From to

Драко такой же напуганный ребёнок. Он боится ещё сильнее, чем все остальные, понимая, что при большом желании Люциуса и малейшей собственной оплошности, он убьёт его. *** Свежий воздух, пение птиц и почти безоблачное небо — все, что нужно для счастья. Всё, что нужно было Гарри, который уже четыре месяца жил в Норе у Уизли. В битве с Тёмным Лордом все что-то потеряли, потому что Хогвартсу нужно было отстоять за мальчика-надежду, а Поттеру - за школу. Гарри чуть не потерял все свои силы, но вот Волан-де-Морту повезло еще меньше. Если первому помогали друзья и учителя, то второму пришлось хуже. Когда их палочки вновь действовали, как одна, сильная волна чар могла ударить только по одному из них и пришлась в сторону Лорда. Теперь его состояние было куда плачевнее, чем тогда, шестнадцать лет назад. Одна кровь единорога здесь уже никого бы не спасла. Семья Уизли любезно решили приютить Гарри и помочь ему восстановить силы, чтобы вернуться к учёбе. Мальчик вошёл в кухню, где вовсю уже готовился завтрак, а запах утреннего пирога слышался за милю от Норы. Сегодня он проснулся поздно, но чувствовал себя хорошо. Осеннее солнце пробивалось через небольшие цветастые занавесочки, бросая на стол теплые лучики. - Доброе утро, мистер и миссис Уизли. - А, Гарри, дорогой! Ты уже встал! Надеюсь мы не разбудили тебя своими разговорами? Как раз-таки первое, что услышал молодой человек, когда проснулся — очередной спор по поводу какой-то совершенно нелепой статьи в газете, но ему нравилось просыпаться так. Даже моментальные разногласия в этом доме казались чем-то семейным и нужным. Когда он жил у Дурслей, ничего подобного не было. Если происходила ссора, то это значило, что ничего хорошего ждать не стоит ещё как минимум пару дней. Тем более, в любом споре все равно был виноват Поттер. Гарри фактически рос без семьи. Ему нужно было знать, что такое приятные домашние хлопоты. В этом ему помогли Уизли. Поехав в Хогвартс, он обрёл дом, друга и свою новую настоящую семью. Всё в Норе, даже споры и разногласия, казались частью обычной семейной счастливой жизни. - Нет, все чудесно, - неловко начал Гарри в попытках подвести Молли к желанной для него теме. - Миссис Уизли, можно... Женщина серьёзно взглянула на мальчишку. Благодаря материнству и тесному общению с Гарри уже восьмой год подряд, она читала его, как открытую книгу. Конечно она знала, что он хочет спросить у нее, и её ответ был все также непреклонен. - Милый, твои родители взяли с нас слово, что мы будем оберегать тебя. Дамблдор доверил нам твою безопасность. Боюсь тебя огорчить, но до Рождества ты никуда не поедешь. Ну а что ты хотел? Думал, в этот раз что-то изменится, и миссис Уизли вдруг отпустить тебя в эпицентр всех проблем, бед и опасностей? - Но я чувствую себя уже гораздо лучше. Даже колдовать могу. Парень помахал в воздухе импровизированной палочкой. - Гарри Поттер! - настойчивее произнесла женщина, делая чёткий акцент на звуке "р". - Я понимаю, что тебе не очень интересно сидеть здесь с нами... - Нет, что вы. На самом деле, я очень благодарен вам за заботу. У меня никогда такого не было. Я очень ценю это... Молли довольно улыбнулась, отмечая для себя, что она поступает правильно, и начала предлагать мужчинам завтрак. "Это ради его безопасности", - каждый раз твердила женщина, а Гарри, будто читая мысли, не настаивал на своем и опускал этот вопрос. Ему не было скучно. Вся эта семейная атмосфера все равно была чужда для него, поэтому мальчик наслаждался ей вдоволь, каждый день подмечая что-то новое для себя. Он старался всегда помогать, чем только мог. Так, например, благодаря Поттеру мистер Уизли сделал для себя несколько серьёзных и важных открытый. - О, Гарри, милый, будь так добр, поймай эту глупую птицу, пока она не сломала окно в третий раз за этот месяц. Гриффиндорец улыбнулся. Так и было. Эрл никогда не замечал открытого окна и всегда врезался в него. Юноша подошёл ближе, чтобы поймать сову, но на всеобщее удивление, она летела довольно прямо по невидимой траектории в открытую ставню. Обогнув Гарри, Эрл разложил строго перед каждым по конверту и уселся прямо на жердочку, которую, к слову, он ненавидел и всегда клевал ее от собственной бестолковости. На кухне повисла напряженная тишина. Казалось, даже частички пыли, что виднелись на свету, замерли прямо в воздухе. Муж с женой с опаской переглянулись друг с другом. - Что это с ним? Неужели он познал правила полёта? - усмехнулся Гарри, не воспринимая этот случай всерьез. - Не трогайте это! - предупреждающе сказал мужчина, выходя из-за стола. - Это не Эрл. Гарри нахмурился, моментально отдернув руку. Пергамент. Это был всего лишь лист, сложенный пополам, на белоснежной стороне которого искусно выведена буква "В". Ну и чего бояться-то? Сейчас как укусит, да? Миссис Уизли повторила замужем и встала за стул. Гарри, осмотревшись, схватил с кухонной столешницы свою палочку и магией хотел открыть лист, но женщина тут же отдернула его, приказав не влезать туда, куда не просят. Поттер с досадой вздохнул. Опека - это, конечно, хорошо, но не такая. Иногда чрезмерное и пристальное внимание со стороны Молли напрягало его, но он понимал, что за него просто беспокоятся. Лёгким движением палочки, мистер Уизли сам заставил лист развернуться. Казалось, это был крайний раз, когда Гарри свободно вздохнул. *** Чем сильнее неприязнь к человеку, тем сильнее ранят его слова. Почему? Не знаю. Можно хоть годами и десятилетиями уверять себя в том, что вам все равно на кого-то, что он ничего не значит для вас и не играет никакой роли в вашей жизни, но стоит хоть раз этому человеку как-то косо взглянуть в вашу сторону, уверяю, вы будете думать об этом все следующую неделю. Почему я ему не нравлюсь? Обычно, в такой момент ранит не сколько действие, сколько его причина, которая, как это бывает, нам неизвестна. Почему? Что я сделал не так? Где я ошибся? Вот и Гермиона задавалась этими вопросами всю прошлую ночь, глядя в потолок и считая кирпичи на стенах. Не смогла заснуть из-за волнения, подступающего к горлу, и постоянных мыслей, которые ни на секунду не оставляли ее в покое. Из-за чего вообще началась эта вражда? Возможно, если бы Малфой не назвал бы её тогда грязнокровкой, то все бы могло сложиться по-другому. Но почему они не смогли перерасти эти детские глупости? Им больше не двенадцать, у каждого снова голова на плечах. Неужели это настолько вросло в их привычную жизнь, стало привычкой, которая затмевала собственный рассудок, выдавая эту нелепость за единственную правду? Гермиона старалась не винить в этом Драко. Да, как бы это глупо не было, но сегодня ночью она осознала ля себя, что его так воспитали. Сначала, эта мысль не хотела приживаться, а потом вдруг гриффиндорка поняла, что он и вести то себя по-другому не может. Его учили так с детства. Он не виноват, что у него такие родители. Не он придумал правила, с которыми рос всю жизнь. Это просто его привычка. Рефлекс. Она помнила слова Дамблдора, что человека определяют не заложенные в нем качества, а только его выбор. В случае с этим человеком все было иначе, потому что у Малфоя никогда не было выбора. За него все решили фамилия и отец, наверное, еще задолго до его рождения. В общем, ночь была тяжёлая, наполненная многочисленными спорами с самой собой. Рон тоже не выспался, но это была уже полностью его оплошность. Он с Невиллом, Джинни и другими устроили ночные посиделки за игрой в плюй-камни. Они играли на конфеты, поэтому Уизли слезливо умолял сестру пойти и разбудить Гермиону, чтобы посоветоваться насчет правильности шага. Утром Грейнджер обещала прибить парня, как только увидит его. Казалось, будто у доброй половины Хогвартса выдалась не самая лучшая ночь, хотя, скорее всего, на сонливость и усталость учеников влияла чересчур пасмурная и туманная погода. Одним словом — противная. Осень. Началась самая настоящая осенняя хандра. Гриффиндорка повернула голову в сторону друга и рассмеялась. Она все же отомстила ему, разбудив его в шесть утра. И того бедный Рон проспал всего два с половиной часа. Теперь он почти засыпал в тарелке, и если бы не подложенная под голову рука, он бы, вероятнее всего, был бы уже лицом в омлете. - Доброе утро, Рональд. Все никак не проснёшься? Он с прищуром посмотрел на подругу и с громким выдохом кивнул головой, заставив шатенку рассмеяться ещё громче. От наблюдений за Уизли, по чьим разговорам Грейнджер в последнее время очень скучала, её отвлек шорох. - Утренняя почта! - началось раздаваться из-за всех столов. В этом году даже Гермиона по-особому радовалась ей, потому что именно по четвергам приходили письма от Гарри. Но она сразу же насторожилась, когда заметила, в каком неестественном порядке летели совы. Девушка нахмурилась и толкнул Рона локтем, шепнув совсем тихое "смотри". Кажется, это утреннее шоу окончательно смогло разбудить юношу. - Что-то не похоже на почту... Совы и филины летели ровным, строгим клином, и абсолютно у всех к ноге был привязан только один конверт. Это был сложенный пополам пергамент с выведенной "В". Отцепив его, они начинали кружиться, сходить с ума и сталкиваться друг с другом, падая ученикам прямо в тарелки. Шокированные вздохи и полукрики начали поочерёдно оживлять зал. Ученики паниковали. Гермиона поспешно раскрыла свой лист, на котором изначально ничего не было. Она в недоумении осматривала его с двух сторон, пока пергамент не начал жечь руки, а строчки не стали проявляться одна за другой, одновременно отображаясь и на ладони, в которой секунду назад было письмо. Тёмный Лорд вернётся за тем, что ему нужно. Тех, кто сомневаются в его силе, не ждет пощада. Я либо счастливый билет, либо смерть. Вот оно. - Годрик милостивый, Рон... Прошлый год обязательно повторится. И если раньше это были лишь пустые опасения, то сейчас в этом не было никаких сомнений. Многие начали оборачивается, будто что-то искали. Некоторые задерживали взгляд, зная, где он сидит. Гермиона тоже повернулась в ту сторону, бросив быстрый и незаметный взгляд, скорее ради пристального интереса, а не в попытке очередного неаргументированного подозрения. Зачем она сделала это, если где-то в глубине души так или иначе верила в его невиновность? На самом деле гриффиндорка просто хотела увидеть его. Чувствовал ли он тоже самое, что и все ученики, или же испытывал какую-то радость? Гордость? Малфой тоже получил послание. Всё эти переглядки в его сторону, глупые письма и его отец - ненужный груз прошлого, который с каждым годом все сильнее тащил Драко на самое дно, а самым страшным было то, что он никак не могу помешать этому. Стальные оковы под названием "честь семьи" нельзя было разрушить, а если Малфой пытался сопротивляться, то они только сильнее сжимались на его теле, оставляя глубокие и неизлечимые раны. Он, не поднимая взгляда, сильнее сжимал лист пергамента. Астория, сидящая рядом, беспокойно смотрела на друга. Она аккуратно взял их его рук пергамент и, сочувствующе что-то прошептав, кинула его в камин позади них. - Это не стоит твоего внимания, Драко. Хреньхреньхрень. Его отец в этом действии и палец о палец не ударил. Он в этом уверен. Для такой работы у Люциуса были его золотые пешки. Например, сын или Нарцисса. Нарцисса. Нет, прошу, только не она. Люциус никогда не подчинял людей. Он делал так, чтобы они сами ловились к нему на крючок. Малфой-старший заключал сделки, говоря, что за небольшую помощь, может сделать для человека все, о чем тот мечтает. Но чем эта помощь могла обернуться не знал никто. Кто-то из учеников громко выкрикнул: - Тёмный Лорд собирает приспешников! Младшекурсники сильно завизжали и тут же повставали со своих мест. Старосты засуетились вместе с ними, пытаясь собирать всех учеников в кучу, и зал наполнился криками "без паники". Вот забава — пугать детей. Люциус Малфой прямо превзошёл себя. Какого черта Драко вообще согласился на это? Малфой зарычал, потому что осознал свою ошибку. Всё будет как в прошлый раз, только теперь Нарциссу убьют, а Драко лишат памяти. Но ведь исход может быть как таким, так и таким, где Нарцисса будет счастлива, а Драко наконец-то оставят в покое. Спокойствие. Вот что нужно было ему. Никакой славы и власти. Голос в голове Малфоя подталкивал его к отцу. Да как ты смеешь перечить ему? Сомневаться в его силе? Люциус всегда желал тебе лучше, а ты хочешь предать его. И из-за чего, щенок? Голос был настолько громкий, что ему начало казаться, что это кто-то шепчет ему на ухо. Настойчиво и властно. С громким шипением Драко встал со своего места. Под пристальными взглядами всей школы он прошёлся между столами Гриффиндора и Слизерина, не обращая ни на кого внимания. Он словно был в живом коридоре, но в то же время был огражден от всего этого стенами, которые все эти годы строил вокруг самого себя. В этой тишине был слышен только стук его туфель и сбитый от бешенства пульс. Мерзко. Хочется все это смыть с себя. Выходя их зала, Малфой остановился. Поворачиваясь на каблуках, он развел руками и громко заявил: - Хотите шоу? Всё тут же виновато и смущенно отвернулись и вернулись к своим прежним делам, делая вид, что двухминутного разглядывая Драко и вовсе не было. Недовольство окутало блондина, и его верхняя губа приподнялась. Ненавижу. Ненавижу это место. Омерзительные жалкие твари. Мало того, что его по-настоящему утомили эти глупые сукины дети, которым все и срочно надо было знать, так ещё и это дурацкое сомнение не давало ему покоя. Запутался. Заблудился в лабиринте своих мыслей. Вызываешь только жалость. Он поможет отцу. Это может стать последним разом. Он не предаст его. Люциус лишил сына нормальной жизни. Он подарит ему власть. Люциус предаст семью, убив Нарциссу. - И что же мне делать? - тихий и хриплый всхлип раздался в углу замка. *** - Ученики! Крик и шум. - Совет, прошу успокойтесь! Сейчас не время для паники! Дамблдор собрал у себя в кабинете всех членов школьного совета. Всех, кроме одного. - Он помогает отцу! - Малфой действует из школы! Гермиона с ужасом наблюдала за всем, что выкрикивали ученики. Она прижала пальцы ко рту, испуганно смотря за всем ужасом. Ученики теряли головы, они все были напуганы. Паника затмила им глаза на здравый смысл. - Ему нужен Гарри Поттер! Он так и убьёт нас здесь всех, пока не дойдет до него. Это страх говорил в них. Они все просто напуганные и сломленные дети. Они боятся этой войны. Они не хотят видеть боль, не готовы к смерти. - Спокойствие! Удивительно то, что профессор Дамблдор всегда внушал уверенность, но сейчас, все эти ученики, - дети, в первую очередь, - были в таком оцепенении, что, кажется, не слышали даже самих себя. - Если вы думаете, что мистер Малфой опасен, то это не так! Контроль над ним повышен, ради вашего же блага. Но и вам стоит помнить, что дети — это не их родители. Он не виноват, что его отец — приспешник Того-Кого-Нельзя-Называть. Драко такой же напуганный ребёнок. Он боится ещё сильнее, чем все остальные, понимая, что при большом желании Люциуса и малейшей собственной оплошности, он убьёт его. Безвыходность. Безразличие. Интересно, какого это жить, зная, что тебя могут убить? Так, как будто ты и не жил. Лишить свое дитя жизни по собственной прихоти - в этом весь Малфой. Бедный ребенок в огромной игре без правил. Он никогда бы не обыграл отца. Совет не прекращал паниковать. Все перекрикивали друг друга, поэтому Дамблдору пришлось отправить всех в свои комнаты и отменить первые два урока, чтобы все пришли в чувства. - Мисс Грейнджер, можете остаться? Девушка, сомкнув губы, кивнула. Директор помолчал. - Вы думаете он причастен к этому? Мужчина слегка указал на пергамент. А думает ли она что-то по этому поводу? Гермиона слегка отрицательно махнула головой. - Он сам боится. Это...видно. - Я не хочу пустых обвинений в его сторону, но что если моя благосклонность пойдет только во вред мне. Гриффиндорка, в попытке найти нужные слова, громко и глубоко вздохнула. Она посмотрела на феникса, на книги и все, что было в этом помещение, будто прося помози у всего этого. Она сама ничего не знала. Она путалась во всем. Так и как ей выражать собственные мысли? - Его так же пугают дальнейшие события, как и всех нас. Единственное, он может знать больше нашего, но в этом нет его вины. Мерлин, дура, ты вообще понимаешь кого оправдываешь? Очнись, девочка, это Малфой! Он твою помощь в гробу видел. Но ведь когда-то он спас жизнь Гарри. В прошлом году. Блин, ты правда глупая?! Ты помогаешь потенциальному приспешнику Волан-де-Морта. Открой свои глаза, в конце концов! Малфой лучше стать не может! - Вы благородная и добрая девушка, мисс Грейнджер. Истинный пример для вашего факультета. По другому быть не может. Гермиона Грейнджер — синоним слова "пример". Гриффиндорка гордо выпрямила плечи и подняла голову. - В нем тоже есть чуточку милосердия. Окей, а теперь с успехом сказанных слов ты можешь сброситься с башни. Эффект один и тот же. - Я знаю про какой случай вы говорите. Вы правы на его счёт. Мистер Малфой ещё может изменить свою и школьную судьбу. Дорогуша, ты только подумай, о каком милосердии со стороны этого человека может идти речь, если он только и ждёт, чтобы опустить кого-нибудь на глазах у всей школы. Правда, сама доброта и теплота? Надежда — самое лучшее и худшее чувство одновременно. - На улице небезопасно. Даже в пределах школы. Мне придётся закрыть ворота в замок, прекратить все уроки на улице. По возможности, мы перенесём их сюда. - А как же Хагрид? - О нем не стоит беспокоиться. Будет жить здесь, помогая профессору Стебель. Гермиона рассеянно кивнула, одновременно пытаясь все это представить. Где же прежний Хогвартс? В этот момент девушка поняла, что даже возвращение домой уже не было таким безопасным. Опасность таится на каждом дюйме за воротами замка, за каждым поворотом на улице. Родители? А как же её семья? Гарри! Вот кому нельзя оставаться вне стен школы. Гриффиндора вспомнила об этом только на выходе из кабинета. - Профессор, а как же Гарри? Мужчина выжидающе посмотрел на своего феникса, будто ответ таился у него под крылом. - Ступайте, мисс Грейнджер. Вам стоит волноваться о другом. Но никакого другого у неё не было. У неё был друг, который был в опасности. А самое ужасное в этой ситуации было то, что здесь она была в абсолютно безвыходном положении. *** Небо затянулось тучами. Наступали сумерки. Драко сидел на ступеньках перед спуском в хижину лесничего Хагрида. Завтра этот вход закроют. Он был уверен, потому что Дамблдор не может по-другому поступить. Завтра его закроют, и Малфой больше не может расслабиться и побыть с самим собой в идеальной тишине. Он любил уединение, когда не было ни одной живой души рядом, никто не задавал глупых и ненужных вопросов, никто не трогал его. Спокойствие — самая ценная вещь. Но даже в таком месте, где он полностью мог предаться себе и своим мыслям, подумать о том, что так тревожило его и убежать от всех, единственная вещь, что всегда оставалась с ним — голос отца. Он был в нем. Часть Люциуса словно всегда жила в нем и постоянно напомнила о себе. Напоминала, что бы Малфой не сворачивал с дороги, не смел опустить честь фамилии. Напоминала, что он никто без своей фамилии. Драко схватился за волосы и вскочил на ноги, как только голос снова появился. Сын, давай, помоги мне. Нет. У тебя нет выбора. Ну же. Тёмный Лорд выбрал тебя. - Нет, - всхлипывает парень, продолжая ходить вдоль ступень. Сын мой, ты не достоин находиться среди этих грязнокровных тварей. Хогвартс— не место для таких великих людей, как мы. Ты сильный волшебник, Драко. - Ты убьёшь мать. Это так. Ведь если он не поможет ему, то он заставит Нарциссу. Принудит её, а потом убьёт, чтобы она не болтала. У тебя будет все, что ты когда либо хотел. А стоит ли оно того, что натворит Люциус? Нарцисса всегда поддерживала мужа, потому что другого выхода не было. Она не могла не хвалить его идеи и не поддерживать одержимость славой. Но и помогать она не могла. Что за безрассудство было бы, если бы миссис Малфой начала всех убивать? И поэтому все, что ей оставалось — ходить тенью за Люциусом, улыбаться и делать вид, что она согласна во всем с ним. Кажется, тоже самое делал Драко. Блондин ударил стенку. Слабак. Что за чёртово проявление эмоций? Он повторил действие. Его сознание спорило с самим собой. Драко сходил с ума. Он вновь впечатал кулак в кирпич. Когда он делал больно себе, боль заглушала голос отца. Всё, что ты можешь, Малфой, запугивать людей. Это все, что дал тебе отец. Он поддался. Жалкий. Бейся об стенку хоть до потери пульса. Ну и какой в этом толк? Такой же противный, как святой Поттер. Это ведь все из-за него. Из-за него он захотел помочь отцу, показать всем, что мир на этом чертовом шраме не сошёлся, а в итоге Драко почти ревёт в пустом коридоре. Ты думаешь Поттер правда стоит этого цирка, что ты здесь устроил? Малфой ещё сильнее раздражался от мысли, что его недовольство и бешенство связано с этим мальчиком-избранная-неудачность. Вот для чего он приходил сюда. Он будто выговаривался этим стенам. Только здесь он мог проявить эмоции. Блондин разбил все костяшки о каменную стену. Челка мокрыми прядками падала на потный лоб, все тело было будто из мрамора. Как только рука останавливалась около кирпича, а боль плавно расходились от запястья к предплечью, его разум отступал, и он на секунду мог забыть обо всех мучениях, что приходили к нему на ум. Когда вокруг мир, а внутри тебя бушует шторм и рушатся мосты, невозможно оставаться спокойным и делать вид, что тебе хорошо. Никто так не может. Именному поэтому Драко было легче все рушить и всем язвить, потому что когда ты видишь, что разбит не только внутри, вроде как становится легче. Перестаёшь чувствовать себя таким одиноким. По крайней мере это помогало Малфою. Он был убеждён в этой тактике. Драко продолжал выражать свое негодование, в буквальном смысле, убиваясь об стенку, пока на долю секунды он не почувствовал, как что-то коснулось его локтя. Всего секунда, но он понял, что уже не один. Тяжёлое дыхание, напряжённая спина, широкие плечи, обтянутые свитером. Здесь было очень холодно, но слизеринец настолько сильно колотил все, что попадалось под руку, что даже не чувствовал его. Драко чуть повернул голову, чтобы увидеть боковым зрением, кто решил составить ему компанию. Волосы взъерошенные. Их освещает лунный свет, играя в прядках своим холодными лучиками. Скула мокрая и видно дорожку от капли пота. Красив. Даже такой злой и дикий. Необычный. Гермиона стояла у противоположной стены и смотрела на весь этот "пейзаж" с широко распахнутыми глазами. Она обеими руками держалась за правый бок, куда прилетел локоть Драко. Малфой ударил её. Не сильно и не специально, но сделал это. Все равно больно. Сама виновата. Гриффиндорка все ещё стояла напротив него. Она хотела и собиралась уйти, но решила высказать свое недовольство и дождаться извинений, прежде чем бежать от Малфоя. Насчёт последнего даже не надо было надеяться. На кой черт она вообще его искала? Разве время репетиций Слизерина — такая уж необходимая информация на ночь глядя? Сама же виновата. - Чудовище... Этот тихий шёпот, ставший больше похожий на писк, заставил Драко резко полностью развернуться к ней. Он преодолел половину расстояния между ними одним лишь своим шагом. - Я. Запретил. Тебе. Говорить со мной. Малфой тоже говорил негромко. Голос напоминал скорее бомбу замедленного действия — тихую, но опасную. Драко, но ведь не ты ли всегда придерживаться позиции: не нравится — не говори. Зачем ты тогда отвечаешь на её фразы? Что тебя заставляет все время окликать ее, смотреть на нее? - Ты ударил меня. - Какого хера ты вообще здесь шлялась? Часы потеряла? Действительно, до отбоя оставалось сорок минут. Он посмотрел на неё впервые за этот вечер. Гермиона сильнее вжалась в стену. Она выглядела как напуганная и виноватая птичка, забитая в угол клетки. Грейнджер признавала, что сейчас она по-настоящему боялась его. Его самого, а не пустых угроз. Девушка боялась, что он снова сможет её ударит. Драко ведь ничего не стоит влепить ей пощечину, даже не прилагая к этому усилий. В нем не было ни морали ни совести. Ничего не мешало ему прибить ее здесь и сейчас. Грязнокровка провинилась. Она ведь все ещё стояла тут, раздражая его своим видом. Она видела то, чего не должна была — эмоций строгого и выдержанного Малфоя. Так почему она не ушла сразу, когда увидела, что он не в настроение? Гермиона правда хотела это сделать, но потом на секунду ей подумалось, что она могла бы его успокоить. Доброта и наивность. Ей правда хотелось ему помочь, но вместо этого она совершила одну из самых глупых и необдуманных ошибок в своей жизни. Она осталась. Ну как, Гермиона, помогла? Сама добродетель. То, что она увидела, было чем-то личным. Ей было стыдно. Малфой никому не показывал своих слабостей. Никому, кроме этих стен. Из-за всего этого, девушка чувствовала какую-то вину, таящуюся в груди. Будто прочла чьи-то мысли. Так и было. Сейчас он выглядел как открытая книга. Недолго думая, гриффиндорка подхватила свою сумку с пола, которая сползла с её плеча, пока она нагло глазела на парня, и направилась в обратном направлении. Отрицательно помахав головой, она иронично усмехнулась себе. Надо же... Помочь! Успокоить! Не поворачиваясь к нему, Грейнджер остановилась. - Ты похож на отца, - негромко произнесла она. - Такой же невыносимый, как и он сам. - Заткнись, - шепнул Драко. - Не смей говорить об этом! - уже не сдерживаясь заорал он. Это напугало Гермиону. Такой громкий крик отразился от стен и проник словно в неё саму. - Да очнись же ты! Посмотри вокруг себя. Что ты натворил? В гробу он видал твою поддержку, ясно? Малфой бесился. Мысли в его голове метались. Хотелось нагрубить ей, разорвать эту заучку на части. - Ты не имеешь никакого чертового права осуждать меня и мою семью, поганая грязнокровка. Не успели эти слова дойти до неё, как Гермиона почувствовала холодок от проходящего мимо Драко, который все ещё тяжело и громко дышал. Он ушёл оттуда первым. Последнее слово было за ним. Малфой все ещё не сдаёт позиций, показывая заранее, кто победит в этом очевидном споре. Теперь Грейнджер стояла здесь совершенно одна наедине со своей виной. Драко почти бежал по коридорам в свою спальню, а в ушах эхом отдавалось "невыносимый, как и он сам". Я знаю, я не такой, как Люциус! Я не такой, как он... Головная боль и окровавленные руки. Друг, да ты в тупике. Не успеешь моргнуть глазом, как попадёшь в психушку. *** Он запутался. Ему страшно. Из каждого лабиринта есть только один выход, а он застрял в самом начале, не помня, откуда начинал и куда идти дальше. Но это только его выбор.