Я же своей рукою

Она выходит из бизнес-центра, в котором – один из сотен и тысяч – находится её офис. На парковке уже ждёт водитель. Он кивает в знак приветствия, открывает перед ней дверцу пассажирского сиденья и уже через полминуты автомобиль несётся по ночным автострадам. Туда, где она живёт. Туда, где её никто не ждёт. Некому. Она привычным взмахом руки отпускает подчинённого и, вдохнув полной грудью густой, наполненный запахами каких-то – она не знает каких – июльских трав и цветов, вперемешку с бензином, воздух, с глухим щелчком открывает дверь и входит в полумрак квартиры. Тишина сразу же охватывает её, забивая нос, уши, заполняя рот, и кажется, что дышать уже нечем – отчаянье накрывает волной цунами и невозможно ни спрятаться, ни сбежать. Некуда. Единственное, что сейчас может спасти – сигарета, хотя бы одна затяжка. Рука будто сама тянется к тумбочке, но обнаруживает лишь гладкий холод лакированного дерева. “Где? Где же они, чёрт возьми?” А тьма-тишина всё сильнее сдавливает тиски отчаяния и хочется включить свет и кричать. Кричать, покуда не растворится эта боль и не осядет песком на дно сердца. Хочется вырвать этот бесполезный комок мышц, чтобы не повторялось это безумие изо дня в день, чтобы… Орихиме захлёбывается собственным вздохом, когда чувствует чужое прикосновение. Чья-то прохладная ладонь накрывает грудь там, где бьётся, исходясь в истерике, трепыхается сердце, а дыхание контрастом – такое обжигающе горячее – касается щеки. Глаза плотно закрыты, Орихиме боится. Боится открыть их и увидеть ночного гостя. Увидеть его равнодушные ко всему миру глаза. “А с чего ты это взяла?” Она вздрагивает от заданного самой себе вопроса, а потом нервно, немного кривовато улыбается и распахивает накрашенные веки. “Ничего…” И непонятно – облегчение или разочарование. Орихиме вглядывается во мрак и не видит ничего, кроме лёгкого, почти неощутимого искажения пространства. Не видит долгожданного гостя, не видит его непривычно эмоциональных зелёных глаз… Только холод пальцев и тепло чужих губ на своих. Только один вздох на двоих – и никаких сигарет ей больше не надо. Да ей и мир этот чёртов не нужен! Лишь бы… лишь бы только руки и губы, и глаза, и слёзы, и улыбки. И неважно, что она этого не видит – достаточно запахов, звуков, вкусов и прикосновений. Достаточно. И закрывает глаза. *** Эта ночь была самой лучшей в жизни Орихиме за долгое, очень долгое время. Этой ночью у неё было всё: поцелуи, нестерпимый жар, объятия, пустые разговоры, а потом уютное молчание до рассвета. С ним всегда было о чём помолчать, и ни на одном языке этой Вселенной не придумали ещё таких слов. Но с первыми лучами солнца эта сладкая иллюзия растаяла, как тает шоколад в ладонях, и только смятые простыни и повисшие в воздухе слова говорили о том, что всё это было. Все эти поцелуи, прикосновения и разговоры ни о чём… “Я же своей рукою сердце твоё прикрою…” Орихиме, наконец, находит в себе силы открыть глаза и шепчет в пустоту, улыбаясь: “Улькиорра…” Почему-то она уверенна, что он вернётся.