***
Чонгук лежал глядя в покосый потолок своего большого шатра, все думая о том, что было прошедшим днем. Утро уже наступило, окрасив тусклый мир яркими красками нового дня и наполнив его жизнью, но парню не хотелось выходить. Он лишь молча лежал на своем ложе, наблюдая за тем, как рвано и отчаянно билось его сердце в данный час. Тот ханбок на ней, его темно-синий ханбок, из нежного материала, сшитый когда-то самыми лучшими мастерами в королевстве, так идеально подходил девичьей фигуре, что парень не смел сказать и слова против. Эта вещь была дорога ему, как никакая другая, он никогда и никому не давал прикасаться к ней, дабы не бередить старых воспоминаний, но сейчас эта девочка, так походившая на принцессу, могла позволить себе больше чем все! Он не выносил ее колкости, резкости и нежных черт ее лица, не мог терпеть ее изящной грации и по-настоящему женственной красоты, настолько сильно, что лишь увидя ее хоть на мгновение, так страстно желал, с первого дня их встречи. Это раздражало его, вводило в ступор, лишь только одно ее слово слетало с алых губ. Но он не хотел принимать это чувство, не хотел желать ее, не хотел видеть сейчас. Она была для него ядом, слишком сильным и слишком убивающим, слишком манящим. Он всегда слушал ее просьбы, никогда не соглашался с ней, но выполнял, ломая себя и свои убеждения, а она лишь отдалялась, колола его своими иглами и пускала яд в его сердце, с каждым днем все сильнее, лишь стоило ему увидеть блеск ее медово-карих глаз. — Ну хватит! — резко приказал Чонгук самому себе, вглядываясь в тонкую струю света, проникающую сквозь прикрытые пологи шатра, — Прекрати думать об этой девчонке! Она скорой уйдет, оставив тебя, как и все, так зачем ты думаешь о ней? — он говорил серьезно, сам не понимая от чего слишком сильно, так за пару дней, проникся ей. Он все думал, не увидела ли она его другую сторону, не почувствовала ли слабость в голосе, действии или же в нем самом, не нашла ли она в нем маленького мальчишку, о котором так яро говорила при их ссоре? Нет, мыслям нужно было дать ход, выгнать их из его головы, поэтому парень, подорвавшись с места и не надевая свой мех, просто вышел на улицу, охлаждая тело от духоты и распыляющего его душу жара.***
Тиен проснулась ближе к обеду, наконец, расслабившись за долгое время. Слегка поднявшись на локтях, она потянулась, на удивление, не ощущая боли в ноге. Она больше не ныла, нарывов не было, а жжение превратилось в легкий покалывающий холодок, в области прежнего болевого очага. Слегка приподняв платье и оголяя бедро, девушка пришла в легкий шок. Рана на ее ноге затягивалась, воспаления больше не было, а рваные до того края покрылись тонкой корочкой, предвещая отсутствие глубокого шрама, хотя рана была слишком рваной и кривой. Проведя пальцами вдоль зашитых краев, девушка вдруг ощутила вчерашние действия длинных пальцев Чонгука, на своей коже. Помогла ли ей душица, то ли это были его пальцы, что не могло казаться правдой, девушка не понимала, но все еще чувствуя горячую кожу на своей ноге, она прикрыла глаза, приводя в ход мурашки, резво пробежавшие по ее позвоночнику. Он сделал что-то с ней, это было ясно, нога не болела, что не могло не радовать, но и не удивлять не могло, вгоняя девушку в легкий ступор. Делать было не чего, думать было бессмысленно, поэтому Тиен быстро поднялась с постели, желая ответов на свои вопросы, на которые она боялась ответить даже сама себе. Подняв с пола темно-синюю материю, Тиен накинула ее поверх голубого платья, выравнивая загнуты края. Большие рукава струились широкими колоколами, аккуратно свисая от ее кистей широкими пологами к земле, пояс обтягивал ее фигуру, а цвет лишь подчеркивал бледную аристократичность ее кожи, что нравилось Тиен… Несомненно нравилось! Поправляя края, уже довольно ровного ханбока, девушка заметила, что левая сторона подола, подвернулась слишком сильно, зацепляя платье и создавая кривой угол, чуть оголяя лодыжку и, девушка потянулась к нему, чтобы поправить, как вдруг в глаза ей бросился золотой блеск. Что-то светилось, поблескивая в свете огней, направляя свои золотистые лучи прямо в глаза милой девушке, на что она слегка сморщила носик, ощутив резкую боль от ярких бликов света. Приподняв край ткани, девушка вывернула его, открывая себе вышитую золотом надпись. Глаза её округлились, когда она, проводя пальчиками по нитям, чётко и ясно прочитала слова, эхом отозвавшиеся в её голове. «Чон Чонгук — имя данное принцу!» — Принц! — вдруг чуть слышно сказала девушка, прикрывая рот ладонью, — Это его ханбок и он принц, но как? — вопросов было больше, чем ответов, — Может, он украл это имя? — девушка не понимала, её тело напряглось, а в голове бушевал ураган, но она собралась с силами, поправив одежду и вышла на улицу, окинув взглядом, все то же, маленькое поселение. Не замечая ничего Тиен бегала глазами туда сюда, в попытках найти Чонгука, но тут её взгляд резко встретился с его, чёрными как застывшая смола, глазами. Он стоял в паре метров от неё, наблюдая за тем, как девушка ровным шагом вышла из своего убежища и, осматривая людей, кого-то искала, сводя брови друг с другом и хмуря лоб. Не медля ни секунды, Тиен чуть одернула края ханбока, поправляя собравшуюся от резких движений ткань и, ровными шагами стала сокращать расстояние между ней и парнем, который в недоумении сдвинул брови, наблюдая за резкими действиями девушки, так волновавшей его сейчас. Она шагала быстро, чётко отмеряя каждый свой шаг, не отводила глаз от его, пробивая тело парня насквозь так сильно, что он буквально врос в землю, не смея сдвинуться с места. До него оставалось не более двух метров, казалось, что ее цель была настолько близко, что можно было дотянуться ладонью, коснуться его кожи, плавно скользя по руке, пусть и одетой в перчатку, но все же ощущая чуть пробиваемое сквозь черную кожу тепло, наконец, задав ему заветные вопросы, но тут картинка сменилась, закрывая собой ее цель. Перед глазами возникло чье-то лицо, точнее острый подбородок, казавшийся слишком резким и угловатым. Тиен резко остановилась, едва не врезавшись руками в чью-то сильную грудь, выставив их перед собой и поднимая глаза вверх, явно не осознавая того, кто загородил ей путь, вот так бесцеремонно, стоя столбом перед ее лицом. Плавно скользя взглядом по мужским чертам, девушка подметила, что они были слишком приятны ее взору и довольно знакомы ее глазам, по понятным на то причинам. Когда глаза девушки, чуть коснулись его взгляда карих глаз, он слегка отступил назад, наклонив свою белесую голову, заливаясь краской. — Прости, я не хотел пугать! — парень говорил сдержанно, пугливо, все боясь поднять глаза обратно, словно Тиен могла убить его лишь только он посмотрит на нее, — Ты помнишь меня? — вопрос был полон надежды, когда глаза его плавно переключились на чуть покрасневшее от мороза лицо Тиен, — Я состою в отряде Господина, самый молодой воин! — он добавил это как похвалу себе, слегка откинув прядь волос назад, уже увереннее выпрямив спину перед озадаченной девушкой, — Мое имя, О Дэхен, ласково протянул он, низко кланяясь Тиен, от чего она, слегка отступила назад, поклонившись ему в ответ, — Но можешь звать меня просто Дэхен, мне так нравится больше, — он мягко улыбнулся, вызвав у девушки ответную улыбку, словно сорванную с ее алых губ. Чонгук просто продолжал стоять в стороне, наблюдая за этой, как казалось ему, слишком нелепой картиной. Он ждал, когда девушка подойдет к нему и все слушал их разговор, потемнев и став больше, словно напрягся всем телом от их нежных речей. Ему никогда не нравились нежности и объятья. Будучи ребенком, он всегда обнимал малютку, находившуюся рядом с ним, но никому больше не позволял касаться его, дабы не размякнуть слишком сильно, под гнетом своего отца! Тиен все выглядывала за спину парня, так красиво и вежливо обходившегося с ней, наблюдая за тем, что делал Чонгук. Он просто стоял, не показывая вида, что наблюдает, хотя в периоды спокойных минут, можно было заметить блеск его черных глаз, направленных в сторону и без того, взволнованной девушки. Тиен несомненно узнала парнишку. Ему было лет 20 на вид, он прежде говорил с ней, но лишь обронив одну фразу по поводу их Господина, больше ничего не сказал тогда, просто наклонив голову к земле. Сейчас же, парень, кажется, набрался смелости, чтобы подойти, что-то осторожно вынимая из-за пазухи своего мехового жилета. — Я сделал это для тебя! — в руках его лежали две расписные деревянные спицы, украшенные разноцветными камнями в разных местах, ярко переливавшимися на свету. На них так же были выгравированы узоры крыльев, порхавших в воздухе, бабочек. Они обнимали гладкое дерево, создавая общую картинку элегантности и красоты, что не могло не удивлять девушку, поразившуюся его мастерству, — Твои волосы очень длинные и, я подумал, что спицы тебе подойдут, — неловко выронил он, слегка почесывая затылок, — Возьми их, даже если они не нравятся, я хочу чтобы они были у тебя! — Это… Они прекрасны, спасибо! — девушка больше не могла ничего сказать, пораженная его подарком. Она лишь тихо протянула руку, взяв произведение искусства в свои ладони и, собрав часть своих волос в шишку на макушке, заколола длинными спицами накрест свои роскошные волосы, позволив остальным прядям, спускаться водопадом по ее спине, достигая колен. Чонгук лишь прыснул в кулак, словно, показывая им свое раздражение, но его никто не замечал, увлеченно болтая о чем-то своем. Злость охватила его. Все эти милости, пусть и с той к кому он испытывал неприязнь, казались ему пустым звуком и лишь накаляли его нервы до предела, отбивая барабанами где-то глубоко в душе. Он вспомнил, как однажды, тоже дарил самодельное украшение своей маленькой принцессе, но это воспоминание приносило лишь боль и разочарование, а ни как не то тепло, которое обычно приносят приятные мгновения из прошлого. Резко развернувшись на пятках, парень с силой откинул пологи своего шатра, войдя вовнутрь, не желая больше видеть всех этих радостных людей. Он никогда в жизни не показывал своей боли людям, никогда не открывал свое раненное сердце, да и сейчас, когда ему казалось, что он стал теплеть в отношении девчушки, он ощутил лишь гнев и ярость, заполнявшие его сердце кипящей лавой. Все, что он хотел ей сказать, все, что думал сделать, улетело куда-то далеко, оставляя его одного, вновь раненного и озлобленного на весь мир. А он ведь собирался передумать на счет нее, собирался сказать ей, что возможно они могли бы найти общий язык, но что-то заставило его думать иначе, что-то разозлило его и ранило его, казалось бы, стальные, чувства, но что это было, парень не мог понять, все глубже зарываясь в свои мысли! — Ваше Высочество, это мне? — малышка одарила его удивленными глазками, скользя по серебристому кулону в форме бабочки, лежавшему в ладонях мальчишки напротив, — Спасибо вам, спасибо! — объятья крепкие, такие которые могут дарить лишь по-настоящему любящие друг друга дети, такие, которые может дарить только по-настоящему родной человек!***
Тиен тихо шагала рядом со светловолосым парнем, оглядывая старые постройки, про которые рассказывал ей Дэхен. Он говорил, что работает именно здесь и что когда-то раньше, они жили в маленьких деревянных домиках, но так как это было непрактично и требовало большого ухода, они все решили смастерить себе огромные шатры из шкур животных, обработанные жиром бурого медведя, чтобы огонь от факелов не смог опалить их изнутри. Тиен увлеченно слушала, вбирая в себя всю информацию, которую он давал, но на душе по-прежнему скреблись дикие звери, разрывая ее изнутри. Она хотела ответов, стараясь уйти от паренька, но когда ее взор пал в сторону Чонгука, его уже не было, как и ее шанса получать от него желаемое. Она просто шла вместе с Дэхеном, слушая его искромётные речи о том, что он являлся не только войном, а так же еще и кузнецом. Он ковал оружие для маленького войска, состоящего всего из семи человек, включая Господина, мастерил укрепления для шатров, а так же занимался резьбой по дереву, когда это было необходимо или просто для души. Девушка увлечённо слушала, попутно задавая вопросы, а он на все отвечал, задавая ей свои. Когда они уже обошли все поселение вдоль и поперёк, парень вдруг остановился у костра, развернувшись к девушке лицом. — Знаешь, я всегда мечтал о праздниках, как раньше, когда жил еще ребенком в деревушке, — он начал свой рассказ, с воодушевлением глядя в небо, словно поддавшись воспоминаниям, — Деревенька была небольшая, прямо рядом с королевством Чосон, мы были приближены ко двору короля и каждый раз, когда наступала зима или приходило лето, королева устраивала празднования для всей нашей деревни, — Тиен увлеченно слушала и Дэхен помог ей усесться на одно их больших бревен, расположенных вокруг костра, приглашая народ и двоих ребятишек сесть рядом с ними, — И каждый раз, когда на землю ложился первый снег, мы все сбегались ко дворцу за сладостями и горячим рисом, а принц всегда играл с нами, прибегая частенько в нашу деревню с его маленькой невестой, — они разговаривали и через минуту уже все сидели вокруг них, увлеченные его занимательной историей, — Как вы знаете, принцам выбирают невест еще с раннего детства, когда имеется такая возможность при дворе, у нашего принца была прекрасная невеста, с медово-карими глазами, как у тебя Тиен, да и звали ее так же, как и тебя! — все вдруг начали кивать головами, намекая на то, что тоже знают эту историю, хоть и никогда не были приближенными королевства, — Она была тогда почти моих годов, я многого не помню, был еще совсем мальчишкой, но принц и его невеста были моими друзьями и я благодарен им за счастливое детство. Эти праздники были прекрасными и, я бы хотел еще хоть за это повторить, ощутив себя ребенком. — А как же ты оказался здесь? — тихо протянула Тиен, ожидая ответа, но тут грозный голос прервал, уже собравшегося что-то сказать Дэхена, заставив сердце девушки больно сжаться! — Его деревню сожгли, по приказу короля! — Чонгук стоял возле своего шатра, опершись плечом о столбик и скрестив руки на груди, — Эти праздники были лишь враньем и подлым обманом для того, чтобы люди платили больше налогов в казну. На деле, король никогда не любил свой народ! — он был зол, произнося эти слова. Тиен осознавала теперь, что он и был тем самым принцем, о котором говорил Дэхен, но теперь у девушки было гораздо больше вопросов, чем раньше, что начинало напрягать еще сильнее, — И у нас никогда не будет праздников, вы слышите, никогда! Забудьте эту идею! — выкрикнул он, указав пальцем за Дэхена, который уже сидел смирно, опустив глаза в землю. — Зачем же вы так! — вдруг раздался голос, мелодичный и как всегда звонкий, слишком громкий, чтобы его не услышать, — Праздники объединяют людей! Они делают их сильнее! — Тиен уже встала, распыляясь в своих глубоких речах. — Мечи делают людей сильнее, а не эти глупые, никому не нужные праздники! — вдруг выкрикнул парень, пронзая девушку взглядом, — Я все сказал! — на этих словах он вновь скрылся за пологами своего шатра, пряча от всех свою боль от несчастных воспоминаний и о той, кого он поклялся охранять вечно.***
День близился к вечеру, когда парень услышал неясные звуки, доносящиеся с улицы. Он мирно спал, когда до него начали долетать слова людей, оживленно копошившихся около костра. Они что-то делали, весело болтая и смеясь, на что Чонгук лишь тихо выдохнул, позволив ситуации идти своим чередом. Он слышал звуки посуды, потрескивающих в костре поленьев и громкий смех детей, заставляющий его сердце медленно таять, оставляя льдинки воспоминаний на заднем плане. До его носа чуть доносились различные запахи риса, оленьего мяса, оставленного про запас и ещё чего-то сладкого, что парень просто закрыл глаза, ощущая как желудок начал активно зазывать его наружу, дабы попробовать все на вкус. Давненько он не чувствовал этого приятного аромата, ведь в послании готовили не чаще чем раз в неделю, оставляя огромный чан у костра и подогревая его когда приходило время обеда и ужина. Сейчас же с улицы слышались оживлённые голоса и смех, что не могло не радовать его, но и не напрягать тоже не могло. Спокойно поднявшись с меховой настилки, парень осторожно подошел к чуть приоткрытому шатру и потирая слипшиеся от сна глаза, слегка выглянул наружу, приходя в ступор и легкий шок, в раз наполняясь злобой и ненавистью. Там, за пологами его шатерка происходило веселье, обошедшее его приказ мимо. Костер горел ярче, чем обычно, распыляя свой свет на всю округу, вплоть до черного леса, явно привлекая к себе внимание. Женщины схватившись за руки прыгали вокруг костра, танцуя и напевая песни хором, создавая шум. Мужчины, вскрывшие огромные бочонки, уплетали мясо за обе щеки и попивали огромными бокалами последние запасы алкоголя. Уже раскрасневшись от повышенного градуса в крови они, смеясь и хохоча, травили шутки и рассказывали истории, а дети уплетали булки, политые медом, сидя у костра с довольными лицами. В центре же, рука об руку, танцевали и пели Тиен и Дэхен, улыбаясь, друг другу и звонко смеясь, заворожённые этим чудным событием. Они казались такими счастливыми, такими свободными и спокойными, что лицо Чонгука стало покрываться вздувающимися ветвями вен, от чрезмерного напряжения. Сжав кулаки он резким рывком вылетел на улицу, подходя все ближе к смеющейся девушке, которая, так или иначе, попросту не обращала на него внимания, уже уводя в танец изрядно пьяного Мэн Хо. — Что, черт побери, здесь творится! — грозным ревом, словно дикий зверь выдал Чонгук и все замолкли, слушая лишь тишину и пьяный храп Му Хена, уже спавшего рядом с костром, — Я спрашиваю, что вы устроили? — вновь выдал он и мужчина, спокойно посапывая во сне, вдруг неясно выругался ему в ответ, заставив других пьяных мужчин прыснуть от смеха, — Вот, я тебе сейчас задам! — вновь выкрикнул Чон, сжав кулак и уже шагая в направлении спящего Му Хена, как вдруг перед ним встала девушка, загораживая ему дорогу: — Если вы хотите на кого-то злиться, злитесь на меня! — она гордо смотрела ему в глаза, не опуская головы, как всегда, непокорная и красивая, но сейчас Чону было плевать. Он все же опустил руку, но тона менять не стал, уже стреляя полными ненавистью глазами в направлении Тиен, — Люди не виноваты ни в чем, это я устроила! — она была храброй, а он лишь молчал, продолжал слушать ее никчемные оправдания, — Им было это нужно! Хотя бы раз в жизни! Ведь они трудятся и стараются, так пусть же хотя бы раз они отдохнут, устроив себе маленький праздник! — Праздник? Да вы представляете, какой шум вы подняли на всю округу? — парень уже кричал, все не сбавляя своего тона, — Нас могу услышать, вы понимаете что творите? Я так долго защищал это место, что бы ты пришла и все испортила? Ну уж нет! — парень, что стал чернее тучи, выпрямился, все вжимая девушку в землю своим взором, не переставая говорить, — Я охраняю этих людей, я забочусь о них, а ты пришла сюда и просто так возомнила себя главной, ослушавшись моих слов уже несколько раз за пару дней? Да кто ты такая, чтобы перечить мне и идти наперекор с моим мнением? — он все кричал, а люди замолкли, не находя слов, ведь они знали, что будь их Господин хоть тысячу раз добряком, но в гневе, он всегда убирал свою доброту на второй план, давая ход эмоциям. — Я всего лишь девушка, способная дать людям то чего они хотят! А кто же вы? — она задала прямой вопрос, не заставляя его отвечать, произнося слова спокойно и ровно, — Вы говорили, что король был ужасным и никогда не любил свой народ, так чем же вы отличаетесь от него, если вселяете лишь страх в сердца ваших людей? — она стояла, гордо смотря на него, когда люди стали медленно перемещаться за ее спину, словно нашедшие свой плот в огромном океане. — Только грубостью я смогу заставить их слушаться! — выдал он, замечая как люди обходят его стороной, направляясь на сторону девчушки, так яро отстаивавшей их права. — Только любовью и добротой, вы сможете расположить их к себе! — тихо выдала девушка, обнимая руками двоих детей, прижавшихся к ней с двух сторон по бокам, — Снимите свою корону, Чон Чонгук и может тогда вы увидите, что вокруг вас не войско солдат, готовых ринуться в бой, бездумно оставляя следы крови за своими ногами, а живые люди, которым нужна любовь и теплота, а не железный меч и топор за спиной! — сказав это, девушка увидела, как в глазах парня промелькнула ярость. Но не жалея ни об одном их своих слов, она все продолжала стоять там, ожидая дальнейших действий Господина. Его руки сжались в кулаки, а желваки скул забегали бешеным ритмом, когда последние слова слетели с ее губ. «Снимите свою корону, Чон Чонгук!» — это было добивающее, болезненное и ранящее его, то что он никак не мог вынести или вытерпеть. Что угодно, но только не эти слова, ножом пробившие его грудную клетку. Резким рывком парень, ухватился за одну спицу в темных волосах девушки, подаренную Дэхеном утром и вырвал ее, от чего вторая упала наземь, позволяя волосам Тиен осторожно упасть на ее плечи, частично закрывая лицо. В одно движение, парень сжал кулак и, с силой стиснув деревянное украшение в руке, переломил его пополам, оставив глубокие занозы в своей кожаной перчатке. — Ты! — прорычал он, осыпая древо наземь, — Ты не достойна носить этот ханбок, не теперь! — его гнев был сильнее, чем когда-либо, глаза его горели синим пламенем, а кожа пылала алым, от вздувшихся под ней сосудов, но Тиен была спокойна. Она лишь осторожно развязала пояс, высвобождаясь из крепких объятий детей, сразу же убежавших к взволнованной Ду Не, и аккуратно сняв с плеч темно-синюю материю, протянула ее парню, стоя от него на расстоянии втянутой руки. Только сейчас он увидел ее голубое платье, сшитое на европейский манер. Корсет на ее талии был туго стянут сзади голубыми лентами, чего никогда не носили корейские женщины, а рукава ее платья струились от плеч, волнами раскрываясь к запястьям. Сразу же от корсета шла полупрозрачная юбка в пол, через которую слегка просвечивала кожа ее белых ног, но сейчас никто не обращал на это внимания, настороженно глядя лишь на своего Господина. — Я не стану брать его! — вдруг выдал он, собравшись уходить, но действие девушки заставило всех еще шире раскрыть глаза, удивляясь ее упорству и твёрдому характеру. — Я знаю, что он принадлежал вам, по этому да, я соглашусь, но кажется, вы немного перепутали слова! — она нагло посмотрела на него, а затем взмахнула рукой, на что мягкая ткань упала к ногам парня, так и оставленная лежать на холодном слегу, — Я больше не надену его, не потому что я недостойна вашего ханбока, а потому что он недостоин касаться моей кожи, Ваше Высочество! — на это фразе, девушка резко развернулась и, подобрав с земли целую спицу, гордо зашагала по направлению в своему шатру, оставляя его одного, смотревшего на темно-синюю материю под своими ногами. Она сейчас сделала свой ход, от которого ее сердце больно сжалось, камнем опадая вниз, но ее боль была скрыта где-то в ее душе, не открываемая никому, даже самой себе.