🍂
Первым отправленным Тэхену сообщением дрожащими руками становится фотка тем же вечером костюма, который нашел ему на скорости света радостный Чимин — темно-красные брюки в облипку с едва заметными точками (спасибо, что хоть не лосины), какая-то дорогая пятнистая рубашка чуть ли не до колен (Чимин на вопросы, не платье ли это, продолжал утверждать, что это такая рубашка, хотя Чонгук все равно подумывает ее хотя бы заправить), а сверху непонятного раскраса темная накидка до самых щиколоток. И резиночка на волосы. С божьей коровкой. Тэхен отвечает спустя каких-то пару секунд, скидывая множество эмоджи влюбленного котика, а после присылая жалостливый смайлик и короткое: yeontaemooner: надень надень надень yeontaemooner: хочу увидеть своего мистера бага 🤪 Но этого Чонгук уже не видит, закрывая вкладку чата и откидывая телефон на кровать соседа, ударяя его им по лицу. — Ауч, Гук, ты совсем ебнулся?! — кряхтит тот, потирая ушибленный лоб ладонью, и шипит себе под нос. — Прости. Но весь вид его так и кричит — прямо как сам Чонгук, пряча лицо в подушке и стуча носками тапочек по кровати, что извинения — это последнее, о чем он думает. Сосед же, буркнув тихое «ясно все с тобой, совсем отбился», тихо ретируется из комнаты, скинув часто вибрирующий телефон прямо на чонгукову пятую точку, пуская волны вибрации по всему телу. Чонгук от подобного даже подпрыгивает, отрывая от подушки лицо. А в телефоне целый персональный котел: с десяток сообщений от Тэхена. Читать боязно просто безумно, так что Чонгук решает простейшее — напечатать «сейчас не могу ответить, позже прочитаю», и вернуться бичевать в матрас. Да, так самое оно.🍂
Янтарная луна ровным диском горит в чистом темном небе, когда Чонгук затягивает волосы потуже, заглядывая в зеркало, и пытается самому себе улыбнуться. И сказать, что он не выглядит, как полный кретин, в трико. Как-то быстро прошла целая неделя, и на пороге уже пятница тридцатое, а значит... уже сегодня. До начала бала еще несколько часов, а Чонгук даже телефон еще не зарядил, отчего он выключился и мигает яблоком на подзарядке на прикроватной тумбочке. Ему по-хорошему надо написать Тэхену, написать Чимину, скинуть маме и брату предсмертную записку, потому что этот вечер, он уверен, он не переживет за позором. И зад слишком сильно обтягивает, и у рубашки вырез какой-то слишком развратный (сразу понятно, что это шмотье Чимина), и волосы выглядят по-дурацки — хвостик этот и эти виски выбритые, Чонгук жалеет о таком эксперименте и едва сдерживается, чтобы не снять бесячий хвостик, стянув детскую резинку для волос с божьей коровкой. Он чувствует себя идиотом, да таким сильным, что не может даже телефон включить, чтобы Тэхену написать, которому после того сообщения отвечал однозначно, сухо и без возможности дальнейшего раскручивания беседы. Он и в лучшие времена не очень разговорчив в чатах, что тут-то говорить! Разве что временами кидал какую-то музыку, — просто, чтобы не казаться совсем сухарем. Но Тэхен все равно пытался развивать диалог в такие моменты дальше, и в это время Чонгук чувствовал себя даже больше влюбленным, чем до этого. Тэхен ведь такой, такой!.. Иногда он просто много писал каких-то дурацких историй, даже не дожидаясь ответа от того, кто только и делал, что пищал, забившись в платяной шкаф, выбитый им в торгах на ибэй за долларов тридцать и стоящий гордо в центре их с соседом комнаты по типу входа в Нарнию, иногда отправлял названия песен в ответ, иногда начинал спрашивать в том или ином совета, а иногда и вовсе сводил с ума своими селками и какими-то излишне уж смущающими сообщениями. Ох, Тэхен. Вот было столько людей в универе, столько возможностей, но словить краш надо было на самого лучшего, да, Чонгук? Он грустно хнычет и уже в пятый раз одергивает, поправляя, полы рубашки, то заправляя в брюки, то выпуская, то намереваясь снять. Еще и сосед сидит подогнув ногу на своей кровати и со ржачем снимает его на видео. Позорище. — Гук-а, ты такая влюбленная фанючка, просто умора, — в который раз повторяет сосед и щелкает пузырем розовой жвачки. — Твой Ромео вообще придет? На этом Чонгук хмурится и поворачивается к нему. — Ну, мы же договорились, — медленно произносит он, растягивая слоги и словно пытаясь убедить в этом самого себя. Доходит до сих пор слабовато. — С чего он должен вдруг передумать? Сосед начинает смеяться сильнее и смотрит поверх своего телефона, поигрывая бровями. — Так полнолуние же. И уже успевший напрячься всем телом Чонгук тупо цокает языком и показывает соседу средний палец. — Очень смешно. Тот разражается уж слишком подозрительным хихиканьем и шепотом желает удачи. Иногда Чонгук его ненавидит.🍂
yeontaemooner: Чонгук, прости, но появились срочные дела. yeontaemooner: Не получится прийти. yeontaemooner: Хорошо повеселись за нас двоих, Мистер Баг! yeontaemooner: И остерегайся Чимина. Он заноза. Чонгук перечитывает эти сообщения уже в десятый раз и тщетно пытается не чувствовать вину за произошедшее. Это потому, что он был таким каменюкой — он уверен. Он обидел Тэхена, расстроил — вот тот и отказался. Придурок. Кретин. Неудачник. Все это он говорит сам себе, ударяясь лбом о стол с закусками и громко завывая, стоя на коленях. Он додумался включить телефон только спустя полчаса с момента прихода на бал, основная часть которого расположилась в украшенном не без помощи Чонгука спортзале, а вторая — на стадионе под открытым небом. И это еще если не брать в расчет тысячи декораций по всей территории универа, сотни тыкв и лавочек с вкусностями и толпы разодетых в костюмы нечисти студентов. Чонгук все не мог понять, куда подевался Тэхен и почему он так опаздывает, как до него дошло, что телефон он так и не включил. А потом это. Не получится прийти. — Хэй, Гук, клево выглядишь! — слышит он от прошедшего мимо одногруппника в костюме чего-то зеленого и может лишь коротко кивнуть, не отрывая взгляда от телефона, и проблеять «да, ты тоже». Потому что срать ему там вообще на эту вечеринку, на костюмы эти и тем более свой — на все вообще, не для него эта тусовка. Больше нет. Он реально старается на этой мысли позорно не разреветься, так что сжимает стакан в руке сильнее и выпивает пунш залпом. От него пасет клюквой и соджу, и даже при том, что пить Чонгук не любит, выпить хочется сильно. Он наливает еще, грозно метая молнии на каких-то перваков, которые хотели забрать у него из рук половник и не дать налить сразу два стакана разом. Выглядит жалко. На что он вообще рассчитывал? Что Тэхен, такой идеальный, такой прекрасный и самый лучший, да реально появится с ним на этом бале фиготы и стремоты? Точно придурок. Он подхватывает всю стеклянную недо-миску литров на пятнадцать с пуншем на руки, задолбавшись наливать себе в маленький стаканчик, что на один глоток, и прижимает его к груди, направляясь в диванчики в углу. Его пятнистую задницу провожают взглядами целые сотни пар любопытных глаз, но если Чонгуку и раньше до них дела не было, то теперь и подавно. Его кинули. И да, это очень неприятно. Целых двадцать чудесных минут он упивается розовым пуншем, жалея самого себя и чувствуя, как медленно хмелеет, пока не доходит до той стадии, когда уже не танцы, а целое целование пола с икотой наперевес. — Вот ты где! — орет вдруг в ушах голосом Чимина, вынуждая Чонгука оторваться от донышка миски с чипсами и громко икнуть. — Ты че, ужрался? Чимина из-за спины подсвечивает вспышками разноцветных огней и придает его фигуре масштабов — аж в росте будто вытянулся. — Че ржем? Где Тэхен? И Чонгук куксится, потому что Тэхен. — Ау, Гук? Что с лицом? — перед глазами проносятся щелчки, вызывая очередной тяжелый вздох. — Он тебя тут бросил, что ли? — Он даже не пришел, — говорит он и падает лицом обратно в чипсы. — Что? Да он издевается, и так костюмы же у всех, — раздается сверху раздраженный вздох, и слева вдруг что-то шевелится. — Так, а ну вставай. — Мэ-ма-ву, — ворчит он прямо в чипсы, параллельно с этим пожевывая их с тихим хрустом. Его любимые, в форме осьминожек. Интересно, а Тэхену они нравятся? Теперь же и не узнать. Он, небось, с ним и говорить-то теперь не станет. А может, вообще в чс кинет. Сверху раздается хохот, а после — громкий удар в ладоши, вынуждающий скривиться. А нет, не в ладоши, это Чонгуку затрещину вломили. Он даже вскидывает в возмущении голову, встречаясь с широкой улыбкой и закатанными глазами своего друга. — Ты чего бьешься?! Чимин его игнорирует, постукивая пальцем по краешку миски. — Гений, ты морс пил. Ты не мог напиться с морса. Чонгук осоловело моргает. — А? Ему под нос суется глубокая стеклянная чаша, из которой он был так счастлив выпить бутылки три соджу с соком — не меньше. Он принюхивается. — Кто украл мой алкоголь? — А ну дыхни. Чимину в лицо ударяет волна горячего воздуха с ароматом клюквы, от которого тот снова заливается смехом и ударяет Чонгука по плечу. — Морс, Гук. Не алкоголь. Ты ужрался с морса. — Но я же!.. — начинает он, но его тут же затыкают взмахом руки. — Повтори-ка, что там с Тэхеном? Чонгук весь сжимается, чувствуя как брюки впиваются в кожу, и смотрит на Чимина исподлобья. — Не пришел. — А? И? — Чимин глупо моргает. — Не пришел он, Чимин, не пришел. Написал в чате, что дела появились важные, и все. Я один, — он забивается в угол дивана сильнее, жалея, что Чимин отобрал у него миску с чипсами и надежду, что Чонгук напился. Снова накатывает чувство злости на самого себя. — Ну, конечно, один. Я бы тоже с собой не пошел, будь я Тэхеном, на что вообще... — по плечу прилетает удар ладонью. — Ауч! — К тебе миссия: прийти к Тэхену домой и под предлогом убийства затащить его сюда. Ты понял? Но Чонгук не так прост. Он уже подписывал с Чимином договор, так что нет, спасибо. Уже проходили. — Иначе я отправлю всему универу запись того пьяного бреда, который ты нес у меня дома две недели назад, — и гаденько улыбается. Чонгук в страхе распахивает глаза. — К-какой т-такой п-пьяный б-бред?! Чимин перекидывает ногу на ногу и снова строит то самое выражение лица, когда становится предельно ясно — он знает больше, чем ты думал. — Тебе зацитировать? Хорошо, мне не сложно, — и строит щенячьи глазки, начиная передразнивать голос Чонгука (справедливости ради, максимально фигово): — Хен, почему Тэхен-хен такое совершенство? Его линзы такие восхитительные, я бы смотрел в его глаза вечно! А руки!.. Ох, эти руки, хен, я бы разрешил ему меня ими задушить! А голос... Ты вообще слышал его голос?! Словно сама преисподняя поднялась на землю, но никто и не против. Хен, я так люблю его, ты бы только знал, я так... — Хватит! Не продолжай! — быстро восклицает Чонгук, чувствуя как начинают пунцоветь уши. — И для протокола: не думаю, что я когда-либо называл тебя хеном. Даже в состоянии нестояния. — Хм, — мычит подозрительно Чимин и гаденько улыбается. — Значит насчет остального ты отрицать не планируешь? — Знасит нассет осьтаннева ты... Иди нафиг, Чимин. — Не-а, — он повиливает пальчиком. — Туда пойдешь ты, а точнее — к Тэхену, чтобы затащить его на вечеринку. Поднимай свой зад давай, вперед. А после хлопает его по коленкам, подпрыгивая, и тянет за руки на себя, поднимая за собой. — Давай, Ромео не ждет!🍂
Двадцать минут, один опрокинутый стол и три упавших человека по пути через всю территорию университетского «городка» спустя, Чонгук находит себя у низкого забора типично американского на вид домика — небольшого, но двухэтажного, и судя по окошками внизу — еще и с подвалом. Чонгук в принципе и не знал, что в Корее такие бывают, но вот, прямо напротив него, темный и спрятанный в окружении кипарисов и туй по две стороны от главной подъездной дороги. Сам домик стоит на небольшом возвышении, мимо протекает горная речушка, а университетские огни праздника задорно подмигивают из-за темных деревьев внизу. Свет не горит ни в одном из окон, и Чонгук даже подумывает: а точно ли Тэхен вообще будет дома? Но Чимин утверждал, что да, а не верить Чимину, лучшему другу Тэхена, как-то неразумно. Чонгук делает глубокий вдох и заходит на территорию, отчего калитка слегка поскрипывает и с легким щелчком закрывается вновь. В тишине отдаления от основной шумихи мрак выглядит даже более пугающим, чем обычно. Совершенно мертвая ночь с черным домом в самом центре, крышу которого освещает блеклое сияние оранжевой луны, придает атмосфере излишней... таинственности, за неимением лучшего слова. Против воли набегают мурашки, заставляя поежиться от проносившегося время от времени прохладного октябрьского ветра. — Т-Тэ-хен? — тихо зовет он, ударяя пару раз кулаком по входной двери, но в ответ ни шороха. Собравшись с духом, Чонгук стучит еще несколько раз, но все по-прежнему — тишина. Он даже сверяется с навигатором, в который ему вбил адрес Чимин, а после и самому Чимину звонит, чтобы убедиться, что тот не ошибся и это точно тот самый дом, но судя по чужим словам — все верно: темный двухэтажный дом, маленький участок немного на возвышении, кусты и какие-то грядки с травами, тыква на дереве, мигающая искривленным вырезанным к Хэллоуину ртом. Теперь не отвертишься. — Хен, это Чонгук! — пытается он снова, но в ответ все та же тишина. Как вдруг... Со второго этажа раздается какой-то шорох. — Хен? — зовет Чонгук и, прищуриваясь, вглядывается в темные окна второго этажа. Снова шорох. Словно дом с привидениями какими-то. На мгновение Чонгук даже хочет развернуться и убежать, но нет, потому что Тэхен; а на второе мгновение проскакивает сожаление, что он не прихватил с собой распятие там... благовония... святую воду... волшебную палочку?.. Как там..? Ридиккулус? Чонгук едва хочет взмахнуть поднятой с земли веточкой и направить на дом лучшее всех лучших заклинание, как неожиданно, из-за поворота на подъезд к дому выруливает велосипедист с рюкзаком из службы доставки, и Чонгук, не придумав ничего лучше, ныряет под лежащий на скамье на веранде бежевый плед, — поближе к двери и поскрытнее, чтобы если что — так сразу в бой. Главное, не напугать бедного доставщика. Меж тем, тот подъезжает ближе и, прислонив велосипед к забору, вытаскивает из рюкзака несколько пакетов, заходя на территорию. Чонгук может видеть его в маленькую щелочку между пледом и скамейкой, и просто надеется, что скрывается вообще не зря. Поставив пакеты на пол, доставщик громко стучит четыре раза с большими перерывами о косяк, и буквально через несколько секунд, внутри дома скрипят доски, а затем, наконец, с легким скрипом дверь приоткрывается. — Добрый вечер! — звонко раздается дружелюбный голос до этого, по виду, явно не настроенного так уж радостно доставщика, но правила обязуют. — Хороший костюм! Надеемся, Вам понравится заказанная еда и Ваш вечер пройдет отлично. Всего доброго! Чонгук не слышит ответов Тэхена, не видит его из своего убежища, но вот, доставщик успешно добирается чуть деревянной походкой до своего велосипеда и скрывается за поворотом, а до Чонгука лишь сейчас доходит, что Тэхен, вероятно, уже исчез в доме. Он тихо чертыхается и выглядывает из своего укрытия, подтверждая догадки. Но у него есть идея. Немного дурацкая, но... Чем черт не шутит, так? Он тихо приближается к двери, вскидывает руку и, глубоко вдохнув, четырежды стучит, делая длинные перерывы. На его радость, не проходит и минуты, как изнутри слышится скрип половиц. — Вы что-то забыли? — слышит он голос Тэхена прямо перед тем, как дверь распахивается, и его взору предстает... вау? — Чонгук?! — Оу, — вырывается у него, когда он лицом к лицу встречается с янтарными глазами Тэхена. — Привет? — он неловко взмахивает рукой и кривит губы в подобии улыбки. Тэхен, с широко распахнутыми глазами, дергает уголками губ, в итоге то вскидывая их вверх, то опуская, и кивает, вскидывая руку. — Привет, Чонгук. Прости, что не открыл раньше. Конспирация от раздачи конфет. Это должно было быть так неловко? Или это у Чонгука дар такой любые встречи в один сплошной сгусток хреноты превращать? Он переминается с ноги на ногу и поджимает губы. — Эм... Я знаю, ты говорил, что у тебя дела, но... Тебя не было на вечеринке, и Чимин... — Чимин, блин, — Тэхен тихо шипит через зубы, и, если честно, получается у него просто бомбически. Очень подстать его костюму. — Он умеет быть... — ...занозой, верно, — цокает Тэхен и между его губ от лунного света поблескивают белоснежные зубы с накладными клыками, и Чонгук очень старается не пялиться и не сглотнуть от волнения. А еще отлепиться взглядом от его губ было бы не лишним, спасибо. — Ага. Между ними повисает тишина, в которой Чонгук смотрит себе на острые носки черных ботинок, а Тэхен лишь молча разглядывает его, пытаясь добиться, чтобы тот хотя бы вскинул взгляд, но нет. Чонгук слишком волнуется, чтобы еще в глаза ему смотреть и на эти линзы, что не дают покоя. — Чонгук, так... — начинает наконец Тэхен, но останавливает себя, прикусывая нижнюю губу. — М? — поднять взгляд все же приходится, скользнув им по чужому, просто офигительному, образу черного кота. Даже грустно, что Тэхен не захотел выходить в нем. Или не грустно? Один Чонгук бы точно умер от остановки сердца. — Ты пришел только потому что Чимин..? Чонгук даже не успевает себя остановить, когда с губ срывается громкое: — Нет! Тэхен удивленно хлопает ресницами, а от ветра его накладные кошачьи уши чуть дергаются. Он улыбается. — Эм... — начинает он, но сбивается, хмыкая с поджатыми губами и опуская взгляд. — Не пугает мой внешний вид? — тихо спрашивает он. — Мне показалось, он слишком... — Очарователен, — тут же вырывается, и Чонгук этого даже не стыдится — костюм просто нереальный, и он даже не преувеличивает. У Тэхена черные кошачьи уши в цвет его волос (в одном из них сверкает серебряное колечко, прямо как Тэхен часто носит на... обычном ухе?), янтарные, просто невероятно яркие, линзы на глазах, черная футболка с широким вырезом и все также, черные, в обтяжку кожаные брюки с цепями на поясе. И перчатки с острыми накладками под когти. И пушистые домашние тапочки. В его улыбке поблескивают два клыка, касающиеся пухлой нижней губы, и выглядит это просто нереально реалистично. Чонгук только и может, что сглотнуть. — Ты выглядишь просто невероятно. Тэхен смущенно улыбается на его слова и опускает голову, отчего волосы немного спадают на его лицо, и самое поразительное — его уши тоже словно опускаются. Как у котика. Чонгук не может сдержать улыбку. — Зайдешь? — через какое-то время тихо спрашивает Тэхен немного забавным, слегка урчащим голосом, и переминается с ноги на ногу. И Чонгук с улыбкой кивает. Все лучше, чем тот праздник жизни. — Как насчет Семейки Аддамс? — с кривой улыбкой спрашивает он, открывая дверь шире и пропуская Чонгука внутрь. А тот только и старается, что сильно не пялиться на длинный черный тэхенов хвост, что чуть дергается при ходьбе прямо как настоящий. Чимин же не сильно расстроится, если они немного задержатся? Ведь кажется, что делами Тэхена теперь станет Чонгук.🍂
— Если ты не считал Мартишу богиней секса, то ты не мужик, — громко оповещает Тэхен, как только Чонгук пристраивается рядом с чужим накладным хвостом и едва не подпрыгивает, когда тот сам по себе чуть дергается. Чонгук что-то неразборчиво бубнит. Ну и прогаллюнит в темноте, и не такое покажется. — Чонгук-а, ты опять завис. Ты согласен? — перед глазами проносятся черные перчатки с щелчком, отрывая его от разглядывая пушистого хвоста. — Что-то не так? — наконец, Чонгук вскидывает голову, встречаясь глазами с чужими нахмуренными бровями. У Тэхена даже брови и то — шикарные. Ох, черт. Ему кажется, или стало как-то душновато? — Почему так темно? — спрашивает он то, что давно маячило где-то на подкорке. — А? — Тэхен оглядывается. — А, ты про свет. Мне и так хорошо видно. Ты подожди, и глаза тоже привыкнут. Экономим электроэнергию, — и улыбается, поблескивая вновь клыками, а Чонгук, успешно снявший надоевшую накидку с плеч, что только и делала, что ставила Чонгука в неловкие ситуации, где грохнуться грозили или он, или окружающие, не понимает, почему тот все ещё в костюме. Но не спрашивает. По правде, ему даже нравится, да и вообще — на дворе Хэллоуин. Тэхен меж тем уже подрубает на ноутбуке фильм, и Чонгук, недолго думая, берет с кофейного столика свою пузатую кружку в форме тыквы и делает глоток просто потрясающего латте (ничем не хуже старбакс, у Тэхена однозначно талант), откидываясь на спинку дивана. — Так что там с Мартишей? — снова допытывает Тэхен, не глядя на Чонгука, полностью погрузившись в фильм, и попивает, сербая, какой-то травяной чай. — Она хороша. Но мне больше нравился Кузен Ит, — со смешком отвечает Чонгук и едва сдерживает улыбку на чужое восхищенное «уау» и широко распахнутые глаза. — Вот это ты экземпляр, даже не ожидал. И может, Чонгуку только кажется, но в голосе Тэхена ему послышалась даже какая-то, словно... радость? Как-то так, за тихими переговорами и хихиканьями проходит полфильма, за которые случается несколько вещей. Первое — Чонгук расслабляется и перестает даже мысленно заикаться рядом с Тэхеном (может, так действует темнота). Второе — к темноте глаза и правда привыкают. Третье — ноги Тэхена когда-то успели оказаться на коленях Чонгука. Пятое — сам Чонгук вот уже добрые минут десять перебирает волосы Тэхена, едва задевая его дергающиеся кошачьи уши. И наверное на этом стоит сделать паузу. — Тэхен, — шепотом зовет он затихшего старшего, на что тот только как-то глухо мычит, не отрывая взгляда от экрана ноутбука, и выглядит каким-то задумчивым. С этими своими ушами. — Они дергаются, — продолжает он шептать, глядя на них во все глаза. Одно из них к нему поворачивается. Тэхен отмахивается. — Волосы? Небось наэлектризовались, когда футболку надевал. Просто забей. Чонгук сглатывает и качает головой. — Уши. У тебя шевелятся уши. На это Тэхен словами не отвечает ничего. Но замирает. Застывает каменным изваянием и кажется, даже не моргает. Чонгук испуганно подпрыгивает, когда его по бедру ударяет мягкий накладной (зачеркните?!) хвост. — Тэхен? — зовет он его, пялясь во все глаза на подсвеченную фигуру парня с ушами, хвостом и костюме. И тапочках. С розовыми помпончиками. Его по бедру ударяет вновь, а уши немного заходят назад. Чонгук чувствует зачатки нервного тика на левом глазу. Наконец, Тэхен подает тихий, чуть хрипящий, голос: — А Чимин он..? — Что Чимин? Он просто сказал тебя привезти на вечеринку. И адрес сказал. И что ты дома вечно торчишь. И все. Что-то еще было?! Тэхен расплывается в широкой неестественной улыбке и ударяет себя ладонью по лбу. — Писяо, товарищи, мы в заднице. В фильме в это время громко хихикает Бабуля, заваривая ужин аля зелье, и Тэхен, не сдержавшись, громко хлопает крышкой ноутбука, погружая комнату в абсолютный мрак и тишину. Если не считать бешеное сердцебиение Чонгука, конечно. К нему поворачиваются два огромных желтых глаза и, хотите честно? Чонгук в этот момент чувствует себя Плаксой Миртл. Только без туалета. И соплей. И в доме Тэхена. А если его убить в доме Тэхена, то он останется здесь призраком? Он сможет домогаться до Тэхена, как Миртл до Гарри? А в ванну с ним? Но что-то его понесло. — Так ты не в курсе? — тихо спрашивает Тэхен, и, да, вау, прикольно, его глаза реально светятся, и Чонгук уже начинает сомневаться, что это просто такие линзы. — Не в курсе чего? Тэхен вздыхает и откидывается назад, чтобы в следующее же мгновение щелкнуть выключателем торшера и озарить комнату светом. С несколько секунд приходится проморгаться. Но зато потом... Ох, вау. — Костюм шикарен. Тэхен смотрит на него с прищуром, поджимает губы и качает головой. — Не костюм? — предполагает Чонгук, чуть опуская уголки губ в непонимании, а потом вдруг широко распахивает глаза, резко дергая лежащий рядом со своей ногой хвост со всей дури. В уютной тишине дома раздается оглушающее — нет, не треск ткани — мяуканье. Из Тэхена. И тот подрывается на ноги, расправляя плечи и прижимая уши. — Мать твою, — пищит Чонгук, прижимая к груди ладонь. — Это от нее, да, — из его рта вырывается шипение, едва разборчивое за громкими ударами хвоста о мебель позади Тэхена. — У тебя хвост. — Ага, спасибо, что рванул за него, было приятно, — обиженно шипит тот, щуря глаза и дуя губы. — Прости, пожалуйста, я просто... — В шоке? — подсказывает. Чонгук кивает и на мгновение отводит взгляд, глупо моргая. — Я умер? — Тэхен усмехается и качает головой. — Сплю? — его предплечье больно щипают, вынуждая вскрикнуть, — видение не проходит. — Тогда, может, пьян? — От тебя пахнет морсом, не думаю. — Но, но... но... Ты кот. Тэхен кивает. — Молодец. Верно. Сейчас я кот. — И это не костюм. — Не-а. Чонгук зависает, раздумывая. И выдаёт: — Нэко? Тэхен фыркает, все же присаживаясь на диван снова, и обнимает колени двумя руками. — Мы не в манге. И не в аниме. — Тогда как это?! — случайно вскрикивает Чонгук, и только завидев, как сморщилось от громкого звука лицо Тэхена и поджались его уши, понимает, что переборщил. — О, прости, — говорит он в два раза тише. — Это типа... — Тэхен задумывается, ковыряя ногти через ткань перчаток, и поджимает губы, — типа оборотня? Только не в волка или собаку, а, ну, вот так. — И ты типа не нэко? — продолжает допытываться, часто моргая. — Хуеко, — бурчит он себе под нос и бросает обиженный насупленный взгляд. — Говорю ж, оборотень. Просто кошачий. — Такие вообще бывают? — не верит, оглядывая с ног до головы, на что его коротко тыкают острым когтем в плечо. — А я кто, по-твоему?! Чонгук пожимает плечами. — Ну, выглядишь, как нэко. Из груди Тэхена вырывается шипение, вызывающее, правда, скорее умиление. Первый шок прошел, это уже хорошо, мы узнали, что Чонгук отходчивый. Он едва сдерживается, чтобы не затискать эту буку. Руки так и чешутся вернуться на чужую макушку (волосы Тэхена, кстати, и правда такие же мягкие, как Чонгук и думал). — Я не нэко! — Ладно-ладно, — он вскидывает руки в знак примирения и поджимает губы, сдерживая улыбку. — А погладить можно? Тэхен, видно, уже готовый снова отбиваться, только часто моргает и открывает и закрывает на повторе рот. Это все еще вызывает улыбку. Тут как удержаться-то? — Меня? — не понимает Тэхен, глядя исподлобья. Чонгук кивает. — Разумеется. И Тэхен краснеет. А после ложится Чонгуку головой прямо на обтянутые красным колени, отворачиваясь. На касание уши реагируют, как и раньше — выпрямляются и чуть шевелятся. А затем из Тэхена раздается урчание. Как у настоящего кота. И он начинает ластиться к руке, подсказывая, где именно надо чесать. Просто вау. Персональный кот. Под метр восемьдесят ростом. И Чонгук бы улыбнулся и остался бы так хоть на всю ночь, но, зная Чимина, у него все еще есть невыполненная миссия, о которой он забыл. А теперь давайте-ка дружно убедим в участии Тэхена. Припоминаются какие-то травы на подъезде к его участку... Н-да, ночка обещает быть веселой.🍂
— Поверить не могу, что повелся на букет из кошачьей мяты. Поверить не могу. Это слышит Чонгук уже в пятый раз за всю дорогу до стадиона, куда перекочевала основная толпа студентов. Тэхен плетется чуть позади, злобно шаркая ногами, и без конца бухтит. — Букет трав! Проходящие мимо странно на них подглядывают, но Чонгук это игнорирует. Его цель — не дать Чимину поводов оповестить весь универ о его главном краше всех крашей. А, в принципе, на него и так весь вечер смотрели странно, так что... Хотя, может, дело в том, что Чонгук держит в руках веник из травинок и размахивает им прямо перед носом то бухтящего, то мурчащего Тэхена, что бредет позади, как на привязи, и время от времени шарахается от окружающих, когда те уж слишком пристально начинают разглядывать его костюм. Главное, не задерживаться надолго. — Гук-и, ну, пожалуйста, ну пойдем отсюда, — стадия доходит до торгов, и Чонгук не может перестать злорадно хихикать. — Прости, хен, мне нужно убедить Чимина в том, что ты все же здесь показался. Вдруг ему в спину что-то влетает, и Чонгук едва не валится прямо на украшенный рыжими листьями асфальт от туши, что теперь восседает на нем пандой, вцепившись руками и ногами. — Тогда неси, я устал, — злорадно проговаривает Тэхен, вцепившись всеми конечностями в его тело, и Чонгуку ничего не остается, кроме как хотя бы попытаться. У того стресс, тот не виноват, а у Чонгука договор с самим дьяволом в лице их общего друга. Тэхен весит, по ощущению, не меньше самого Чонгука, а если брать в расчет, что максимум, который тягает Чонгук на своих плечах — тома книг (иногда весом едва не покруче ваших гирь будут, вот правда, да, нет причин ему не верить), — на себе везти фигуру, не уступающую ему в росте и плечах, немного трудновато. Или не немного. В итоге Чонгук просто заваливается на каких-то качков из команды по футболу, на что те лишь пьяно смеются и помогают встать, желая приятного вечера. А Чонгук уже задолбался извиняться за сносы других, реально, так что в итоге ему приходится поставить Тэхена на землю, а самому согнуться, уперевшись ладонями в колени, в попытке отдышаться. — А я думал ты качок, — с сомнением тянет Тэхен и тяжело вздыхает, когда мягко похлопывает Чонгука по спине. — Такие плечи... — Я тебе кто? — сипит Чонгук. — Точнее не так. У меня, по-твоему, что, время есть на качалки? Тэхен оглядывает его с ног до головы и задумчиво дует губы. Но после, видимо, определившись в своих заключениях, широко улыбается и склоняет голову к плечу, отчего его уши забавно дергаются. — Смотрел Призраки дома на холме? Чонгук немного хмурится, не понимая, к чему он, но кивает. — А что? — Значит ты даже лучше, чем я думал. И вприпрыжку двигается дальше, но уже без помощи одного уставившегося вслед его виляющего хвоста Чонгука, что так и стоит, уперев ладони о колени и распахнув рот. Что это сейчас было? Тэхен сказал, что он даже лучше, чем..? Тэхен что, про него думал?! Но все початки мысли резко обрываются, когда Тэхен начинает громко орать благим низким матом, а на них налетает ураган в лице Чимина со следами алой губной помады по всем обнаженным частям тела. — Гук-а, родной, ты справился! — визжит он, прыгая на все-таки упавшего на зад Чонгука и звонко целует его в щеку, отчего Чонгук благополучно воет и дергается, как рыба, выброшенная на сушу. — Чимин, свали в закат, умоляю, это отвратительно! — Ой, да, точно, я же не Тэ...фт т длш... — его рот затыкается ладонями Чонгука, а сам он поспешно оглядывается, надеясь, что объект обсуждения их не слышал. Но, на счастье, тот далеко. Вот прямо там, на дереве, шипит, сидя на ветке, на какого-то лающего внизу чихуахуа. Со вздохом Чонгук скидывает с себя знатно подвыпившего ржущего Чимина и встает на ноги, направляясь на помощь одному перепуганному коту. — Хен, это просто песик, он ничего тебе не сд... — в его штанину вцепляются маленькие зубки с грозным рычанием, и Чонгук сам, громко вскрикнув, залетает на ветку к старшему. — Ничего не сделает, говоришь? — передразнивает с шипением Тэхен, кривя лицо, и устраивается поудобнее. Ветка под ними наивдохновляюще скрипит. — Так откуда ж я знал! — возмущается он и свешивает вниз голову. — Кто-нибудь, уберите этого монстра! На помощь прибегает какой-то пацан в костюме пирата и звонко вякнув «ссыкуны! молодца, буня!», уходит восвояси, оттаскивая дергающегося как в припадке собакена подальше. Их за ноги стаскивает Чимин и орет прямо в уши: — Мы собрались в дом с привидениями! Вы с нами?! И Чонгук вообще-то любит ужастики, правда, но вот ходить ночью в какие-то дома, да еще «с привидениями» — затея какая-то дебильная. Он знает, он смотрел овер дохрена таких ужастиков, где тупые студенты решали прикольнуться, а потом их благополучно убивали самыми жестокими способами. Так что он открывает рот, набирает побольше воздуха и с самым грозным из возможных видом сообщает... — Погнали! — радостно произносит Тэхен и хлопает в ладоши. И у Чонгука просто закрывается в клацанием зубов рот. Ну, Тэхен, ну, твою ж...🍂
Примерно все полчаса пути до какого-то «опупенного», устами пьяного Чимина, места Чонгук пытается достучаться до хоть кого-то из компании, но те то ли вырубили его голос внутри своей головы, то ли просто решили, что его рядом нет. Даже Тэхен. И, по правде, это даже обиднее, чем получить игнор от других. — Я слышал, — подает дрожащий голос самый адекватный из всех присутствующих студент ветеринарного по имени Хосок. У него костюм тигра из истории про Винни-Пуха, и на сколько Чонгук его знает — образ этот ему очень даже подходит. Хосок громко вскрикивает отпрыгивая от кустов, откуда вылетает какая-то птица под смех остальной компании. — Ой! — Так что ты слышал-то? — с зевком спрашивает главная шишка их шествия с коротким ежиком на голове и костюмом моряка (Намджун, кажется?), и оборачивается на икающего Хосока. — Легенду. Там было что-то про старую ведьму-отшельницу, как она детей зазывала к себе, а сама их запирала в подвале и убивала там. А когда ее раскрыли, она повесилась на с-собственных волосах в том же подвале, а ее труп все равно вытащили из того дома и, — он сглатывает и понижает голос до шепота, — сожгли прямо на заднем дворе ее дома. Со всех сторон раздаются хором слова одобрения, и только Чонгук чувствует, как дергается его глаз. Зачем он подписался на эту типичную историю из ужастика, кто-то в курсе?! — Как ты вообще спишь еще спокойно после таких историй, а? — со смешком спрашивает третий, идущий впереди чуть ленивой походкой, и чиркает зажигалкой. Насколько Чонгук знает, он не курит, но зажигалка — неотъемлемая часть его образа. — Юнги, иди ты, а?! Я вчера ее услышал и да, прикинь, я не спал всю ночь! Тот лишь хрипло смеется, качая головой, и в который раз спрашивает, нафига тот вообще с ними пошел. Чонгуку тоже интересно. А еще, почему они вообще туда прутся. — Мы на месте! — радостно сообщает Чимин через пару минут, подсвечивая табличку фонариком, и в пируэте приглашает пройти на территорию дома. А тот по всем канонам: здоровенный, черный, в окружении деревьев, высушенный, как глотка Чонгука, когда он смотрит на этот дом-монстр. Еще и трава жухлая, и калитка покосилась. Ещё и забор ржавый черный, да какого вообще хрена?! — Все?! Полюбовались?! А теперь валим отсюда, — Чонгук тормозит ближайших к нему дебилов за одежду и тянет на себя, отчего те едва не заваливаются. — Гук, ну не нуди! — стонет устало высокий парень с актерского — Сокджин, — и треплет Чонгука по волосам с мягкой улыбкой. — Да вы совсем больные, что ли?! — срывается он, скидывая с плеча тяжелый рюкзак, и ставит руки в боки, грозно оглядывая каждого собравшегося. Но те, по правде, на него даже не смотрят, — все их внимание занимает звякнувший об асфальт огроменный рюкзак. — У тебя там палатка? — предполагает Намджун и скрещивает на груди руки. Вот вроде в очках человек, должен быть умным, а по факту? Прется в черный ведьмин дом одним из первых! — Хуятка! — бесится Чонгук, поднимая с земли рюкзак и вываливая из него амуницию (как он это называет). — Разбирайте. И на него смотрят как на еще большего психа, чем раньше, но Чонгук стоит на своем — или так, или хуй им, а не дома с привидениями. Чонгук костьми ляжет, но убережет этих придурков от верной смерти. Не зря же он сегодня Мистер Баг! На земле гордой кучей лежит набор юного фаната кретинизма на пьяную ( или влюбленную, если говорить о Чонгуке, или обдолбанную валерьянкой, говоря о Тэхене) голову: семь фонариков, четыре зажигалки, три пачки спичек, чтобы на всякий, полароид с полным зарядом картриджей, три рации, две камеры, какие-то вонючие палочки (как назвал их Чимин, но Чонгук-то знает, что это благовония), два распятия, пачка соли, мелки и флюоресцентный фонарик. Он гордо смотрит на все то, что успел раздобыть за десять минут со слов Тэхена «а погнали» и до сбора всех остальных (придурков-придурков-придурков) в установленном месте для восхождения в холм. Чонгук молодец. Он собой гордится. Остальные же смотрят на него (на него, ха!), как на сумасшедшего. Чонгуку плевать. Его безумие может спасти им жизнь. — Взяли быстро, не то хрена с два я пущу вас в этот дом, — и в подтверждение своих слов он встает у входа на участок и скрещивает на груди руки с самым суровым видом. Его окружают весьма недовольные лица, совершенно раздраженные его упрямостью, но вещи разбирают все. — И ходим вместе. Никто никуда не разделяется. Без вопросов. Все на это разумеется закатывают глаза, но кивают. Чонгук растягивает губы в улыбке. Да, так спокойнее. Дом встречает их отвратительной вонью, холодом и дичайшей влажностью. Из внутреннего кармана рюкзака Чонгук достает маски и протягивает каждому по одной — привидения привидениями, а грибок на стенах тоже штука опасная, дышать им так-то нежелательно. За маски все даже спасибо говорят, а Тэхен и вовсе жмется ближе, смущенно улыбаясь. Кажется, эффект от валерьяны и кошачьей мяты потихоньку сходит на нет, и на него накатывает понимание, в какую вообще жопу они ввязались. Не проходит и пяти минут, как откуда-то с верхних этажей что-то с грохотом падает, а в окно из комнаты слева влетает какой-то предмет, разбивая его вдребезги. Но все пугаются не этого — больше все подпрыгивают от дичайшего ора Сокджина и Хосока, бросившихся в объятия друг друга и начавших громко орать друг другу в уши. Тэхен, бедный, от их криков едва не падает, поджимая уши и забиваясь с громким «мяу» в угол. Чимин тут же затыкает рот Хосоку, а Намджун — Сокджину; Чонгук же бросается на помощь Тэхену, накрывая его уши своей позабытой накидкой и прижимая голову к себе, отчего тот впивается когтями ему прямо в ребра до боли, зарываясь носом в грудь. В подобной идиллии проходят добрые минут пять, пока Юнги с пинка не затыкает двух кричалок, решивших в конце-концов выбежать из дома и «посторожить» снаружи, а Намджун не начинает с чего-то вдруг зачитывать молитвы. Атмосфера, по правде, стремненькая. Особенно, если брать в расчет, что все они в костюмах, все протрезвели, их стало на два человека меньше, в углу у них сидит настоящий получеловек-полукот, убеждающий, что он оборотень, и это все «долбаная луна, все планы чуть не похерила», а в доме что-то не утихая хихикает и стучит. Чем чаще пугаешь — тем спокойнее становится. И это хорошая новость. Чонгук даже цокает в разочаровании. Хоть иди и учи приведений быть страшными. Ну, точнее страшными не только для парочки ту-соков и временами поикивающего Чимина с заикающимся Юнги. Ничего не хочется говорить, конечно, но они даже дальше порога еще не зашли. Даже Чонгуку скучно становится, хотя урчащий от удовольствия Тэхен в объятиях это и чудесно. — Пойдем сразу в подвал, али как? — спрашивает он, подпрыгивая на ноги, и тянет на себя недовольного Тэхена, у которого отобрали подушку. На него оборачиваются четыре пары нервно дергающихся глаз, но Чонгук просто машет на них рукой. — Не забываем фонарики, держимся вместе. Намджун-хен вот вообще молитвы знает. Не пропадем! — и с улыбкой хлопает Юнги с Чимином, между которыми проходит, по плечу. Ему в брюки тут же вцепляются длинные пальцы Тэхена и, обернувшись, Чонгук понимает, что остальные сделали то же самое, выстроившись в змейку. Если приведения тут реально есть, то ржут, наверное, с них в полный голос. Гусеничка добирается до ветхой деревянной двери с дырами по всей поверхности, и ставни на окнах во всем доме вновь приходят в активацию, громко хлопая и стуча, и все дружно дергаются, начиная с хвоста и заканчивая объятиями со спины от Тэхена. Хорошо, что сзади не видно, как сильно у Чонгука покраснели уши, как же это хорошо. А подвал ничем особенным и не впечатляет. Всего-то паутина, тряпки на мебели, пианино вот, за которое Юнги срывается сесть, пыль, ещё больше пыли, пентаграмма на полу, кровь, какие-то ящики, пила... Намджун качается на деревянной лошадке рядом с другой, что качается сама по себе, и приговаривает: — Гони, Дружок, мы должны обогнать Желтогривку! Юнги вдаривает по пианино так, что кажется, словно сам дом начинает качаться в такт его музыке на (поразительно) совершенно настроенном инструменте. Чимин болтает с зеркалом, а Тэхен... пытается, кажется, лизнуть пол. — Тэ, а ну не трожь кровяку, я кому сказал! Фу! — громко возмущается на Тэхена Чимин, когда видит в отражении, что того понесло к самой пентаграмме носом к полу, отчего от его резкого прыжка в самый центр взметается целый столп пыли. — Плохой мальчик, а ну фу! На него со вскинутой бровью поворачивается Тэхен с выражением лица «или захлопнись сейчас, или я тебя закопаю», и Чонгук громко фыркает, щелкая его на полароид, и даже не удивляется, когда вокруг его фигуры на кортанах сидит добрая тройка привидений, показывающих знак V. — Харе дверьми хлопать, шум достал уже, — цокает Чимин, когда отлепляет брыкающегося Тэхена от земли и заваливает его на Чонгука, на что доносящийся без конца сверху грохот ударов резко затихает. И вся их компания тоже. — Пасиб. Ему в ответ включается свет, а следом выезжает в центр доска уиджи, на которой скоро начинает бегать стрелочка от буквы к букве.э-т-у-м-о-л-о-д-е-ж-ь-у-ж-е-н-и-ч-е-м-н-е-н-а-п-у-г-а-т-ь-д-о-с-т-а-л-и
И вдруг влетает в стену рядом с головой Юнги, на что тот дергается, но после, увидев оставшийся после удара доской по стене рисунок с изображением среднего пальца, показывает средний палец в ответ. И играет дому мелодию, напоминающую игру одним преподом на нервах Чонгука весь первый курс. Словно ногтями по меловой доске или пенопластом прямо в ухо. Отвратительно. Намджун, меж тем, разочарованно вскакивает с лошадки, ругаясь на своего оппонента и что тот «жулит». И примерно здесь Чонгук задумывается. — Так вы были в курсе, что дом с привидениями — это не такой дом с привидениями, как в ужастиках? — с прищуром спрашивает он, придерживая ласнящегося к нему Тэхена за талию. Чисто на автомате. И гладит между лопаток тоже на автомате. На его вопрос лишь пожимают плечами и неловко улыбаются. — Хотели напугать вас. Это Хосок придумал. Они сейчас в карты, небось, с Госпожой Сохен режутся, — отвечает с кривой улыбкой Юнги, поднимаясь на ноги и поглаживая лакированную поверхность дорогого и, видно, нового инструмента. Теперь многое становится яснее. — Вот это они актеры, неплохо, — с одобрением хмыкает он, а Тэхен в его руках дергается. — Они меня чуть не оглушили, — недовольно бухтит он ему в шею, разворачиваясь в объятиях, и Чонгук его утешающе гладит по мягким волосам. Чимин хихикает. — Простите, парни, мы хотели вас разыграть. На это они лишь дружно закатывают глаза. — С вас деньги за аренду оборудования, — пожимает Чонгук плечами. — Я кот. Будь тут реально какая-то нечисть — духу бы моего тут уже не было, — вторит ему Тэхен. — Вообще, больше напуганными выглядели как раз вы трое, да, Гук-и? Чонгук хмыкает в подтверждение и сам не замечает собственную ладонь на чужом поясе. Немного смущающая поза, но Чонгук заставляет себя не убирать руки. — Мы притворялись, — фыркает Чимин. — Мы не притворялись, — одновременно произносят Намджун и Юнги следом, заливаясь смехом на недовольный чиминов взгляд. — Каждый раз, как в первый. — Да пофиг. Кто ж мог подумать, что вы сразу в подвал рванете. Никто не прется в самом начале в подвал, никто! Гук, вот ты балда? А будь тут реально какая нечисть? Не считая Тэхена. Тот возмущенно вскидывается. — Я бы попросил! Чонгук поглаживает его талию, прижимая ближе, и шепчет прямо в ухо. — Они просто дураки, не слушай. Тэхен что-то урчит, а потом затихает, подергивая ушками и касаясь ноги Чонгука хвостом. Он вообще какой-то очень тактильный, но кто был бы против, верно? — Лан, пошли наверх, там частная вечеринка для избранных. — Уау, это значит, что я теперь, о мой друг детства, наконец вхожу в твой круг избранных? — передразнивает Чонгук, приобнимая Тэхена со спины, не желая отлипать от него ни на минуту, пока тот разрешает, и плетется с ним пингвинчиком за взбирающимся перед ними Юнги. Намджун сзади уже во второй раз ударяется лбом о косяки. Чимин, уже ступивший на лестницу на второй этаж, радостно ему кричит: — Вот так радость для тебя, да? Иногда Чонгук его ненавидит. Но есть и плюсы — они с Тэхеном, который лучший друг придурошного Чимина, в одной лодке, а ещё как-то перебор сверхъестественных существ на сегодня, не кажется? Даже сосед его здесь — стоит за столом для бир-понга, а Хосок с Сокджином реально сидят на полу и рубятся в дурака с какой-то полупрозрачной женщиной в возрасте. Но пока рядом к нему прижимается уснувший Тэхен, горячо выдыхающий ему в шею, даже двадцать полупрозрачных людей в огромном зале с паутиной не кажутся такой уж неудачной компанией. Они много шутят, много фоткаются на полароид, потом к ним присоединяются ещё и девушки в костюмах ведьм с метлами (как позже выясняется, это реальные ведьмы и прилетели они реально на метлах), а потом и какой-то высокий парень с собачьим хвостом, и они с проснувшимся Тэхеном громко приветствуют друг друга, как собраты по сверхъестественности. Чонгук даже немного ревнует. Правда, лишь до момента, пока Тэхен к нему не возвращается и не лезет снова обниматься, словно они знакомы по-нормальному не неделю (сутки), а много больше, да и вообще уже давно в отношениях. Хотя примерно так их почему-то и воспринимают, иначе чем еще объяснить, что в очередной игре с трогательным названием «демоны на свадьбе» их ставят во главе, как, собственно, молодоженов, и уходят, оставляя их одних, шушукаться, обсуждая правила игры, о которых Тэхен с Чонгуком разумеется знать не должны. И пока те задумывают мини-игру, а за окном уже заходит рассвет, Тэхен начинает потихоньку терять свои кошачьи повадки. Ведь чем объяснить, что если ранее тот часы напролет просто не отлипал от Чонгука, то сейчас он стоит в отдалении, неловко приобнимая самого себя за плечи, и разминает заметно уменьшившиеся уши, что стали светлее. — Хен? — все же не выдерживает Чонгук, подходя ближе, и касается его руки своей, отчего тот вздрагивает, испуганно оборачиваясь; его глаза широко распахнуты и уже не так горят в темноте, как раньше. — Ты в порядке? Тэхен что-то мычит, опуская голову, и хмурится. Но руку не одергивает, это уже небольшая победа. — Просто... — начинает он, но замолкает, на мгновение задумавшись; Чонгук не торопит, — когда спадает влияние полной луны, я становлюсь немного... чувствительным. Слишком. И могу натворить чего-то такого, за что потом будет стыдно. Не хочу этого. — Оу, — неловко тянет в ответ Чонгук, убирая руку от Тэхена и вставая рядышком у подоконника; после часов темноты рассветные огни кажутся ярче обычного. — Ага, — хмыкает Тэхен. — Оу. — А «что-то» — это что? На вопрос Тэхен подвисает, словно раздумывая над чем-то, а потом вдруг прижимается ближе, касаясь его бедра своим. — Ну, например, могу начать очень неоднозначно трогать тебя, если ты будешь рядом, — тихо произносит он, а затем, поджав губы, неожиданно касается его сложенных на коленях рук двумя пальцами и ведет ими вверх, ступая человечком. Чонгук едва не давится воздухом, когда чужие касания переходят на грудь и замирают прямо в области сердца. — Или могу начать говорить что-то неоднозначное, — произносит он тише, склоняясь почти к самому его лицу, и выдыхает горячий воздух на пылающую кожу. — Или что-то очень неоднозначное сделать, — и касается его губ своими, отчего дыхание сбивается равно сошедшему с ума сердцебиению. Веки опущены и не видно чужого выражения лица, но, может, оно и хорошо — Чонгук бы точно тогда упал прямо здесь и сейчас. Но пока... Губы Тэхена едва касаются его — не поцелуй даже, но сводит с ума по-настоящему; его ладони мягко сжимают плечи Чонгука, а спина изгибается идеально под чонгуковы объятия. Ох, и хвост. Он приподнят и ластится мягкой шерстью к голове. И, может, Чонгук и хотел бы немного углубить поцелуй и перейти черту всего лишь скромного легкого касания, но, если честно, безумно смущается. И Тэхен это, кажется, понимает, потому что в следующий же миг отстраняется и встречается за взмахом ресниц с Чонгуком взглядами. — Я зря это сделал, да? — тихо спрашивает Тэхен, взволнованно сглатывая. Ох, черт, как теперь собрать мозги в кучу? Давай, Чонгук, ты справишься. — Ты сделал это только из-за своей этой «супер чувствительности»? — он выделяет последние слова интонацией. Тэхен хмурится, но всего на мгновение — скоро на его лице расплывается мягкая улыбка. Он качает головой. — Точно нет. И тогда целует его уже Чонгук, прихватывая верхнюю губу своей. Тэхен охает прямо в поцелуй, но не отстраняется, а лишь ластится ближе, выгибая спину, и отвечает. Ничего экстра, но это их первый поцелуй, о котором Чонгук мечтал с самого первого взгляда на Тэхена, и сейчас, вот прямо сейчас, он счастлив как никогда. Их озаряют огни рассвета, покрывая кожу янтарем, хвост Тэхена почти скрывается под его одеждой, уменьшаясь так, словно его и не было, уши становятся своей обычной человеческой формы (лишь кончики чуть заострены), перчатки давно лежат где-то на полу за ненадобностью, потому что ногти приняли свою нормальную форму (хотя Чонгуку и любопытно увидеть их в кошачьем виде), а вот глаза неизменно сияющие и просто невероятного рыжего цвета. И урчание. То самое, что пускает вибрацию по ним двоим и звучит просто восхитительно в тишине некогда бального зала. И когда за поцелуем и в лучах рассвета пропадает даже последняя деталь его кошачьей сущности, а у них двоих окончательно сбивается дыхание и болят щеки от улыбок, в дверях наконец появляется с криками толпа нечисти, большая часть из которых вернулась в свой человечий облик, и с радостью сообщают, что придумали им задание. Но так уж получается, что внизу очень удобные для посадки сваленные в кучу листья, у Тэхена очень заразительные идеи и звонкий смех, а еще рука ощущается в своей просто фантастически и очень-очень правильно. Так что когда часом спустя на телефон приходит гневное сообщение от Чимина, что его накидка теперь неисправимо испачкана, и Чонгук должен заплатить за химчистку, Чонгук отвечает вполне миролюбиво, потому что он вообще-то у Тэхена, пьет горячий шоколад перед тем, как лечь спать в его объятиях, а это значит, что Чимин — просто золотце. Ведь Тэхену он, оказывается, тоже давно симпатичен, бал оказался классной задумкой, а уж способ их свести — просто вау. И Тэхен тоже — вау. И даже будучи черным мурчащим котом.