Но это лишь начало... - О, вернулся, наконец? Двадцать лет шлялся, где вздумается, а теперь решил объявиться? И думаешь, тебе так просто все сойдет с рук? Храм не так уж заброшен и необитаем, как кажется на первый взгляд. Сяо Чжань сползает по стенке на пол, без сил наблюдая за тем, как загораются свечи. Одна за другой, полукругом, чтобы залить тревожным, алым светом комнату. Он готов к тому, что на него бросится очередной призрак, или храмовый монстр, готовый наказать за то, что он вторгся на чужую территорию без разрешения. Все бабушкины сказки оживают, приобретают плоть и кровь, и, в конце концов, перестают быть сказками. По крайней мере юноша, сидящий на циновке посреди комнаты, точно не может быть человеком. Это демон или призрак, или еще какой оживший кошмар, Сяо Чжань готов дать руку на отсечение. Он еще в здравом уме и твердой памяти, чтобы понимать: у людей не светятся оранжевым пламенем глаза, вокруг людей не бывает темной, давящей ауры, от которой Сяо Чжань ощущает себя мелким и ничтожным. - Я тебя загрызу! - мрачно рыкает хозяин храма и скалит клыки в улыбке. - И-сю-ань. Сяо Чжань не успевает даже зажмуриться, когда демон, или кто это вообще, бросается вперед - скалит зубы, надеясь как можно быстрее ощутить вкус соленой пряной крови. Но как только они оказываются лицом к лицу, все меняется. Словно спадает кисея, закрывавшая от Сяо Чжаня истинное положение дел, и время замедляется, чтобы спустя мгновение пойти в два раза быстрее. Демон удивленно моргает - какие красивые у него глаза, с опущенными уголками у переносицы, на ресницах играют блики. И треугольные уши на макушке вовсе не такие пугающие, как показалось на первый взгляд. - Так, стоп-игра, - говорит демон уже вполне нормально, без угрожающих интонаций, и щелкает пальцами. - Ты не Исюань. У Сяо Чжаня хватает сил только покачать головой: - Нет, не он. - Тогда, - юноша выпрямляется во весь рост, смотрит надменно сверху вниз, - кто ты вообще такой? - У меня была метка, - Сяо Чжань вспоминает через боль и слезы, которые катятся сквозь плотно сомкнутые веки. Это невыносимо, как будто каждый кусочек памяти выгрызает из него кусок наживую. - Метка? - Да, метка бога Земли. На лбу. Он хочет поднять руку, чтобы показать, но все тело наполнено свинцовой слабостью, нет возможности и пальцем шевельнуть. Он беспомощный, как новорожденный щенок. - Ибо был зол, - произносит он тихо или только думает об этом, но во рту поселяется мерзостный кислый привкус. - Он ждал Исюаня. Голос над ним (или сбоку, или внутри него, никак нельзя понять) задумчиво хмыкает: - Человек на роль бога? Сяо Чжань не может сдержать смешка: - Именно это он и сказал. - Слишком худой, слишком слабый, слишком… человек, - выносит свой вердикт лис - Ван Ибо - едва только Сяо Чжань заканчивает свой недлинный монолог о злоключениях, которые случились с ним за последние сутки. Демон безразличен к его страданиям, человеческие невзгоды кажутся ему совершенно недостойными внимания, - это читается в его холодном надменном лице, в том, как он держит в длинных пальцах чашку с чаем, и даже в его позе. На нем многие метры струящегося шелка, что-то очень традиционное, кажется, такой крой был характерен для династии Тан, но... - Но у него есть метка! На лбу! - возмущаются из угла, и Сяо Чжань вздыхает. Он и сам удивлен тому, что так спокойно воспринимает потустороннюю ерунду, которая происходит в храме. Даже не удивляется двум фигурам в аляпистых масках, которые скачут вокруг, то за волосы тянут, то пытаются стереть родинку под губой, утверждая, что она ненастоящая. Прикосновения их рук ледяные, как будто суровый декабрьский ветер скользит по коже, но даже это приятнее, чем пренебрежение демона-лиса, который оказался хранителем храма Земли. И совсем не рад тому, что вместо Исюаня на его пороге нарисовался незнакомец. - А то, что худой, так это исправимо! Хэй, Чжань-Чжань, мы можем устроить банкет! - восклицает один из духов, подпрыгивая от нетерпения и восторга. От его громкого голоса закладывает уши. - Откормим тебя! - Заткнись, Цзи Ли, и ты, Ли Бовэнь, тоже. - огрызается Ибо, показывая острые, звериные клыки, и его ладонь объята синим, почти черным пламенем. - Иначе - спалю! Оба духа, пискнув, разбегаются врассыпную, прячутся за спиной незваного гостя, и пятачок на лбу Сяо Чжаня начинает пульсировать горячо-горячо, как будто напоминает о чем-то. А затем лис снова смотрит на него, и хочется провалиться сквозь землю. Такое красивое лицо и такой мерзкий характер, где же справедливость? - Тот мужик, которого ты встретил, местный бог Земли, и храм принадлежит ему, - властно, очень внушительно говорит Ван Ибо, как будто роняет не слова, а золотые монеты. - Захочешь принять его подарок, сделать храм своим домом - и ты автоматически станешь новым богом Земли. Вот только... Сяо Чжань не отстраняется, когда лис поднимается на ноги и в два шага оказывается рядом с ним. От Ван Ибо пахнет жжеными травами, благовониями и горечью заброшенного дома, в котором обитают только духи и давно уже не слышно радостного смеха. И когда пальцы с длинными когтями прикасаются к его лицу, Сяо Чжань не закрывает глаза из чистого упрямства. Хватит уже сносить пинки от судьбы безропотно и молчаливо, пора брать все в свои руки! - Если я признаю храм своим домом, ты станешь моим хранителем? - уточняет он, запрокидывая голову. Лисьи уши заинтересовано встают торчком. - Стать твоим хранителем? - переспрашивает Ван Ибо задумчиво, пока крепко держит Сяо Чжаня за подбородок, чтобы рассмотреть лицо и с одного угла, и с другого. Смахивает веером цветочный лепесток с макушки, которыми его осыпали Цзи Ли и Ли Бовэнь, как только почувствовали божественную метку. - Исключено. Я не собираюсь так унижаться. - Не слушай его! - шепчет в правое ухо Цзи Ли. - Он передумает! - скулит в левое Ли Бовэнь. - Мы так рады, что в храме снова есть бог! Ибо, перестань вредничать! - вопят они в один голос, прижимаясь своими масками к лицу Сяо Чжаня, а тот не может найти в себе сил отстраниться. Словно решается его судьба, а мнения самого Сяо Чжаня никто не удосуживается спросить. Но Ван Ибо смотрит презрительно, закрывая половину лица разукрашенным веером, прежде чем произнести угрюмо: - Я - хранитель Исюаня и не собираюсь служить человеку, даже если тот будет умолять на коленях. И если вам так хочется, чтобы он остался, тогда уйду я. Его высокая гибкая фигура растворяется в подступающем фиолетовом тумане, который пахнет близкой грозой и талым снегом. - Он вернется, - говорит Цзи Ли, но уверенности в его голосе нет совсем. Сяо Чжань вздыхает и закрывает глаза, надеясь, что проснется в собственной постели и все это окажется лишь дурным сном. Стоит ли говорить, что его надежды не сбываются? Ван Ибо возвращается на следующий день. Сваливается как снег на голову и долго-долго смотрит, как Сяо Чжань приводит в порядок храмовый двор. Ли Бовэнь утверждает, что запущенная территория может привлечь злобных духов, и от их миазмов портятся продукты, а плесень затягивает темные углы. Верить ему, конечно, не хочется, но Сяо Чжань все равно упрямо тащит из земли пучки острой травы. Злобные духи его не волнуют, прополка больше напоминает медитацию, которая позволяет привести мысли в порядок. - Кто ж так сорняки-то дергает? - надменно спрашивает он, возвышаясь над Сяо Чжанем, который ползает коленями в грязи. - Руки у тебя точно из плеч растут? Еще и поранился, бесполезный человечишко. Это правда - перчатка на левой руке бурая от крови, но боли он не чувствует. Уж не на запах ли крови явился демон? Сяо Чжань, которого духи разбудили еще затемно и вывалили на колени список дел, которые необходимо сделать еще до рассвета, едва сдерживает язвительный комментарий насчет хранителей, которые испаряются и скидывают свою работу на других, вот только он слишком хорошо воспитан. Ну, и инстинкт самосохранения приказывает держать рот на замке, потому что Ван Ибо вполне способен перекусить ему горло, если захочет. Лисьи уши, мягкие и остроконечные, забавно шевелятся, когда Ибо обходит его кругом, как будто выбирает очередную цель для насмешки. - Почему бы тебе не вернуться домой? Богом тебе все равно не стать, ты же понимаешь? - спрашивает он, закрывая самодовольную улыбку веером, но ее фантомное присутствие ранит больнее стрелы, выпущенной в самое сердце. Спасибо, думает Сяо Чжань, остервенело выдергивая сорняки с корнями из земли, что напоминаешь мне, что я здесь незваный и нежеланный гость. Как бы я без этого прожил? - Мне некуда возвращаться, - говорит он вполголоса, просто ради того, чтобы что-нибудь сказать. Ван Ибо все еще довольно пугающий, несмотря на свою внешность айдола из журнала, которые Сяо Чжань видел в приемной дантиста, но никогда не открывал. Ибо недолго молчит, разглядывая Сяо Чжаня из-за веера, и невозможно предсказать, о чем он думает. - Только попробуй своими кривыми руками притронуться к моим цветам, - говорит он внезапно, и Сяо Чжань вздрагивает от холодка, пробегающего по шее, - и я тебя из-под земли достану. Цветы украшают храмовый двор по периметру ограды, и они действительно прекрасны. Хотя, постойте, на улице март, какие цветы? - Дались мне твои хризантемы, придурок ушастый, - выдыхает Сяо Чжань себе под нос, поднимаясь на ноги и оказываясь с Ибо лицом к лицу. Лис чуть ниже, можно хотя бы раз взглянуть на него сверху вниз, и Сяо Чжань записывает на свой счет пару очков, так, просто ради веселья. Надо же как-то радовать себя, если вокруг полный мрак и безысходность? - Сожру, - очень ласково говорит Ибо, поднимая руку, и ладонь обхватывает гибкое пламя. Глаза его тоже вспыхивают опасно, но Сяо Чжань слишком утомлен бесконечными поручениями храмовых духов, чтобы всерьез испугаться. - А огонь зачем? Поджарить хочешь перед трапезой? Ван Ибо шипит, ураганом проносясь мимо и исчезая. Сяо Чжань готов дать руку на отсечение, что Ибо специально наступает ему на ногу. Что-то вроде наказания. Но к вечеру становится очевидно, что Ибо был прав и бог из Сяо Чжаня никакущий. Зато сам Ван Ибо - лучший хранитель из всех, кто когда-либо поступал на службу к богам. Ли Бовэнь показывает список молитв - тех, что Ван Ибо кропотливо и очень подробно записывал, дожидаясь возвращения Исюаня, которому предстояло исполнить страстные воззвания прихожан. Сяо Чжань прочитал их все - многие тетради, заполненные изящным почерком. И с каждой строчкой на душе становилось все тяжелее. После исчезновения Исюаня, который однажды вышел за овощами и больше не вернулся, его работу взвалил на себя Ван Ибо. И двадцать лет изо дня в день исполнял ритуал - убрать листья, вымести всю пыль из храмовых комнат, выдернуть сорняки, записать молитвы и пересчитать подношения. Кем возомнил себя Сяо Чжань, если решил, что может занять место Исюаня только потому, что ему больше некуда идти? - Мне пора, - говорит он в пустоту, складывая тетради аккуратной стопкой на алтаре. Цзи Ли и Ли Бовэнь подрываются с места, хватают за руки, но решение уже принято и обжалованию не подлежит. - Как же так! - плаксиво вопрошают они, бросаясь Сяо Чжаню на грудь. - Не уходи! У тебя все получится! Ван Ибо с нас три шкуры спустит, если узнает, что ты тоже сбежал! - Он первый откроет бутылку вина, чтобы отпраздновать мой отъезд, - улыбается Сяо Чжань рассеяно, вспоминая, где лежат его вещи. Пока он спал, духи разложили немногочисленные пожитки в комнате за алтарем, и теперь предстоит провернуть обратную операцию по сборам. - Я бы хотел попрощаться с Ван Ибо, вы знаете где его найти? Духи переглядываются, и это почти жутко - на масках нет прорезей для глаз, они совершенно слепы. А еще их фигуры слегка прозрачны и подрагивают на ветру, когда духи думают, что Сяо Чжань не видит. - Ты точно хочешь к нему пойти? - спрашивает Цзи Ли дрожащим голосом, как будто сама перспектива отправиться на поиски загулявшего хранителя пугает его до чертиков. - Это может быть непросто. Сяо Чжань пожимает плечами - “непросто” звучит просто отлично. “Совершенно невозможно” звучит намного хуже. - Алый фонарь освещал наш путь во тьме, - произносит Сяо Чжань сонным голосом, выныривая из воспоминаний. Он точно не знает, один ли он плавает в пространстве, или рядом все еще есть кто-то. Но он помнит и древнюю темноту колодца, в котором были распахнуты двери в потусторонний мир. Человеческое дитя, решившее, что он в праве вторгнуться в обитель демонов и злобных духов, как горько ты пожалел, что вообще вошел в те врата? В ответ не раздается ни звука. Какое облегчение. - Где нам его искать? - растерянно спрашивает Сяо Чжань, замирая посреди мрачной, утопленной в тенях улицы, и только алые блики фонарей скользят по деревянным стенам веселых домов. Из распахнутых дверей слышатся звуки музыки и хмельные крики, совершенно жуткие завывания, в которых при желании можно разобрать слова разухабистой песни про демона, который обманул крестьянина. Не так он себе представлял потусторонний мир, но если смотреть с другой стороны, разве он вообще что-то знает о том, как демоны проводят свободное время? - У Ибо есть любимое заведение дальше по улице, но он может и изменить своим привычкам, - бормочет Цзи Ли неуверенно, заглядывая в ближайший весёлый дом. И тут же пятится, услышав в ответ недовольный рев и заливистый женский хохот. - Тогда обойдем их все, - решает Сяо Чжань, внутренне содрогаясь. - Начнем с того, о котором вы говорили. Они ищут Ван Ибо, пока туман не начинает стелиться под ногами плавными завитками, а над головой не встают три разноцветные луны. Одна из них, багряно-красная и жуткая, мерещится выпученным глазом древнего дракона, и Сяо Чжань повыше подтягивает воротник куртки, чтобы не так сильно мерзнуть. В любимом “заведении” Ван Ибо нет, и Цзи Ли вздыхает так обреченно, что в груди все сводит. Он-то чего переживает? - Может, стоит вернуться? - робко спрашивает Ли Бовэнь, хватая Сяо Чжаня за руку. Вокруг назревает что-то недоброе: обитатели улицы, встречающиеся на пути, смотрят пристально на Сяо Чжаня, словно тот - редкий деликатес, еще не поданный на стол. Или так и есть? Страх потихоньку, по капле, просачивается в его душу, и он уже далеко не так уверен, что надо было спускаться в преисподнюю. Здесь даже воздух тяжелый, пряный и плотный, в груди спирает от недостатка кислорода. - Ну и что ты здесь забыл? Не терпится стать обедом? - злорадно тянут за спиной, и Сяо Чжань оборачивается, едва сдерживая себя, чтобы не зарядить по самодовольной ухмыляющейся физиономии. - Развлекаешься? - спокойно спрашивает Сяо Чжань, оглядывая Ван Ибо с головы до ног. На нем уже новый наряд, фиолетовый шелк и атлас, под стать туману, что вьется вокруг. От него за километр несет байцзю, а из-за спины хихикают две юные демоницы, сверкающие алыми глазами. Человек, забредший по собственной воле в их обитель, девиц только забавляет. - Я двадцать лет исполнял обязанности сбежавшего бога, разве я не заслужил отдых? - надменно спрашивает Ван Ибо, чуть покачиваясь. Из зажатой в руке чашки вино плещет вокруг, и Ибо поднимает руку к лицу. Розовый язык скользит по запястью, слизывая каплю. Сяо Чжань отводит глаза, чувствуя, как печет уши. - Но ведь без тебя храм разрушится! - возмущенно шипит Ли Бовэнь, но Ибо смотрит словно сквозь него. Он весь объят обидой и злостью, которую невозможно развеять просто так, по щелчку. - Пускай, - роняет он безразлично, - пускай рушатся стены и гниют полы. Пускай это место станет обиталищем духов, которые сотрут его до основания. Мое время вышло, и мне наплевать, что произойдет с этим никчемным храмом, который даже собственному богу оказался не нужен. Сяо Чжань глубоко вдыхает, чувствуя в воздухе тонкие нотки сожженных благовоний. Или чего-то иного? - Ты все сказал? - каждое слово дается через силу, а обида наполняет изнутри настойкой горьких полевых трав. И воспоминания о том, что лис будет подчиняться, только если Сяо Чжань его поцелует, становятся настоящим кошмаром. Целовать этот ходячий кошмар? Нет уж, увольте! Ибо склоняет голову к плечу, дергая лисьим ушком. - А тебе есть что ответить? Это неприкрытый вызов, но к огромному его разочарованию Сяо Чжань этот вызов не собирается принимать. - Счастливо оставаться, - говорит он четко и громко, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Его пытаются остановить Цзи Ли и Ли Бовэнь, но Сяо Чжань с легкостью стряхивает их призрачные руки со своего рукава. И уходит все дальше к лесу, виднеющемуся за демоническим кварталом красных фонарей. *** Сяо Чжань думает, что он полный идиот, если хотел извиниться перед этим нахалом, все то время, пока продирается через заросли колючего кустарника, который в кровь царапает руки, да еще и за одежду цепляется, словно хочет оставить себе лоскуток на память. Ван Ибо оказался еще более противным, чем на первый взгляд. Едва только нашел предлог, как смылся пить вино и развлекаться, позабыв про храм, который столько лет был его домом. Разве так можно? Сяо Чжань не переживает за себя - но храм! - И куда ты собрался? - его разворачивает так резко, что Сяо Чжань едва не падает вперед. Ван Ибо стоит перед ним, злой как десяток демонов. Уши на макушке торчком, взгляд темный, не предвещающий ничего хорошего. - Уйди с дороги, - цедит Сяо Чжань, не желающий даже смотреть на своего несостоявшегося хранителя. - Мне не о чем разговаривать с тем, кто способен так легко отказаться от своего драгоценного дома. - Тебе-то откуда знать, чем могут дорожить демоны? - Ван Ибо ухмыляется, обходя его кругом. Шелестит его наряд, заглушая треск ветвей, которые ломаются под тяжелой поступью. Сяо Чжань дергает подбородком и улыбается, глядя в это холеное красивое лицо: - Вином и шлюхами? Проваливай. Он делает крюк, обходя Ван Ибо и устремляясь все дальше в чащу леса. Он точно помнит, что путь из колодца вывел их на опушку леса, осталось только найти дорогу назад. - Если я уйду, тебя за следующим поворотом сожрут, - Ибо не думает отставать, тащится следом, как приклеенный. - Ты только порадуешься, - отвечает Сяо Чжань, краем глаза замечая, как мелькает фиолетовый шелк среди кустов, ощетинившихся иглами. - Человеки так громко орут, если их едят заживо, - с какой-то мечтательной интонацией шепчет Ибо ему на ухо, внезапно оказываясь совсем близко, - а ты еще и будешь звать меня, чтобы я тебя спас. О, какими сладкими будут твои крики! Сяо Чжань пихает его в плечо, чтобы отодвинулся. - Держи карман шире. Беги в веселый дом, твои девицы заждались. - Это твое последнее слово? С щелчком раскрывается веер, и Сяо Чжань на мгновение теряется взглядом среди цветущих хризантем на белой ткани. - Других не будет. Ван Ибо ведет плечом, мстительно ухмыляясь: - В любом случае я дам тебе шанс - скажешь, что ты полный идиот, а господин Ван во всем был прав, и я спасу тебя. Сяо Чжань слышит только начало фразы, поспешно улепетывая от оборзевшего лиса во тьму лесной чащи. И знать ничего не хочет. Хватит с него. - Демоны своевольны и ненавидят людей, - вернувшийся голос озвучивает прописные истины, Сяо Чжань и сам все это знает. А еще он знает, что они упрямы и преданы. И безумно красивы. По крайней мере, один из них. - Твои чувства все равно что та пылинка на его рукаве. Он даже не заметит, если ты пропадёшь. Возможно, “голос” прав. Ван Ибо подумает, что он просто сбежал, как Исюань, и будет злиться, а не грустить. Сяо Чжань прикусывает губу так сильно, как только может, но боли все равно нет. Неужели он действительно умер? И все кончено? Тихий плач он слышит почти сразу же после того, как понимает, что заблудился. Деревья вокруг совершенно одинаковые, а тропинка ведет все дальше и дальше,иногда петляет по зарослям, возвращая Сяо Чжаня на то же место, откуда он ушел четверть часа назад. Вытоптанная трава под ногами подсказывает, что он вновь и вновь ходит по кругу. Поэтому звук того, как кто-то плачет, заставляет его сердце встрепенуться - ну хоть какая-то живая душа! - Вам помочь? Девушка, сидящая прямо на траве в обнимку с огромным чемоданом, поднимает заплаканное личико. Симпатичная, даже красивая. Что делает такая милашка посреди потустороннего мира? - Сумка слишком тяжелая, - говорит она тихо, ладонью вытирая катящиеся из глаз слезы. - Не могу донести. - Далеко ваш дом? Ее глаза вспыхивают неподдельной радостью, и Сяо Чжань мигом отметает все сомнения. Он, конечно, в преисподней, но есть же и хорошие духи, правда? Цзи Ли и Ли Бовэнь, к примеру. - Вы хотите мне помочь? Поможете донести мой багаж до дома? Она выглядит очень хрупкой, как осока, дрожащая на ветру. Сяо Чжань с улыбкой помогает ей подняться на ноги, другой рукой подхватывает чемодан. Он действительно весит не меньше тридцати килограммов, а девица, судя по всему, отлично знает местность. Она выводит его к небольшому домику, очень уютному и ухоженному, и даже угощает нехитрым ужином в благодарность за помощь. - Можете остаться на ночь, - улыбается девушка, а затем мрачнеет. - Если это будет приемлемо, конечно. Она разворачивает бурную деятельность по подготовке спального места, то и дело оборачиваясь через плечо. Сяо Чжань чувствует себя ужасно неловко, когда она пристально смотрит ему в лицо и улыбается, задумчиво и загадочно. - Что-то не так? - спрашивает он наконец ощущая странное напряжение, повисшее в комнате. Он безумно благодарен девушке, что она приютила его - возвращаться в храм нет никакого желания, - но он все еще в преисподней. Кто знает, на кого он наткнулся? Но девчонка сладко улыбается, откидывая за спину волосы: - Все просто отлично. Сладких снов. Она еще раз кидает взгляд на его лоб, и тот отзывается волнами жара, расходящимися по телу. Миловидные черты на краткий миг искажаются, открывая ее настоящее обличье: уродливая старуха, скалящая острые клыки. Глаза кровожадно сверкают, изо рта капает слюна. Сяо Чжань понятия не имеет, как ему удается сдержать себя и не закричать в голос. Она знает, она видит метку на его лбу. Он не смыкает глаз, вслушиваясь в жуткий скрежещущий звук в соседней комнате, и не знает, что ему следует делать. Стоит ему подняться на ноги, как скрежет стихает, и раздается сладкий голосок девицы: “Все хорошо? Не спится?” - Нет, все отлично, - отвечает он дрожащим голосом, лихорадочно оглядывая комнатушку. Окно всего одно, но ведьма успеет сцапать его раньше, чем он выломает раму и скроется в лесу. - Чжань-Чжань, - шипят из угла, и Сяо Чжань оборачивается рывком. Возможно, он не так уж и одинок, как кажется. *** - Скажи, что я был прав, и я спасу тебя, - предлагает Ван Ибо, балансируя на ветке и наслаждаясь отчаянием Сяо Чжаня. На земле беснуется ведьма, царапает отросшими когтями дерево, грызет его, надеясь, что оно вот-вот рухнет и Сяо Чжань окажется в ее лапах. - Отвали, - Сяо Чжань крепче обнимает дерево обеими руками и считает про себя до десяти и назад. То, что ему удалось сбежать из дома ведьмы, - удача, подкрепленная помощью Цзи Ли. Именно он вызволил Сяо Чжаня из ловушки, но везло им только несколько минут, пока ведьма не поняла, что ее одурачили и вместо Сяо Чжаня ей отвечает стул, на который наложено заклятие, а сама жертва уже сбежала. Вспоминать о том, как ведьма гонялась за ним по темному лесу, завывая и щелкая зубами, страшно - мурашки бегут по спине, а руки-ноги холодеют от ужаса. - Давай же, признай мою правоту, и тогда я прогоню ведьму, - Ван Ибо мурлычет, словно кот, усаживается на ветке удобнее. - Всего несколько слов, и твоя жизнь вне опасности. Разве так сложно? Сяо Чжань отворачивается и прицельным пинком отпихивает руку ведьмы, которая схватила его за щиколотку. Пока ему везет, но что будет дальше? Словно в ответ на это ветка, на которой он нашел временный приют, хрустит и скользит вниз. Глаза Ван Ибо вспыхивают победным огнем. - Ты сейчас свалишься вниз и разобьешься. Может, хватит упрямиться? Она сожрет тебя, не оставит даже костей, - Ван Ибо указывает длинным пальцем вниз. Цзи Ли и Ли Бовэнь налетают на ведьму с двух сторон, но для нее, почуявшей близость жертвы, они не больше, чем две беспокойные мухи. - Просто скажи, что я был прав, а ты полный идиот, - напоминает Ван Ибо свои условия, чуть сдвигаясь по ветке ближе к Сяо Чжаню, подпирает рукой голову. Интересно, если схватить его за лисье ухо и дернуть, он перестанет быть таким самодовольным? Громкий треск - и Сяо Чжань чувствует, что начинает падать. Воздух сопротивляется, когда он летит вниз, крепко зажмурившись и захлебываясь собственным криком. И он распахивает глаза, когда слышит знакомый голос: - Ты действительно идиот! Разве так трудно было сказать несколько слов?! Тебе проще сдохнуть?! Рука Ибо тянется к нему в попытке спасти или задержать падение, но он слишком далеко. Кончиками пальцев они цепляют друг друга, но кожа скользит по коже, не давая зацепиться. - Не собираюсь перед тобой унижаться! Ты даже не хочешь быть моим хранителем! - Хранителем у человека?! Слушаться твоих глупых приказов?! Да меня все демоны засмеют! - шипит Ван Ибо в ответ, гримасничая. Он может использовать магию, чтобы притянуть Сяо Чжаня к себе, но не шевелит даже пальцем! Но вот же сволочь! Сяо Чжань словно прозревает. Тянет руку вперед, хватая Ибо за грудки. Он не собирается умирать - не здесь, не сейчас. И если нужно сделать Ван Ибо своим хранителем, чтобы тот его спас, он готов пойти на такие жертвы. Ветер свистит в ушах, когда Сяо Чжань притягивает Ибо к себе и целует. Это даже не поцелуй, в общем-то, скорее прикосновение губ, но метка на лбу вспыхивает жаром. - Спаси меня, - шепчет Сяо Чжань в губы ошалевшему от такой наглости лису, и того перетряхивает от злости. - Ты!... Сяо Чжань закрывает глаза, когда сильные руки вздергивают его вверх. Ван Ибо опускается на землю с ношей в руках. - Ненавижу людей, - цедит он, без лишних сантиментов скидывая Сяо Чжаня в траву. Его горящие алым пламенем глаза - вот что заставляет ведьму развернуться и сбежать, сверкая пятками. Сяо Чжань тихо смеется себе под нос, когда вспоминает приступ бешенства, случившийся у Ван Ибо, когда тот понял, что он вновь стал хранителем. Хранителем у человека, слабого существа, который может помереть от единого холодного ветерка. Ну или уже помер, думает Сяо Чжань без особого беспокойства. Зачем волноваться, если ты уже умер, правда? Ван Ибо в бешенстве, но разорвать связь между богом и хранителем ему не под силу. Скрипя зубами, он принимается за обучение Сяо Чжаня - нового бога Земли, и они даже находят какой-никакой общий язык. А сам Сяо Чжань понимает, что быть богом гораздо труднее, чем кажется. - И почему я даже руками пошевелить не могу? - спрашивает он однажды, лежа ничком в саду и глядя в звездное небо. Он весь день потратил на то, чтобы заставить сливу зацвести, но та упрямо отказывалась распускаться. И теперь Сяо Чжань чувствует себя так, словно в одиночку разгрузил несколько вагонов, а ему за это еще и не заплатили. - Любая магия питается жизненными силами, - отвечает ему Ван Ибо, разлегшийся на веранде. Его фигуру, закутанную в шелк, освещает только парочка фонарей, и даже в таком тусклом свете от его профиля захватывает дух. Интересно, думает Сяо Чжань, рассеянно вздыхая, все ли демоны настолько прекрасны? И что ждет меня дальше? Что ждет нас дальше? Приключения не заставляют себя ждать. Просьба юной принцессы болот, Чэнь Чжосюань, которая была отчаянно влюблена в человеческого мальчишку, ставит Сяо Чжаня в тупик. Ее рыцари, Хайкуань и Хаосюань, в бешенстве. Разве какой-то человек может стать парой их принцессе, чьей воле подчиняются реки, озера и болота? Мало того, что Ибо тоже бесится, что он показался Чэнь Чжосюань в своем человеческом облике, дал обещание, которое исполнить невозможно, так еще и найти нужного юношу среди миллионов мужчин в городе не так уж и просто. И то, что Сяо Чжаню удается это почти играючи, вызывает несколько вопросов. - Удача следует за тобой по пятам, - кисло произносит Ван Ибо тем же вечером, когда Ван Чжочэн спасает в парке свою возлюбленную от хулиганов, возможно, с небольшой помощью Сяо Чжаня. - Нет ничего, что может противостоять силе истинной любви, разве это не прекрасно? - говорит Сяо Чжань, улыбаясь. Они бредут по парку, усталые, но довольные, и сердце бьется чуть быстрее, когда Ибо поворачивает к нему голову. - Небожители не могут любить, - говорит Ибо тихо, - и демоны тоже. - Зато люди могут, и этого достаточно. Ибо ему не отвечает. Фыркает, ускоряя шаг, чтобы как можно быстрее добраться до храма. *** Они притираются друг к другу, как два камня, омываемые морскими волнами. Но, когда в апреле Сяо Чжань находит работу, Ван Ибо словно с ума сходит. - Зачем тебе? - хмуро вопрошает он, ходит за Сяо Чжанем хвостом, как будто настойчивость сможет убедить его остаться в безопасности храма. Слишком много сущностей и демонов хотят отобрать звание бога Земли, а человек Сяо Чжань для них - элементарная добыча. Хватит с них и богини грома, Чэн Сяо, которая так хотела заполучить Ван Ибо в хранители, что пошла на подлог. - Мне нужны деньги, чтобы погасить долги. Ван Ибо только фыркает: человеческие неурядицы для него все еще пустой звук. - Ты можешь остаться здесь, и никто тебя не найдет, - предлагает Ибо, усаживаясь на подушки. Он расслабленный и насмешливый, настроение меняется, как погода на побережье. И Сяо Чжань изо всех сил старается не смотреть на длинные голые ноги, которые Ибо вытягивает на циновке, потому что это уже выходит из ряда вон. - Я ушел! - машет Сяо Чжань ладонью и сбегает по ступеням храма вниз так быстро, что никто не успевает возразить и сунуть ему в руки дурацкую шапку с ушками, которая должна закрывать метку на его лбу. Ван Ибо обязательно позже его отчитает, за безрассудность, но сейчас это совсем не важно. Есть и еще одна причина, кроме денег, по которой он хочет как можно меньше времени проводить в храме. Она очень проста - Ван Ибо совершенно невыносим. И дело даже не в характере, с его вредностью Сяо Чжань еще может кое-как мириться, но вот со всем остальным - не выходит. Он уверен, что Ван Ибо знает о его влечении. Трудно не заметить, как Сяо Чжань краснеет и отводит взгляд каждый раз, когда Ибо возвращается из источников в одном тонком халате, или когда, потягиваясь, дремлет на веранде в солнечный денек. Ван Ибо прекраснее любого мужчины, которого Сяо Чжань когда-либо видел, и вызывает столько желаний, что голова идет кругом. Он чудесный, просто замечательный, и Сяо Чжань так влюблен, что становится страшно. На ум приходят сотни историй про людей, которые полюбили демонов и положили свою жизнь на плаху призрачной любви. Если бы хоть кто-то спросил его, поступил ли бы Сяо Чжань точно так же, он бы даже не знал, что ответить. Эти мысли не отпускают, они врастают корнями в голову, и Сяо Чжань не знает, куда себя деть. Он не может даже спать, потому что во сне его оборона дает слабину, и он просыпается на влажных простынях, захлебываясь стонами. В его сне Ван Ибо тоже влюблен и желает его не меньше, чем сам Сяо Чжань. У него горячие губы и жадные руки, и Сяо Чжань плавится, тает в его руках. И только открывая глаза, понимает, что это лишь сон. И ничего более. - Демоническая энергия, направленная на человека, может выпить того досуха, - назидательно произносит вернувшийся голос, и Сяо Чжань краснеет. О, надо же, он может чувствовать пульсацию крови, бросившейся в лицо! Значит, не все так печально? - Именно это со мной и произошло? - Что-то вроде. Что ты вообще помнишь из того вечера? Воспоминания возвращаются волнами, сбивают с ног, и Сяо Чжань начинает задыхаться. - Все началось утром, - говорит он монотонно, мысленно возвращаясь в тот злополучный день. - Шкатулка. Шкатулку Цзи Ли приносит во время завтрака, ставит ее перед Сяо Чжанем, словно так и надо было. - Что это? - надменно, почти угрожающе произносит Ван Ибо, указывая на ящичек из темного дерева. Цзи Ли и Ли Бовэнь хихикают дуэтом, поднося руки к своим цветастым маскам: - Это подарок! От вороньего князя! Чжань-Чжань популярен! - От Исина? - глаза у Ибо напоминают щелочки, и Сяо Чжань передергивает плечами, пытаясь сбросить с себя ощущение, что его вот-вот сожрут. При всем своем безразличии, Ван Ибо иногда ведет себя настолько ревниво, как будто хоть кто-то может украсть его драгоценного, вновь обретенного бога. Ну, допустим, Исин мог, правда, у него ничего не получилось. Сяо Чжань быстро раскусил его сладкие улыбки, за которыми трепетала тьма и желание завладеть меткой бога Земли. Вороньему князю быстро выдернули пару перьев из крыльев, и с тех пор он уже не тянул свои когтистые лапы в сторону Сяо Чжаня. Но Ван Ибо просто не может отпустить эту ситуацию и простить ворона, даже если Сяо Чжань его давно простил. - Я же говорил тебе не ошиваться с ним! Сяо Чжань только вздыхает: - Мы работаем вместе, что прикажешь сделать? Прятаться в туалете каждый раз, когда он подходит к моему столу? - Да хоть под самим столом, - резко гаркает Ван Ибо и почти сразу же щелчком пальцем зовет к себе духов. - Уберите это с глаз долой, чтобы я больше не видел. Сяо Чжань не может с ним спорить, слишком утомительно. Он проснулся еще более вымотанным, чем ложился, потому что всю ночь ему снился Ван Ибо, ласкающий его ртом, но не позволяющий кончить. - Да делай что хочешь, - бурчит он, ковыряясь палочками в тарелке. Ван Ибо молчит недолго, прежде чем уточнить: - Какой-то ты бледный. Как спалось? Один только его голос запускает в голове Сяо Чжаня механизмы, которые возвращают его в душный, мучительно-сладкий сон, в котором они оба были обнажены, а воздуха не хватало. Он еще помнит, как скользил горячий язык по нежной коже бедра, отчего голова кружилась, а в ушах звенели салюты. - Отлично спалось, - цедит Сяо Чжань, полыхая щеками и отказываясь смотреть Ибо в глаза. Кажется, если он поднимет голову, тот сможет прочесть в его взгляде все неприличные, совершенно непристойные мысли, которые ядом циркулируют в теле Сяо Чжаня. Интересно, что сможет сделать демон, если узнает? Веер раскрывается со щелчком, закрывая от него улыбку Ван Ибо: - Ну, раз так… Сяо Чжань сбегает из-за стола раньше, чем он успеет еще что-нибудь сказать. Домой он возвращается почти за полночь, пропустив стаканчик с Исином в баре у станции. Ибо чувствует это за версту, встречает на пороге, сверкая глазами: - Ты пьян? - И что? - бурчит Сяо Чжань недовольно, откидывая в сторону рюкзак и небрежно стаскивая свитер через голову. - От тебя несет, - Ибо не успокаивается, - ты снова шлялся с этим вороном? Сяо Чжань усаживается на кровать, игнорируя вопрос и скидывая с себя вещи. Перед глазами все расплывается, ужасно хочется спать. Ибо наблюдает, как на полу собирается куча из футболки, джинсов и белья, прежде чем произнести: - И зачем ты снял трусы? - Не люблю спать в одежде, - убийственно-честно отвечает он, забираясь под одеяло. - Ты еще что-то хотел? Я ложусь спать. Ван Ибо фыркает гневно, подходя ближе: - Неужели вороний князь тебе нравится больше? - Больше чем кто? - невнятно спрашивает Сяо Чжань, одной ногой погруженный в сон. От выпитого пива кружится голова, и он опускает ногу на пол, чтобы заземлиться. - Никто. Сладких снов, Чжань-гэ. Сяо Чжань удивленно отрывает голову от подушки, но Ван Ибо уже и след простыл. И только завитки фиолетового тумана да распахнутая дверь подсказывают, что он вновь ушел в потусторонний мир. Той ночью он практически сходит с ума. Ван Ибо из его грез такой же неумолимый и жестокий, как и тот, с которым он живет наяву. Он горячо выдыхает в шею, но не позволяет коснуться своей кожи, гладкой и мягкой. Сяо Чжань трется о шелковую ткань его платья, скулит от того, насколько сильно ему нужно кончить, но каждый раз, когда он опускает руки вниз, чтобы коснуться изнывающего, пульсирующего члена, Ибо хватает его за запястья и больно кусает в шею. - Сколько еще времени ты будешь сопротивляться? - шепчет Ибо ему на ухо, вылизывая ушную раковину, и до боли сжимает пальцы на бедре. Это так хорошо и так сладко, что Сяо Чжань стонет громко, запрокидывая голову на подушке. - Открой глаза, Сяо Чжань, - приказывает Ибо голосом, звенящим от злости, и тьма расступается под веками. - Ибо, - шепчет Сяо Чжань, понимая, что горячее тело рядом ему не снится. Первая реакция - отодвинуться, отпихнуть, сбежать, но Ибо держит крепко, смотрит в глаза жадно, навалившись сверху. - Сколько на тебя завороженных снов ни нагоняй, ты все равно не ко мне идешь, - шепчет Ибо, прикасаясь губами к его скуле. - Я делаю шаг вперед, а ты отходишь на два. Разве это честно? Сяо Чжань, все еще не до конца проснувшись, дергается, но Ван Ибо держит крепко. Наклоняет голову, чтобы оставить на голой груди яркий болезненный след от укуса, а затем снова смотрит в глаза. Он так близко, такой ласковый и одновременно колючий, что Сяо Чжань не знает, что и делать. Быть может, это очередной сон? Но пульсирующая боль от укуса не может присниться, так же как и властные, голодные прикосновения, которыми Ван Ибо осыпает его тело. Ибо гладит его живот, зарывается пальцами в волосы на лобке, прежде чем обхватить ладонью твердый член, налившийся и темный. - Если я ошибаюсь, то лучше оттолкни меня сейчас, - говорит Ибо тихо, пробегаясь кончиками пальцев по влажной головке. - Иначе будет поздно. Сяо Чжань вздыхает, смиряясь с неизбежным. Протягивает руку, потирая между пальцев кончик бархатного лисьего ушка. - Что будет с нашей связью? - голос не слушается, то хрипит, то вовсе пропадает. И вопрос ставит Ибо в тупик. Он прислоняется ухом к груди Сяо Чжаня, вслушивается в глухой стук его сердца. - Она станет только крепче. Или станет совсем иной. Я точно не знаю. - Тогда давай выясним. Вместо ответа Ибо целует его - глубоко, нежно, с едва сдерживаемой страстью. Первым открытием становится то, что у демонов еще меньше выдержки, чем у людей. Ибо почти не контролирует свою силу, когда кусает внутреннюю сторону бедер или разводит его ноги, чтобы скользнуть пальцами между ягодиц. Но он чутко реагирует, если стоны удовольствия Сяо Чжаня сменяются вздохами боли, если кое-кто перебарщивает с грубой силой. Второе открытие - Ибо может быть и нежен, и внимателен, и от этого Сяо Чжань чуть не плачет. - Больно? - спрашивает лис, разводя внутри Сяо Чжаня пальцы, чтобы подготовить его, податливого и изнывающего от нетерпения, для себя. - Терпимо, - выдыхает тот, закрывая лицо руками. Ему стыдно и безумно хорошо, но еще лучше становится, когда Ибо приставляет головку к входу в тело Сяо Чжаня. Гладит свободной рукой напряженный, подрагивающий живот, пока Сяо Чжань не подается вперед, надеясь насадиться на член самостоятельно. После того, как Ибо долгие месяцы мучил его сновидениями, каждая минута промедления ощущается как безвозвратная потеря. - Не торопись, - уговаривает Ибо его шепотом, удерживая на месте. А затем толкается вперед, и Сяо Чжань запрокидывает голову, не в силах сдержать громкого стона. Мышцы распирает, обжигает фантомной болью, когда Ибо входит до упора и оставляет на губах легкий поцелуй. Сяо Чжань кусает собственное запястье, чтобы не кричать, когда член начинает упруго двигаться внутри, но Ибо отнимает его руку от губ, целует алые отметины, оставшиеся от зубов. - Я говорил, что твой голос будет звучать очень сладко. На виске у него дрожат капли пота, лицо искажено от наслаждения, и он прекрасен до того, что сердце болезненно сжимается. - Духи услышат, - Сяо Чжань вскрикивает, выгибаясь на кровати, когда Ибо входит чуть резче, чуть грубее. - Пускай слушают, - усмехается Ван Ибо, переворачивая Сяо Чжаня на живот, ставит его на разъезжающиеся на простынях колени. Прижимается грудью к спине, прикусывает загривок, вновь толкаясь вперед. - Пускай знают, что ты - мой. Сяо Чжань не может ему ничего возразить, потому что из горла рвутся только стоны и всхлипы, за которые утром ему будет очень стыдно, но до утра еще очень далеко. Ибо отпускает его только под утро, когда Сяо Чжань умоляет о снисхождении. До выносливости демона ему еще очень и очень далеко, и Ван Ибо уступает его просьбам. Сяо Чжань поднимается с постели, взглядом лаская силуэт Ибо, раскинувшегося на простынях голышом. - Куда ты? - спрашивает тот властно, дергая Сяо Чжаня за запястье назад, в кровать. - Сбежать удумал? - Воды попить хочу, - Сяо Чжань наклоняется, чтобы поцеловать его. - Скоро вернусь, не скучай. - У тебя три минуты, - ворчливо отзывается Ибо, отнимая еще один поцелуй. Сяо Чжань только посмеивается. Он как есть проходит по храму, надеясь, что ни Цзи Ли, ни Ли Бовэнь не высунут своего носа, чтобы застигнуть своего бога в чем мать родила. Долго пьет воду, глядя за окно, где все золотится от первых рассветных лучей. В животе порхают бабочки, и он чувствует себя ошеломительно, почти преступно счастливым. А на обратном пути Сяо Чжань замечает странное сияние, пробивающееся из-под двери комнаты Ибо. Это светится шкатулка, подаренная Исином - потусторонне, пугающе. Листы с амулетами, поглощающими демонические флюиды, сожжены дотла, и шкатулка покрыта сероватым, остро пахнущим пеплом. Чуть позже Сяо Чжань будет ругать себя последними словам за излишнее любопытство, но сейчас он подходит ближе, откидывая резную крышку. Бархатная, очень плотная тьма бросается ему в лицо и поглощает его без остатка. - О, ты вспомнил, - хихикает голос над ухом, - долго же до тебя доходило. Сяо Чжань пытается встать или дернуться, но он все еще спеленут тьмой, как мумия - бинтами. - Исин? - хрипит он, пораженный догадкой. Но как же так?! Вороний князь поклялся, что не попробует причинить ему вреда, оставил свои попытки заполучить знак бога Земли. - Не угадал! Но близко, близко, - голос перестал прикидываться безмятежным и благостным. Теперь в нем звенят издевательские нотки, невидимый собеседник кажется довольным, что его раскусили, получает неподдельное удовольствие. - И для чего все это? - О, это очень интересная история, - шипят ему на ухо, - другой вопрос, есть у тебя время слушать? Стоило ли открывать шкатулку, Сяо Чжань? Может, не зря лис у тебя ее отобрал? Он улавливает едва понятный намек и задыхается от осознания собственной глупости. Сяо Чжань точно знает, что Исин не мог причинить ему вреда, но только ему. О Ван Ибо он ничего не обещал. Шкатулку должен был открыть именно он. Он еще хочет что-то сказать, возмутиться или умолять о снисхождении, но бесплотный голос в его голове вытесняют два других, намного более настоящих. - Эй, Сяо Чжань, хватит уже придуриваться, - бурчит Ван Ибо, и к щеке прижимается горячая ладонь, прогоняющая ледяное дыхание темноты. И мрак расступается, как расползаются чары ночи под солнечным светом. Первое, что видит Сяо Чжань, когда открывает глаза, - очень виноватое, опрокинутое лицо Исина. Видок у него помятый, губы дрожат от расстройства. - Чжань-Чжань, - выдыхает он облегченно, порываясь взять Сяо Чжаня за руку, но тут же отпрыгивает в сторону, когда Ван Ибо показывает зубы. - Исправил свой косяк? Теперь проваливай, - шипит лис, поднимая объятую пламенем ладонь. - А еще раз к нему подойдешь, и я тебе все перья спалю, летать больше не будешь. Исин фыркает, бросая на Сяо Чжаня затравленный, очень испуганный взгляд. - Прости. Сяо Чжань качает головой, сглатывая с трудом. Во рту сухо, язык трет нёбо, словно наждачка, а еще раскалывается голова. Ибо усаживается на кровать, а затем ужасно нежно прижимается губами к влажному лбу Сяо Чжаня. - Я очень испугался, - говорит он тихо, неразборчиво, но Сяо Чжань разбирает слова по теплому дыханию, по тому, как движутся губы по коже. - Но я же здесь, - говорит Сяо Чжань в ответ, вдыхает запах его волос. Они пахнут дымом и горькими травами. Для Сяо Чжаня это аромат ассоциируется только с домом и его безумной любовью, которая исподволь проросла в сердце диким виноградом. - Здесь, - признает Ибо тихо, вновь приникая ухом к его груди. Слушает сердцебиение, как будто это поможет ему признать, что Сяо Чжань жив, здоров и рядом. “Твои чувства все равно что та пылинка на его рукаве. Он даже не заметит, если ты пропадёшь.” Сяо Чжань зарывается пальцами в его волосы, пропускает мягкие пряди сквозь них. И думает о том, что существо из шкатулки ошибалось. Эпилог. - Не вертись и повязку не снимай! - весело приказывает Сяо Чжань, подталкивая Ибо вперед, с веранды, в сад. - Будь терпеливым, Ибо, тебя ждет сюрприз! - Терпеть не могу сюрпризы, - шипит Ибо сквозь зубы, но все равно шагает босиком по зеленой, свежей траве. - Исюань однажды сказал, что меня ждет сюрприз, а потом исчез на двадцать лет. Сяо Чжань отводит глаза, не зная, что сказать. Эта обида, сидящая занозой в сердце, все еще болит, но время лечит - однажды лис будет говорить про Исюаня без горечи в голосе. - Открывай, - шепчет он Ибо на ухо, стягивая повязку с его головы, и замирает в ожидании вердикта. - Что это? - спрашивает Ибо спустя долгую минуту, ошалело разглядывая фиолетовые цветочные волны, захлестнувшие сад. Сяо Чжань садится на землю, с любовью разглядывая тяжелые венчики хризантем, клонящиеся в земле. - Это мой тебе подарок, - говорит он просто, - или признание в любви. Мне кажется, что фиолетовый очень тебе к лицу. Было очень трудно заставить их расцвести. Трудно - это очень мягко сказано. За оградой лежит белый-белый снег, звенят вьюги, но в саду храма Земли всегда весна. Ибо усаживается рядом с ним, опуская голову на плечо. - Я люблю тебя, - шепчет он тихо, лисьи уши щекотно задевают нежную кожу шеи. Сяо Чжань смеется, чувствуя, как ребра изнутри раздаются ощущением огромного, пьянящего счастья. “Я люблю тебя” - и больше ничего не надо.