(Не) Тихий Час

      Минхёк пытался уложить детей уже минут десять. Если бы не его ослиное упрямство, он бы уже давно лёг вместе с ними, потому что бегать и утешать каждого хнычущего гнома было свыше даже его сил. Придумывать сказки о том, почему так громко что-то громыхает или почему несколько минут откуда-то со стороны кухни доносятся ругательства, за которые мамка и папка бьют по жопе, на это фантазии уже не хватало. Оставалось только ласково трепать по голове, улыбаться и обещать, что скоро всё закончится. Едва уложив последнего плачущего ребенка, Мин наконец-то покинул детскую спальню и направился прямиком на кухню.       С каждым шагом громыхание становилось громче, а этаж нецензурщины— выше. Когда Мин распахнул дверь, его встретил злой как чёрт повар в окружении своих лучших друзей и товарищей по работе — кастрюль.       — Может хватит уже шуметь? — наигранно улыбнулся воспитатель, даже не скрывая своего раздражения. — Эти мелкие говнюки не спят из-за тебя.       — Показать степень моего похуизма на тебя и твоих соплежуев? — Минхёку не нужно смотреть, чтобы понять, Им Чангюн воспользовался жестом, который в древнем Риме именовался как digitus impudicus и использовался в эпиграмме классика Марциала: «Смейся, Секстиллий над теми, кто называет тебя педерастом, и показывай им средний палец».       Впрочем, Мин отчасти понимал фрустрацию повара. Он и без того был достаточно хмурым парнем. Может у него была жена, орава собственных детей, тёща-мегера, три кредита и труп любовника жены в ванной, что он постоянно выглядел будто его заебало всё на свете. Минхёк не знал, да и знать особо не стремился.       Подойдя к кухонным шкафчикам, он достал оттуда заначку начатого кимпаба. Хорошо, что положил повыше — никто из карапузов не додумается достать, да и кто в здравом уме вообще рискнет зайти в обитель вредного повара.       В руках Мина появилась початая бутылка, что скоромно притаилась за банками с крупами. Он откупорил крышку и понюхал. Ясно.       — Так, а это что такое?       Оторвавшись от выдраивания десятилитровой кастрюли, Чангюн протер лоб, оставляя на коже мокрую полоску.       — А тебя ебёт?       Вдохнув, Мин поставил бутылку назад.       — Слушай у нас тут есть психолог на полставки, может ты зайдешь к ней как-нибудь?       — Зачем?       Чангюн оставил недомытую кастрюлю в огромной раковине и пошёл к холодильникам доставать ингредиенты. Из-за того, что его характер терпеть могли ровно час рабочей смены, помощников у него не было. Но руководство держало своенравного повара. Готовил он худо-бедно, спасибо, хоть дети не травились, за ту зарплату, что ему выдавали.       — Ладно, я понял, — Мин опёрся бедром о столешницу и сложил руки на груди. — Тебя в детстве ведь кто-то сильно обидел, да?       Накидав (Минхёк почти уверен, Чангюн добавил на глаз) ингредиенты в кастрюлю и поставив её на огонь, повар смерил Мина тяжёлым взглядом.       — Бля, не лезь в мои дела.       — Вот, — обвиняющее ткнул перстом Минхёк в сторону Чангюна. — Вот об этом я и говорю. В чём твоя проблема, а?       В два шага Чангюн оказался прямо напротив удивлённого воспитателя. Несмотря на разницу в росте, сейчас Минхёк как никогда ощущал себя мелким на фоне грозного повара.       — Я скажу, раз ты так хочешь знать, — прошипел Чангюн прямо в лицо Мина. — Меня заебала эта работа, на которой я вкалываю сутками, готовлю выварками и не успеваю даже подрочить, потому что опять приходиться работать.       Он громко втянул носом воздух.       — Это раз. Два, — теперь уже палец Чангюна уткнулся Мину куда-то в район солнечного сплетения, причем ощутимо, — меня достали эти мелкие существа. Вообще ненавижу детей, а здесь их целая стая, от которой у меня постоянно болит голова. Неблагодарные, оставляют кучу жратвы, кидаются ею, называют меня за спиной Чангрюмом и думают, я не знаю про это.       При упоминании смешного прозвища, Мин не выдержал и прыснул. Называть так повара начали с легкой подачи самого воспитателя, но только Чангюну это совершено не нужно знать.       Глаза повара превратились в щёлочки при звуке смеха. Он встал вплотную к Минхёнку. Его когда-то белый фартук, а сейчас картина раннего импрессионизма, соприкоснулась с одеждой Мина.       — А третье, — угрожающе тихо начал он, — меня затрахал один болтливый, вечно сующий нос не в свои дела, воспитатель.       Светлая бровь Мина медленно поползла вверх.       — Знаешь, а ведь твоя угрюмая рожа, будто у тебя под носом говно, мне тоже порядком надоела.       — Как и мне твое вечно довольное ебало.       — Чудесно, хоть в чём-то мы согласны.       Кто первый стал инициатором их поцелуя, сказать сложно. Скорее всего это произошло одновременно, впрочем, как обычно. Их склока достигла того уровня, когда телу остаётся только два варианты выхода кипящей энергии: убить или трахать. К несчастью оба варианта для впечатлительных воспитанников детского сада могли запомниться надолго, но зато последствия секса убирать проще, чем стереть кровь. Парни в этом убедились, когда Чангюн хотел продемонстрировать свои навыки виртуозного владения ножом и едва не оттяпал руку Мину.       Чангюн грубо толкнул воспитателя и тот налетел спиной на острый край столешницы. В отместку Мин укусил Гюна за губу, и с удовлетворением услышал недовольное сопение.       — Сам виноват, нечего было толкаться.       Чангюн молча приподнял Мина и усадил его на столешницу, предусмотрительно смахнув с поверхности всё что на ней было, в том числе и открытую пачку с мукой, в которой теперь и восседала задница воспитателя.       Минхёк вцепился в чёрные короткие волосы на затылке Чангюна, едва не выдирая их.       — Доиграешься, — рыкнул повар. Он оторвался от губ Минхёка, укусил его за подбородок, но тут же зализал рану.       Что ни говори, но Чангюн целовался охуенно, потому Минхёк притянул его губы снова к себе и, прикрыв глаза, обвил руками шею повара, прижимая его ближе.       Но что-то не давало ему спокойно наслаждаться моментом. Минхёк приоткрыл один глаза и едва не подскочил на месте. Он был так ошарашен, что в одно мгновение превратился в соляной неподвижный столб. Перед глазами было его собственное запястье с часами, на которых минутная стрелка неумолимо приближалась к той отметке, когда в расписании стоит подъём спящих (или не совсем спящих) детей.       — Ты что, помер? — Чангюн наконец-то заметил, как слишком покорно Мин позволяет ему вылизывать свой рот.       — Так, у нас 15 минут, — отмер Минхёк и чуть подрагивающими от нетерпения пальцами принялся развязывать фартук Чангюна.       — Что, так не терпится уже? — самодовольно усмехнулся повар, толкаясь бёдрами вперёд, тем самым демонстрируя свою эрекцию и одновременно препятствуя действиям Мина.       — Блять, ну нас нет времени, придурок, — прошипел воспитатель, помогая фартуку быстрее упасть на пол, — не успеем, будешь дрочить на варенную луковицу в супе.       Перспектива очередной раз наслаждаться прелестями ручной любовницы Чангюну не прельстила. Он быстро дёрнул Мина со столешницы, развернул его к себе спиной и нагнул воспитателя, так что щека того со смачным шлепком опустилась на деревянную поверхность, где до этого была его задница.       — Мог бы хотя бы предупредить, — возмутился Мин после громкого чиха от попавшей в нос муки.       — Сам сказал, что у нас нет времени.        Одним движением Чангюн избавил парня от всего лишнего ниже пояса и секунду любовался округлыми прелестями, прежде чем одарить их звонким шлепком.       — Ты охуел?! Давай быстрее!       — Да, да, погоди.       Он уже начал расстёгивать ширинку, как вдруг вспомнил про смазку. Чертыхнувшись, Чангюн окинул взглядом окрестности, в надежде найти что-нибудь подходящее на расстоянии вытянутой руки. Сгущёнка. Хорошо, что в тюбике, подумал Чангюн, щедро выдавливая молочную субстанцию на свои пальцы, но тут он заметил горку овощей. Среди свеклы, капусты и листьев салата просматривались ненавистные воспитателю огурцы.        В голове тут же возник коварный план, как поквитаться с вечно счастливым блондинистым ебланом. Чангюн почти возненавидел себя, когда едва не кончил от мысли о торчащем из задницы Минхёка огурца. Почти. Потому что, тот хоть и был полным пидором, но ещё и красивым пидором.       — Если ты сейчас не поторопишься, клянусь, я сам поставлю тебя…       Закончить гневную угрозу Минхёк не успел, почувствовав вражеское, но долгожданное, вторжение с тыла. О том, что происходит что-то не то, он начал подозревать чуть позже, когда нечто продвинулось в него на две фаланги пальца.       Что-то непривычно прохладное и… не гладкое?       — Не мог что ли погреть смазку?        Позади раздался хохот Чангюна.       — Какая, смазка, принцесса? Сгущёнка из холодильника.       Мин хотел возмутиться, но потом плюнул, решив, что так всё же лучше, чем подсолнечное масло, которое они по неопытности как-то пустили в ход и затем понадобилось полночи, чтобы отмыть его отовсюду.       Но это было не всё. Странное нечто медленно продвигалась вперёд, аккуратно раздвигая стенки ануса. Непривычный размер, непривычная текстура.       Что за...?       Мин попытался повернуться назад, чтобы убедиться в том, что ему кажется, и на самом деле это член Чангюна, просто он уже забыл его, ведь в последний раз секс у них был аж неделю назад. Но рука повара не дала ему это сделать, удерживая голову Мина на месте, и припечатав его к деревянной поверхности.       — Какого чёрта ты творишь?       — Погоди, мне нужно растянуть тебя.       Инородный предмет продвинулся глубже и Минхёк глухо застонал от странных, новых ощущений чего-то ребристого в заднице.       Между тем, Чангюн заворожённо наблюдал как обмазанный в варенной сгущенке огурец ритмично исчезает и появляется в анусе воспитателя. Белые густые капли длинными нитями стекали между ног Мина. В поварский мозг Чангюна никогда не попадала идея, что ебать кого-то овощем будет настолько охуенно. Лучше всякого порно, что он когда-либо смотрел. И судя по звукам, Минхёку тоже нравилось. Если бы он знал, что именно приносит ему такое удовольствие, стал бы он по-другому относиться к огурцам? Может стоит запатентовать эту идею, как метод лечения фобий?       Потянувшаяся к собственному члену рука Минхёка, стала сигналом — Чангюн увлёкся. Он аккуратно, медленно достал зелёный фаллоимитатор из ануса приятеля, закинул его куда-то в сторону, (сделав пометку не добавить его в салат) и принялся быстро расстёгивать джинсы. Бесспорно, Чангюн, конечно, был тем ещё мудаком, но даже он не дал бы Минхёку кончить от огурца.       Им обоим не понадобилось много времени. Буквально через пару толчков, с негромким стоном, Мин кончил, запачкав кухонной ящик под собой, а за ним последовал и Чангюн, максимально натягивая на себя бёдра Минхёка будто в попытке залить сперму ему в глотку.       Отдышавшись, Мин посмотрел на часы. Успели. Слабо толкнув от себя улегшегося на его спину повара, он оделся и осмотрел место побоища. Взгляд зацепил тёмно-зеленый продолговатый предмет, сиротливо лежавший на полу и измазанный в чём-то светлом. Не нужно быть гением, чтобы сложить дважды два.       — Ты что засунул мне в зад огурец? — обратился он в сторону Чангюна, который уже успел натянуть на себя джинсы и теперь завязывал вокруг пояса свой грязный фартук когда-то белого цвета.       — Только не говори, что не понравилось, — усмехнулся он.       Минхёк недовольно поджал губы. Он секунду изучал самодовольное, наглое и бесячее до скрежета зубов лицо повара, но делать нечего. Огурцы он по-прежнему презирал, но признаться, что он оценил креатив повара и ему понравилось ощущение неровных пупырышек, было ниже его достоинства.       Он молча направился к выходу из кухни, решив отнести вопрос повара в раздел «риторических». Стоило ему коснуться дверной ручки, как раздался голос Чангюна:       — Без обид?       — Без обид. Хуйло ебаное.