Сигареты и ты

      В этот понедельник Тэнэ открыл не только глаза. Открыл для себя пару таких же отвратных, как день, вещей. Например, что из-за Келлерской морды он стал курить больше. Даже мягко сказано. Его легкие за одну неделю получили такую порцию никотина, что курильщики с многолетним стажем могли только посочувствовать ему с такой тягой к курению.       Причин на уничтожение здоровья так много, что они стали чёрным ничем. Пустота, образовавшаяся от переизбытка гребаных мыслей, затмивших всё в мозговитой голове старосты. Но от этого они не исчезли, принуждая Кенига невольно вспоминать о них каждый раз на деле. Главную причину забыть невозможно. Он ходит с ним в одно учебное заведение, сидит рядом каждый день, а с недавнего момента и живёт с Тэнэ. Точнее, это Кениг живет у Келлерманов, чей дом веет атмосферой американской мечты. Только чёрное пятно в лице хмурого Тэнэ им атмосферу портит. Вылез из гетто, съебав из дома пьяницы-отца, который лежит в больнице, и оказался в доме того, кто заставляет глотать яд принятия, заедая сигаретами. Заставляет принимать эту гребаную симпатию, от которой сердце устраивает барабанные концерты с пиздецки быстрым ритмом.       Дэмонтаниэлю даже не думается тем временем о том, что чувствует Кениг, когда старая зажигалка предательски отказывается работать, вынуждая парней пользоваться дедовскими методами, подвигаясь к друг другу ближе, дабы поделиться крапинкой огня. А еще Дэму и не снится, как эти методы нравятся Тэнэ. Брюнет никак не признает этого, но подкачивающую в ненужный момент зажигалку, он хотел бы оставить навечно. Но врёт он отлично, просто убеждая себя, что так оно и есть: — Блять, тебе несложно тратить деньги на все, кроме зажигалки? — ворчит Кениг, когда зажигалка подводит уже в третий раз с того момента, когда они впервые познакомились с этой через силу работающей старушкой. — Ты невыносим, — закатывает глаза Дэмон. — Давай молча действуй, — этими словами он намекает, чтобы Тэнэ уже скорее подсобил ему, ибо в этот раз первым получилось зажечь сигарету именно у бледных губ старосты. И, конечно же, Дэм не подозревает, что для Тэнэ всё не так просто.       Сидя на газоне у дома, Тэнэ не приходится делать особо много движений. Немного поддается вбок к Келлерману поворачивая к нему голову. В мыслях только повторяющиеся маты от резкого сближения. Действовать первым оказывается сложнее. Сложнее, лишь когда влюблён по самое не хочу.       Сигарета подрагивает меж губ, потому промахивается мимо другой, ещё не горящей убийцы легких. Кениг выглядит ещё более хмурым, чем обычно, сосредоточенно глядя на торчащее изо рта курево. Он выглядит максимально глупо, и прекрасно это осознает. Тэнэ и сам не успевает обдумать, зачем ему понадобилось подражать прошлым действиям Дэма, если он мог просто взять проклятую сигарету в руки и поднести к другой, адекватно поделившись огоньком, а не устраивая гейское представление.       Тэнэ громко чертыхается с табаком во рту и, наконец, помогает пальцами, дотягиваясь сигаретой до другой, но машинально всё ещё находясь близко с Дэмоном. Сигарета вспыхивает, позволяя ему победно отклониться на место от друга.       Тишина проглатывает парней в личный вакуум, где только они и сигаретный дым, витающий вокруг. Завитки серого дыма приводят стальные глаза Тэнэ к лицу Келлермана, отчего сигарета почти выпадает из приоткрытых губ увлечённого зрелищем Кенига. — Чего уставился? — обращает внимание голубоглазая мечта любых девушек и парней, делая очередную затяжку.       Кениг отвисает. Его отвлекает каждая деталь Дэмона: белые шёлковые пряди, что слегка треплются на ветру, миловидные черты лица, бархатистая кожа, невозможные глаза, каковым в пору иметь сравнение с небесами, а может быть, и с холодными льдами. Даже белёсые брови этого парня впечатляют Тэнэ больше, чем его жизнь на данный момент. — На дым смотрю, придурок. «Дым — это ты, Келлерман.» — думается Кенингу, а после он ловит себя на мысли, что хочет хорошенько себя треснуть, выбив все мысли школьницы, текущей по мальчикам, подобным Дэмону. Точнее, только по Дэмону. — Как скажешь, — Дэмонтаниэль с недовольным лицом пожимает плечами, отворачиваясь к дороге. Через несколько десятков секунд на его лице появляется улыбка, что Тэнэ какого-то черта мгновенно замечает, хотя после замечания старательно пытался не смотреть в сторону никудышного собеседника. И никому, кроме самого Келлермана не известно, что ему взбрело в голову, вызвав такую реакцию. Но Тэнэ даже спрашивать не желает, посвятив свои мысли другому. «Улыбайся. Просто, блять, продолжай делать то, что делаешь. Улыбнись ещё раз.» — Пошли в дом, скоро родители приедут, — не проходит минуты, как Дэм опять делает смачные трещины по вакууму тишины, где дым уже заполнил всё пространство.       Тэнэ пришлось поднять взгляд с травы, дабы опять обратить внимание на Келлермана, но уже с чем-то, похожим на официальное разрешение, дающее право бесстыдно пялится на придурка с белыми прядями.       С трудом Кениг отрывается только от двух вещей: сигареты и Дэмонтаниэль Келлерман. Еще хуже, когда приходится отвлекаться от этих вещей в один момент, поэтому Тэнэ чувствует себя безнадёжно зависимым. Тонкие пальцы расцепляются после последней и долгой затяжки, бросая окурок на асфальт. Машин не видно, что позволяет старосте свободно выйти на дорогу вслед за сигаретой, притоптав её, чтобы потушить. Келлерман смотрит на этот процесс с недовольством. Святой экологичный мальчик предпочитает другие способы расставания с остатками мимолётного счастья.       В дом Келлерманов Тэнэ теперь может заходить так, словно и правда живёт там, являясь членом семьи. Но сколько бы это не пытались выставить в подобном роде, всё это слишком странно для Кенига. Дурные вопросы и сомнения никак не покинут голову студента: «Что я дал взамен? Почему я всё ещё здесь?». Но самым распространенным для него вопросом несомненно остается: «Какого хера?». Универсальный вопрос, подходящий под каждую секунду его жизни, но лишь в единичных случаях это произносится вслух.       Дым от последней затяжки медленно выплывает из приоткрытого рта, оставляя за собой осадок никотина. Закончив перекур, парни заходят в дом, спеша обустроиться в таких же бездейственных сидячих положениях, но сменив траву на пол или кровать в комнате Дэма. — А ты хотел бы бросить? — подобные вопросы от Дэмонтаниэля уже вошли в ряд обычных вещей, ибо любопытный парень часто спрашивает что-то от балды. Хотя Кениг так и не понял, зачем кому-то знать его мнение по поводу сношения индеек или почему Дэмон буквально каждый раз перед тем, как дать что-то поесть Тэнэ, спрашивает, любит ли он эту пищу. — Я имею виду завязать с курением. С вредными привычками, и всё такое.       Тэнэ отводит глаза на карманы его штанов, в которых мирно лежат пара белых из пачки. Взгляд ползёт вверх, сталкиваясь с вопросительным взглядом Дэмона, что ждёт ответ. У Тэнэ две вредные привычки. И он совершенно не понимает, почему не в силах от них избавиться. — Нет.       Потому что не хочет.       Сложно захотеть бросить то, что нравится. И если Тэнэ может объяснить, чем ему нравится курение, то на вопрос о Дэмоне ответить будет сложнее. — Да ты прям сама разговорчивость, — возмущается Келлерман, но выглядит как обиженный ребенок, которому не уделяют достойного внимания. Почесав затылок, он закидывает ногу на свою же кровать, на которой полулёжа развалился новый сосед, пока сам хозяин комнаты сидит на полу, облокотившись об стену. У Дэма на лбу написано, что ему чертовски скучно. Не помогает даже бездумное листание ленты какой-нибудь соц.сети, ведь его телефон валяется где-то с краю кровати, своим положением угрожая упасть.       Кениг соврёт, если скажет, что ему в отличие от соседа, есть чем заняться и совсем не скучно. Он с таким же задолбанным видом валяется на чужой кровати, игнорируя факт существования его личного матраса. Взгляд упирается куда-то в потолок, а в горле неприятно першит, словно студент ещё не накурился как следует.       Двигающаяся по кровати нога Келлермана, резко перемещается на бедро Кенига, свободно заваливаясь, тем самым остановив движение на одной точке. Тэнэ заметно напрягается и отрывает взгляд от потолка, бросая сердитый взгляд на друга. В голове экспресс поездом едет нецензурная лексика, рвущаяся наружу, но пока что уверенно сдержанная внутри. Дэмон ловит серый взгляд и, кажется, совсем не понимает, почему Тэнэ так реагирует.       «Обычное прикосновение», — думает Дэм, вновь немного скользя ногой от скуки. Он шевелит пальцами в разные стороны, тем самым провоцируя ответную тряску от ноги Кенига.       Тэнэ хмурится ещё сильнее, но ничего не говорит, ведя с Келлерманом разговор глазами, словно у них есть ментальная связь. Хотя несложно догадаться, о чём их мысленный разговор. «Отъебись, Дэм» и «Да в чём проблема, Тэнэ?». Но под поверхностным раздражением Кенига скрывается нарастающая тревожность и внутренние жалобы на излишнюю тягу к тактильности Дэмонтаниэля. Этот парень явно видит всё сквозь тёмные, солнцезащитные очки в мрачном помещении, раз не замечает очевидных реакций Тэнэ на подобные движения.       Пятка Дэма начинает уже достаточно неприятно давить на кожу, но Кениг всё ещё молчит, надеясь, что у инициатора сего движения хватит мозгов это прекратить.       Видимо, не хватит.       Нога возобновляет движение, с трудом скользя к колену по ткани спортивных штанов, что непроизвольно, но почти незаметно потянулись вниз. Кадык Тэнэ нервно дёргается вверх-вниз, когда тот напрягается ещё сильнее. Дэмонаниэль и не представляет, что творит. Ему и близко неизвестны переживания Кенига, как последний считает.       Для Келлермана это всё невинные жесты, занимающие его хоть чем-то во время смертной скуки, а для Тэнэ — это пиздец. Ирония в том, что этот пиздец ему нравится. Мазохист он или дебил — остаётся открытым вопросом.       Тэнэ резко вскакивает с кровати, скидывая с себя нелёгкую ногу, когда понимает, что всё это зашло слишком далеко. Если бы он не подскочил, то возможно Дэм все-таки довёл свою чертову куриную лапу прямо до неприличной зоны Кенига, которую людям, даже друзьям, трогать неприлично. Довёл бы ногу до члена, а за одно довёл бы Тэнэ до срыва, не предвещающего ничего доброго. Конечно, Кениг сомневается, что мистер Гомофобность-Келлерман действительно сделал бы это, но только одной мысли об этой возможности хватило, чтобы внизу живота что-то непривычно стянулось, словно звоночком оповещая: «Ой, у вас тут встало». — Блять, — единственно, что у Тэнэ получается сказать, на всех скоростях сматываясь из комнаты. Решение было не самое умное, потому что надеяться, что Келлерман оставит его в покое после такого было действительно глупо.       В спину летит куча вопросов и по звукам Тэнэ понимает, что Дэм так же неуклюже подскакивает и даже сносит что-то по пути, но это его не останавливает, ведь быстрые шаги вслед за старостой дают понять, что за ним ведется преследование.       Тэнэ вылетает во двор дома, уже не надеясь скрыться от Дэмона. Но надежда, что свежий воздух выветрит из него похабные мысли и их физические последствия, стала последней из всех его, наспех придуманных, вариантов.       Вечерний вой ветра и правда освежает. Грубо лохматит чёрные волосы, переливающиеся серым, задувает холодком под зеленую футболку, которая даже не является собственностью Кенига. Тэнэ не успевает заметить, как его руки машинально, подрагивая, тянутся к карманам, доставая всё то, что сейчас ему нужно. Сигарета ловко перемещается меж пальцев, пока студент с досадой осознает, что она последняя, и если у Дэмона не будет ещё парочки, то Кенигу придется вспомнить вкус использованных бычков.       Трясущаяся рука, судорожно сжимающая сигарету меж пальцев, тянется к холодным губам, пока вторая рука ищет барахлящую зажигалку, оставленную у Тэнэ с их последнего перекура, что был совсем недавно, но как кажется Тэнэ — он не курил неделями.       Кениг знает, что за спиной у него причина его сердечных бедствий, но почему-то так забывается, увлекшись куревом, что испуганно вздрагивает, когда тёплая ладонь ложится ему на плечо. Староста резко отскакивает, пока несчастная сигарета летит к земле, приземляясь к уличным бактериям. Тэнэ разевает рот, глядя на упавшее спасение, словно на мёртвого человека. Приседает на корточки, не слушая, что там говорит на фоне Дэмон, и смотрит на эту злоебучую пожирательницу легких, драматично лежащую на газоне.       Поднимая потерянный, но не менее злобный взгляд на Келлермана, Тэнэ поднимается и сам, выравниваясь с Дэмом. — Ты, — начинает Кениг, но тут же прерывается, словно не знает, какое из оскорблений больше подойдет под описание Дэмонтаниэля. — Ты — самая настоящая блядина. Какого хуя именно ты? — бормочет староста, потеряв огромную долю спасающего комфорта в виде сигареты. — Что? Тэнэ, ты в себе вообще? — недоумевает собеседник, следом молча расставляя руки по бокам, будто бы он немножко подождёт и Кениг сам ему всё расскажет без лишних расспросов. Этого не происходит, поэтому гадать ему приходится самому. — Что за панику ты словил в комнате? Тебя так сильно выбесила моя нога? Попросил бы, я убрал, — как всё легко и просто по мнению Келлермана. — Ты сейчас из-за сигареты такой бешенный? Ебать, тебе пора бросать, — делает логическое заключение Дэмон. — Без тебя знаю, что надо, отъебись, — Тэнэ резко отворачивает голову, не желая больше разделять зрительный контакт с тем, кому он не может нормально объяснить причину своего странного поведения. Загнанный самим же собой в угол. — У тебя есть ещё?       Дэмон хочет пошутить, указав на сигарету, одиноко лежащую на короткой траве, но наблюдая за состоянием друга, решает оставить все подколы при себе. Быстро вытягивает из кармана кофты пачку сигарет, отдавая прямиком в руки старосте. Дотрагиваясь к холодным пальцам Кенига, Дэм не оставляет это без внимания: — Зачем на улицу выбежал?.. Вечер, холод, трясешься весь, — голубые глаза закатываются к небу, попутно замечая там проблески ярких звезд. — Ещё и родители с сестрой скоро будут, а ты тут сигару потягиваешь, молодец.       Да, Тэнэ определенно холодно, но не плевать ли ему сейчас на это? Его внимание заслуживает лишь пачка сигарет, лежащая на ладони, и Дэмонтаниэль. Ничего более.       В этот раз подвести табак ко рту выходит без неприятностей, но вот непослушная зажигалка поддаваться не собирается. Пальцы щелкают по ней в который раз, на что та отвечает полным равнодушием. — Да сука! — выкрикивает Кениг, с силой бросая зажигалку к той выпавшей сигарете.       Дэмон замолкает, с сочувствием глядя на Тэнэ. Тут даже слепым можно увидеть, что с Кенигом какие-то проблемы. — Хуевая зажигалка, знаю, — неловко вставляет фразу Келлерман, не понимая, что должен сделать или сказать, чтобы староста поведал ему о своих проблемах. — Тэнэ. — Замолчи, — затыкает его Кениг, теребя в руках так и не использованную сигарету, что не получила свой огонек. Пальцы уже начинают разбирать табак, пока глаза внимательно изучают все его составляющие. На деле же серые омуты глядят куда-то за пределы этой сигареты, куда-то вне мира. Тэнэ долго думает, пытаясь собрать рассеянные мысли в хоть какую-нибудь кучку, дабы придумать, как выйти из того дерьма, в котором он стоит. Никакие слова уже не помогут. — Дэм, — поворачиваясь на парня, Тэнэ удивляется его взгляду. Не понимает, что именно в нём заставляет его удивиться, но смешение волнения, интереса и ожидания на лице Келлермана вызывает в душе коверкающие сердце чувства. — Есть еще огонь?       Дэмон медлит пару секунд, после чего неторопливо кивает в отрицательном знаке. — Нет, — отвечает студент, в душе побаиваясь эмоциональных реакций друга. — Ни спичек, ни зажигалки, — тихо отвечает Дэм, но Тэнэ ушёл в себя ещё с момента, когда получил отрицательный кивок. Возвращаться в реальность сложно. — Тогда я воспользуюсь второй своей слабостью, — Кениг знает, что сосед по дому и по сердцу не поймет этой фразы, потому говорит её себе, будто пытаясь прибавить уверенности. И в другой момент даже это бы не придало ему ровным счётом ничего, кроме стыда, но сейчас его слабо-функционирующий в стрессе мозг не даёт обдумать все плохие последствия.       В глазах все чётко, даже слишком для вечернего освещения. А вот разум плывёт хлеще Дэма в бассейне.       Шаг на встречу позволяет Тэнэ задержаться у лица Дэмона хоть на каком-то расстоянии, удивляясь, что оно так быстро сократилось. Он и не заметил, что стоял так близко к нему. Наоборот, всегда казалось, что они рядом, но в тоже время далеко друг от друга. Дэм казался недосягаемым, а сейчас Кениг чувствует дыхание из его приоткрытых от удивления губ на себе. Максимально близко. На секунду Тэнэ сомневается в своих действиях, но мысль о том, что Келлерман всё ещё не отстранился, даёт ему право не думать дальше. Просто делать, отключив мыслительные процессы.       Секунда. Хватает ни меньше и ни больше секунды, чтобы прильнуть к полосе чужих губ. Они оказываются мягче, чем он мог себе когда-либо представить. Они идеальны, словно Дэмон не жалеет времени и денег, чтобы лишний раз провести по ним бесцветным бальзамом или гигиенической помадой. Но секунды не хватит, чтобы насладиться этой мягкостью. Ни две, ни три, и даже минута не будет достаточной для этого наслаждения.       Губы Кенига двигаются по интуиции. Он удерживается в бездвижном положении у губ Келлермана пару мгновений, после чего догадывается сделать последующие движение, схожее с прошлым. Впечатывается своими губами в чужие, но уже более мягко. Руки не находят себе иного места, потому быстро пристраиваются на русой голове, слегка надавливая в свою сторону, будто пытаясь дольше удержать рядом в случае, если Дэмон очнется и захочет оттолкнуть Тэнэ.       Келлерман не шевелится. Его губы сминаются под губами Тэнэ, а руки безучастно болтаются внизу. Дэм начинает отходить только тогда, когда староста не сдерживает своих желаний, переходя на нижнюю губу, дабы прикусить её, совсем немного оттянув. И странно, но Дэмон находит это приятным. Совсем не как с Кицей. Одни только воспоминания о нём подталкивают тело на вздрагивание, но тут… Это другое. Дэмонтаниэль чувствует желание ответить. Ответно прикусить и без того погрызанные губы Кенига, ответно зарыть пальцы в его тёмные волосы. И он делает это, не вникая в то, что на этом дружба будет закончена. Начнётся что-то иное.       Недолгий и неглубокий поцелуй кажется самым идеальным. Он глубок и долог по-своему, ведь вовлеченные в него парни ловят каждое движение друг друга. Тяжёлое дыхание и бурная реакция тела одно из подтверждений этого. А поцелуй всё-таки действительно недолгий. Но осознание этого приходит только после того, как губы расстаются, оставляя ощутимую влажность и заметно прибавив в тонах красного. Краснеют не только губы. — Сигареты, — прерывисто дыша, Дэмон пытается скорее сформулировать поступившую мысль и передать на язык. — И я? — завершает он, не в силах сдержать лёгкую улыбку. — Сигареты и я? — Все еще удивлённо повторяет Келлерман, а улыбка становится нескрываемо широкой. — Сигареты и ты.