Хорошее дело

Доу не грызли сомнения или страхи. С чего бы? Разберется со всем по ходу дела, а коли кому захочется с ним так же поступить, так он же на то и Черный, чтобы свои руки черными от крови держать. Только вот странно это — большое дело сделано, а рядом нет никого, кто понял бы... правильно. Не хвалил бы, не смеялся облегченно, не славил бы доблесть названного, а просто понял бы. Из тех, кто с ним хоть немного долго — названный Трясучкой. Смотрит с удовлетворением. Конечно. Эта сопля столько времени бок о бок с Логейном сражалась и ничего сделать не могла, что уж наверное радуется, когда кто-то другой за него его работу провернул. Доу ухмыльнулся, глянув парню в глаза: - Рад, курва? Ответный взгляд Трясучки спокоен и как-то даже меланхоличен, когда он отвечает тихо и ровно: - Не рад. Но это хорошее дело. И Доу, новый Король Севера, вдруг с облегчением осознает: понимает. Пусть щенок сопля-соплей, пусть мозгов не слишком много за пределами хорошей драки, пусть выглядит все время так, словно вот-вот расплачется — он понимает, что Доу сделал. Почему. И Черный Доу бросает еще один пробный камешек: - Ну, хоть брат твой отомщен. Глаза Трясучки становятся и вовсе как у дурака — пустые и отстраненные, будто он и не здесь вовсе. Но отвечает он так тихо и без эмоций, что сразу ясно — угрожает: - Ты там тоже был, когда мой брат помер. Сволочью он был. Но брат. И в брате дело. И не в брате. Не в брате было дело, когда они сражались в ущелье, и каждый человек был на счету, и Трясучка не убил Логейна. Как не сделал этого и вождь Диких племен. Как не сделал этого и сам Доу. И не в брате было дело, когда они поплыли не пойми зачем, не пойми куда, чтобы погибнуть нелепо в сражении с тварями, которые им были до сраки. Там Логейн тоже выжил. И не в брате дело было сейчас, а в том, что «это хорошее дело». Доу не знал, какие картины стоят перед глазами Коула Трясучки, но он сам последнюю, доканавшую его картину из башки все никак выбить не мог: как ловко и привычно руки Девятипалого разрывают тело мальчишки. Там, где от таких усилий Логейн мог свернуть могучую шею взрослого северянина, голова мальчонки просто оторвалась. Черный Доу черен до самого естества. И разум его поган, и сердце его черно, и тело его. Черный Доу был когда-то учеником гончара и руки у него были нежными и гладкими от глины. Как у девушки. Как у ребенка. Тот Доу таким вот соплякам горшки мастерил. Маленьким. У которых шея не ломается, а разрывается. К чему бы такому черному Доу замечать такую мелочь, как мертвый пацан? К чему реагировать и хоть словом поминать, когда даже отец этого мальчонки от той смерти отмахнулся... Хор-рошее дело. Что бы там не видел у себя в башке Трясучка, он явно видел не брата. Не только отрезанную голову брата. Что бы он не видел, он понимал, почему Доу поступил так... просто. Просто пришел, и сделал работу. Как Доу поступал всю жизнь — выполнял грязную, черную работу. И Трясучка в этот раз ему подсобил. С пониманием. Может быть он единственный из всех на много миль вокруг по-настоящему понимал. А потому, каким бы отмороженным дубиной не был, останется тут, при Доу, новом Короле Севера. И возможно, когда-нибудь, тоже сделает хорошее дело.