*
Наконец этот ужасающий — и нет, там не было элементов хоррора, кино и вправду получилось таким — фильм закончился, пошли долгие титры с нелепой музычкой на фоне. Зря вообще Шерлок согласился на идею товарища скоротать время за телевизором, вместо этого можно было сделать… много чего очень полезного. — У этого творения оценка от критиков явно не выше трех баллов, — передумав выкладывать все свое так и рвущееся наружу отрицательное мнение, Холмс устало выдохнул, все же явно не довольный просмотренным позором британского кинематографа. — Что скажешь? А в ответ, вместо ожидаемого «ну-у, неплохо» или чего-нибудь еще — лишь все та же веселенькая мелодия. Детектив наконец оторвал прикованный к телевизору взгляд, повернулся чуть в сторону, чувствуя некоторую тяжесть и тепло слева от себя, и внезапно улыбнулся уголками губ. Длинные пальцы сами потянулись, поправили плед, натянув на чужое плечо, а позже — провели сверху вниз по ватсоновской щеке, невесомо, боясь потревожить. Несмотря на дубак, на улице светило закатное солнце, что старательно пробивалось не только через привычные жителям Лондона густые облака, но и через шторы комнаты, удивительным образом подсвечивая на нем лежащих. Из-за света волосы Джона отливали насыщенным ярким, даже оранжевым цветом, особенно на лице выделялись ресницы — недлинные, такие же светлые и густые, но еще больше, что наиболее всего привлекло внимание Шерлока — губы. Сухие, что было возможным признаком того, что Ватсон задремал достаточно давно, пухлые, и глядеть на них получалось довольно часто. Не менее редко хотелось Джона поцеловать, в основном, правда, чисто из своеобразного интереса, но и руководствуясь внезапными порывами глупых чувств, от которых приятно щемило сердце и появлялась улыбка на губах. Примерно такая же, как сейчас. Шерлок опустил чуть голову назад, укладывая ее на спинку дивана, и блаженно прикрыл глаза. На языке вертелось обиженное «фильм ужасен», которое сказать так и не получилось, ибо пожалуй, в данной ситуации лучше всего будет просто помолчать, наслаждаясь дурацкой музыкой из телевизора и приятным сопением чуть в стороне.—
19 октября 2020 г. в 13:36
Большой редкостью было сидеть без дела и не бегать по всему городу, как умалишенный, и разгадывать странные ребусы от не менее странных криминальных элементов. Еще более редким в эти моменты можно назвать поведение Шерлока, который буквально жил расследованиями: за их неимением обычно он пялился или даже палил в стенку, иногда задавал тысячу и один вопрос Ватсону, которого к пятому их десятку начинало потряхивать от раздражения, или же лежал на диване с кислой миной, обиженный на весь мир, злую судьбу и — ох, миссис Хадсон, вы очень не вовремя, прошу, сгиньте! Однако сейчас было на удивление тихо без вот этого отчаянного «скука», лишь голоса из телевизора слышно.
Шел по ящику, вот так совпадение, какой-то детективный фильм. Временами там звучали неплохие шутки, да и в целом он был неплох, однако же Шерлок некоторые моменты портил. Шерлок…
Вальяжно раскинувшись на диване, одетый в колючий нелепый свитер и неплохо так укутанный пледом, он лежал хмурый, словно грозовая туча, с Джоном под боком.
Лишь середина осени, но на улице стоит просто невероятнейший дубак, такой, что от его всепоглощающего собачьего холода не скроешься нигде, даже дома, где как некстати отключили отопление (как же об этом сокрушалась миссис Хадсон!). В связи с этим пришлось перерыть весь шкаф дабы найти более-менее подходящие для таких условий вещи и хоть как-нибудь согреться. Теплее-таки стало, однако у Ватсона обозначился покрасневший нос, которым он время от времени шмыгал.
Этот день можно было бы назвать идеальным: никаких возмущений по поводу отсутствия работы, никуда не надо, можно попить какого-нибудь донельзя горячего эрл грея или просто чая с бергамотом; или заказать еду на дом, вообще чудесно! однако полноценно расслабиться мешали постоянные укоризненные комментарии со стороны Шерлока.
В фильме, что сейчас шел, его не устраивало, ровным счетом, вообще ничего: ни подбор актеров, ни сюжет, который, по его словам, писали дети из начальной школы, (о, Господи, нет, даже они бы лучше с этим справились за шоколадный батончик взамен!), а сцены расследования преступлений вытягивали из него столько недовольных реплик, что холодные и такие же покрасневшие пальцы принимались судорожно сжиматься на чужом свитере, силясь с желанием взять в руки подушку и закрыть ею уши дабы не слышать этот тихий ужас.
Хотя поначалу все эти реплики по типу «Они что, действительно вычислили убийцу той бедной девушки по подошве ботинка? Это же просто нелепо!» Джона откровенно заставляли фыркать и театрально закатывать глаза с, тем не менее, легкой улыбкой на губах, но потом подобного со стороны его дражайшего друга — друга ли? — становилось все больше и больше, и со временем некий оптимизм сходил на нет, уступая место смутному чувству сонливости.
Ватсон, кстати, иногда одергивал Холмса недовольно-ворчливым «Шерлок», но этого хватало лишь на пару минут, после чего все продолжалось, шло по-новому. Детектив с новой силой начинал бубнить, задавать самому себе непонятные вопросы и тут же отвечать на них, приговаривая нечто наподобие «точно!».
На этот же раз, примерно на середине фильма, что именно он там бормотал себе под нос, Джон не слушал, а лишь в очередной раз шмыгнул носом и опустил голову, расположив ее на шерлоковском плече. Ему удалось достаточно согреться, только руки и нос были холодными — тепло и комфортно, в большинстве своем, что здорово предрасполагало к дреме. В связи с этим взгляд потихоньку становился расплывчатым, веки же смыкались, а на слух всецело разобрать речь лежащего рядом уже не удавалось возможным — в уши как будто наложили ваты, все звуки вокруг из-за этого стали приглушенными, словно звук убавили.
И Ватсон-таки задремал, как ни странно, убаюканный таким способом, из-за которого где-то внутри становилось тепло. С каждым новым сказанным с придирчивой интонацией словом. Нагло заснул на чужом плече, не досмотрев фильм, который сам же и предложил глянуть