Синестезия

      Пит, на самом деле, не думает слишком много о том, что происходит вокруг. Он подмечает некоторые детали, и из них складывается его отношение к миру. Иногда, довольно редко, ему кажется, что он подмечает не то, что нужно.       (Часто. Ему очень часто так кажется.)       Но он ничего с этим не делает. Он не знает, что с этим вообще можно сделать. Все идеи, приходящие в его разум в такие моменты, как-то слишком отчаянно и болезненно напоминают синонимы к «переделать себя», и Питу это совсем не нравится. Так что Пит просто движется дальше, стараясь не думать о том, что он думает как-то не так, не в том направлении, всё дальше уходя от причины смутного беспокойства, скребущего изнанку черепа так редко. (Так часто.)       Пит пишет новые песни, вдохновляясь всем вокруг. Он чувствует себя хорошо. Он изливает душу, выплёскивает таинственные завихрения разума на бумагу, и – о чудо! – они превращаются в новый (прекрасный, если вы спросите об этом Пита) текст. Пит показывает этот текст Патрику, и тот кивает. Он читает, качает головой в такт, будто в его голове текст уже лёг на музыку, и всё, что им осталось – объяснить Джо и Энди, как сыграть то, что уже слышит Патрик прямо сейчас. Иногда Питу кажется, что отношения Патрика с музыкой определяются словом, имеющим куда более глубокое значение, чем талант.       Но потом Патрик хмурится, морщится, словно от зубной боли. Пит подходит ближе.       - В чём дело? – спрашивает он. Ему интересно понимать, что вызывает такую реакцию. Может, ему стоит переписать эту часть?       - Выглядит не очень хорошо, – бормочет Патрик, указывая на строчку из второго куплета. – Как-то… невнятно. Я не знаю, как это объяснить. Ты не видишь сам?       Пит качает головой – он не видит. Текст выглядит изящно, рифма сохранена, метафора вплетена просто прекрасно, даже сама бумага не измялась в рюкзаке. С его точки зрения, всё идеально. Патрик поджимает губы с тем самым выражением, когда ему определённо есть, что сказать, но он не говорит ни слова.       Пит переписывает это место, так и не поняв, в чём дело. В этот раз Патрик ничего не говорит, только улыбается.       - Выглядит хорошо, – отмечает он в самом конце, когда мышцы ног Пита уже слишком устали, чтобы отстукивать нервный ритм. (Вместо этого Пит с силой потирает потные ладони большими пальцами и чувствует себя как на экзамене.) Пит улыбается в ответ, вытирая ладони о джинсы.       И это продолжается. Это происходит снова и снова, и Пит снова и снова переписывает места, великолепные места, потому что они кажутся Патрику грязноватыми. Снова и снова, снова и снова, снова и снова, снова и снова, снова и снова, снова и снова, снова и снова, снова и снова, снова и снова, снова и снова, снова и       Сначала это даже походит на соревнование: сможет ли Пит написать песню так, чтобы Патрик ничего не сказал? Потом, когда становится понятно, что не сможет, сколько бы ни пытался, Пит начинает искать в собственных строчках смысл, которого он не заметил, но который кажется Патрику таким неприятным.       Пит вчитывается в тексты, в разные версии текстов, до рези и сухого жжения в глазах, а его мозги, кажется, способны вскипеть, но он так и не находит ничего. Он не находит даже системы – Патрик бракует совершенно обычные фразы, в самых разных местах, с самыми разными смыслами. Питу начинает казаться, что всё это затянувшаяся шутка. Зачем Патрику так зло шутить над ним, он не знает. Он подумывает написать об этом песню.       - Выглядит плохо, – в какой-то момент жалуется Патрик, указывая на слово, на котором держится вся рифма куплета. Это слово Пит никак не может заменить.       - Почему? – тогда спрашивает он. На самом деле, Боже, он такой идиот! Ему стоило спросить это ещё в самый первый раз, а не бездумно переписывать собственный разум, вылитый на бумагу.       Патрик выглядит удивлённым.       - Ты сам не видишь? – он растерянно поднимает брови. Это выражение лица – предшественник того, когда Патрик поджимает губы и ничего не говорит. – Рифма хороша, конечно, но цвет…       Патрик запинается. Потом поджимает губы, и всё. Больше он ничего не скажет. Питу кажется, что его брови настолько высоко, что уже достигли линии роста волос.       - Ты критиковал меня всё это время за цвет чернил моего принтера? – неверяще и, чего уж тут, немного раздражённо переспрашивает он. Ладно, теперь, когда он сказал это вслух, раздражение усиливается.       - Что? Нет! – теперь Патрик тоже выглядит так, будто его брови устали он его лица. Ещё он выглядит оскорблённым в лучших чувствах, хотя это Пит – тот, кто должен быть оскорблён. – Ты что, смеёшься надо мной? Ты правда не видишь?       - Не вижу что? – раздражённо спрашивает Пит.       - В этом месте цвет совсем не такой, – заявляет Патрик и хмурится. – Это попросту не вписывается в куплет, и… Как ты можешь этого не видеть?       Патрик выглядит растерянным и сожалеющим, что вообще поднял эту тему, и Пит понимает, что это не шутка. Может, дело в Патрике. Может, дело всегда было в Патрике. Может, Патрик действительно видит что-то, чего не видит Пит, но… Только сейчас Пит понимает, что это таинственное «что-то» всегда было физического плана.       - Я ничего не вижу, Трик, – мягко говорит Пит, успокаивающе кладя руку на плечо друга. Патрик выглядит расстроенным. Они не говорят об этом весь день.       Ночью Пит вспоминает об этом ровно в тот момент, когда наконец устраивается под одеялом и выдыхает скопившееся за день напряжение. Откидывать одеяло холодно и лень, и Пит думает о том, что ничего не произойдёт, если он поищет информацию завтра с утра.       Откидывая одеяло и вставая голыми (уставшими за день, замёрзшими за вечер) ногами на (шершавый, холодный, критически твёрдый для его пяток) пол, он думает о том, что даже не знает, как это искать.       Включая компьютер и набирая в поисковике что-то вроде «восприятие текста как цвета», Пит думает (тяжело, голова устала и болит) о том, что всё равно ничего не найдёт (это точно, скорее всего это что-то настолько редкое, может даже уникальное, что нигде это не описано).       Пит находит. Удивительно.       Это называется «синестезия». Из того, что написано в Википедии, Пит понимает, что это нормально (и это включено в МКБ-10*, а в МКБ-10 включено вообще всё, даже простуда; значит, синестезия – определённо существующий термин). Ещё он понимает, что имел в виду Патрик. Он понимает, что это, чёрт возьми, безумно интересно.       Он долго не спит, только думает о том, как же выглядит мир глазами Патрика. Он вспоминает, всё глубже погружаясь в самого себя, пытаясь найти все те моменты, которые он упустил. Он засыпает около пяти утра, вспоминая, как Патрик кривит губы и хмурится – «некрасиво», – рассматривая стилистически соблюдённый плакат.       Первое, что он делает на следующий день – отводит Патрика в сторону, так, чтобы никто не слышал, и говорит ему:       - Это нормально.       Патрик не понимает (или делает вид?), вскидывает брови, и Пит чувствует, что он в шаге от поражения. Но Пит не собирается сдаваться так просто.       - Что, прости? – переспрашивает Патрик.       - Ты нормальный, – раскрывает мысль Пит. – Вчерашний разговор…       Патрик хмурится и поджимает губы. Счёт идёт на секунды.       - Я уже понял, что я шизофреник, спасибо, – бурчит Патрик, отводя взгляд. – Можно мы не будем говорить об этом? Я могу…       - Нет же! – повышает голос Пит. Патрик дёргается и пытается отстраниться, но Пит держит его за плечи. – С тобой всё хорошо! Я знаю, что это такое. Я нашёл вчера. Ты синестет, Патрик, и это нормально.       Патрик не выглядит убеждённым. Он выглядит скорее очень грустным.       - Ты же только что это выдумал, да? –тихо бормочет он. – Просто не хочешь признать, что я ненормальный.       Пит почти стонет от разочарования. Эту битву, битву с неуверенностью в себе Патрика, ему не выиграть. Только не тогда, когда сражение уже проиграно, и Пит пытается взять реванш. Пит жалеет, что не стал распечатывать статью, чтобы показать Патрику.       Вместо того, чтобы показать статью, он быстро отыскивает ручку и пишет «синестезия» на предплечье Патрика так чётко и разборчиво, как, наверное, никогда не писал.       - Дома найдёшь, – говорит он, пока Патрик недовольно хмурится и пытается растереть чернила. (Не сильно пытается, отмечает Пит; должно быть, Патрику всё же интересно. Это хорошо.)       Они снова почти не говорят сегодня.       Вечером (снова как раз тогда, когда Пит только устроился в кровати) ему звонит Патрик. Даже раньше, чем Пит успевает сказать «привет», Патрик выпаливает:       - Синестезия есть в МКБ-10! – он звучит взволнованно. Пит не совсем понимает, почему.       - Привет, – говорит он. – Да, она есть. Это значит, что ты синестет, и я ничего не выдумывал.       - Да. Нет. Подожди, что? – теряется Патрик. – Это нормально, что я в группе? Я мог бы…       - Конечно, это нормально, - прерывает его Пит. –Ты нормальный. Всё нормально.       - Я мог бы… - продолжает Патрик, будто не слышит его, - я мог бы… уйти из группы? Если ты… тебе так проще.       Голос Патрика ломается в конце, как и что-то в сердце Пита. Начинается третий раунд. В красном углу ринга – Сонный Расстроенный Питер Льюис Кингстон Вентц Третий, а в синем углу – Неуверенность Патрика Мартина Стампа В Самом Себе. Обычно Питер Льюис Кингстон Вентц Третий отправляется в нокаут довольно быстро. В этот раз он собирается стоять до последнего, потому что теперь на кону нечто более ценное, чем… Вообще, нечто более ценное. Что-то настолько ценное, что Пит даже не может подобрать метафору.       Здесь и не нужна метафора. На кону стоит Патрик, на кону стоит Патрик В (Его) Группе, и нет ничего более важного сейчас.       - Патрик, – мягко начинает он. – Синестезия – это не шизофрения или что-то такое. Всё в порядке. Это то, кто ты есть, и у меня нет с этим проблем.       - Синестезия есть в МКБ-10, – упрямо повторяет Патрик. – Это диагноз.       - Перелом тоже есть в МКБ-10, – парирует Пит. – Это тоже диагноз. Я бы не выгнал тебя из-за перелома, не выгоню и из-за этого.       - А если бы перелом не зажил? И постоянно мешал бы мне играть? Ты бы и тогда меня не выгнал? – с горечью спрашивает Патрик. – Потому что это уже не исправить, это останется со мной навсегда.       - Но оно и было с тобой всегда, – говорит Пит, и Патрик затихает ненадолго, потому что это правда, – и это никогда никому не мешало.       Они молчат, и Пит слышит дыхание Патрика, тяжелей и поверхностей, чем должно быть у певца. Патрик волнуется, и Пит волнуется тоже.       - Но ведь тебе это мешало, – наконец указывает Патрик. – Тебе приходилось переписывать тексты из-за того, что, оказывается, видел только я! И там были хорошие, очень хорошие места!       Ох, на это Питу нечего возразить. Да, он переписывал. Да, иногда он переписывал хорошие места. Но, тем не менее…       - Они всё равно получились даже лучше в итоге, - отвечает Пит. – И это помогло мне расширить кругозор, пусть и было…       Утомительно. Но Пит не говорит этого. Хотя Патрик всё равно слышит, каким-то образом. Он кисло усмехается, и у Пита сводит скулы.       - Вот видишь, – шепчет Патрик, – тебе было бы проще, если бы я ушёл. Кто угодно с хорошим голосом мог бы петь эти песни. Тебе не обязательно терпеть меня.       Пит мотает головой, потому что он не согласен, и потому что он не хочет слышать ничего из этого.       - Это песни для тебя, – говорит Пит. Патрик рвано вздыхает. – Я не отдам их никому. Только ты можешь их петь. Мне нужно, чтобы ты был в группе. Мне нужен ты.       Они снова молчат немного. Пит думает, что выиграл этот раунд, но это ещё не всё. Патрик вдумчивый, Патрик не сдастся так просто, его чёртова неуверенность не сдастся так просто. Так что теперь, когда Пит (вроде) смог убедить Патрика в том, что его хотят видеть в группе, надо убедить его в том, что ему можно быть в ней.       Пит слышит пару щелчков мышкой, и Патрик говорит:       - Вообще-то, в МКБ-10 включена только тактильная синестезия.       Пит подрывается с постели. Через минуту он уже в кресле, а на экране компьютера – та самая статья из Википедии. Он читает вступление ещё раз, внимательней, а Патрик ждёт.       - А ещё это не психическое расстройство, – говорит Пит, доходя до этого момента. Патрик тихо фыркает, и это хороший знак.       - Ты что, читаешь Википедию? – с улыбкой, которую Пит может слышать, и от которой в сердце теплеет, спрашивает Патрик.       - А ты, как будто, нет! – шутливо огрызается Пит в ответ. Потом его взгляд падает на следующие строчки. – Ты уже дочитал до графемно-цветовой синестезии? Я думаю, это оно.       - Подожди, – говорит Патрик, и Пит почти может видеть, как тот читает этот фрагмент, быстро пробегаясь по тексту глазами. Потом он прерывисто вздыхает, раздаётся щелчок. Пит тоже щёлкает по ссылке.       Какое-то время они оба читают статью о графемно-цветовой синестезии.       - Да, она красная, – шепчет Патрик, и через секунду Пит понимает, что тот имеет в виду: «например, «A», вероятнее всего, будет красной», гласит текст статьи. Пит улыбается и чувствует себя хорошо.       Они читают статью дальше, а Пит жалеет, что он не рядом с Патриком сейчас, не видит его лица, не придерживает его за плечи в этот важный для него момент.       - Ох, да ты и правда самый умный из нас, – смеётся Пит, читая про то, что у синестетов больше серого вещества в головном мозге. Патрик хихикает в трубку. Пит чувствует, что это победа.       Они читают дальше. Пит хихикает, когда читает о том, что многие синестеты даже не подозревают, что они воспринимают мир как-то иначе, чем остальные люди. Но он не останавливается над этим достаточно долго, чтобы придумать шутку. Над фразой об одинаковых по цвету именах он тоже не задерживается, хотя шутка получилась бы просто прекрасной.       - Ты дочитал? – спрашивает Пит, бегло просматривая список ссылок. Патрик откашливается, прежде чем ответить.       - Да, – он звучит тихо и хрипло, очень чувственно, но Питу кажется, что это нормально в такой ситуации.       - Ты в порядке? – всё равно спрашивает он. – Знаешь, мы могли бы отдохнуть пару дней, если тебе нужно время…       - Нет, нет! Всё отлично! – заверяет его Патрик, и Питу тепло от того, каким счастливым он звучит. – И, Пит… Прости меня, пожалуйста.       - За что? – не понимает Пит. Он слегка напрягается, ожидая плохих новостей.       - Я критиковал твои тексты, хотя дело было только во мне, – жалуется Патрик, и Пит выдыхает.       - Всё в порядке, ты же не знал, – успокаивает его Пит. – И, как я уже сказал, это в любом случае мне помогло.       - Всё точно хорошо? – ещё раз уточняет Патрик, и Пит не может сдержать смешок.       - Всё хорошо, – повторяет он. – Если хочешь, мы поговорим об этом позже.       - Хорошо, давай, – соглашается Патрик.       (Они больше никогда не говорят об этом. Пит не думает, что это плохо. Он чувствует себя хорошо.)